Железка

    - Зеленый на выходном, наш маршрут, скорость 25 км/час, переезд свободен! - слышал Виталий четкий голос помощника, автоматически, набирая позиции и трогая состав с места...               
    Привычный треск рации, напряженный шум двигателей назойливый писк автостопа и быстро меняющаяся за окном электровоза панорама с ускользающими под него рельсами, уже давно совсем не трогали и не волновали его душу.
    Просто работа, - за которую платили деньги. Романтики в ней ему хватило ровно на месяц, ну от силы на два, а после - изматывающий бесталанный труд, достающий не столько самой работой, а нервотрепкой - отчеты по всякому поводу и без повода, объяснения за любой пустяк, занятия, день анализа - все настолько осточертело, что он с трудом сдерживался, чтобы не сорваться...
    И усмехнулся: Кому сказать, что ровно двадцать лет назад он начал работу именно со дня анализа, и сейчас, спустя столько лет, побыв вчера на этом мероприятии, не услышал ничего нового..., как будто время остановилось и решало за этот промежуток одни и те же задачи, а они и в самом деле были незыблемы - эти указания, основой которых была безопасность движения...
    Все и вся упиралось в нее, и нельзя было отказать в нужности их... Менялась техника, менялись люди, но функции дороги оставались незыблемы... И, несмотря на всю эту полувоенную организацию, аварии случались - все-таки во главе этого процесса стоял человек, а он не машина и сбои, как в нем, так и в технике приводили к различным последствиям, - когда легким, а когда и тяжелым...
   Потом анализировали, находили виноватых, наказывали, издавали приказы - и снова бесперебойный хорошо отлаженный механизм железки продолжал перекачивать грузы и людей из одного конца в другой, во все уголки и веси наши необъятной родины.
    И со временем эта работа накладывала профессиональный отпечаток на людей, определенный груз ответственности, за который более-менее прилично платили... И вся эта специфика выковывала особую породу, которая была мало интересна людям других занятий...
    Человека - этот бездушный конвейер, - с его нуждами и желаниями старался не замечать... Управление дороги прекрасно знало и понимало, что всё стоит на этих людишках, сидящих за правым и левым крылом локомотива, путейцах, дежурных, контактниках, - но уважать, как людей, извините не могло...
    Сама система была придумана так, что вперед работа, а потом человек...
И поэтому до пенсии из них выжимали все соки и здоровье, - и они не долго задерживались на этом свете, уходя на «заслуженный отдых»... Опять выгода: нет человека - нет содержания. Всё просто и удобно.
    И Виталий, ругнувшись, переключил внимание на мелькающую за окном электровоза картину...
    Хорошо, хоть день, а то, все поездки ночь и ночь... А разгорающееся утро было великолепно... Небо, отмытое до хрустальной влажной синевы и падающее в голубую дымку тумана на нежную зелень травы и деревьев, раскатывалось в розовый горизонт поднимающегося солнца, и обволакивая мягким теплом бархатную белесую кору березок и зеленую лягушачью кожу осин, уже заглядывало янтарной чешуей в окна домов, быстро улетающих золотыми брызгами назад за криком локомотива.
    Вдали показались оранжевые жилетки путеобходчиков с путеизмерителем, и Виталий нажал на педаль тифона, разрывая тишину хриплым протяжным воем, и сходу вскрыл ленивую дрёму окрестностей, как консервную банку, - одновременно, вздергивая сонную одурь сознания, и потянувшись к окну, впустил в кабину освежающую прохладу утра, вместе с лавинообразным ритмичным грохотом колес, тянувшаяся сзади, изогнутой кишкой зеленых вагонов...
    Сколько он уже перетаскал этих составов? - грузовых и пассажирских - пожалуй, земной шар можно не раз обмотать, а толку почти никакого...
    Квартиру не получил. Как женился, после окончания железнодорожного техникума и поселился у тещи, так и живет... Он и сам удивлялся, как мог отдыхать перед поездкой, в этой конуре, рядом с пышным зданием драмтеатра, где они занимали маленькую полуподвальную квартирку, состоящую из прихожей-кухни, спаленки на три шага и зала... в коммунальном двухэтажном доме на шесть семей...
    И в этих апартаментах помещались теща с тестем, и он с женой и дочерью... Топились углем, но сырость не покидала этого жилища и сумрак... Свет с улицы еле пробивался сквозь деревья, шторы и четыре маленьких окошка.
    Если тесть, еще крепкий и бодрый мужик работал и редко показывался дома, то теща с циррозом печени, почти не выходила, не поднимаюсь с кровати, отхлебывая глоток-другой вина прямо из бутылки, спала и спала, - безропотно и спокойно добивая остаток жизни...
Спасала всех - работа! Жена уходила на «Прогресс», куда потом устроила и дочь; так что полноценной хозяйкой оставалась теща, которая, хотя и находилась в этих стенах, но уже как бы не присутствовала, мало интересуясь земной суетой...
    Вспыльчивый, но быстро отходящий и не помнящий зла - крепко сбитый, среднего роста со спортивной подтянутой фигурой, Виталий умел выпить, повеселиться, и благодаря природному оптимизму все семейные неудобства и неурядицы мало задевали его... Он умел ладить не только со всеми, но главное - с самим собой...
    Хороший шахматист, после выигрыша он получал такой заряд удовольствия, что победа тут же отражалась на его лице и во всем поведении, и когда он крепко пожимал руку сопернику, у того сразу пропадало разочарование проигрыша.
    Он любил жену и она его, и они сами того не понимая, достойно тянули воз этой непростой жизни... Ведь, рядом с ними, многие его друзья и сослуживцы, жившие намного благополучней и комфортабельней, тянулись к ним, и они довольно часто встречали гостей в своей полутемной квартирке, и что удивительно - всем было легко и уютно от этого непосредственного общения.
    И было такое, что после гулянки, все вместе укладывались отдыхать; кто на диване, кто на полу, - так, что и ступить было некуда,... но это абсолютно никого не беспокоило...
    ... Впереди показался диск предупреждения о снижений скорости и Виталий, привычно повернув ручку крана машиниста, плавно тормознул и вернул ее в поездное положение, и, глянув в расписание поездов, отметил предстоящую стоянку, и вновь набрал позиций, и колеса снова весело застучали по стыкам рельс...
    И снова зазвенела и потянулась паутина жизни, свиваясь и растягивая невидимую серебряную сеть, и что она поймает и когда разлетится в клочья?
   Виталий не знал, и только Судьба, замершая черным Пауком в укромном уголке ждала своего часа и перед ней был бессилен и, сам господь Бог...
   Поставит она точку и кто вспомнит, что жил на этой прекрасной матушке Земле такой-то и такой-то и никогда не думал, что именно на таких незаметных и простых людях и держится жизнь, и только им поет она хвалу и славу, вопреки дутому и пустому чванству и внешнему блеску и мишуре чиновников, политиков, денежных мешков и слуг их...
    И поэтому, великую Память оставляет она в суете муравейника под названием – жизнь, о простом человеке, несущем основную тяжесть и красоту Миру, в своей душе и сердце... И нет Бога выше его - и сама Судьба, склонив голову в благоговейном молчании,  приветствует его у черных сияющих врат отдыхающей Бездны...