Однокрылый ангел

   Маруся ждала звонка будильника, cлушала тишину раннего утра, старалась смотреть в лицо своему страху. Ей это неплохо удавалось. Она снова и снова уговаривала себя отнестись к происходящему как к еще одному увлекательному приключению, которых до сих пор было не мало в ее жизни.

   Интересно, каким он будет ее первый рабочий день в качестве секретаря приема крупного реабилитационного центра? Справиться ли она? Сможет ли совмещать работу и творчество? Мысли текли вяло и лениво. Окончательно просыпаться не хотелось. Отвечать  на поставленные вопросы тем более.  Восприятие жизни определенно изменилось,  причем помимо  Марусиной воли.

     Еще несколько месяцев назад Маруся даже и не задумывалась над тем, что ее картины должны продаваться.Она раздаривала их направо и налево, скользя по жизни на одной бесконечной волне вдохновения, ни на день не расставаясь с кистью или карандашом. И если бы не бесконечные вопрос матери:

   - Как ты жить собираешься? Картины не продаешь, хорошую работу не подыскиваешь. А я не вечная, да зарплата у меня не бог весть какая.

   Так или как-то так мама ежедневно уже полгода наверное, аргументировала свое настойчивое требование о том,  что бы Маруся нашла себе подходящую работу.  Подходящей мама считала такую работу, за добросовестное выполнение которой регулярно платили зарплату, на которую можно было бы жить. Жить значит быть способной платить за жилье, иметь деньги на еду и одежду. Ну, что тут можно возразить? Вот Маруся и пошла на первое попавшееся собеседование. К ее удивлению и ужасу на работу Марусю приняли. Правда, с испытательным сроком, и оговорками насчет ее внешнего вида, но взяли. Уж лучше бы в этом центре ходили все в белых халатах, но так как основное направление работы центра это психологическая реабилитация то  одним из продвинутых новшеств было то, что персонал центра не носил белых халатов.

   Зазвонил будильник. Маруся  нехотя поднялась с постели, оделась во все черное, не завтракая заспешила к входу в метро. Удалось не опоздать,девушку менеджера по персоналу звали Татьяной – тощая, желчная, девица скучнейшей наружности, в таком же деловом скучнейшем костюме, прихлебывала на ходу свой утренний черный кофе. Другой рукой быстро, быстро рассовывала, на стенде с информацией о часах приема специалистов, какие то бумажки с именами и временем приема специалистов. Сделала она это в считанные секунды. И сразу же спросила у Маши, энергично заправляя ладошкой жидкие пряди, русых волос  за маленькое красивое ухо:

   - Ну, поняла, как это делается?

   - Нет. Честно сказала Маша.

   - Будь внимательнее. Твоя работа требует точности и аккуратности. За ошибки, в результате которых центр терпит финансовые убытки, предусмотрена система штрафов. Поняла.

   - Например, какие?

   - Похоже, я с тобой намучаюсь. Время приема перепутаешь, клиент придет, а  врач не пришел. Если клиент обидится и уйдет, мы понесем убытки, и это будут компенсировать из твоей зарплаты. Понятно?
   - Да. Зазвонил телефон, Таня сняла трубку Медицинский центр Тамары Васильевны Груневой. Да. Да, Конечно можно. Записывайте, как к нам добраться… Маша вот папка со схемой проезда, Вот расписание врачей, Вот, код для работы с клиентской базой.
     В твои обязанности  входит:
 
   - Отвечать на все входящие звонки.

   - Составлять расписание приема.

   - Вносить изменения в расписание, и согласовывать их с врачами и пациентами.

   - Обзванивать  пациентов, и  напоминать им о времени их приема.

   - Содержать базу данных в порядке, своевременно заносить туда необходимые данные.

   - Поить врачей и ожидающих пациентов чаем, кофе, водой.

   - Готовить ежедневные отчеты вот по этим пунктам и подавать заведующей до своего ухода с работы.
 
   Снова зазвонил телефон. Маруся сняла трубку. Да, Да. Да, конечно выполнимо. Записывайте, как ехать…
   Марусю рвали на части, весь день. Телефон звонил не умолкая. Пациенты в упор не хотели видеть интересующую их информацию, размещенную на стендах. За день накопилось целая гора не внесенных в базу данных анкет и тестов. А телефон все звонил и звонил. Время, не смотря на занятость, тянулось медленно – медленно. Обиднее  всего было то, что как Маруся не старалась, все успеть и все предусмотреть у нее копились лишь не доделанные или не сделанные дела.  До предупредительного обзвона пациентов Маша за весь рабочий день так и не добралась.
 
  За час до конца рабочего дня пришла Таня, скороговоркой потребовала отчета о прошедшем дне.
 
   - Ну, как прошел первый день? Какие были проблемы? Какие нашла решения? Сколько было входящих звонков? Скольких из них ты записала на наши услуги? Сколько новых имен появилось в нашей базе данных. Сколько часов услуг было предоставлено врачами? Тамара Васильевна просматривает эти данные ежедневно и в конце рабочего дня они у тебя должны быть. Вот тебе памятка с вопросами. И запомни,  начиная с завтрашнего дня, домой тебе не попасть до тех пор, пока все эти данные не будут у заведующей на столе.

   - Я поняла.

   - Вот и хорошо. Да и еще прикид поменяй. Сказано же в инструкции стиль одежды деловой. А ты одеваешься как хиппи шестидесятых. Хорошо еще ты заведующей сегодня на глаза не попалась. Ну,  пока.  До завтра.

   - Пока.

   Таня ушла, а Маруся ещё два часа доделывала скопившиеся дела. Поесть в этот день она так ни разу и не успела.
В метро уснула и чуть не проехала свою станцию. Метро Чкаловская, голос диктора заставил Марусю лишь слегка очнуться от дремы, и энергично, уже против входящего потока людей прорваться к выходу. Поздний осенний вечер был великолепен, пряно пахло опавшей листвой. Маруся купила в знакомом киоске пару пирожков с капустой, и не спеша, побрела домой. Почему-то кружилась голова, мелькали образы, хотелось рисовать. О работе не думалось, Маша ускорила шаги. Добравшись до дома, она быстро переоделась и шмыгнула к себе в мастерскую. Включила свет, выдавила на палитру краски и стала писать коню крылья. Крылья получались тяжелыми, как будто были отлиты из чугуна или свинца и покрашены белой краской. Ну, всё внешне в порядке, форма крыла, колорит, а ощущения парения нет. Как нет его и внутри у Маруси. И это тоже произошло с Марусей впервые, за ее не долгую жизнь.
 
   - И как же теперь быть? Где его взять исчезнувшее парение.…  Всегда же было. Маша попробовала вспомнить, какое оно – ее внутреннее чувство полета и не смогла.
 
   Тогда Маруся поудобней откинулась на спинку строго скрипучего стула, и попробовала еще раз настроиться на полет…
   Она проснулась от прикосновения маминых ладоней к своим вискам.

   - Хватит работать, тебе пора спать. Завтра рано вставать, а уже половина второго ночи.
   Маша опять, уже в который раз за день, послушно кивнула. Выключая свет,  бросила взгляд на незаконченную картину. Ей показалось, что нарисованный конь смотрит на нее с укоризной.

   Уснула сразу. Звонок будильника внезапно взорвал тишину утра. Сегодня Маруся решила одеть ярко салатовый, самовязанный жакетик и темно зеленую, коротенькую, клетчатую юбочку с двойной, пышной бахромой. Жаль, конечно, что берет украшенный  зеленой розой в офисе неуместен.
Вместо туфель на каблучке, Маруся всё же обула тупоносые, тёмно - коричневые ботиночки с высокой опушкой, зашнурованные ярко зелёными шнурочками.  Обычно в такой нарядной одежде Маруся чувствовала себя превосходно.

   Татьяна вначале сделала вид, что в упор не видит Марусю. Ближе к обеду проходя мимо Марусиного рабочего места, тихо прошипела:

   - Постарайся реже выходить из – за своей стойки.  Особенно если заведующая будет в холле.  Уходя, зайди ко мне.

   - Хорошо, кивнула Маруся.

   Время сегодня уже не казалось Марусе застывшим. С большинством своих новых обязанностей она худо - бедно справлялась. За пол часа до конца рабочего дня к Марусе заглянул Тим, ее парень. 

   Высокий, ладный, весь обтянутый черной кожей, в заляпанной грязью, от быстрой езды на мотоцикле обуви. Сверкающий многочисленными, металлическими, вставками и украшениями. В холле центра  он был похож на заблудившегося инопланетянина. В руках Тим держал ярко красный шлем и ветку осеннего клена, с оранжевыми и багряными листьями.  Длинные пряди светлых волос, опускались до самых плеч.  Маруся  осмотрела его с ног до головы и решила,  быстренько выскочить из–за своей стоечки. Перебежать к нему на другую сторону коридора, взять ветку клена, чмокнуть в щечку и вернуться на свое рабочее место.

   Марусе удалось реализовать только первую половину своего плана действий. Клюнуть Тима в щечку не вышло. Тим первым успел поцеловать ее в губы. Оторвавшись от него, Маша повернула голову. На нее смотрела заведующая – Тамара Васильевна.  В ее взгляде было смешано чувство ужаса, брезгливости, удивления. Так смотрят хозяйки на тараканов разбегающихся по углам от внезапно вспыхнувшего света на кухне.

   Маруся, не долго думая, толкнула Тима в грудь, и они оказались на лестничной клетке. Время остановилось, Маруся  умоляла телефон молчать, лихорадочно соображая, как же ей выручить свою сумочку. Тим был отправлен ждать ее, на улицу. Грустно вздохнув, он подчинился, но было понятно, что ему это сильно не нравится. Во всяком случае, Маруся не удивилась, если бы со стороны Тима последовала какая либо диверсия.

   За десять минут до конца рабочего дня, дверь медленно отворилась и на лестничной площадке появилась Таня. Щеки ее горели, толи от гнева, толи еще от чего. Она молча протянула Марусе сумку – рюкзак и процедила сквозь сжатые зубы.

   - Сегодня тебе лучше уйти. Я поговорю с тобой завтра утром. И не дожидаясь Машиного согласия, Таня вернулась в офис.

   Машу не надо было просить дважды. Тим ждал внизу, увидев Марусю, он презрительно посмотрел на нее. Тем жутким, редким взглядом от которого у Маруси всегда, сразу и сильно сводило низ живота, как у провинившейся девочки.

   - Что–то не так? Едва слышно проблеяла Маруся.

   - Ну, что ты дорогая, скоро ты станешь настоящей бизнес вумен. Давай садись, подброшу до дому. Это ведь единственное о чем ты мечтаешь? Мне по пути, я тоже еду на Петроградку, через твою Рощинскую буду проезжать. Маруся не говоря ни слова примостилась на багажнике. Она и правда больше  всего на свете сейчас хотела оказаться одна, в своей комнате, в тишине и темноте.

    Хлынул дождь, Маруся промокла до нитки, раньше она испугалась, не заболеть бы. А сегодня ей этого даже хотелось. Взять да и спрятаться от ставшего вдруг неласковым мира, высокой температурой, теплым одеялом, кашлем, насморком, ангиной. Да чем угодно только бы не видеть этого презрительного взгляда всех окружающих ее людей. Понять бы еще, что вообще происходит в ее жизни, с ее жизнью.

   - Ну, все приехали. Давай до выходных.

   - Но сегодня только вторник. Тим не услышал ее слов. Его мотоцикл уже сворачивал за угол.

   Мама была дома. Увидев, Марусю спросила:

   - Ты откуда? Тебя уволили или ты сбежала с работы? Случилось что–то? Ты вся мокрая и дрожишь?

   - Отвечаю по порядку. Я с работы. Уволили или нет, узнаю завтра. Ничего особенного не случилось. Мокрая я потому, что пока мы с Тимом ехали к нам  домой, на его Хонде, пошёл дождь. Дрожу я потому, что мокрая.
 
   - Давай раздевайся, иди в ванну и приходи ужинать. Я тут кое, что нашла для тебя, думаю в две руки, за вечер успеем тебе перешить.

   Маруся кивнула и поплелась в ванну. Долго, бесконечно долго плескалась под душем. Вот если бы взять и раствориться под упругими, горячими струями воды, как кусочек сахара в чае. Ужинала Маруся тоже степенно и долго, как человек, которому никуда не нужно спешить.
 
   - Должно быть, так и начинают прожигать жизнь. Вяло подумала Маша, прежде, чем отправиться в мамину комнату. Делала она последнее время это редко. Мать и дочь чаще пересекались на кухне или в комнате дочери, или в просторной гостиной.

   Их дом был старым, двух этажным особнячком,рассчитанным на четырёх хозяев. Старая квартира принадлежала Марусиной бабушке. В дальнюю комнату, где после ее смерти стала жить Машина мама Маруся заходить не любила, как не любила и свою бабушку Веру Павловну. Ну, все одно к одному. Может быть даже и хорошо, что мама зовет к себе, интересно зачем? Оказалось, что она решила перешить Марусе свой деловой костюм. Который ей давно мал, а Марусе велик. По непонятным причинам, Маша была на голову ниже и мамы и бабушки. Она вообще не белизной кожи, не темным, как вороново крыло цветом волос и глаз, не  ладной, точеной фигуркой, не была похожа на свою мать.
   Мать приходу Маши обрадовалась:
 
   - Давай дочь, меряй, свой деловой наряд.

   - Давай.
Костюм пришёлся в пору. Темно серый, в черный рубчик, воротник шалька.

   - Обычный, скучный классический пиджак, такие носят старые деловые тётки. Резюмировала Маруся.

   - Давай с длиной юбки определимся.
 
   - Давай.
 
   - Да ты иди, спи, я уже теперь точно, до утра успею. А вот еще.  Я тебе туфли купила, в прихожей стоят в коробке.

   Маруся послушно пошла, смотреть на туфли. Достала, примерила. Туфли как туфли,  Обычные скучные, черные, кожаные лодочки. Но, похоже, в ее сегодняшней жизни, чем скучнее, тем лучше. Положив в сумочку пластырь, так на всякий случай если вдруг новые туфли натрут ноги. Так закончился первый день в ее сознательной жизни, когда она не на минуту не зашла к себе  в мастерскую. Выключая свет, Маруся посмотрела на себя в зеркало. Из – за зазеркалья на нее все с тем же  презрением  смотрела темноволосая, незнакомка.
 
   Ранним утром, строго в положенное время будильник нагло ворвался в мир ночных Марусиных грез и она лениво поплелась в монотонную повторяемость очередного рабочего дня.  Новый деловой костюм сидел на ней как влитой, мамочка постаралась на славу.  Костюм потребовал гладкой строгой прически. Пришлось собрать волосы в пучок на затылке. В метро на Марусю стали обращать внимание совсем другие молодые люди в таких же скучных серых костюмах, как и у нее. Марусе было, их  жаль, как впрочем, и себя. Она улыбалась им грустной, извиняющейся улыбкой и позволяла людскому потоку нести себя навстречу новому дню. Открывая дверь офиса. Маруся поймала себя на мысли, которая звучала приблизительно так:

   - А хорошо бы меня уволили.

   - Привет Мария.

   - Доброе утро Татьяна.

   - Отлично выглядишь. Можешь же когда захочешь.

   - Тебе нравится мой внешний вид?

   - Да, думаю и заведующей понравиться. Я вчера соврала ей сказала, что Вы клиенты. Тамара же тебя еще в лицо не видела.  Так, что с тебя причитается, ты мой должник.

   - Ладно. Вяло согласилась Маруся.

   Зазвонил телефон.…Всё закружилось, в ритме обычного дня. Быстрее, еще быстрее.… Так прошли пол года. Крылья у Пегаса по-прежнему были чугунными.

   Маруся достала из сумочки пачку бумажных салфеток и протянула плачущей пациентке. В центр часто приходили сильно расстроенные люди. В первый день Маша готова была и сама разрыдаться, глядя на них. А сегодня она просто дала плачущей девушке салфетку и продолжила вносить данные в базу данных.
 
Тим сделал ей странный подарок – Курьер принес ей в конце рабочего дня красиво упакованный пучок свежей зеленой травы, с надписью на открытке « для голодного Пегаса». Подарок тоже, как слезы девушки не вызвал у Маруси никаких эмоций.

   Вечером Тамара Васильевна попросила Марусю задержаться, она осталась, выслушала все наставления и рекомендации. Грунева уезжала на трехдневный семинар, и часть своих дел перекладывала на Машу. Обе расстались довольные друг другом. Последнее время Марусе даже стало нравиться быть успешной и незаменимой. В прошлый раз за подобную услугу Марусе выписали,приличную премию. На эти деньги Маруся купила себе плащ.

   Возвращаясь, с работы в своем новом плаще,  она, трижды встретила точно такой же на чужих плечах, в толпе людей.  И этот факт оставил ее совершенно равнодушной. Придя, в тот вечер домой она тщательно упаковала в полиэтилен так и не дописанную маслом работу с Пегасом. Зачем–то бережно уложила в картонную коробочку фигурку с пластмассовой фей, первым подарком Тима.
 
   Открыла свой Ноутбук, составила план действий на следующий день. Отправила всем пациентам, пожелавшим оставить свой электронный адрес напоминания, с милыми смайликами–флешками. И ещё час обзванивала тех, кому она не смогла дозвониться на работе. Внесла необходимые изменения  в общее расписание. Позвонила лично всем практикующим специалистам, согласовала с ними расписание на неделю. Днем на работе это сделать намного сложнее, пока поговоришь с одним другой уже уединиться в кабине с очередным пациентом. Когда, наконец–то нужный человек освободиться, тут уже звонит телефон.
 
   За полгода работы в реабилитационном центре Маруся успела основательно освоиться в своей новой  жизни. Ту работу, на выполнение которой ей полгода назад требовалось два дня, она научилась делать за три часа.  Перестала общаться со старыми друзьями.  И было ещё одно обстоятельство, в чем Маруся упрямо не хотела признаваться даже самой себе.  Она перестала рисовать, совсем перестала... И этот факт ее тоже больше не беспокоил.

   Вся ее жизнь стала описываться кругом простых, понятных, взаимосвязанных действий. Как у сотен других девушек, спешащих утром к себе в офис. Маруся научилась узнавать их всюду в метро, в транспорте, на улице, в кафе, по особому налету скучной правильности исходящему от них. Была ли Маруся рада, что стала одной из них, она не знала. Мама да, та была очень рада тому факту, что Маруся стала самостоятельной. Тим нет.
Тим, верный друг Тим все еще пытался, как-то растормошить Машу. Приглашал на безумные тусовки, где до утра готовы спорить о смысле жизни, или искать золотое сечение в своем окружении. Задавал трудные вопросы, провоцировал, даже специально злил, но Марусю последнее время все оставляло равнодушной. Даже Тим становился мало помалу частью Марусиного прошлого, к огромной радости Марусиной мамы. Сегодня Маша достигла, какого то неведомого ей ранее предела. Марусе казалось, что ее прежней больше нет и она смогла признаться в этом самой себе. На вопросы:

   - Хорошо это или нет?

   - Правильно или нет?
 
   - Нужно ли что – то с этим делать или нет? У нее ответов не было, да сил на постановку таких вопросов тоже не было. Зазвонил будильник, Маша открыла глаза... День прошел как обычно, неожиданность поджидала её при подходе к дому.

   Тим был в дурном расположении духа. Ранняя весна не радовала, мучило какое–то дурное предчувствие, он был недоволен собой. Тим видел, как теряет Машу. Казнил себя, скользил мысленным взором по прошлому, искал, что и где он сделал не так. Тим почти перестал писать новые песни, отшучивался, говорил, что стал однокрылым. Друзья советовали бросить Марусю и найти себе другую, летучую музу. В конце концов, разве это не ее собственный выбор.
 
   - Ты движим шальным ветром перемен, а она выбрала для себя монотонную стабильность офисной жизни. Тоже дело нужное, ну брат это дело вкуса и личных предпочтений.
 
   - Нет, Леха, друг ты мой лепший, не было это ее осознанным выбором. Она запуталась, и я знаю, что Маруська не сможет так жить,а  донести до нее эту свою уверенность я тоже не могу.

   - Ну, загнул. Живет же.

   - Ну, я же ее знаю, понимаешь. Я ее как себя чувствую. Погибает она. Душа ее погибает.

   - Слушай, Тим, может все же, споешь нам, и Леха протянул другу гитару.
  Тим неожиданно легко согласился. Тронул струны …
 
                * * *
               
   Звонок телефона отвлёк Эльзу Станиславовну от вытаскивания сдобного пирога из духовки.

   - Алло! Вас слушают.

   - Это Тим. Маруся в больнице, в травме, в реанимации.
 
   - Поняла. Тим сразу повесил трубку.

   Как она оказалась у палаты дочери Эльза Станиславовна не помнит. Сомнений в том, что мерзкий Тим все же убил ее Машу, у нее не было. Сил что бы то ни было анализировать тоже. Она просто брела навстречу судьбе. Когда она подошла к палате дочери, у входа, на стуле сидел Леха – лучший друг Тима.  Эльза Станиславовна поставила стул напротив, бесцеремонно перегородив им коридор. Посмотрела парню, в глаза  потребовала:

   - Рассказывай, всё по порядку, подробно.

   - Вечернее небо затягивали темные тучи.Пацаны решили петь, и никуда пока не выезжать.

   - Продолжай. И хотелось бы обойтись без погодных сводок.

   - Тим был в ударе, пел песню за песней, потом вошел в транс и стал петь о своей любви. Раньше я у него такой песни не слышал, а я все его песни знаю. И без меня он бы половину своих текстов перезабыл. Ну, я и врубил диктофон. Хотите послушать?
 
   - Нет, давай дальше.

   - А медсестры и врачи все до одного послушали. Ладно, короче Тим допел песню и свалил из круга. Давай Маруське звонить. Тишина. Он навигатор настроил. Ее кстати подарок, она пока не работала в офисе, хотела все время знать, где он находиться. Ну, вот Тим смотрит, точка Маша не двигается.  Он сел на свою «Хонду», и на предельной скорости понесся туда. Народ не понял куда он и тоже давай всё по коням и на «крыло».  Приехали минут через пять, Лёха шмыгнул курносым носом и шумно засопел.

   - Ну, а дальше.

   - Ну, дальше это.… Ну, видим тело, лежит, лужа крови дымиться. Я думаю хорошо, что дымиться, значит свежая.

   - Продолжай.

   - Тим не растерялся, быстро рану нашел, сжал сразу, даже перчаток не снял. Артерия была повреждена, височная.  Мы с ним, когда мотики купили, для прикола ходили учиться первую помощь оказывать. Вот оно как обернулось, пригодились знания.

   - Ну, продолжай.

   - Ну, это пацаны, кто, что. Короче скорую вызвали, это пробки же час пик. Ну,и это козе понятно, что кровь понадобиться, вот все и поехали.
 
   - Господи, доноры тоже мне. Через одного не СПИД, так наркотики.
 
   - Обижаете, Вашей дочери сейчас наших пацанов кровь вливают.

   - А офисный принц на BMW, без СПИДа и наркотиков скрыться хотел. Пацаны ментам помогли и его уже взяли. Только он тоже не виноват... Он ее только напугал, а она упала и повредила висок. Он не видел, как она упала... Несчастный случай короче, случайное стечение обстоятельств.

   - Прости, Леха, сама не знаю, что несу. Спасибо Вам.
 
   - Да, чего там, горе у Вас, но обошлось же. Врачи говорят, скоро выпишут. Ранка то небольшая, место только оказалась опасное.

   Эльза, поставила стул к стене, отошла к окну. По стеклу,  стекали быстрые капли дождя. Ночью они казались тёмными и напоминали кровь.  Эльза разрыдалась, закрыв лицо руками. Осторожное касание, чьей то ладони привело ее в чувство. Она повернула голову и посмотрела на хозяина руки. Это был Тим, он протягивал ей стакан с водой. Новая волна, слёз благодарности захлестнула её. Эльза Станиславовна бросилась ему на шею. Тим изловчился, поставил стакан с водой на подоконник и обнял её.
 
   Эльза Станиславовна росла без отца. Свою единственную дочь Машу растила  одна. И если уж совсем откровенно мужчины ее пугали. Ничего от мужчин кроме неприятностей она не ждала. И было не понятно о чем сейчас она плачет на плече у Тима? О себе ли, о Маше, что это за слезы? Горя, раскаяния, усталости?
 
   Тим, напротив, с удивлением обнаружил, что снова сжимает своими пальцами некую незримую артерию, Через, которую до того момента, пока он не сжал ее своей рукой, сплошь покрытой татуировками,  Эльзу Станиславовну покидала жизнь. И процесс этот длился уже очень давно. Он поглаживал женщину по спине, утешал, точно зная, спасая, ее он спасает Марусю, себя их будущее. Их общее будущее...

      Эльза Станиславовна плакала впервые в своей жизни, плакала на плече ненавистного ей мальчика. Плакала и никак не могла остановиться. Что-то оживало в ней, на самом донышке ее души еще жива была радость, жива была возможность умиротворённого, безмятежного бытия. Она знала, что Тим чувствует, что происходит с ней, и это не пугало ее. Напротив, более всего на свете она боялась, что эта зарождающаяся душевная близость может исчезнуть. Тем более, что у Тима есть моральное право, оттолкнуть ее. Да, да просто взять и оттолкнуть, точно так же, как она пыталась это сделать с ним. Сделать так, что бы Тим ушел из жизни ее Маши давно стало главной мечтой и едва ли не смыслом ее жизни. Вырвать свою, нежную и ранимую девочку из грубых мужских, да еще покрытых татуировкой рук. Тех самых рук, которые уже спасли ее Машу и теперь спасают ее.

   - Тим прости меня. За все прости. Пожалуйста, прости. Прости меня. И за Машу и за тебя.
 
   - Да, ладно Вам. Мы тоже хороши. Я Вас частенько провоцировал. Хотел Марусе показать Ваши истинные намерения относительно меня.

   - Нет, я виновата. Очень виновата, и перед тобой, и перед Машей. Ну, зачем только я настояла на этой ее работе. Ее не машина убила. Нет. Авария это лишь верхушка айсберга. Я не давала ей быть тем, кем она хотела быть. И даже без машин, работ и всего прочего она бы нашла способ свести счеты с навязанной ей жизнью. Ее я убила, Я!

   - Нет. Есть только один человек,  перед которым Вы действительно виноваты.

   - Кто  это человек?

   - Это Вы... Вы сами... Просто позвольте себе быть тем, кто вы есть. И всё встанет на свои места. А насчёт Маруси не беспокойтесь. Это был её выбор, зона ее ответственности. Вы здесь совсем не причем. Она живет свою жизнь, а вы свою.

   - Думаешь, мы сможем теперь со всем этим жить?

   - Конечно, сможем. Вот с этим–то, как раз и сможем.
 
   - Да, ты прав. Эльза Станиславовна посмотрела на Тима и улыбнулась. Тоже впервые за много лет. Я тебе верю.

   - Ну, вот и хорошо. Вы сможете отпустить меня на пару часиков, я хочу домой смотаться. Своих стариков, успокоить. Они очень к Маруське привязаны.
 
                * * *
     Маша стремительно неслась к чему–то такому родному. Достичь которого можно было только став летучей, невесомой, бестелесной, как ветер. Что–то в ней знало дорогу. Дорогу домой, да, да Маруся спешила домой. Туда к самому Великому Истоку, началу всех начал. Чем ближе она подбиралась, тем сильнее всю ее сущность охватывало чувство любви. Окружающее пространство было соткано из нее. Ей хотелось рыдать от охвативших ее ощущений. В них было все - любовь и отвращение к себе, глубокое понимание мотивов всех своих слабых и сильных сторон, своего Пути, знание своей сокровенной, Божественной сути.

   Маруся летела над странной картой показывающей ей места ее бифуркаций. Иначе говоря, мест неизбежного выбора. Вся ее коротенькая жизнь за считанные моменты пролетела перед  внутренним взором. Щемящая грусть разрывала сердце. Она увидела выход из своего жизненного лабиринта. Ей захотелось одного, оказаться снова у себя на мансарде и завершить, наконец, свое полотно. Ничего важнее этого Маруся не видела. Дописать, дописать любой ценой. Дописать и умереть,  все остальное не важно, такова была ее теперешнее решение и желание.

   Но вместо этого она осознала, что неведомые силы влекут ее куда - то вниз и вниз. На самое дно  каменного  колодца. В следующее мгновение Маша узнала себя в одной их фигур, в просторных белых одеждах, медленно, бредущих по каменной винтовой лестнице к отверстию на самом дне колодца. В том месте, где заканчивались ступени идущие фигуры либо падали в бездну, либо быстро бросали вниз груз ошибок и неверных решений и начинали путь вверх, по восходящей лестнице идущей по другой стороне колодца.

   Маруся с трудом разжала онемевшие пальцы и скорее догадалась, чем увидела, как в зловонную бездну полетели принадлежности с ее офисного стола. Она не поняла, как и почему опять растаяло ее тело. Реальность это или сон, видение или бред. Маруся опять куда–то летела. На этот раз вверх, все быстрее и быстрее, растворяясь в любви, ясности, силе, становясь частью огромного потока мироздания. 

   Снова появилось реальность тела. Маруся вышла на вершину зелёной горы.  Прямо на нее, во весь опор летел странный всадник, татуировки на крупе белого, крылатого коня показались Марусе знакомыми.  Приблизившись, он бросил Марусе хрустальный шар. Она поймала его, а через мгновение узнала всадника. Это же Тим. И Маруся не то побежала, не то полетела за всадником. Шар проявил свою волю, вырвался из Марусиных рук, стал увеличиваться и расти до тех пор, пока не проглотил Марусю. Она остановилась, прекратила преследовать всадника и осмотрелась. На вершине было не многолюдно. У всех присутствующих был либо крылатый конь, либо хрустальный шар.
 
   - О, это же гора Парнас, а крылатые кони это Пегасы. Они покровительствуют поэтам и писателям, а художникам и ясновидцам  помогают хрустальные шары. Марусин шар тем временем стал крошечным и вдруг растворился вверху Марусиной переносицы.
 
   - Маруся!!! Всадник вернулся и подхватил ее на ходу, и они понеслись над миром, в те времена и пространства, где полученный ими дар мог быть передан людям. Творцы они ведь всего лишь вестники, Великого и Всеобъемлющего Духа, обречённые на одиночество.

   Маша открыла глаза. Было светло, на стене плясали солнечные зайчики.