Перестройка. Женщины-Солдатки

На «точке» служила единственная женщина-военнослужащая — военфельдшер старшина Вера Ивановна Петрова, которая в силу отдаленности части была прикомандирована из гарнизонного госпиталя.
У нее был пудель Тимоша, которого она оставляла при отлучке Наталье Павловне, к большому удовольствию Аленки.
И еще у нее была коса. Не жиденькая, тощая косица, а толстая, заплетенная в три пряди, русая коса до пояса. В ее косе была волшебная сила. Неприятности, недобрые взгляды, наваждения не нарушали ее покой, не вносили смятение в ее девичью душу.
У них, сибирских казачек, под стать косе и сама стать. Ладная, высокая, пышногрудая — красна девица, да и только. И имя под стать стати — Вера. С годами коса стала хранительницей родовой памяти. Годы не изменили Веру. Только неподвластные времени морщинки у глаз напоминали, что на пороге, увы, бабий век.
В размеренную гарнизонную жизнь ворвалась перестройка со всеми ее атрибутами вседозволенности. Под гипнозом ошалелой рекламы по телевидению в моду вошли выщипы в стиле женщины-вамп, химические завивки, прически-начесы. Спутал волос — потерял голос. Импортные заколки, булавки, капроновые банты, пластиковые обручи притягивали к себе, как антенны, потоки губительных, космических излучений, помогая доводить молодежь до психоза.
Воспитанная на домостроевских традициях сибирской старины, Вера не приняла ни «Маленькой Веры», ни «Интердевочки», ни зарубежных секс-фильмов.
Газеты и журналы запестрели объявлениями: «Девчата познакомятся», предложениями секса по телефону. Но кроме чувства гадливости и чего-то липкого, они оставляли в душе рубцы, которые по ночам ныли.
На выходные дни Вера Ивановна отравлялась в гарнизон к Другу. Вместо вошедших в обиход слов «живу гражданским браком» или «еду к бойфренду», Вера говорила Наталье Павловне: «Еду к Другу варить супчик».
Уезжала Вера Ивановна в гарнизон в субботу после обеда, а возвращалась в понедельник до развода на машине. За нее оставался солдат-санинструктор. В будни она лечила личный состав и оказывала помощь  в случае необходимости  женам офицеров у себя в санчасти, учила их оказывать само- и взаимопомощью, проводила занятия с санитарным постом согласно программе обучения, сопровождала солдат в гарнизонный госпиталь. По вторникам и четвергам присутствовала на утреннем осмотре солдат срочной службы, особенно обращая внимание на молодых солдат первого года службы.
«Расстегнуть воротнички гимнастерки!»; «Ну кто вас научил подшивать белый воротничок черными нитками?»; «Снять правый сапог! Так портянку на ногу не наматывают! Шагом марш в казарму — вместе потренируемся!» — слышались ее команды.
Офицеры Веру Ивановну уважали, а солдаты — немного побаивались. Она перед приемом пищи проверяла качество приготовленных блюд и, вместе с дежурным по части, делала об этом запись в журнале снятия проб.
В летнее время на столах в солдатской столовой всегда стояли букетики цветов, а весной она с дедом Осмачко организовывала сбор черемши и других даров леса к солдатскому столу.
Во время воскресных поездок в гарнизон, Вера Ивановна успевала на репетицию сводного хора, где была солисткой русских народных и лирических песен.
Из управления на «точку», пользуясь хорошей погодой, прибыла комиссия по проверке состояния службы войск. Наглаженные, начищенные, неулыбчивые офицеры, с командиром и замполитом встретились по службе впервые и хотели показать, кто в доме хозяин. Комиссия начала работу со строевого смотра личного состава. И если строевая, физическая, медицинская подготовка, защита от оружия массового поражения оценивались на твердую хорошую оценку, то при стрельбе из личного оружия (карабинов) не хватало до хорошей оценки нескольких баллов.
Командир сформировал на огневом рубеже последнюю смену: сам командир, замполит и военфельдшер Вера Ивановна.
— Руководитель стрельбы — начальник штаба, — отдал распоряжение командир.
— Смена, на огневой рубеж шагом марш! — скомандовал Геннадий Матвеевич. — Смена, лежа, тремя патронами — заряжай!
Вера Ивановна как-то боком улеглась на огневом рубеже и перекатилась в объятия замполита.
— Старшина Петрова! Медицинскую подготовку уже проверяли. Не оказывайте первую помощь пострадавшему путем искусственного дыхания по способу рот в рот, — сказал старший комиссии.
Члены комиссии заулыбались. Вера Ивановна промолчала и удобно улеглась на рубеже.
— По мишени, тремя патронами — огонь! — подал разрешительную команду начальник штаба.
Отстрелялись…
— К мишеням! Осмотреть мишени, — разрешил руководитель стрельбы.
Командир, замполит, Вера Ивановна и члены комиссии направились к мишеням.
 — Доложить результаты стрельбы!
Поступили доклады: командир — 10, 9, 10 — 29 очков; замполит — 10, 10, — 20 очков.
Вера Ивановна растерянно стояла у своей мишени.
— Старшина Петрова, докладывайте результаты стрельбы, — повторил старший комиссии.
Он подошел к мишени и тоже в недоумении начал рассматривать ее.
— Ну, что там у вас приключилось? — спросил командир.
— Ничего не понимаю, — ответил старший проверяющий. — Из трех патронов — четыре попадания и все в десятки.
Тут пришла пора рассмеяться замполиту. Это он для страховки, зная, что стреляет на отлично (недаром в ВДВ службу проходил) один выстрел из трех произвел по мишени Веры Ивановны.
Вера Ивановна с обидой сказала:
— Я родилась в сибирской таежной деревне и с детства ходила с отцом в тайгу промышлять пушного зверя. А пушного зверя надо бить в глаз, чтобы шкурку не попортить. А вы меня, товарищ замполит, вашей «страховкой» чуть заикой не сделали: думала — галлюцинации начинаются.
— Виноват, товарищ старшина. С годами исправлюсь. Вот что значит хорошо не изучить горячо любимый личный состав, — с улыбкой ответил Юрий Илларионович.
— А вы, Иван Петрович, — обратилась Вера Ивановна к старшему офицеру комиссии, — тоже хороши. Мы ведь с вами вместе входим в одну сборную команду гарнизона по пулевой стрельбе и вместе тренируемся и у обоих первый спортивный разряд по стрельбе. А свой карабин я пристреляла. Граница есть граница. А за шуточки на огневом рубеже по поводу оказания первой помощи пострадавшему способом «рот в рот» я вам  при очередной диспансеризации офицерского состава в госпитале перед рентгеном желудка пропишу не одну, а две очистительные клизмы. Так и укажу в листке: направляется в связи с запором мыслей при исполнении обязанностей на огневом рубеже.
Все дружно рассмеялись. Отчужденное отношение к офицерам — членам комиссии, рассеялось.
Командир проводил комиссию до границ своих владений — перекрестка дорог — и на прощание сказал:
— Когда гостей провожают до перекрестка дорог, руководствуются одним из двух вариантов: либо их очень уважают, либо боятся, что они вернутся. Благодарю за оказанную помощь. Я склоняюсь к первому варианту.
Перестройка в Вооруженных Силах набирала обороты.
Одной из реформ в армии стал призыв на военную службу девушек-«солдаток».
Организовали учебные центры, где девушек обучали  маршировать, стрелять и учить разным военным профессиям: радистов, планшетистов, телеграфистов.
Маршировали девушки хорошо, стреляли похуже, а пели, ну, просто замечательно, услаждая на строевых смотрах начальственный слух.
По-хорошему, после обучения надо было бы их распределять в большие гарнизоны, где кроме строевого плаца есть магазины, кафе, кинотеатры, наконец, дискотеки или хотя бы танцы в сельском клубе.
Хотели как лучше, а получилось — как всегда.
И их равномерно, по правилам арифметики, распределили по частям и подразделениям.
На «точку» по разнарядке рядовых Катю и Марусю привез начальник штаба Геннадий Матвеевич.
Девушки на утреннем разводе были представлены личному составу и определены для дальнейшего прохождения службы во взвод управления на должности радиотелеграфистов, а для проживания — в городок, в отдельный домик под опеку Веры Ивановны и Альбины Павловны.
До военной службы Катя и Маруся работали в одному совхозе: Катя — дояркой, а Маруся — в полеводческой бригаде…
При знакомстве с рядовыми Катериной и Марией  замполит расспросил их о родителях, школьных друзьях, рассказал об особенностях службы на «точке», о посещении политических занятий в группе взвода управления и ведении конспектов.
— Вопросы есть? — спросил он.
— А танцы будут? — спросила Катя.
— Танцы — на государственные праздники в нашем клубе вместе с женами офицеров перед кинофильмом, — и на прощанье замполит пожелал служить по уставу и пожал им руки.
После ответственного рукопожатия рядовой Катериной, Юрий Илларионович два дня дул на пальцы: сказалась привычка Катюши с детства доить корову.
После сдачи зачетов по специальности на допуск к боевому дежурству, они должны были заступать в смену в состав расчета пункта управления, а пока, после утреннего развода, ежедневно отправлялись на позицию для тренировки по специальности.
На третий день службы Катерина, пройдя КПП (контрольно-пропускной пункт), увидела на позиции одиноко стоящий трактор «ДТ». И ей сразу вспомнилось родное село, мама, школьные друзья… Она подошла к трактору.
 -Да, совсем такой как у нас в совхозе. Родной ты мой , — и она любовно погладила трактор по капоту.
Когда-то, в селе, знакомый парень-тракторист покатал ее на таком тракторе, показал, как он заводится, и даже давал ей порулить. Надо отметить, что трактор   «точке» достался от летной части и использовался для разных хозяйственных работ, а зимой — для расчистки позиции от снега. Не долго думая, рядовая Катерина влезла в кабину, нажала на кнопочку — трактор завелся, и она стала рулить по кольцевой дороге на позиции. А как заглушить трактор — знакомый тракторист не объяснил.
Вот и носится по кольцевой дороге на позиции рядовая-радиотелеграфист Катя и орет:
— Люди! Караул! Остановите эту таратайку!
Общими усилиями воинов КПП трактор был перехвачен, остановлен, и рядовая Катерина извлечена из кабины.
С горе-трактористкой была проведена душеспасительная беседа начальником штаба. Во второй части беседы с нее была взята подписка о запрете подходить на пушечный выстрел к незнакомой технике и запрете нажатия на любую кнопочку на пункте управления.
— С ее способностями она и ракету запустит, — в сердцах сказал Геннадий Матвеевич.
Через месяц тренировок на заведуемой аппаратуре, Катерина и Маруся были допущены к самостоятельной работе в составе дежурной смены пункта управления.
К этому времении Катерина и Маруся окончательно обжились в городке. Они подружились с сестрами-близнецами Олей и Женей, помогали им выращивать овощи на участке, по вечерам у Танечки Запорожец смотрели видеофильмы, заходили в гости к Вере Ивановне, по воскресеньям смотрели фильмы в клубе и писали грустные письма на родину, в село, что городской жизни с хождением по магазинам, посещением театров, кафе и дискотек в ближайшем будущем не предвидится.
— Попали мы, как куры в суп, — из села в забытую судьбой деревню…
Из управления на «точку» прибыла машина контрольно-измерительной службы для проверки параметров материальной части. А в составе экипажа — лейтенант-двухгодичник Володичка.
Во время работы по проверке параметров техники на пункте управления он познакомился с Марусей, заступившей на дежурство. И она пригласила его вечером в гости    на пункт управления. Прибывшие офицеры были размещены в городке, в домике для приезжих. Вечером, написав воздыхательные стихи и захватив букетик полевых цветов, лейтенант Володичка отправился на свидание к Марусе.
Начальник КПП пропустил лейтенанта на позицию, и он направился на пункт управления, расположенный в центре, в укрытии, бодро размахивая букетом и подсвечивая себе дорогу фонариком.
— Стой! Кто идет? — остановил его бдительный окрик часового.
Володичка остановился.
Согласно Устава караульной службы он должен был ответить: «Я — офицер службы управления такой-то». Но Володичка почему-то промолчал. Наверное, забыл, что нужно отвечать по Уставу.
— Стой! Стрелять буду, — согласно Устава, продолжал командовать часовой.
«Стрелять?» И Володичка, как заяц, юркнул в кусты и выключил фонарик. Часовой произвел предупредительный выстрел в воздух. Следом за ним выстрелил второй часовой. Караульные собаки, охраняющие позицию по периметру ограждения, взвыли, часовые бабахкали в воздух. Одним словом, Вальпургиева ночь на Среднем Сахалине.
На следующий день  разобиженные рядовые-радиотелеграфистки Катерина и Маруся исчезли из расположения части. На дверях их домика висел амбарный замок.
Самовольная отлучка из расположения части, несущей боевое дежурство, — серьезное нарушение Устава.
На розыск беглянок была отправлена поисковая группа, доложено по команде, оповещены ближайшие воинские части и милиция. До вечера поиск не дал результата. Бдительность проявил дед Осмачко. Он увидел, что из трубы домика, где проживали Катерина и Маруся, потянулся столбик дыма и доложил по телефону командиру.
Амбарный замок был взломан и беглянки обнаружены спящими в своих постельках. Они никуда не убегали, а закрыв входную дверь на замок, пролезли через окно в квартиру. А проголодавшись, решили сварить себе супчик, не подумав о том, что дым из печной трубы может выдать их место расположения.
Перестройка продолжалась…
И, наконец, было принято решение о приеме на работу в отдаленных гарнизонах служащими советской армии жен офицеров на должности: радиотелеграфистов, работников клубов, делопроизводителей и другие.
А у девушек-военнослужащих Кати и Маруси сбылась мечта — их перевели на службу в большой гарнизон, где был Дом офицеров, магазины, приезжали концертные бригады, регулярно демонстрировались кинофильмы, работали кафе, а по субботам и воскресеньям проводились дискотеки. На прощанье они немного взгрустнули. На «точке» женщины относились к ним с добротой и заботой, а там, на новом месте службы, что еще ждет?
А «точке» начиналась новая эпопея: организация взаимодействия с женами — служащими Советской армии (сокращенно — служащие СА).
Учитывая отдаленность от островной цивилизации, на «точку» были дополнительно переданы должности из гарнизонного Дома офицеров: инструктора по культурно-массовой работе, библиотекаря, делопроизводителя.
На должность библиотекаря была определена Наталья Павловна, инструктора по культурно-массовой работе — Танечка Запорожец, а делопроизводителем в штаб к Геннадию Матвеевичу — Альбина Павловна, чем получила возможность командовать своим непосредственным начальником не только в домашних условиях, но и на службе.
Как-то, проводя с женами — служащими СА строевые занятия по отданию чести военнослужащими, Геннадий Матвеевич сделал замечание Альбине Павловне: «Почему вы не отдаете честь в движении?» Альбина Павловна, приняв стойку «смирно» доложила при женщинах: «Геннадий Матвеевич! Я вам честь отдала ровно двадцать пять лет назад!» — «Да, — подумал Геннадий Матвеевич, — это тебе не девушки-солдатки. С них подписку не возьмешь и душеспасительной беседой не ограничишься». Хорошо, что хоть занятия с женами-служащими СА радиотелеграфистами проводил командир взвода управления Андрей.
Служащие СА ходили на позиции в военной форме и им разрешалось присваивать очередное воинское звание.
«Ну, да, — подумал Геннадий Матвеевич, — присвой Альбине Павловне звание «ефрейтор», так она не только мной, но и командиром командовать будет».