Не шути словом

   

1
Хороша собою Дарья Жаворонкова – любо-дорого глядеть: коса во всю спину, глаза по ложке, брови вразлёт, личико беленькое, сдобренное ласковой улыбкой. К тому же нраву Даша лёгкого, какого не купишь: со всеми ладит, словом никого не обидит. И супруг Павел ей под стать: собой видный, осанистый, и хозяин добрый: добывчивый и умник во всех делах, из песку верёвку совьёт. Молодую жену не побивает, нежит; водки совсем пустяк пьёт. Словом, пара хоть куда. Год назад дочку на свет народили, теперь о будущем замечтались: жилья у молодых с локоток – не хата, а ноевщина ветхая. Решили взять ссуду у государства на строительство нового дома. Двадцать тысяч – деньги не малые, но и Даша с Павлом не лежни, даст Бог, отработают казённые деньги в срок.
К Троицкой субботе дом срубили. С радости соседей назвали – зазвонистое новоселье справили. И зажила себе молодая семья всем на зависть. Только у счастья коротким был век...
В то летнее утро у Дарьи сердце не на месте было: сон из головы не шёл, всё стояла перед глазами картина мрачная: дом их новый, да без окон. С красного угла Богородица печально взирает. Сидит Даша на лавке, в траур одетая, а к дому люди идут, идут бесконечной чередой...
Ох, не к добру сон... Поделилась Даша оханьем с Павлом, а тот только смеётся:
– Брось ты эти бабские глупости суеверные! Лучше ставь пирог. К обеду с воротником буду.
Все кругом знали, каким заядлым охотником Жаворонков был: то кречета с болота принесёт, то тетёрку не промажет, даже на секача ходил. А на сей раз отправился он лису выкуривать из норы, которую ещё с вечера высмотрел. Уходя, остановился на пороге, жене подмигнул:
– Я тебя, Дашутка, всю в меха обряжу. Как барыня, у меня ходить будешь...

2
Взрыв в лесу всколыхнул всю округу. Через каждое сердце взрывная волна прошла. А Дарья так и оцепенела от страшной догадки: «Паша!»
К лесу бежали всем селом. Даже старики поспевали за молодыми. Лисья нора, которую заприметил Павел днём раньше, под кустом была. А куст снаряд вражеский прихоронил…
Оделась Даша в смиренное платье. Несколько дней провела в слезах, а навопевшись по мужу досыта, запаслась терпением и потянула вдовью лямку. Однако горе, что море, ни переплыть, ни измерить. Набедовалась болезная: чтобы расплатиться с государством за новый дом, работать пришлось за двоих. Власти, правда, к вдове отнеслись милостиво: покойного мужа приписали к погибшим на войне, паёк по праздникам выдавали, «сиротские» на чадо приплачивали. Коровой Даша разжилась на деньги, что соседи всем миром собрали. Доево в пригород возила продавать. Так и выживала среди добрых людей...
Замуж Дашеньку звали, не без этого. Только как чужака в дом приведёшь, коль башмаки ещё после смерти мужа не износились? Люди осудят. Да и память не отпускает: Павлов образ жив…
А лето тем временем шло на убыль. Ласковые денёчки перемежались с непогодью. Густые туманы садились на уречищах. Журавли прощались протяжно с утренней высоты.
В деревенском хозяйстве работы стало невпроворот, даже вздремнуть некогда: и закрома надо свежим урожаем наполнить, и травы корове впрок накосить, и дров заготовить, чтоб зимой жара в печине хватило. Про зиму надо заранее думать: что в осень запасёшь, с тем зиму и проведёшь.
После нудной мороси день, наконец, стал выведриваться. И надумала Даша с утра пораньше, пока дочка спит, подводу совхозную у начальства выпросить. Не на себе же дрова из леса носить?
Бригадир проникся пониманием, вдовице грех не подсобить:
– Передай своему соседу Лёшке, что я добро дал на коня, пущай запряжёт.
Алексей – первый парень на деревне: кудрявец, чёсаная голова! А глаза, как море в ясную погоду, ярко-синие. Как и все холостяки, ветреный, но не злой. Позубоскалит, поёрничает, а дело знает и в помощи никогда не откажет. В его семье трое босяков росло, а он среди них – старший. Вся работа на нём, потому как батька ноги свои на войне оставил, вот Лёшка и заменил его по старшинству.
Увидел он Дарью, расплылся в улыбке:
– Здорово, жаворонок! Как поживаешь?
– Дай Бог… – печально улыбнулась безмужница.
– Дай Бог хорошо, а слава Богу лучше. За какой такой надобностью пожаловала? Никак охомутать меня, красна молодца, задумала? Так я завсегда рад тебе покорствовать, – щегольски подбоченился кавалер.
– Язык твой, Лёшка, блудлив, что коза. Когда уже остепенишься? – пристыдила соседа Даша.
– В Вознесенье, когда оно будет в Воскресенье, – смешливо сощурил глаза балагур.
– Ну, тебя, Лёшка! Недосуг мне с тобой тут лясы точить. Запрягай жеребца! – раздасадовалась Дарья.
И смолчать бы Алексею в ответ, но он возьми и брякни необдуманно:
– На что тебе конь? Сама что кобыла, хоть в подводу запрягай! Здоровее любого мужика будешь!
Обидел он Дашу пустыми словами до чрезвычайности. До шуток ли ей? В доме чадо малое без призору осталось. Минуты лишней на уговоры нет. И так садко её сердцу сделалось, так досадно на душе стало от язвительных этих слов, что помрачение какое-то вдруг нашло: хлестнула Дарья гневным взглядом и, сверкая слезами, выпалила в сердцах:
– Чтоб тебя самого на этой подводе везли! Да чтоб помощи просил, а она не шла к тебе!
Прикусила вдовица язык, да поздно. И рада бы отступиться от сказанного, да что толку в позднем раскаянии? Стыдно стало за слова свои злые. И зачем только этот насмешник подтрунивать над ней стал, за живое цеплять?
Ни слова не говоря, передал Алексей поводья своей соседке, посмотрел в глаза, как простился…
3
А вскорости Лёшке повестку из военкомата вручили. Осенний призыв начался. В Армию тогда без страха провожали. Война понемногу забываться стала – жизнь-то своё берёт. Гостей созвали из соседних деревень, из города. Застолье намечалось большое.
Перед самыми проводами Алексей рыбёшки свежей решил добыть. Рыба к столу как раз кстати: всё родителям расходов меньше. И рано утром, напхав карманы динамитом, отправился к реке.
Как там всё произошло, никто не знает. Только рванул динамит прямо в руках у парня, словно рогатиной распоров ему живот…
Везли Лёшу до села на той самой злосчастной подводе: лицо бледнее воска; глаза от нестерпимой боли расширены, с небесами одного цвета. Не успели коня распрячь у родной хаты, как распряглась смиренная душа от бренного тела. Ехали гости на проводы, а приехали на похороны.
Шла Даша за гробом, горше всех плакала. Знать, в злую минуту сорвались слова роковые. Повинна она в смерти парня. Как грех искупить теперь?..
Вот такая беда приключилась в наших краях. Правду люди говорят: «Не шути словом. Слово пуще стрелы разит».
Июнь 2006 г.