Когда пахнет дождем

До боли в глазах яркий день. Уже как-то совсем по-летнему печет солнце. Ветер теплый, но еще не липкий. Новорожденные листья такие девственные, крошечные и кажется, что они зеленые – презеленые, как глаза вон той старушки, продающей самодельные леденцы на деревянных палочках в парке, около подвесного моста. На туфлях чуть заметен нервный пыльный налет. Наверное, только в это время года он меня не раздражает, а даже, наоборот, приободряет и наполняет какой-то противоестественной щемящей    радостью.
Небо…. Небо все такое же высокое и далекое. Время от времени по нему вальяжно прогуливаются мохнатые облака. Одуревшие птицы, как черные пули со смещенным центром, совершенно непредсказуемо таранят воздух. Такие глупые и счастливые. Они должны быть счастливыми. Счастливыми от того, что только им ведома настоящая сумасшедшая истома полета, только они могут танцевать с ветром и по-настоящему осознают насколько пуст и прозрачен воздух. Они чувствуют, что такое небо…. Чувствуют. Нет, знают. В этом их беда… В этом их счастье… Мы, люди, думаем, что знаем, и уж, конечно, ничего не чувствуем. Выходит, даже какие-то пташки счастливее и свободнее меня?
Я сидела у распахнутого окна и предпринимала очередную отчаянную попытку запихать депрессивные мысли в кладовые своей памяти, где они могли бы дождаться лучших времен. Но они, впрочем, как и всегда, сильно сопротивлялись. Моим мыслям вообще слишком скучно в голове, поэтому они систематически долбят ногами мозг. Но я нисколько не чувствую боли.
Наверное, я уже долго сидела так, инсценируя раздумья, потому что совсем не заметила, откуда появился этот запах. Он так медленно- маняще струился отовсюду и ниоткуда, лишь слегка пощипывая за кончик носа.  Среди уличной вонючей смеси бензина, людской глупости и сгоревших у соседей котлет он был едва различим. И все-таки….
И все-таки он был. Я даже не уверена, запах ли это был или ощущение чего-то неизбежного. Пахло влажным асфальтом, травой, ветром, радостью и лимоном. Мой запах даже имел цвет. Он был то ослепительно желтым, то огненно-рыжим, а иногда вдруг становился иссиня – голубым, даже…. фиолетовым.
 - «Разве так бывает?» - подумала я.
 - Бывает, бывает, - закивали деревья. Порывы ветра сбежали с их ветвей и подлетели к моему окну. Это ужасно не понравилось занавеске и исписанным моим же неровным подчерком листам бумаги на столе. Штора выгнулась и заколыхалась, как будто хотела убежать прочь из комнаты. А листы трусливо прошелестели на пол.
 - Ну и черт с вами, - подумалось мне, и я снова посмотрела на небо. Оно уже успело перекраситься – ужасная  модница и довольно ветреная особа. Ежеминутно меняя цвет из пустоты в пустоту перетекали фиолетовые и серые, розовые и черные, зеленые и коричневые полутона и оттенки, так что уже никто бы не смог понять, где кончается один цвет и начинается другой. Надо мной навис огромный темный рыхлый и тяжелый кусок чего-то недосягаемого. Душа будто вывернулась на изнанку, выгнулась и протянула свои неокрепшие ручонки в верх….в небо…в никуда.
 - Надо же, - удивилась я, - оказывается и у меня есть душа.
Такой забавной ситуации со мной еще не случалось. Смотри – ка вылезла почти вся. Принюхивается. Смеется и плачет. Нет, не просто плачет. Рыдает навзрыд с причитаниями и захлебами, как поминальная бабка. А слезы то ненастоящие: соленые,  мокрые……но  стеклянные. Стало так тошно, грустно, больно, жалко. Просто я точно знала, что больше никогда в жизни мне уже не будет так хорошо.
Раскат грома упал с неба и покатился за горизонт. Ага, самый что ни на есть первый весенний гром. Такой молодой, беспечный, залихватский, ядреный. Дождь. Ну, конечно, что же еще? Он. Будет настоящий дождь.
Стукнула оконная рама. Щелкнули шпингалеты. Маленькие брызги стали прыгать на стекло. «Открой, открой», - кричали детские голоски капель и, не дождавшись моего ответа, плавно стекали в низ.
…. А если ты еще не спишь и тоже где-то нюхаешь дождь, наверняка поймешь меня…..