улыбаться до последнего

Каждый шаг по ступеньке вниз отдавался гулким стуком в голове, вторя биению сердца. Раз—пауза— раз—пауза—раз-раз— пауза.. Опять сбивается с ритма. Как жаль, что нельзя отвинтить шурупы сосков и открыть дверку внутрь, ловкими манипуляциями настроить внутренности. Спокойнее. Раз— пауза— раз, медленнее, ровнее, четче.
С трудом удерживая сердце на месте, я на мгновение приказал ему не биться, и оно послушно замерло... Чтобы вернуть своё ровным биением о ребра.
Здесь холодно неимоверно, когда заходишь впервые, но за работой это ощущение довольно быстро проходит. Когда-то давно, мне гораздо сложнее было притерпеться к сладковато-тошнотворному душку разложения, который не вытравливался отсюда ничем - стоило придышаться, возникало ощущение, что залпом выпил большой стакан неразбавленной глюкозы, и отчетливое желание вытошнить все это обратно. Не спасали даже сухие букеты цветов, висящих, туго перевязанными во всех углах и закутках помещения. До меня здесь работала какая-то ненормальная, которая считала, что мертвые сердятся за то, что мы с ними делаем, и букетики отгоняют их души... Бред, конечно. Но от соцветий шел, ни с чем несравнимый горьковатый аромат полыни, и еще каких-то трав, несколько теряющихся на ее фоне, смешиваясь с трупным, а также запахом стерильности и формалина, давал совершенно удивительный результат... Не то отчаяния, не то безысходности, не то надежды... За годы работы этот запах въелся мне под кожу, и не вымывался никаким мылом.. Впрочем, я особенно и не старался его вытравить.
Скорее машинальным, чем осознанным движением, поплотнее запахнул стерильно чистый, белый халат, застегивая на все пуговицы, натянул перчатки, стараясь не смотреть на стол для вскрытия. Когда я натягивал пленку на голову, сзади раздалась тихая поступь сестры, и она молча ступила на каменный пол морга, прижимая к груди какие-то свои записи, нервно вертя в руках ручку, то и дело поднося ее ко рту и цепляя мелкими зубами, но тут же отдергивая, и принялась поправлять длинное, до пят, платье сестры - помощницы. Я сделал вид, что не замечаю, в конце концов, каждый справляется с волнением как умеет. Раз—раз. Сегодня она просто запишет результаты.
- Застегните халат. Начинаем. - Бесцветным голосом, негромко произнес я, но сестра нервно вздрогнула и торопливыми движениями, едва не выронив планшет из рук, застегнула три верхние пуговицы, прежде дающие неплохой обзор груди. Я сдернул простынь с тела, аккуратно сложив, положил на низ поддона с инструментами, и только потом взглянул на твое лицо, застывшей маской закоченевшая полуулыбка, чуть приоткрытые глаза. Я вжал пальцы в край стола, стараясь справиться с дыханием. Раз— раз. Спокойнее.
- Труп мужского пола, худощавого телосложения, длина тела 187см. Кожные покровы вне трупных пятен серовато-желтого цвета, холодные на ощупь. - Я прижал ладонь к твоей груди... Не бьется, как и следовало ожидать. Это правильно. Так и должно быть. - Верхнее правое веко срезано на шесть миллиметров. Верхнее левое.. Тоже на шесть. Срезы чистые, ровные, острым лезвием. Предположительно скальпель. - Я на мгновение скосил глаза на сестру, которая уткнувшись в бумаги, старательно конспектировала, даже не взглянув на тело. - Края ротовой полости повреждены. Справа полукругом надрез вверх... Восемнадцать миллиметров. Слева... Шестнадцать. Образует некое подобие улыбки. Разрезы чистые, но неровные, с рваными краями. Угол разреза... - Я раздвинул губы, охотно раззявившие передо мною какую-то карикатуристическую пародию на рыбью пасть - …позволяет предположить, что потерпевший сделал их сам. Присутствуют также царапины по всему телу, разной длины и глубины. Их описание и расположение составите сами, будет вашим домашним заданием. Давность всех ран - семьдесят- семьдесят пять часов. На шее продолговатый кровоподтек, шириной двадцать два миллиметра. По внутренней длине кровоподтека на расстоянии трех сантиметров друг от друга колотые раны, диаметром два миллиметра.. Предположительно ремень с шипами внутрь, или ошейник.
Сзади послышался судорожный вздох, и вновь скрип авторучки, непривычно и медленно водившей по бумаге. Лучше бы ей дали в руки перо, с ним она наверняка управлялась ловчее. Погоня за прогрессом без должных умений, не может привести ни к чему хорошему, в лучшем случае - к смерти, в худшем - к уродству и искалеченности. В ее случае - раздражающая меня медлительность.
- Присутствует разрез на теле, от каждого плеча до середины груди, а затем ниже до лонной кости. - Я провел пальцем по тонкой линии вниз, шершаво отозвавшееся морозом - От края ран перпендикулярно исходят разрезы, шесть справа, шесть слева, длина каждой п.. - Я на мгновение запнулся и глубоко вздохнул. Раз—пауза.. Ну бейся же! - ..раз - пятьдесят шесть миллиметров, разной ширины, каждый, на сантиметр шире предыдущего. Кожа по краям вздутая, заново приглаженная. Кровоподтеки и разрывы ткани по краям позволяют предположить, что сначала был сделан неглубокий разрез от груди, до середины живота, рассекающий кожный покров, и разрезы справа и слева. После чего - я пинцетом подхватил кусочек кожи, легко отошедшей от мяса – не до конца оторвана полосой от плоти и заново приглажена.
- Пытки? - впервые подала голос сестра, и я, не оборачиваясь, кивнул
- Возможно. Далее был сделан основной разрез по предыдущей линии, очевидно и ставший причиной смерти... Также наблюдаются...
Сзади послышался торопливый топот, и, развернувшись, я успел увидеть край широкой юбки, уносящейся вверх по ступенькам девушки. Видимо все-таки женское любопытство пересилило страх, и она взглянула на труп. При выборе такой профессии, и подобная впечатлительность… Я неодобрительно покачал головой, соглашаясь со своими мыслями.
Я склонился ближе, к телу, жадно впитывая в память черты твоего изувеченного лица. Казалось, ты сейчас как прежде, распахнешь глаза, ухмыльнешься, издевательски смеясь над моей немощностью и влюбленностью, и... Просто уйдешь, негодуя на холод, и мимоходом - отсутствие приличного фрака и обуви.
А завтра... Твой напыщенный барон похоронит тебя с помпой и шиком, где соберется все приличное общество света, и через несколько часов поминального фуршета забудут, зачем здесь собрались... И будут танцевать вальс, и смеяться, и радоваться жизни.. А меня даже не впустят попрощаться с тобой - в твоем последнем блеске великолепия и красоты.. Это - наша последняя встреча.
....Я буду улыбаться тебе до последнего...
Так улыбайся же, не надо насмешек... Я вдел шелковую нить в иглу и зашил твой рот, даже не став осматривать, там ничего нет. Твой смертный оскал, прекратился в мягкую улыбку, с укоряющим прищуром глаз.
- Нет. - Я ответил тебе улыбкой матери, шаловливому, но от этого не менее любимому ребенку, и, достав из кармана брюк медальон с твоим портретом, подарок, все еще хранивший тепло твоих рук и аромат туалетной воды, выудил из него две тонких полоски кожи. – Так некрасиво... Закрой глаза. Ты должен спать. - Я приладил кусочки на полагающееся им место, закрывая твои подернутые белым туманом глаза, разгладил ресницы. Сердце зашлось безудержным бегом, но я не стал его сдерживать.. Каждый.. Сколько и как может... И любит, и сдерживается. Я прижался губами к твоему лбу, медленно, помимо воли скользя вниз, опустился на колени перед твоим предпоследним ложем... Прижал воспаленный лоб к твоему, возможно даже в чисто эгоистичном порыве.. Все равно. Мне не так уж и нужен, твой восхищено - влюбленный взгляд. - Спи, ангел мой... Добрых снов.
Раз — ....