Туманы

Для человека, который всегда в меня верил. Тебе, Spiralisss . Спасибо.


«То не мертво, что вечность охраняет,
Смерть вместе с вечностью порою умирает»



В этот заснеженный городок, вдали от Лондона, я приехал по приказу Ее Величества королевы Виктории, дабы уладить некоторые экономически вопросы поставок торфа с местным градоуправляющим. Ущелье Стенчфогс - довольно милое название для окруженного торфяными болотами и пиками холмов с Юга и Севера, благодаря которым холодные ветра редко достигали местных жителей. С Запада на деревню смотрел дремучий лес, полный живности и материала для растопки очагов в зимнюю стужу, а с Востока протекала широкая река. Казалось, люди здесь не испытывают недостатка ни в чем, ни в знойный июль, ни в морозный февраль, но в большой бочке меда всегда найдется большая ложка дегтя.
Болота. Они окружали поселение со всех сторон - не уйти, не убежать, ни скрыться, при внезапной опасности. Впрочем, велика вероятность, что опасность сама заплутает в болотных огнях и благополучно утонет. Лет десять назад везде расставили безопасные лавы, по которым можно легко пройти на твердую почву, не боясь ошибиться и ступить не на ту кочку.
Ущелье Стенчфогс являлось всего - лишь в меру возможностей развитым промышленным городком в низине среди холмов. Я прибыл в нее поздно вечером, когда все огни города стояли потухшими и лишь одно - на самой окраине, приветливо мерцало тепло-желтым огоньком, призывая на отдых усталого путника.
И, как оказалось, у этого городишки, как и у каждого мало - помальски значимого населенно пункта у этого была своя легенда.
Это история, рассказанная морозным вечером, под кружку горячего эля, пока за окном бесшумными шагами ступает снегопад, закрывая своими следами следы наши, оставленные на дороге, на ступеньках - везде, где прошел человек. Пока трещат поленья в камине, в такт своим братьям-бревнам из которых построен трактир, когда холод, пытаясь проникнуть внутрь вступает в битву с теплом очага, и чуть дергается его пламя, от порывов ветра приоткрывающего створки окна. История эта нетороплива, как не торопится взойти на небо заря и ознаменовать начало нового дня... Ибо все приходит в свое время и не стоит пытаться сбить луну с небосклона, потому что устал ждать рассвет.
Мне рассказал эту легенду дряхлый на вид старик, медленно тянущий кружку пива, купленную на последние деньги, чтобы не идти домой к сварливой жене и нудной работе по очистке двора. Герцог Батчер, правитель этих земель, должен был принять меня утром, и я купил старику пинту эля, чтобы скоротать вечер в кампании, чем кажется, заслужил его вечную благодарность. Немедленно подсев ко мне за столик, и неспешно отхлебнув, на мгновение аж зажмурившись от удовольствия, он начал свой рассказ.

"Знаете ли вы, сэр, что было на этом самом месте две сотни лет назад?" - я поудобнее устроился в кресле, протянув ноги к камину и покачал головой, но старику как видимо, не нужен был мой ответ, лишь пауза для очередного глотка выпивки - "Гиблое было место. Ни о какой промышленной добыче торфа тогда и слыхом не слыхали, все добывалось вручную, вот этими самыми руками.
Тогда, на болотах нередко случались несчастные случаи. Болотные огни не любили чужаков и торфяники постоянно горели, напуская мерзко пахнущего тумана на все окрестности. Путешественники боялись приблизится, чтобы не заплутать в дымке огней и не утонуть, а мы, местные - выбраться, чтобы не сгореть живьем на болотах. Лишь зимой, на несколько месяцев здесь становилось достаточно безопасно, пока не начинал таять лед, и утопленников становилось втрое больше. В эти зимние дни, мы проходили по замерзшим болотам и запасались древесиной на весь оставшийся год, и прокапывали в студеной земле, похожей на камень каналы от реки до городских колодцев, по незаметным тропкам - они делали небезопасным путь к реке, но лишали необходимости ходить к ней задыхаясь от смрада.
Тогда, в один из морозных вечеров, когда одна часть жителей еще кутит в трактире, а другая спит беспокойным сном, в дом моего старика, который тогда впрочем, был довольно молодым парнем едва-едва обзаведшегося семьей, постучался путник. Глянув в смотровое окошко, он заметил лишь повозку в свете далеких огней и замотанную в плащ дрожащую от холодного ветра фигуру, после чего тотчас открыл.
Это оказался старый ирландец, рыжие кудри которого изрядно покрылись пеплом прожитых лет, а лицо обезобразили глубокие морщины. Зябко поведя плечами, он спросил, может ли войти, чтобы согреться у очага и переночевать, перед путешествием на север.
"Конечно, ты можешь войти. Мой очаг и мой эль в твоем распоряжении, прошу, будь моим гостем" - мой старик всегда чтил законы гостеприимства, наша прабабка была забитой женщиной откуда-то с востока, и некоторые привычки передаются из поколения в поколение.
"Я не один. - Прохрипел ирландец - со мной моя дочь, она ждет в повозке, вашего позволения"
Отец вытянул шею, но не заметил на облучке, ни души. Ирландец перехватил его взгляд и хрипло рассмеялся.
"Ламина!" - позвал он громко, обернувшись к повозке - "Выйди, представься"
От повозки отделилась едва заметная тень и мгновение спустя, без звука оказалась рядом с разговаривающими..."

Старик на мгновение прервался, сделав большой глоток эля, и я встряхнул головой, отгоняя образ заснеженной деревеньки, снег которой не мог растопить даже горелый, жаркий дым. Старого ирландца, беззвучно скалящего беззубой улыбкой и легкую тень, принимающую очертания....
"Ты так рассказываешь, как - будто сам это видел" - Я слегка улыбнулся, как и подобает джентльмену - "В тебе пропал неплохой оратор"
Старик подпер рукой голову и, не моргая, уставился мне прямо в глаза. Секунду я был в замешательстве - сидеть так было некомфортно, а отвести взгляд - невежливое проявление слабости. И только потом заметил нечто странное. Глаза старика - были обсидианово черными, настолько, что зрачок даже не просматривался - ни намека на старческое выцветание, когда власть из глаз уходит, а они сами становятся бесцветным лепестками, составляющими мозаику былого, которым не суждено увидеть грядущее.
Его глаза, затягивающие в омут, как болота, на которых он провел всю жизнь, как - будто впитав их незримую силу забирать все, до чего можешь дотянуться, и никогда не отдавать, не внимая мольбам и просьбам, без жалости и сомнений. Я растеряно отвел глаза, и мгновенно рассердился на самого себя. Что за ерунда? Я попытался снова поймать взгляд старика, но он уже скрыл его за элем и длинными седыми волосами.
"Не воспринимай это как бредни пьяницы" - четко проговорил он, глядя в кружку - "Это все случилось на самом деле. Старый Куагмир никогда не лжет, как болота никогда не дают второго шанса. Так что я продолжу, а ты слушай..."
Поймать снова его взгляд мне так и не удалось.

"От повозки отделилась едва заметная тень, мгновение спустя, без звука оказалась рядом с разговаривающими, и мой старик едва не задохнулся. Перед ним стояла девушка, каких он никогда в жизни не видел. Здесь, в ущелье, первые красавицы, были заметны своей яркой, как огонь красотой. Разноцветные украшения и наряды, громкий смех, накрашенные соком красных ягод губы, да что и говорить - он сам совсем недавно взял в жены подобную красавицу, которая сейчас счастливо спала в супружеской кровати.
Эта же была совсем другой. Ее скорее можно было сравнить с холодным снегом, кусающим пальцы, но от этого не уменьшающим желание взять его в руки и полюбоваться ослепительной белизной. Болезненно, смертельно бледная кожа, большие глаза, глядящие открыто и настороженно, высокий скулы, длинные черные волосы, гладко уложенные в высокую прическу, платье, подчеркивающее достоинства фигуры... Он сам не заметил что стоит, безмолвно любуясь незнакомкой. Она, видя какой эффект производит, слегка наклонила голову, приветствуя и демонстрируя лебединый изгиб шейки, Да, кажется с этого момента дальнейшая судьба этого городка была определена.
"Ламина Блэк" - представилась она с легкой улыбкой. - "Это мой отец Патрик Блэк"
"Долго ли нам стоять на морозе?" - брюзгливо уточнил ее отец.
Конечно же, он сразу пригласил их войти и разделить с ним трапезу. Странная же это была семья! Дочь, кажется воспитанная при дворе Елизаветы I, ела неторопливо, ни на секунду не теряя достоинства, поддерживая светскую беседу ни о чем, и отец схвативший руками гусиную ножку и начавший жадно ее обгладывать, оторвавшись лишь для того, чтобы спросить выпивки.
"Куда вы держите путь?"- спросил мой старик у красавицы - на ее отца ему было смотреть откровенно противно.
"Ищем тихое местечко, чтобы открыть магазин" - ответила она - "Двигаемся на север к горам Шотландии, говорят там сейчас можно неплохо устроиться"
"Что же вы продаете?"
Ответ поразил его до глубины души.
"Книги" - ответила она
"Книги?" переспросил он. Кто же будет покупать книги, особенно в Шотландии, стране диких варваров, где мало кто умеет читать, подумалось ему, но вслух произнес - "У нас нет книжного магазина, но осень здесь бывает ужасно скучной. К тому же Отец-Настоятель давеча жаловался мне, что сорванцы, обучающиеся у него, постоянно рвут книги, так что ваш магазин здесь мог бы приносить вам небольшой, но стабильный доход" - он мягко улыбнулся.
Красавица казалось, готова была ответить решительным отказом, но поколебавшись немного устало, словно смирившись с неизбежным кивнула.
"Мне у вас нравится. Похоже, тихое местечко..." - добавила она улыбнувшись..."

Старик опять замолчал, смачивая горло, но я не стал никак комментировать услышанное. Молча потянулся за незакупоренной бутылкой, открывая ее. Я неторопливо налил эля себе в бокал и пригубил. Он был не слишком хорошего качества, но не на столько, чтобы выплюнуть или потребовать назад деньги. Старик молчал, то ли задумавшись о прошлом, то ли просто напросто забыв продолжение истории, и я решил все же поддержать разговор
"- Она осталась?"
"- О, да" - он мгновенно очнулся и взглянул на меня с укором - "Конечно, она осталась. На следующий день, они с отцом заняли дом старухи Преган, умершей в начале зимы - старушка совсем выжила из ума и зачем-то пошла на болота, тела ее так и не нашли... Так или иначе, дом пустовал и никому не был нужен, так что они поселились там без особых возражений с чьей б это ни было стороны. На первом этаже они открыли магазинчик, на втором жили, планировали развести огород весной - все как у людей..."
"- Что же случилось потом?"
Старик одним огромным глотком допил свою пинту и налил из новой бутылки еще эля. Мгновение подержал в руках, словно согреваясь о ее горячие бока и продолжил...

"... Помогали устроиться им многие. Кто-то поделился дровами - старик был довольно немощен на первый взгляд, а кто же погонит с топором в лес красивую девушку? Да еще и по болотам. К тому же проблем с этим не возникло - трясина промерзла до самого дна, и можно было в любой момент запастись еще порцией дровишек. Другие помогли с ремонтом - подлатали старухин дом, за два месяца без тепла он проледенел насквозь, да так, что разрушилась печка. Через пару дней они перетащили весь свой скарб, в котором большей частью оказались книги, в новое жилище и открыли магазин.
Не скажу, что городок у нас был слишком уж образованная в плане грамоты, но практически все мужское население от юнцов, едва отрастивших усы и до глубоких стариков, то и дело заглядывали в магазин и частенько прикупали ту или иную книжицу. Надо отдать должное магазинчику - книги там были на любой вкус, даже состоящие из одних гравюр, порой непотребного содержания (такие впрочем, старик Блэк прятал на самые вер,х тянущихся до потолка полок.) Но я думаю, дело было в другом - уж больно хороша была юная хозяйка, вот и приходили в магазинчик: погреться, полистать книжицы, да тайком поглазеть на красавицу.
По весне книгами продолжила заниматься только она - старик Блэк занялся посадкой огорода и не принимал участия в продажах. Надо сказать, характер у старика был пресквернейший. Пожалуй, на сотни, нет, тысячи миль вокруг было не сыскать столь злобного характера, что был у старого Патрика! Если он вдруг замечал, кого в саду, хватал палку и беззвучно принимался колотить самозванца. А если видел, что его драгоценную морковь собираются повыдергать... Впрочем, речь сейчас не о старом Патрике.
Ламина. Ее боготворили, ей преклонялись. Всего через пару недель после их переезда с отцом первый и самый перспективный жених в городе, предложил ей пойти за него. Красавица, отказалась, и началось.
Предложения руки и сердца сыпались на нее беспрестанно. Лучшие мужчины деревни, приносили ей в дар медвежьи шкуры, без единой дырки, чтобы сломить ее сердце. Лучшие поэты слагали в честь нее баллады и эпосы. Ну а самые богатые шли по старой как сам мир дорожке - пытались купить ее чувства, покупая ее книги.
Но холодна она была и, ни одному не удалось даже чуть- чуть согреть ее. Ото всего она отказывалась, не принимая ни даров ни комплиментов, тихо и скромно проживая в покосившемся домике, и кажется даже, не мечтала о муже и семье! Целые дни в помещении нисколько не искажали ее красоту, а усталая бледность и слабая улыбка, казалось, делало ее еще прекраснее и ранимее. И так велика была ее сила, что о ней и ее магазинчике, ходило много слухов, порой непонятных, порой правдивых, порой откровенно лживых и завистливых....
И так было много тех слухов, что они дошли до правителя этих земель - Герцоге Батчер..."

Старик закашлялся и молча, допил остатки эля, что оставались у него в кружке, наливая себе новую порцию, не подумав предложить мне. Впрочем, я бы все равно отказался, пить эль, из одной бутылки с деревенским пьяницей! Матушка бы наверняка не одобрила этот поступок. Я задумчиво погрел бокал о руки, горячим дыханием пытаясь их согреть. Неожиданно мне почему-то стало холодно.
"- Что вы знаете, сударь, о Герцоге Батчер? "
"- Уважаемый правитель из древнего, славного рода" - немедленно откликнулся я. Не обижать же болото кулика, который вырос на нем? Вот и я постарался сделать милое и просто лицо - наверняка этот доходяга любит своего господина. Так к чему мне говорить ему, что этот так называемый герцог почти разорил их край, уже много лет не ведя торговлю и не отсылая о себе никаких вестей, кроме элементарного "все спокойно"? Много раз сюда пытались посылать людей, чтобы узнать, что все же происходит в этом таинственной краю, но они каждый раз тонули в болотах, а герцог недоуменно разводил руками.
Но дело дошло до королевы - и вот я здесь. От меня ему не удастся спрятаться так просто.
Задумавшись, я не сразу заметил неодобрительную тишину и чуть приподнял брови в немом вопросе, взглянув на старика.
"- Мерзкий выродок. " - отрезал он. - "Мучитель и развратник, каких свет не видывал.... "
Я удивленно на него воззарился. Сказать о своем правители, вот так прямо, в людном месте.. Народа тут все равно не было, но такие речи не могли остаться незамеченными и ненаказанными! Если это правда...
"- У вас есть доказательства? " - мгновенно собрался я. Вряд ли королеве интересна судьба небольшого городка, но раз меня назначили проверить здесь все, я должен это сделать. Необходимо навести здесь хотя бы минимум порядка. А то получается, что правитель лютует, а крестьяне откровенно высказывают о нем свое мнение, не опасаясь возмездия... Это как-то неправильно. Нелогично. Если он настолько суров, то просто обязан карать всякого, кто...
"- Какие доказательства, путник? " - старик усмехнулся сквозь густую бороду - "Это было две сотни лет назад, я же тебе говорю... "
Я немного успокоился. Так вот оно что! Он говорил о предке нынешнего графа, а значит, возможно, помощь моя, равно как и вмешательство не понадобятся...
Я зябко поежился и накинул пальто. Почему же так холодно? Весело горит очаг, трещат поленья, от жара запотевают окна, но меня начало мелко знобить.
"- Эй, хозяин!" - негромко крикнул я в сторону кухни - "Прикрой окно, где-то дует! "
Краем уха я услышал хриплое покашливание и перевел взгляд на Куагмира. Он смеялся, откровенно, глядя на меня своими бездонными глазами.
"- Какой хозяин? " - со смешком переспросил он - "Ты разве еще не понял? Мы здесь совершенно одни... Но я, пожалуй, продолжу, путник, скоро рассвет, а тебе еще нужно успеть уснуть... "
Я зябко передернул плечами и взял бокал в руки, надеясь согреться от алкоголя, весь обратившись в слух.


"Когда герцог узнал, что в его землях проживает невиданная красавица, он, будучи весьма сластолюбивым и охочим до плотских удовольствий, немедленно собрался и приехал якобы с визитом вежливости в дом Блэков - поприветствовать новых жителей и заверить их в своей полной лояльности (естественно при выплате соответствующего налога) и одобрении.
Сладко предвкушал герцог эта встречу, так много он слышал - и о ведьме, скачущей по болотам в неглиже, с такой скоростью, что лишь черные волосы изредка можно заметить в ее пляске. И о невинной затворнице, столь же прекрасной, сколь и чистой сердцем. И о весьма образованной девушке, страдающей душевным недугом и не способной оценить все будущие перспективы... Много он знал о ней, много ожидал, и желал.
И когда вошел он в магазин, и увидел ее, ему показалось, что небо разверзлось над ним, выпуская из своих недр жалящую молнию, которая ударила его прямо в сердце. И возжелал он привести новую игрушку в свой дворец, само собой разумеющееся не намереваясь предлагать ей честный брак, думая, что она удовлетворится ролью служанки за возможность делить с ним постель. Возжелал душой и телом, и не намеревался выслушивать ни возражений, ни запретов. Своевольный, упрямый, не привыкший, чтобы ему отказывали, мальчишка.
Прямо и открыто высказал он красавицы свои намерения, глядя на нее похотливым взглядом, и тотчас получил пощечину. И так велика была ярость красавицы, что она сказала герцогу никогда не приближаться к их магазину. Смелая девушка.
Не вытерпев этого, грубо схватил ее герцог, за руку намереваясь увести силой, но тут на шум прибежал старик Патрик и не разбираясь кто перед ним сильно ударил его лопатой по голове. Бездыханным пал герцог, заливая пол алой кровью, пачкая разбросанные тут и там книги.
"- Ах, отец!" - воскликнула красавица – «Что ты наделал? Нельзя было бить так сильно, что же теперь станет?"
"- Не волнуйся, дочь" - мрачно ответил старик, услышав имя того, кого он только что убил - "Я разберусь"
Старик Патрик был храбр. Он был хорошим малым, несмотря на свой паршивый нрав, честно трудился в своем огороде, а вечером не брезговал угостить приятеля кружечкой эля. Он стоял за правое дело, защищая честь своей дочери, и все в городке были готовы его поддержать. Старик был умен, хитер и ловок. Но участь его была решена.
На следующий день, его забрала стража города и отвела в пыточную, где как говорят безутешная графиня, сполна отомстила ему за смерть сына, отрезая от него по кусочкам плоть и скармливая голодным псам. Запытав его до смерти, она кинула остатки того, что еще утром было человекам на псарню, и удалилась спать, притомившись. Спала она крепко.
А вы говорите - славный род. Род этот славен лишь своими палачами..."


Кашлянув, я потрясенно уставился на старика. Чтобы хрупкая женщина, герцогиня, вот там, без сожалений и паники, разрезала на кусочки живого, кричащего человека? Это, просто уму непостижимо!
Я снова закашлялся с удивлением, обнаруживая, что плащ мой влажен от сырости. И когда только успел? Становилось все холоднее, видимо и в самом деле близился рассвет, и подкинув в очаг несколько дровишек, я внимательно взглянул на старика, смачивающего горло, после очередного куска рассказа.
Эта история захватывала меня все больше и больше, и я не понимал, что в ней такого особенно завораживающего? Быть может, это мягкий тембр голоса рассказчика, так не по старчески мягко звучащий словами, вылетающий из его уст, меня заворожили? Или все дело в дрянном эле? А может быть в холоде, не дающем мне задремать..?
"- Но на этом все не закончилось. " - Добавил старик, вытирая рукавом усы и довольно выдыхая.
"- Что же случилось дальше? " - подтолкнул я старика к его мыслям. Странно, но я совсем не чувствовал усталости, общаясь с ним, как будто и не собирался сразу по прибытии устало упасть на кровать и заснуть.
"- А дальше... " - глаза старика на мгновение заволокла поволока грусти, и он вздохнул, тряхнув головой – "дальше графиня выяснила, к кому ездил ее ненаглядный сын и приказал доставить девушку во дворец... И десятки юношей, готовых еще вчера встать на ее защиту и биться до последней капли крови, подстегнутые сладкими обещаниями графини, сами доставили девушку во дворец..."


"... В пыточную. Все время, за исключением того когда там находились палачи или кто-то из господ, там царил абсолютный мрак, и воняло застоявшейся кровью и гнилой плотью. О, да, пустовать им не приходилось - острые игры были любовно смазаны гусиным жиром, ножи и топорики наточены, тиски радовали упругим механизмом.
Говорят именно здесь графский сынок "любил" свои игрушки, он же и заботился о сохранности этого места.
Теперь же здесь поселилось яростное чудовище, имя которому – Яростная месть.
Вместе с герцогиней в пыточную вошли юноши и старики, алчно глядящие на девушку, совершенно потерявшие остатки разума и человечности, они стали подобны зверям, котоыре видят лишь добычу - а не средство к пропитанию и выживанию. Они были так жалки в своей слепой ничтожной любви, что девушка не выдержала и засмеялась, чем вывела графиню из себя окончательно. Подскочив к ней и звонко ударив ее по губам, разбивая их, она схватила ее за волосы, поджигая их факелом. Болезненно и горько закричала бедная девушка, лишаясь одного из своих сокровищ
" - Наглая девка! - орала герцогиня, продолжая избивать ее, безобразя лицо, полосуя его ножом, уверен, что из чисто женской ненависти - сама она с каждым годом все больше увядала, уже не рискуя появляться на улице с открытыми руками или грудью - Своими ведьминскими чарами ты околдовала моего сына! Ты ответишь за это, мне лично, за каждую каплю его крови, отдашь час своей боли и свою жизнь! Посмотри-ка туда - она рукой указал на нечто висящее на другом конце пыточной, на клюках - Узнаешь? Поздоровайся, тварь, это твой отец" Ламина перевела взгляд на то, что указывала герцогиня и вскрикнула. Наполовину обглоданные кости с кусками мяса висели там, Голова, висящая отдельно, рядом, без кожи и мяса, пустыми глазницами на полуоголенном черепе смотрела на девушку, а кости были глумливо скреплены друг с другом железной нитью, доказывая, что это когда то было родным для нее человеком.
Перевела взгляд на мерзко ухмыляющуюся графиню и твердо взглянула ей в глаза, не отводя взгляда, казалось рассматривая саму душу.
" - Твой сын был бешеным псом - просто проговорила она. - Но и родился он от паршивой суки..."
Побелела от ярости герцогиня и схватив нож вырезала глаза бедной девушке, издевательски вставляя их в пустые глазницы бедного Патрика
"- Пусть твой отец посмотрит на то, чем станет его дочь" - произнесла она и вышла, махнув рукой в ее сторону.
Тут же набросились на нее те, кто молча смог наблюдать за ее страданиями. Не обращая внимания, на кровоточащие глазницы, и полуобгоревшую кожу, раздирая на куски влажными от страсти руками и опошляя само слово "любовь", они все в тот вечер обагрили себя ее кровью.
Крики звучали из подвала до самого утра, а наутро, боязливо оглядываясь по сторонам, и пряча друг от друга взгляды, из подвала по одному вышли мужчины, вернувшись, домой, к женам, сестрам, подругам и дочерям.
А про истерзанное тело никто и не вспомнил..."


Я в ужасе глядел на старика, потрясенный до глубины души. Что же за монстры живут в этом городе? Что за темные пороки, и мерзкие дела можно найти у них за душой? Там, вдали от света, где не ступает мысль и старается забыть память, спрятанные на самом дне человеческой души, живут отвратительные монстры, пожирая друг друга и плодя новых, себе подобных, они ждут своего часа. И некоторые дожидаются, с радостными криками и жестокой улыбкой на устах врываются в чужие жизни, калеча и ломая, оставляя после себя выжженный след из крови и слез...
"И в чем же смысл этой истории?" - спросил я, все еще не в состоянии прийти в себя от услышанного
"Сейчас узнаешь" - проговорил старик - "потому что конец этой истории - мы с тобой, сидящие здесь и умирающие от холода где-то там..."
"Что ты имеешь ввиду?" - резко спросил я, не вполне понимая его бредни - "Ты уже пьян, старик?"
"Нет!- он усмехнулся - " Знаешь ли ты, что такое болотные огоньки, путник?"
"Болотные огоньки?"- переспросил я, задумавшись и усмехнулся - "кажется, это бредни или какое-то странное явления на некоторых болотах"
" Нет, ты не прав" - он покачал головой - "По крайне мере не здесь. Болотные огоньки - это души тех, кто заплутал на болотах, и кого затянула в свою голодную пасть трясина. Вечно скитающиеся, они не в состоянии обрести покой, или покинуть это место. Трясина не пускает их, не дает разбредаться, держит. И только Одно существо способно позвать их так, чтобы они пришли. То, которое древнее самих болот. То, душу которого терзают сильные чувства. То, что жаждет отмщения. То, что отбросило маски и перестало скрывать свою сущность"
"Что же это за существо?" - почему-то шепотом спросил я , чувствуя, как леденеют пальцы, но уже не обращая на это внимания
Старик коротко усмехнулся и произнес
"Ламия"


"Два дня пролежало тело девушки в подвалах, и когда под ночь спускалась туда герцогиня, была уверена, что ею давно уже полакомились крысы, оставив на полу лишь остатки шикарного пиршества. С предвкушением вошла она, в подвал, неся перед собой факел, дрожащим светом освещающий пол.
На ожидаемом месте девушки не было. Недоуменно и раздраженно нахмурившись, она хотела было обойти весь подвал, как вдруг услышала тихий шепот и стоны. Взяв в руки нож, она прошла дальше, вглубь комнаты.
Свет факела, на мгновение мигнул, и тьма предательски выпустила из своих глубин висящее на крюках тело и девушку, сидевшую под ним, обнимая уродливую полуистлевшую голову глядящую юными невидящими глазами.
- Так ты еще жива!? - гневу герцогини не было предела. Подняв нож, она замахнулась на девушку. И вдруг остановилась, не в силах пошевелится.
- Кто здесь, папа? - тихо спросила девушка, поднимая голову отца и заглядывая ей в глаза своими пустыми черными провалами - Мучитель? Палач? - она усмехнулась и повернула голову отца лицом к графине, заставив ту невольно вздрогнуть от его стеклянного взгляда - А может быть жертва?..
С трудом поднялась она, и графиня в ужасе увидела, что ее живот плавно переходит не в ноги, а в чешуйчатый змеиный хвост, кольцами, лежащий рядом, но во всей видимости не собирающийся больше оставаться в подобном положении. Метнувшись, он сжал герцогиню в своих смертельных объятиях, медленно душа и ломая кости, не давая вздохнуть сдавленными легкими.
- Видишь, папа? - девушка провела по голове рукой, и легко наклонила голову вбок, не прекращая сжимать хвост - Я более милосердна. Ты не зря, взял меня тогда на воспитание... Ты учил меня доброте, и я постараюсь не забыть твоих уроков. Но теперь я познала гнев, и мое сердце переполняет странное чувство... Что? Ну, конечно же...
Негромко, почти нежно хрустнула шея герцогини и девушка-змея, брезгливо отбросив ее хвостом, держа перед собой голову старика Патрика, направилась на улицу.
- Покажешь мне дорогу, папа?..
Сначала медленно и неуклюже, но все быстрее поползла она, к выходу осваиваясь и таким способом передвижения. Закричали, увидев ее люди, но не один не посмел ни тронуть, не закричать, а лишь молча, последовали они за ней. А она все ползла и ползла, пока не добралась до центральной площади, собрав вокруг себя довольно значительную толпу людей, с отвращением и страхом взирающих на истерзанную человекообразную фигуру.
А потом она запела. Завораживающим голосом, красивую мелодию, тоскливо и жалобно, словно умоляя о чем то-то небеса и плачась на жестокую судьбу. Переливами взметнулась ввысь песнь и люди оцепенели, не в силах закрыть уши или отвести взгляд.
Они стояли и слушали Песнь Ламии, смертельную, и проклинающую. И тысячи болотных огоньков подвластных ее зову поднялись из трясины и направились к городу, врываясь в дома и души, сжигая людей изнутри и стирая в пепел стены, деревья и даже воспоминания о том, что здесь было. Настолько сильным был жар, что даже камни плавились от него. Воздух наполнился криками и мольбами о помощи, которые больше некому было услышать.
В тот вечер, город перестал существовать.... Остался лишь пепел... И смрад."


- Как же долго восстанавливали город? - спросил я, отчасти радуясь, что история наконец-то закончилась, но продолжаясь терзаться непонятными вопросами. Я чувствовал смертельную усталость, навалившуюся резко и сразу, и мне хотелось только одного - лечь, наконец, и заснуть.
- Ты не понял, дурень? - Старик тяжело поднял на меня взгляд, и я невольно отпрянул. Глаза - два затягивающих болота, давили на меня - Нет никакого города. Он перестал существовать почти две сотни лет назад. И этого ничего нет. - Он провел рукой вокруг, на мгновение в глазах померкло, и я с удивлением увидел, что затянут почти по горло в трясину, судорожно пытаясь задержаться за крохотный кустик. Сидящий прямо передо мной старик, вниз не провалился, абсолютно спокойно стоя там, где я отдавал жгучему холоду последние мгновения жизни.
А вокруг - только болота. И лишь светятся, невдалеке, болотные огоньки да слышится негромкое пение издалека...
- Это она?
Старик.. Черты его постепенно расплывались, превращаясь из человеческих, в какие-то наиболее расплывчатые....
- Так зачем же... Это все... Мне?
- Я решил, что ты должен знать. Они - он махнул в сторону огней, тоскливо кружащих над смутно различимыми кочками - были глупы и жестоки. Но ты другой. Ты имел право знать.
- И выхода нет?
- Выхода нет. - Грустно усмехнувшись, старик на мгновение замер прислушиваясь - Ты слышишь? Она все еще поет. Она проклинает каждого, кто осмеливается прийти сюда. Так велик ее гнев, и так тяжела потеря, от осознания чужой несправедливости, так сильно затоплено оно горем, что она никак не может закончить песнь. Тогда, она многое потеряла в себе, и многое обнаружила, но ничто не дается просто так, и каждый подарок - желанный или нет, мы вынуждены использовать... Твоим подарком стало знание. Цени его, может быть, однажды, она наконец завершит последними словами свою песнь, и это место вновь оживет... Честно говоря, я соскучился по звуку людских голосов... Но прости, ты, же хочешь спать? Не бойся, старик Куагмир, позаботится о тебе...
Мягкие объятия трясины сомкнулись над моей головой, и мне наконец-то стало тепло.
Я заслужил отдых.
Я буду спать....
И ждать... Ждать финальных слов. Слов, которыми станут: "Я прощаю"


Где-то далеко, в далеко ущелье, куда весьма сложно спуститься из-за болот и невозможно найти дорогу назад из-за тумана, если вдруг туда попал, стоит обгорелый остов из камня, с узким лазом в центре, из которого доносится негромкое пение. Это место пользуется дурной славой - в нем пропадают. И даже некому рассказать, что он там побывал…
Там, внизу, доживает свое время, допевая песнь последняя ламия, которой не суждено принести змеенышей на посвящение великому Змею.
Ее лицо покрыто застарелыми шрамами, волосы отрасли, закрывая все ее тело черной с проседью волной покрывая все вокруг - ржавые цепи, затупившиеся иглы, покрытые кровавой ржавчиной ножи, сваленные в углу полуистлевшие кости, перевязанные ржавой проволокой.
Она поет, не уставая и не останавливаясь, глядя в тьму холодными провалами пустоты. А в руках ее череп, с молодыми, смеющимися глазами.
Она видит.




Примечания:
Stench fogs - Смрадные туманы
Quagmire - Трясина
Butcher - Мучитель, убийца, палач