По вагонам!

Май 1987. Целиноград.

Мы едем на полигон Сары-Шаган. За неделю пути наш эшелон останавливается на станциях исключительно ночью, да и станции, как правило, товарные. Двести пятьдесят человек высыпаются из вагонов и бросаются на поиски гидрантов, колонок, кранов и прочих источников воды, чтобы попробовать наконец обмыться, хотя бы до пояса.
А тут такая удача! Мы останавливаемся днем, да на втором пути, да на пассажирской станции! И станция эта – город Целиноград. Пронырливые бойцы видят на расстоянии броска камня семечки и пирожки, пиво и сушеную рыбу, вокзальный киоск с, подумать только, печеньем! Но офицеры тоже все это видят и, во избежание массового побега личного состава за чебуреками и другими излишествами, выделяют несколько наиболее проверенных раздолбаев, способных вовремя вернуться назад, даже если на первый путь внезапно поставят бронепоезд под высоким напряжением.
Стоянка как всегда неопределенна по длительности. Ситуация вообще непонятная, но вносит приятное разнообразие. Офицерство из плацкартного вагона покупает пиво, великодушно пропуская вперед пассажиров вагона купейного – офицеров штаба, политотдела и приближенных к ним. Все улыбаются друг другу, но каждый понимает, что без разборки «этот вопиющий факт» не останется. Но это – потом.
Как обычно на стоянках, назначается дежурный по эшелону, который следит, чтобы никто не попал под колеса, не потерялся, а также за тем, чтобы взяли пива и на его долю. Сегодня дежурный по эшелону капитан Витя Куляхтин. Он бродит вдоль вагонов с красной повязкой поверх короткого рукава рубашки, в своих неизменных огромных розовых очках и с висящим на плече мегафоном. Внешность у него достаточно зверская, что усугубляется отсутствием возможности выпить холодного пивка прямо здесь и сейчас.
Перрон перед зданием вокзала заполнен народом, который занимается традиционными для вокзала делами: встречает и провожает, ждет своего поезда, торгует семечками и вареной картошкой, жует беляши, распространяющие характерный запах на многие метры вокруг, и просто шатается по перрону как по центральной улице деревни.
Гонцы начинают возвращаться. Солдаты приносят несколько бутылок пива, пытаясь сделать это по-возможности незаметно, но как раз это и бросается в глаза. Их подзывают к себе отцы-командиры, незлобливо журят, отбирают почти все пиво, впрочем, честно отдав за него деньги, оставляют две-три бутылки – не напьются, но и отдушину бойцам дать нужно – и отпускают.
Наш тепловоз хрипло гудит. Офицеры как чабаны загоняют бойцов в вагоны, требуя от сержантов доклада, что все на месте. Через рельсы первого пути скачут последние затаренные гонцы.
Витя Куляхтин поднимает мегафон, жмет кнопку, издает какой-то чпокающий звук, проверяя его работоспособность и, набрав в легкие пахнущего резиной и дымом, вокзального воздуха, рявкает:
- ПА ВАГОНАМ!!!
Весь перрон, ВЕСЬ! Как один человек! Встал. И бабульки, сидевшие до этого на своих мешках, и встречающее-провожающий народ, сидевший на скамейках, и даже торговка мороженным… Замерли челюсти, перемалывающие, пахнущий мясом лук беляшей. Захлопнулись книжки на самом интересном месте. Замолкли и неподвижно застыли вездесущие вокзальные собаки.
Все молча и проворно, боясь не успеть и опоздать, искали глазами те самые вагоны.
Но мы уже тронулись.
А позади остался вокзал Целинограда в растерянном оцепенении.