Волки отрывок спасибо Мише за идею

   По залитой солнцем равнине шёл, растянувшись на добрую сотню метров, караван. Утомлённые полуденным зноем погонщики и очумевшая от  духоты охрана бдительности не проявляли, широкие лезвия длинных восточных клинков почти мирно поблескивали из-за спин  стражи, и, казалось, не представляли совершенно никакой опасности… Что ж, тем лучше… 
   Богат караван, нечего сказать. Тридцать повозок, доверху набитых  оружием и провизией. Полсотни конных и пеших воинов, из бывших порубежников, ещё с десяток погонщиков, которых тоже не стоит списывать со счетов… Неприятно,  но не смертельно…
   Короткий свист-команда к бою.
   Раз! - трещит изогнутое древо луков.
   Два! – короткий хлопок тетивы по кожаной ленте, опоясывающей  широкую ладонь, стрела рассекает  воздух, еле слышный чавкающий звук, хруст пробитой кости, полукрик-полувсхлип обречённого человека.
   Три! – сдавленный от нетерпения шёпот  засидевшихся в ножнах клинков, вырывающихся навстречу судьбе.
   Четыре! – холодная сталь находит цель, сухая, растрескавшаяся от жажды, долина  сполна напивается свежей, горячей  крови…

    Старина Хок пил, купая седые усы в густой шапке пены. Рядом стояло, лежало и валялось ещё с десяток, уже опустошённых.  Тёмное, отвратительнейшее пойло широкой струёй лилось в ненасытное горло…Что поделать, день нынче выдался нерадостный, и старый вояка заливал грызущее бешенство пивом, или как оно там у них называется? А, неважно, главное,  утром до родной  пристани на своих двоих добраться, желательно, не вперёд ногами … Пухленькая шлюха ожгла было игривым взглядом, наткнулась на безразличный, трезвый, как сталь взгляд, вильнула разочарованно  задом, и картинно, чтобы это мог видеть Хок, уселась на колени купца из Торвы.
    Тяжёлый кулак  опустился на столешницу, толстая дубовая доска жалобно скрипнула. Подпрыгнула и свалилась на бок кружка, заливая вонючим пивом и без того грязный стол.
   - Твари черножопые! – в никуда рявкнул Хок, снова раздражённо треснув по ни в чём неповинному столу. – Уроды…
   - Чэго?! – яростно прорычал смуглый купец, стряхнув с себя захмелевшую девицу. Торвиец  радостно потянулся за клинком, в приглушённом свете полупустой таверны хищно блеснул  клинок.  – Павтары, лысый мэрин!
   - А тут и повторять нечего,- грузно поднялся Хок. – Ты вот, с девками спишь, дуришь людей, торгаш несчастный.  А ребятам моим вороньё глаза поклевало, всех до единого вот этими руками хоронил…  А ты с девками спишь…-повторил он зачем-то. Тяжёлый клинок стряхнул ножны, и, тускло блеснув, потянулся к узкой полоски стали торвийца.
…Скрежет зубов, яростный вопль…Тяжёлый меч описывает свистящий полукруг, и безжизенная смуглая рука роняет уже бесполезный кинжал в лужу пива… Не самая лучшая участь для славного оружия… Жаль, хозяин дерьмо, ну да ладно, на небесах разберутся, что к чему…
   - Майко, за мебель возьмёшь с ублюдка, он угощает…напоследок. – проронил Хок. –А я ухожу… -  старый воин тяжело вздохнул, тяжёлый меч разочарованно вернулся на привычное место на левом бедре, ножны успокаивающе хлопнули по ноге. – Полный десяток их был, Майко – упали слова в звонкую тишину – всех до одного положили, суки. Сначала стрелами грубо, в спину, а потом порубили . Всех. Всех до одного, понимаешь?
   - Боги незабвенные, за что? Откуда??? – хозяин таверны, не оправившись ещё от первого впечатления, казалось, сейчас задохнётся или, на худой конец, банально рухнет в обморок, не дождавшись обстоятельного ответа. 
   - Я их всех вот этими рука хоронил – Хок посмотрел на свои грубые, изрезанные временем руки и нервно хмыкнул. – Скоро ещё будут.  Волки пришли…
   - Волки? – испуганно переспросили из дальнего угла. Казалось, про лежащее на полу тело торвийца все забыли. – Вернулись, значит, своё забрать…
   Хок будто бы очнулся, посмотрел в сторону тёмного закоулка, из которого выглянула пренеприятная, худая, испуганная рожа, с клубком грязи у подбородка, в котором при большом воображении можно было разглядеть солидную бороду. Борода тряслась, ноги, хотя их не было видно, тоже.
   - Да, вернулись. – рассеянно ответил   Хок. - Житья теперь не будет.- И вышел, скрипнув тяжёлой дверью, в глухую темноту июльской ночи.
В таверне стало совсем тихо. В гнетущем молчании слышно было лишь сытое бульканье животов, да прерывистое дыхание пытающихся спрятать страх людей.  Тишину неожиданно нарушил звонкий голос:
   - Прошу меня простить, но кто такие эти волки? – В слабом отблеске факела появилась стройная, даже изящная фигура с не менее стройным и изящным лицом. Фигура и лицо принадлежали женщине, судя по одежде, жрице одного из лунных храмов, о которых ходило множество слухов и легенд, но про которые толком никто ничего не мог сказать  по причине удалённости этих храмов от мирских сует и зацикленности его обитателей на календарях, предсказаниях и самих себе.
   Она сидела за относительно чистым столом, аккуратно прихлёбывая дымящийся настой из горных трав – что с неё взять, одно слово-женщина. Причём, красивая. Такая не будет пить жгучее пойло из засаленных кружек, скорее удавится…  Девушка выжидательно смотрела на хозяина заведения и определённо ждала ответа.
   Первым очнулся худой вихрастый мужик с бородой пьяного дикобраза:
   - Видите ли, милая барышня – неожиданно учтиво начал он. – Это всё мятежники, элита старой гвардии покойного короля, настоящие герои, истинные дети бога войны!  Вы, я вижу, нездешняя и проявляете неподдельный интерес к истории волков. Если вы позволите разделить вашу трапезу, сударыня, я  расскажу вам об этом обстоятельно и неторопливо, ибо эта история явно заслуживает вашего внимания…
 
… Недавно, будто ещё вчера страна цвела и пахла, по широким трактам во все концы обитаемых земель шли караваны с мехами и золотом. Богатое государство, справедливые законы, вполне сносные налоги , даже на сапоги остаётся, иногда даже на соль и специи, что везут торвийские купцы из-за моря… А тут… Молодой принц  жаждет власти, а папенька-самодержец  решительно настроен ещё пожить да поправить. Обычное дело – заговор, мятеж, король умер – да здравствует король! Взлетели до небес налоги, законом каралась любая провинность, за кражу рубили руки, верные старому королю люди горели в огне костров…  Против мятежной армии и юного самозванца встала лейб-гвардия, порубежная стража и Золотая Ветвь – воины, проверенные сотнями кровавых схваток со Степными Орлами, воины-маги, каждый из которых стоил десятка отборных дружинников царя Михая.  Жестокие бои, тысячи смертей с одной и другой стороны не способны утолить жажду крови. Как ни сильна личная гвардия покойного самодержца, а за пять лет гражданской войны её ряды сильно поредели, и воевать с почуявшей слабину армией принца становится всё сложнее.
   Остатки двух полков с семьями ушли в Славию, к царю Михаю, да там и осели.  Отряд полковника Йора остался, цепляясь за последнюю надежду отомстить. Его парни превратили страну в пылающий костёр. То тут, то там вспыхивали короткие, бурные восстания крестьян, горели королевские запасники пшеницы и риса, люди Йора нападали на дозорных и сборщиков налогов и тихо, незаметно готовили страну к большой войне. Среди бойцов короля Тодека их стали называть «Волками».
   Ну а что Волки…  Говорят, в бою  им нет равных. Меч в руках, точно лёгкое перо,- смертельное касание, будто бы и не жил… И стрелы заговорённые, бьют без промаха, входят по самое оперение в незащищённую грудь. Старики говорят, один Волк способен голыми руками, а то и вовсе не касаясь, семерых мечников Лакома в мир иной отправить, что уж тут о рядовых бойцах говорить. Колдуны, и мать им Чёрная волчица…
   Молодой король бросил на «Волков» всю мощь своей армии, тысячи солдат, и Йор ушёл в леса. А теперь вернулся отдохнувший, и, похоже, со свежими силами. Что ж, самое время. Будет королю наука. Посидел на троне – пора и в могилу. С таким-то отношением к власти и народу…Волки не пожалеют – найдут и задушат, это лишь вопрос времени. И армия не поможет. Старый король знал, кого набирать. Волки щенков воспитали, а чего стоит школа волков  любой старый вояка с охотой расскажет… Нельзя на отца руку поднимать, не по совести это. Тореку бы сейчас в монастырь, ночных духов просить, грехи замаливать… Да ведь не дождёшься, уж больно ушлый сынок попался…
   Ещё одна порция костей полетела на пол. И сколько же он жрёт? А с виду такой худой, почти чахоточный.  Мафита задумчиво отхлебнула приостывший чай и взглянула на словоохотливого собеседника. Тот продолжил, с набитым ртом:
   -  Как задницу взгромоздил тощую на трон, так ни за какие пироги не слезет. Воистину верно  у вас говорят: «Познавший власть становится её рабом» - мужик горько усмехнулся, и запихал в рот солидный ломоть свежего хлеба – на столе крестьянина, как ни странно, гостя более редкого, чем соль и майоран. – Меня, ксати, Дошем звать. – мужик улыбнулся, обнажив нестройный ряд острых жёлтых зубов, обдав собеседницу дикой смесью торвийского табака, застарелого перегара и чего-то болотно-прелого, характерного для больного человека. Уж Мафита знала. Она не ответила на улыбку, уж больно боялась повторения сего проявления дружелюбия  со стороны обжористого рассказчика. Она, насколько позволяла её природная учтивость, вежливо попрощалась с Дошем, бросив на стол несколько золотых монет, и, как можно незаметнее покинула почти опустевшую таверну. Близилось новое утро, а значит, впереди много дел.

   - Твои слова ласкают слух, «серый брат» - нахмурился узкоглазый степняк, -союз со Славией, поход на столицу… А если Михай не пойдёт с нами, что тогда?
   - Михай пойдёт, Аштух. Его долг слишком велик, чтобы отвертеться.
   - А если? – продолжал сомневаться хан.
   - Меня ловила вся армия Торека. – грустно улыбнулся молодой ещё человек со шрамом через всё лицо. Его не по годам седые волосы трепал злой ветер, такой же колючий, как глаза Аштуха. – меня четыре года гоняли псы этого сосунка, и не поймали даже хвост последнего из моих волчат.
   - Я не сомневаюсь в тебе ни минуты, Йор. Но слаба моя вера в благодарность королей. Голос короля не решает всего, многое зависит от тех, чьи симпатии далеки от нужд изгоев из сопредельного государства, даже если они дважды спасли жизнь их царя.
   - Трижды, Аштух. Мои люди трижды вытаскивали Михая, даже тогда, когда его дружина обрекла его на смерть, отказавшись идти на Скальную Гряду, поверив в смерть своего царя, когда он ещё был жив и умирать не собирался.
   - Посмотрим… - Задумчиво протянул хан. - На всё воля Аллаха…
   Вечером Йор сидел в своей палатке, раздумывая над словами хана. С одной стороны, доверять кому-либо, кроме своих волков нельзя, особенно хитрожопому хану, с его Степными Орлами… Давно ли его ребята резали степняков? И давно ли кочевники последний раз уводили в полон Ошмейхских девушек? Совсем недавно, а кажется, что прошла целая вечность… Столько воды утекло, столько крови впитала эта земля…
   Йор очнулся от тяжёлых мыслей, когда в палатку протиснулась рожа Кара, как всегда сытая и довольная всем на свете, если во фляжке ещё плещется вино, а зад не поджаривают солдаты Торека.
 - Лёгок на помине, бродячая душа – грустное лицо Йора осветила улыбка. – Проходи, друг, я рад тебе. Есть новости?
  - Да, командир – бодро ответствовал плотно сбитый рыжий детина, протискиваясь в прохладное нутро палатки. – У реки дозорные наткнулись на свежее кострище, разведчики ушли недавно. Думаю,  если они  и не догадываются о нашем местонахождении, то уж точно прознали про союз с ханом.
  -  М-да – задумчиво почесал затылок Йор. – не самые радужные известия. Волчата готовы? Что говорит Лемек?
  -  Лемек доволен. Для вчерашних крестьян эти люди неплохо управляются с мечом. Молотят, как жернова, всё тряпьё в капусту, лучники  готовы к бою. Но… - мужчина замялся, не зная, как дальше объяснить всё то, что гложет его вот уже три недели кряду, не давая спать, мучая и донимая его, доводя почти до безумия.
  - Что – но? Что-то смущает тебя? – Йор недоумённо уставился на человека, которому был обязан жизнью. Друг. Брат. Отец. – всё в одном. Дайте боги тебе долгих дней при нашей нелёгкой судьбе, серый брат…
   - Я боюсь, Йор. Они не готовы, брат.
   - Время покажет, Кар. Бой покажет. – и Одинокий Волк молча уставился на догорающие, тлеющие хищными сполохами угли очага.

В предсумеречном зареве летнего дня гудел и колыхался ещё не остывший, недвижимый, сухой  и резкий воздух. Лес вздохнул облегчённо – жестокое июльское солнце на время оставило его в покое. День догорал. В иссушенных летним зноем ветвях слышался тревожный птичий гомон. Где-то вдалеке слышался лай собак и тихие проклятия егерей и загонщиков. Испуганный  олень выскочил из густого орешника, ловя блестящим глазом разряженных всадников и уже вылетевших ему наперерез гончими, их упругие, поджарые тела, казалось, стелятся по земле, не давая добыче ни единого шанса. Олень склонил голову, будто признавая своё поражение, последний раз цокнул точёной ногой по твёрдой сухой земле, и в следующую минуту  в глазах животного была только смерть. Ломая кусты, на поляну выкатился старший егерь, осмотрел тело оленя – не собаки грызли – настоящие волки, кровь толчками лилась из разодранного горла сохатого. На миг старику стало жалко животное – всё же редкость, мраморный олень, нечасто его встретишь в этих краях, да ещё и в самый разгар лета… И на кой чёрт королю, этому любителю балов и жестоких расправ, сдалась  охота? Размышления егеря прервался, когда свора с остервенелым лаем бросилась обратно в лес. Секунда – и на поляну вломился матёрый секач, обвешанный обезумевшими от жары и долгой гонки собаками. При виде людей, зверь резко остановился, выбирая, кого бы поднять на клыки. Испуганно всхрапнула пегая лошадь, почувствовав себя первой в списке. Всадник, молодой безусый егерь, успокаивающе погладил её по крупу: «Тише, тише, всё хоро…» - и не успел договорить, в могучей щетинистой спине затрепыхалась тонкая стальная стрела. Кабан обречённо мотнул головой, вперил ненавидящий взгляд в толпу растерянных людей, бросился было на человека с арбалетом, но со стоном упал в пожухлую траву, забирая копытами по пыльной земле. Самодержец вновь прицелился, но второго выстрела не потребовалось -  кабан остекленевшими глазами смотрел в красно-бурое небо. Лицо Торека искривила хищная улыбка, он кивнул сам себе, и обернулся к сопровождающим его придворным:
   - Господа, я горячо поздравляю вас с этой блестящей победой! Королевский стол нынче будет как никогда богат и обилен, будет много и мяса, и вина, и женщин! Я… - Он не успел договорить. Хлопок! Молодой граф (или виконт, кто их теперь разберёт?), доселе подобострастно ловивший каждое слово самодержца, начал медленно заваливаться на бок  со стелой в груди. На древке стрелы задорно трепыхался красный флажок, а с флажка на короля весело и нагло скалилась волчья морда. Разворошенный людской муравейник ощетинился  мечами и кинжалами, широкой дугой сверкнули  ятаганы наёмных укреков. Вокруг обалдевшего короля двойное кольцо телохранителей, готовых к бою, сверкающих непоколебимой решимостью защитить правителя, полных преданности и непроходимой твердолобости… В лес метнулись егеря. Покарать дерзнувшего, без разговоров и лишних сантиментов. Король вжался в пахнущую пылью землю, вытащил меч. За спиной никого, только плотное кольцо верных ему людей. В тишине, нарушаемой нервным, прерывистым дыханием не было ни намёка на чужака. Собаки жалобно скулили, чуя смятение и страх хозяев. Всё чисто,но… Деревья на миг обернулись ощетинившейся копьями фалангой, ухмыльнулись волчьим оскалом: «Что, сынок, страшно?», и исчезли в безмолвном нутре векового леса, оставив лишь лёгкий шорох. Торек с воплем поднял меч над головой, бешенство захлестнуло короля, мешая трезво мыслить, и тут же ещё несколько человек упали, навсегда потеряв способность дышать…
- Назад,все назад!!!-бешено вращая глазами вопил начальник личной охраны короля. –На хер короля отсюда, собирайте манатки,и во дворец. Тамир, для особенно тупых повторяю…
-Отставить,генерал. – король сидел на корточках, задумчиво вертя в руках изящную стрелу с багровым оперением. С острия, сверкая в предзакатных лучах, срывались тяжёлые капли крови. Сегодня они больше не нападут.
Его Величество встал,отряхнул пыльные штаны, бросил окровавленную стрелу  в густые отеховые заросли, и задумчиво изрёк:
-Это всего лишь предупреждение…
-Что? - очнулся генерал? –Ваше величество,они промахнулись, мы должны обезопасить вас, и во что бы то ни стало доставить во дворец в целости и сохранности.
 -Ты когда-нибудь видел,чтобы волки промахивались, Кай? Слава Богам, ты боевой генерал, а не шут гороховый, и прекрасно знаешь,что Волки не знают промаха, заговоренные клинки сами находят жертву. И ты смеешь говорить,что они промахнулись. – король усмехнулся, нервно сжал кулаки, судорожно ловя ртом раскалённый воздух. Они не промахнулись… Йор объявляет нам новую войну. И исход этой войны зависит от того, как мы с вами ответим на это сомнительное предложение…
Через пять минут вся свита и измотанные долгой гонкой собаки были готовыю Егеря,кинувшиеся вдогонку лесным стрельцам, так и не вернулись. Король дал приказ возвращаться домой, оставив бездыханные тела кабана и оленя на поляне, на съедение  степным духам. Может,хоть они помогут ему удержаться на плаву. Торек почти физически ощущал,что время на исходе, и если он не придумает,как остановить волков, то добытая кровью власть, кровью и возьмёт…

-Как тебе Безликие? – спросил у вождя коренастый и дюже плотный воин в кожаных доспехах королевских лучников.
-Для вчерашних крестьян совсем неплохо, брат, но…-Йор немного помедлил.- но не слишком ли мы спешим? Крестьяне хороши, когда нужно зарезать барона с десятком ожиревших от безделья конюхов. Смогут ли они устоять перед панцирниками?
-Они смогут,Йор! – горячо заверил вождя Лемек, ожесточённо дёргая куцую бородку и нервно переминаясь с ноги на ногу. – они люто ненавидят торека и его проклятущих приспешников, а если вспомнить, что с начала лета налоги на скот и землю выросли вдвое… Думаю, они способны на большее,чем просто зарезать какого-нибудь оболтуса средней паршивости на лихой дороге…
-Хорошо, Лемек… Завтра будет возможность это проверить… - Йор устало улыбнулся, от чего длинный шрам стал похож на молнию Горка, бога грома, который издавна являлся покровителем Волков. Лемек учтиво поклонился и  вышел из палатки. Йор, немного погодя, последовал его примеру. Подставив бледное от недосыпа лицо прохладному восточному ветру, он взглянул на высокое белёсое небо, слегка подсвеченное ослабшим к концу июля полумесяцем –Да помогут нам Боги. – сдавленно прошептал он, глядя,как первые кроваво-красные лучи солнца разрывают предрассветный сумрак, вспарывая томное брюхо душной ночи. Наступал новый день. Полный смутной тревоги, Йор поспешил стоявшей особняком палатке Аштуха. Пора было будить хана. Узкоглазый пройдоха обещал Волкам полтора два табуна отборный степных лошадей, грех не напомнить ему об этом, особенно в \такое чудесное утро.

Подзорная услужливо приблизила врага. Так-так… Полторы сотни конных, сотни три пехоты…Негусто, похоже, собирали с миру по нитке, с пограничных крепостей последних дозорных, у которых живот что тот бочонок, всю жизнь пивом под завязку загружен… Так, а это что такое? – Йор вгляделся  в тёмное облако пыли на горизонте, и побледнел: со стороны  западной лощины на подмогу разношёрстной пограничной братии на всех парах спешила королевская конница! Ох и влетит разведке! Что там Лемек говорил насчёт крестьян? Проворонить такую армию-это же уму непостижимо! Йор быстро вогнал посеребряную подзорную трубу в кожаный чехол и ловким, змеиным движением соскользнул на землю. Рука дёрнула из ножен меч, привычно принимая тяжесть клинка. Йор вылетел на равнину, и во всю мощь разрывающихся от бысторо бега лёгких, рявкнул: «Врерёёёёд!». Навстречу пыльному облаку королевской конницы с пологих,густо заросших лесом холмов, хрипло ревя, повалили Безликие. Плотная человеческая масса смела первую линию-под нож пошли пузатые ветераны Пограничья. Опьянённые лёгкой победой вчерашние крестьяне, выставив перед собой вилы и топоры выстроились широкой дугой, пытаясь замкнуть приближающуюся конницу в кольцо. Летящие равномерной стеной прямо на людей королевские войска начали перестраиваться в боевой порядок, обнажая скрытых до сих пор пеших латников и стрельцов. Ещё и эти, будь они неладны! «Если хоть один разведчик выживет-я его убью»-мрачно подумал Йор, поудобнее перехватывая тяжеленный ошхмейхский меч.   Хлопнул жидкий арбалетный залп, несколько десятков Безликих упали,как подкошенные. Остальные,зверея от криков и пролитой крови, минуя остропёрые борта колесниц, врубились в нестройные ряды латников.
Йор внутренне порадовался: «Молодчина, Лемек! Не зря тебе доверял старый король!» Удивлённые колесничие стали спешно поворачивать коней, но момент был упущен – крестьяне крепко сцепились с пешими воинами, смешались с толпой латников, и колесницы стали бесполезны. Королевские кони нервно прядали ушами и то и дело раздражённо взбрыкивали,возницы спешно доставали мечи и луки,готовясь к неизбежной встрече с новой лавиной вооружённых вилами крестьян. Неравный бой, признаться, но под разделочные ножи тоже лезть не хочется…Не скот ведь какой, а королевскя армия.
-Лемек, старая обезьяна! Да ты просто волшебник! Как они дерутся! – пробормотал Йор. Он стоял на вершине пологого холма и внимательно следил за беспорядочными телодвижениями конных, за неуклюжими выпадами тяжеловооружённых латников и гибкой атакой крестьянского ополчения. Острые разделочные ножи быстро вспарывали кожаные сочленения под подбородком и входили в незащищённые глотки. Залитая солнцем долина стала влажной от крови. Всё идёт по плану, но медлить нельзя. Йор пустил коня по пологому склону, увлекая за собой степных орлов – с востока надвигалась ещё одна грозовая туча. Торек, надо полагать, тоже времени зря не терял и заключил союз со Скандами. Северяне на драку бойки, к тому же, Йор с точной уверенностью мог сказать, что Торек не пожалел денег, и наёмники способны держать в руках не только кружку с перебродившим самогоном. 
Йор ворвался в самую гущу схватки, нырнул под некстати выставленное копьё, отвёл мечом удар короткого пехотного топора и метнул короткий, узкий клинок в глаз третьему похотинцу. Лемек, доселе орудовавший широким торвийским мечом (похожим, признаться, на внушительное двусторонне зубило с волнообразной кромкой по левому краю) по правую сторону от присоединившихся к Безликим степнякам, резко развернулся, метнулся к Йору, попутно рубанув своим страшным оружием ещё парочку зазевавшихся латников (и как умудрился-уму непостижимо) и занял оборонительную позицию, прикрывая спину Одинокого Волка. Справа теперь рубился Кар. Длинный змеиный хлыст и короткий северный кинжал не подпускали конных и оставивших повозки колесничих ближе чем на 20 локтей. Один особо настырный вояка подобрался поближе к щёлкающему нагайкой Кару, но напоролся горлом на узкое лезвие, булькнул пару раз кровавой пеной, пытаясь что-то сказать, дёрнулся и затих, глядя остекленевшими глазами в безоблачное и безразличное небо.
В бою, к несчатью, личной отваги, смелости и напора недостаточно для того,чтобы победить. Плохо вооружённые крестьяне были не в состоянии одолеть всех закованных в железные доспехи гвардейцев и начали отступать. С востока неумолимо приближалось пыльное облако. Северяне… Сотни три, не меньше. Первая волна выметнулась из-за жиденького полеска широким серпом, окружая сбившихся в плотную массу сражающихся. Навстречу светлоголовым скандам откуда-то справа вытелели Волки. Обгоняя строй на полкорпуса, высоко в небе нёсся, обжигая сильные крылья о раскалённое полуденное солнце пустынный ястреб  Зазвенела в воздухе упругая  сталь, высвобождая накопившуюся ярость. Йор повернул коня, уходя от очередного выпада копьём, пригнулся, пропуская мимо смертоносное жало стелы, рванул к Волкам.
 Наёмники, как и предсказывал Йор, оказались умелыми воинами и великолепными стратегами. Часть Скандов продолжала окружение, а наиболее умелые и свирепые воины были брошены на борьбу со вступившими в бой Волками. Йор рубился с белобрысым воином, пытаясь достать его длинным ошмейхским мечом. Северянин не поддавался, крутился ужом, ища слабые места одинокого волка. Наконец, Йору удалось ранить белобрысого соперника. Голубые глаза сканда на миг озарила вспышка удивления, он зажал свободной рукой расползающийся бок, пытаясь сдержать кровь,и завалился на бок. Испуганный конь, почуяв кровь хозяина, встал на дыбы, сбрасывая бесполезную ношу и понёс без оглядки, волоча по пыльной земле тело убитого северянина. Глупый обычай – привязывать себя к стременам, дабы конь ушёл вместе с воином в лучшие миры… Хозяин-то ушёл, частично, а конь остался.   Йор внутренне содрогнулся при мысли о том, что северянин, наверное, так и останется гнить, привязаный к стременам. От невесёлых мыслей его оторвал свист приближающейся смерти – стальная арбалетная стрела искала встречи с сердцем всадника, но в последнюю секунду Одинокий Волк метнулся в сторону, и стрела с противным хрустом вошла под лопатку сражающегося с Каром высокого всадника на пегой кобыле. Северянин выгнулся дугой, раскывая незащищённую грудь навстречу клинку волка, и свалился набок вместе с седлом, безвольным мешком свисая с крупа коня, продолжающего гарцевать на месте. Кар улыбнулся, показав вожаку большой палец, и принялся за следующего белобрысого всадника. Под натиском озверевших Безликих вкупе со степняками, королевские войска стали отступать. Сильно поредели ряды латников, засевшие по кустам стрелки отгрызались короткими арбалетными залпами, но надолго их не хватит-видно, запас стрел был невелик, и арбалетчики экономили, выискивая в немалой куче-мале Волков. Йор внутренне усмехнулся: и Безликие, и степные орлы  были одеты в серо-зелёные плащи Волков, поэтому риск, что пострадают истинные Волки был не так уж велик…
Лемек вытер рукавом со лба кровавый пот. Безликие сражались как одержимые, прореживая пехоту, как морковь на грядке. На губах мастера играла довольная улыбка – всё-таки, у него получилось состряпать из этого прогорклого сельскохозяйственного теста приличное ополчение. Хвала богам, даже если они не победят в этой битве, то уж точно заставят Торека призадуматься. Если народ будет на стороне волков, то   самозванцу придётся искать другой трон. Скорее всего, в других мирах, ибо поднявшему руку на отца нет и не может быть прощения… Крутнувшись юлой, Лемек точным ударом алебарды вышиб из седла разряженного в майорские кренделя разяву,  лишившись всадника конь встал на дыбы, лупя копытами воздух, напоролся широкой грудью на некстати пущенную стрелу, рухнул в пыль. Протяжное ржание, предсмертный хрип. Жалко животное… Лемек дёрнул повод на себя, разворачивая своего вороного навстречу новой опасности, рука сама послала тяжёлую алебарду навстречу сабле, выбивая оружие из рук врага, пробивая лёгкие кожаные доспехи. Вторая рука машинально выхватила из-за пояса широкий нож, метнула его в сторону. Оружие безошибочно нашло цель – коренастый, бородатый как гном всадник дёрнулся, хватаясь за гриву лошади, свалился мешком под ноги с торчащим из переносицы лезвием.
Наконец, королевские воины дрогнули, отступили на шаг, другой, повернулись, чтобы было видно направление и побежали. Сзади раздался радостный гул – оставшиеся в живых Безликие и опьянённые кровью всадники степей неслись следом, гоня важеское войско к столице. Йор подал сигнал: «Мечи убрать, стрелки, залп!» Толпа остановилась, пригнулась, над головами прошелестела пернатая смерть, врезаясь в спины бегущих латников и скачущих во весь опор колесничих, всадников и оставшихся при конях северян. Бой был выигран! Победа! Йор устало швырнул меч в ножны, поднял глаза к темнеющему небу. Ветер обдувал разгорячённое тело, унося с собой сомнения: они победили раз, победят и другой. Михай пришлёт дружинников, ханские орлы слегка потрёпаны, но хватит пары дней, чтобы они вновь были готовы к бою.
- Давно не видел тебя таким, Одинокий Волк. – Кар подошёл, как всегда неслышно. – Ты улыбаешься, старик – добавил он, увидев на лице вожака неподдельное удивление.
- А раньше что, не улыбался? – хмыкнул Йор.
- Ну, если не считать звериного оскала в бою и идиотской улыбки пьяного в стельку мародёра, то нет. – Кар уселся на аккуратно свёрнутую попону, закурил.
- Каковы потери? – спохватился он вдруг.
- Лемек насчитал порядка сорока узкоглазых демонов, почти три сотни Безликих…Двое наших. –добавил он, помедлив.
- Кто? – Йор уже расседлал коня, и теперь удобно устроился на походном мехе.
- Тамир и Айво. Они попали под обстрел засадных арбалетчиков.
Йор тяжко вздохнул. Терять своих всегда тяжело. Тамир, самый молодой из волков. Сын мельника, он в 6 лет уже свободно владел мечом. Немногие знали,что старый мельник – один из первых старейшин Золотой Ветви. Он хотел, чтобы его единственный сын продолжил  дело и  сражался за короля. Что ж, воля покойного мельника исполнена… Его сын умер с честью.
Айво… Рубаха-парень, из тех, то вечно балагурит и переворачивает всё верх дном. Прекрасный наездник и пловец. Его тоже будет не хватать. 
«Величайшая доблесть воина не в том,чтобы красиво умереть, а в том, чтобы жить и сражаться по совести, до последней минуты сохраняя честь и достоинство. В этом истинная сила Волка» - задумчиво произнёс Йор. И, уже обращаясь к другу: «- Предупреди Михая, Кар. Без его дружины нам не вышибить Торека из столицы».

Мафита уже третий день пробиралась к столице через гусую дубраву… «Чёрт бы побрал этого болтуна!»- вполголоса ругалась она, пиная очередной неприметный холмик, оказавшийся на деле прикрытым мхом внушительным  валуном. «Ай-яайййй!»-завопила девушка, схватившись за ушибленную ногу. Балансируя на здоровой ноге, доковыляла до ближайшего пня, стянула ставший вдруг тесным сапог и в ужасе уставилась на синевато-красные распухшие пальцы. «О, Великие, что ж мне так не везёт?!» - прошептала она, баюкая пульсирующую вспышками горячей боли стопу. Порывшись в котомке, Мафита достала густую пахучую мазь, морщась и ругаясь вполголоса натёрла ушибленную ногу, замотала гудящие пальцы чистой тряпицей и принялась разводить костёр. А что ещё прикажете делать, если нога в сапог не влезает? То-то же…
Через полчаса огонь весело хрустел сухим лапником, с аппетитом вгрызаясь в ароматную хвою. Дыма много, зато комары не достают. Мафита разложила на пеньке нехитрую снедь: сыр, сушёное мясо, хлеб и принялась сосредоточенно жевать, с опаской поглядывая в сторону сгущающихся теней. Узкая тропинка, которой до сих пор следовала девушка, тонула в предзакатном сумраке и желания следовать намеченному пути не вызвала. Пожалуй, стоило подумать о ночлеге…
Мафита стянула с плеч добротный плотный плащ, поколдовала с тесёмками по бокам, и шитый золотом предмет гардероба превратился в походную люль. Девушка нашла пару широких раскидистых елей чуть в стороне от тропы. Вряд ли кому-то придёт в голову идти этой дорогой, да ещё и ночью, тропа давно не хожена, но рисковать не стоит… Прикрытая со стороны дороги кустарником и парой берёз, в тени синевато-зелёных исполинов, Мафита чувствовала себя в безопасности. «Однако, мало ли что…» - подумала она, и положила под голову короткий северный кинжал. Подумав, аккуратно проверила, легко ли выходят широкие стальные зубцы в основании наручей, вынула из волос днинную серебряную заколку – золотистые волосы тяжёлым дождём рассыпались по плечам, – заплела послушные густые локоны в толстенную косу, а заколку перехватила поудобнее, остриём вниз: со стороны незаметно, и на душе спокойнее… Устроившись поудобнее, Мафита произнесла короткую молитву духам Луны, и мнгновенно уснула.
Утро выдалось на редкость недобрым. Наглый кровосос, блаженно припавший к веку Мафиты, неспешно потягивал густую сладкую кровь, ещё парочка устроилась на вывалившейся из люля ноге… Над головой протяжно ухнула сова, вернувшаяся с ночной охоты, и девушка, чьи нервы были на пределе, подскочила, вываливаясь из своей постели. Мафита рухнула в высокую траву. Утренняя роса холодным дождём обрушилась на беззащитное обнажённое тело, и тут же десятки голодных комаров впились в молочную кожу, стараясь успеть выпить как можно больше до того, как их бессердечно размажут, сплющат, раздавят. Мафита издала душераздирающий вопль, смахивая настырных насекомых; вся кожа была покрыта мурашками, утренний холодок пробирал до костей, острая хвоя колола босые ноги, и девушка тихо, чтобы не услышали лесные духи, ругалась. Мафита быстро собралась, сложила пожитки в небольшой походный мешок, надела сапоги (левая нога с трудом влезла, но мягкая кожа надёжно фиксировала и сустав, и пальцы, и боль, спасибо духам, практически исчезла), и со смешанным чувством досады и тревоги, вышла на давешнюю тропу.
День уже перевалил за половину, и жаркое солнце остервенело рвалось сквозь густые кроны деревьев. Узкая тропа вилась ужом, огибая исполинские сосны и густые заросли заячьего вьюна. Усталые ноги путались в траве, густой недвижимый воздух не давал вдохнуть глубоко, и перед глазами плясали чёрные круги. Горячие лучи яркими пятнами рассыпались по небольшой полянке, придавая ей нарядный и невинный вид. Мафита, порядком уставшая от изгибов и сюрпризов коварной тропы и ноющей боли в ноге, решила устроить небольшой привал. В предвкушении скорого отдыха, девушка бодро  шагнула в солнечный круг и…и с отвратительным чавканьем провалилась в зловонную жижу скрытого под жизнерадостным зелёным ковром болота.
Мафита знала, как опасны болота, и сердце её сжалось от жуткого предчувствия. Ноги отяжелели, тело всё глубже и глубже погружалось в смердящую топь. Девушка попробовала пошевелиться, вынуть ногу из сапога, но лишь крепче увязла серо-зелёной массе. «Помогите!» - прохрипела она, не надеясь на то, что в этой глухой чащобе её кто-нибудь услышит. Боги, зачем она только попёрлась в эту грёбанную столицу?! По лицу девушки текли слёзы.   Мафита, повинуясь внезапному порыву, простёрла руки к небу, и начала читать отходную молитву…Может, духи Луны услышат, и её беспокойная душа вернётся в царство света. Повинуясь гласу молитвы, Мафита резко открыла глаза, и её затуманенный страхом и безысходностью взгляд   наткнулся на крепкую ветку. Изо всех сил девушка рванулась к спасительному дереву, уцепилась за шершавую длань, обдирая руки, подтянулась, вытягивая отяжелевшие ноги из трясины. Топь неохотно, сантиметр за сантиметром возвращала девушке её тело, сердито бурлила, не желая расставаться с добычей. Содранные в кровь руки онемели, дерево трещало, грозя стряхнуть нежданную ношу, и Мафита яростно цеплялась за последнюю надежду выбраться из болота. В конце-концов, ей удалось победить и вырваться из цепких лап коварной трясины. Последним рывком девушка вырвала плотно сидящие в зловонной жиже ноги и повисла на толстой ветке. Сил на то, чтобы перебраться подальше от проклятого места уже не осталось. Мафита судорожно сглотнула, и почувствовала, что если сейчас же не уберётся подальше от этого проклятого места, то держащая её опора треснет, и тогда уже ничто не спасёт её от верной гибели. Перспектива остаться навсегда среди леса в глубокой трясине подействовала на девушку как ушат холодной воды. Мафита собралась с силами и, перебирая липкими от крови руками по шершавой поверхности дерева, осторожно двинулась к спасительной суше. Минута - и девушка обессилено рухнула в придорожную канаву.   Слёзы облегчения покатились по измазанным грязью и кровью щекам. Прошло немало времени, прежде чем всегда спокойная и собранная жрица пришла в себя и начала соображать.