Одна минута

Не спеши, время. Не запрягай коней в золочённую колесницу, которая промчится,  ломая  спицы и круша барьеры, выставленные для опытных наездников. Не радуй зевак, поставивших монетку на ещё один бездарно прожитый день. Я уже устал. Утомился от  предчувствия, что впереди пустые ничего не значащие часы.  Деяния, надоевшие до омерзения.

Остановись время!
Не рушь звоном пергородку. Мне здесь хорошо. Еще две секунды. Еще две… Когда говорят два плюс два – равно четыре, я соглашаюсь. Но едва произносят, что «два плюс два – в с е г д а  четыре», тут же видится железная бочка, в которую запускаются две крысы. За ними еще две. Она накрывается крышкой.  Вы уверены, что через несколько дней внутри будет четыре крысы? Поверьте, там  останется один крысоед.

Или на необитаемый остров высаживаются две девушки. Потом к ним присоединяются два юноши. Сколько молодых людей будет там через пятьдесят лет? Никто не знает. От нуля, до… Понимаю, что любой математик улыбнется, просмотрев эти наивно- детские вычисления. Но даже ему не советую говорить  "всегда", когда я еще не проснулся. В морду получит.

Где-то в районе шкафа жужжит муха.  Там месяца два назад, паук сплел паутину.  Ему надо чем- то питаться. Но муха полностью игнорирует желание ткача полакомиться, выгадывая момент, когда я обнажу плечо. Или ногу. Все хотят крови. Если к пауку я снисходителен и позволяю чувствовать себя, как дома, то испив кофе, обязательно сверну газету и устрою вендету на муху. Она раздражает. Ночью комары, визжащие о том, что необходимо купить таблетки для фумигатора, днем мухи. Какой высоколобый ученый придумал, что такое несовершенное, не способное позаботиться о себе существо, как человек – царь Природы. Емкость для бактерий в желудке и амеб в крови. Я вешу семьдесят восемь киллограмм, из которых один – бактерии. Они жрут и делятся. Делятся и жрут. Ты мыслишь, решаешь проблемы, ждешь троллейбуса, проклинаешь очереди, спешишь на работу, думаешь у кого занять денег, а они жрут и делятся. Тебя одевают в костюм, обувают на ноги белые тапочки, кладут в гроб, накрывают крышкой, забрасывают землей, украшают могилку веночками, а они продолжают жрать и делиться. И только когда температура контейнера падает за критическую отметку, они погибают. Наверно, понимая, что и червячкам надо оставить…

Как не хочется просыпаться. Цепляться мыслью, за «надо». Ничего не надо сейчас. Накрыться одеялом и попробовать провалиться обратно в сон. И самое большое искушение – раздолбать будильник. Раз и навсегда. Чтобы никто не мог больше…

…Искушение во всем. Только к Иисусу пришел сатана, а к нам подваливает прыщавый бесенок из пять тысяч сто сорок третьего легиона. Какие там «все сокровища мира»?!
- Хочешь повышение по службе? Очередную звездочку на погоны. Место в питерской церкви, а не деревенский приход… Без дураков, хочешь или нет. Хороший оклад, не очень пыльную работенку, квартирку в престижном районе. Че, молчишь, дурак?
- Дык… Это… А кто не хочет…
- А в виде бонуса, секретаршу начальника. А! Слюни потекли, вижу. Глазки загорелись. Не боись, никто не узнает.
- А что там хлопает?
- Ты человек конкретный, или погулять вышел? Короче, ближе к телу. Зовешь ее сегодня вечером в баньку..
- А…
- Не перебивай. Говорю – зовешь. Она поломается, но согласится. Там  и договоримся. Ок!
- Ок. Но что такое хлопает?
- Только крестик сними. В парилке жечь будет.
- Без вопросов. Денег маловато для баньки.
- Не боись. Начальник премию подкинет. Свой человек. И ты Приближенным станешь. Посвященным. Избранным… - бесенок прикрывает зевок лапкой. – Что, до вечера?
- Без базара…
А ангелы крыльями хлопают и хлопают. Тихо так. Еле слышно.

Какой же была первая мысль? Пора вставать… . Это третья, или четвертая. Та – светлая, чистая. Самую первую мысль присылают ангелы. Мозг еще не запустил свой двигатель на полную катушку, не призвал разум, который знает, что делать не надо. Цепочки нейронов не побежали по привычным извилинам, сваливаясь в глубокие овраги, из которых мы смотрим на мир, рука не потянулась к сигарете. Первую мысль, каждое утро присылают ангелы. Черти хватают ее и разрывают на части. Ты уже не в силах вспомнить. Только обрывки светлого, важного, наполненного небом и звездными лучами в вакууме. Но мотор завелся, вылезла усталость, обиды, разочарования, раздражение… . Как только появилось последнее – ты попал. Нейропектиды ломанулись из гипоталамуса, зыбкий мир приобрел  очертания, которые тебя бесят.

Бесы приступили к завтраку. Злись, злись. Прогоняй одну и ту же мысль десятки раз, балдея от собственной разумности. Теперь бесы не отступят, пока не насытят свои вместительные животики. Радуйся! Ты нужен, ты разумен. Ах, как бы ты его! А он заскулит, станет умолять о пощаде, но ты еще раз… . Оглянись, чудик. Здесь никого нет. Только ты и бесы.

Рука нажала на кнопку будильника. Подремать еще несколько секунд, провалиться туда, где мысль так же призрачна, как всеобщее равенство и братство, где люди не объединяются в партии и хартии, харкая друг другу в хари…

… Тихо. Слышно, как медленно, словно сонные амебы, делятся мгновения. Они круглые и большие. Интересно. Умирают ли они? Не знаю. Я вообще не люблю Смерть. Написав десятки стихов о ней, не верю в существование этой меланхоличной бабы. Уважая, как неизбежность, не признаю реальностью. Поэтому предпочитаю не ходить на похороны. Когда умрете – не зовите . Не приду. На свои тоже не приглашаю. Сам бы отказался там присутствовать, но это, как получится. «Почему?» - спросите вы. Потому что – не верю в Смерть. Глядя на ваше тело в новом костюме и белых тапочках, у меня жуткое неправдоподобное чувство, что нас опять обманывают. Не верю, не так как вы. Подобно кроманьонцу, что стукнул неандертальца дубиной по голове и оглядывается по сторонам. Где тот? Куда спрятался? Тот был злой, кричал, показывал клыки. Этот лежит и не двигается. С этим все понятно. А где же тот?..

Рука опустилась на одеяло. Пудовые ресницы не желают подниматься. Так и хочется крикнуть: «Поднимите мне веки»! Вий может обидится. А если тихонько, может не услышит. «Подними…». Услышит. Сам не появится, пришлет подручных. Они и так здесь. Только кликни.

Вставать нет никакого желания. Но время неумолимо. «Вставай, страна огромная…» - привычно кричит во все динамики, а мы послушно исполняем  указания. «Вставай, на смертный бой». Сигарета, кофе, туалет. Последовательность выбирайте сами. Туалет, кофе, сигарета. Мужчины оригинальничают пивом, женщины разнообразят макияжем. Тристо шестьдесят пять дней в году. Реанимация, или клиническая смерть – небольшое разнообразие…

Хватит, хватит, я сказал. Жизнь хороша. Она прекрасна. Просто тело не хочет просыпаться. Ему нравится быть растением. Но мысли уже слились с остальным организмом. Ты чувствуешь, что ноги шевелятся, руки двигаются, сердце скрипит, но работает. Пора вставать. Решайся. Подними веки. Хлоп. Ты подарил себе пятьдесят три секунды расслабления. Сел. Потянулся. Все. Минута кончилась. И теперь весь день – твой. Улыбнись, придурок. Еще один целый день жизни. Это же очень, очень, хорошо.

А если плохо?

Нет!

Хотя бы вторая минута должна быть славной и светлой.

А там, как получится.