На перепутье я окончательно выдохся

   Звезды, которые плотно обволакивали мою душу, рвались наружу. Они хотели дышать моими легкими, хватая их своими маленькими дырочками вместо ртов. Их маленькие ручки тянулись к моему сердцу и сжимали его медленно, чтобы я чувствовал всю боль мира пока жив и пока умирал. Мою же душу наполняли голоса их собратьев, умерших в бою и погасших там, на небе. Я ощущал себя признанным ими и своим сердцем.
   Теперь, благодаря их проделкам, я чувствовал каждое сердце из тех, что билось в моем теле. Шуршание их губ заполняло моё сознание мелодичным пением птиц, журчанием бегущего ручья.. Я будто был не здесь, не среди приглушенного звучания маленьких колокольчиков, которое отдавалось мне в пальцы, которыми я барабанил по крышке гроба, что так усердно хотели заколотить мои милые звезды. В запертой коробке с парой дырок, в которую уже заползали черви, меня рвало остатками их гармонии, приправленной моей верой в жизнь. Моя вера строилась на паре разговоров с подругой матери о создании мира, на фактах из книг, в которых я пытался найти подтверждение мысли о том, что жизнь - нечто запланированное.  А сейчас я чувствую, что моя вера погорела в своей апогее, заставшем меня в планетарии.
   Тогда я часами мог наблюдать за "ходячими, падающими, парализующими" звездами, и они, нагие, прятались за млечным путем, одеваясь в его шаль из трофеев за все года, проведенные на небе. Мне так хотелось читать им нотации, сидя на уже разрушенных временем креслах и смотря на протертые, где-то вырезанные кадры из слайдов.. Мне хотелось этого больше всего! Но они, неуловимые днём и играющие в прятки вечером, не давали шансов видеть их. Безусловно, и когда я рассказывал им истории, они не слышали меня - для них мой голос был как шепот, потухший в одночасье. Парадоксально, но их голоса, сложившиеся для меня в песни, сам я слышал. Они напоминали крики о помощи, просьбы о милосердии, хладные трупы, разбивающиеся об асфальт и землю, хруст костей; каждый, как и я, видел в этом вторжение немцев на нашу территорию. В детстве я слышал, что они вешали наших братьев, насиловали матерей, убивали отцов, а звездам хотелось плакать. Патриоты обеих стран рвали глотки друг другу, ожесточенными лицами они нападали на невиновных, потерянных. Это была война, которую мы начали по велению звезд, по велению наших вселенных и галактик. Их примитивные желания породили осознанное решение разрушить наш мир и построить свой собственный. Каждый день я ловил себя на мысли, что меня, быть может, в скором времени не станет - война забирала слабых. А я был слабаком. Все пройдет, но со временем; отец вернется с фронта, мать - с тыла, все в ранах, но герои, и мы с братом будет гордиться ими, а мои звезды – мной, если доживем..
   Сейчас, так сильно любя меня, они ненавидят во мне все то, что им так нравилось. А я бы хотел, чтоб на лице у меня осталась улыбка - они должны меня помнить не вечно суровым и недовольным. Где бы я ни был, я буду любить вас так же, милые звезды.
   С той разрушенной жизни звезды стали моей страстью, обусловленной безумием, из которого выходили все мои действия. Звезды овладели моим сердцем, космос стал моим домом, ночь - моим существованием, млечный путь положил начало жизни для семилетнего мальчика. И каждая из отдельных звезд подарила мне надежду, которую мне пришлось нести всю свою жизнь вплоть до смерти. До конца.