Пожар

(Глава из романа «Алый снег Обервальда – заключительной книги приключенческой тетралогии «Попутчик»)


…Холодная солярка, нагнетаемая топливным насосом дизель-генератора из ёмкости на чердаке «скворечника», лишь в отопительной системе вела себя подобающим образом, исправно сгорая на форсунках. Как это, видимо, и полагалось по проекту мини-электростанции, чья энергия передавалась далее по цепи, обеспечивая электрическим снабжением весь отель.
Иначе вела себя эта темная, маслянистая жидкость в «свободном состоянии». Разлитая по полу из свища, устроенного «поваром» в топливном проводе, она горела не очень охотно. Лишь на первых минутах занялась чадящим пламенем на факеле, устроенном злоумышленником из своей поварской спецовки. И уже от него неохотно расползалась к стенам помещения. В том числе, подкрадываясь и до, лежавших ничком на полу, обреченных людей.
При этом огонь постепенно нагревал горючее, лужа которого источала в помещении резкий запах, способный разбудить любого имеющего более-менее чувствительное обоняние. Вроде Калуги, с самого своего раннего детства привыкшего к подобным ароматам, постоянно доносившимся от проносящихся локомотивов в их дощатый барак на товарной станции Новокузнецка, где работала его мать.
Сейчас, к этому чувству добавилась еще липкая сырость. Коснувшись лица Сергея неприятный пахучим подтёком, лужа дизельного топлива волей-неволей заставила его разлепить воспаленные веки.
Сильнейший удар поварского молотка, оглушивший Калугу и бросивший его навзничь, видимо, прошел все же немного вскользь. И хотя, крови из ран от зубчатых шипов оружия убийцы вытекло предостаточно, все же сознание медленно, но верно возвращалось к Сергею. Начинавшего приходить в себя, еще до того, как рядом — в столь же незавидном положении, окажется и подручный Кента.
Словно в тумане — сквозь прищуренные веки, Сергей видел со своего места на бетонном полу всю процедуру расправы незнакомца над Чарой. Понимая при этом, что нельзя ни в коем случае, выдать себя даже стоном. И лишь, когда тот, устроив за собой пожар, уже вышел из «Электрогенераторской», ослабевший Калуга попытался предпринять меры к собственному спасению.
Все плыло перед глазами, кружилась голова, не слушались конечности, когда он попытался подняться из едкой лужи, все шире, занимавшейся огнем. Не с первой, и даже не со второй попытки, но Сергею, всё, же удалось, как он и намеривался, уверенно встать на ноги.
Опираясь руками о кожух гудящего дизеля, он добрался до ледяной струи воздуха, несущейся из разбитого окна. Под ним, после нескольких глубоких вдохов кислорода, силы и сознание окончательно вернулись к раненому.
Голова чудовищно болела, но с каждой секундой Калуга чувствовал прилив былой бодрости. Все явственнее понимая, что в таком состоянии, да ещё и в одиночку, справиться с начавшимся пожаром ему не удастся.
Дым, тем временем, все больше наполнял помещение. К тому же, и языки пламени, разгоревшегося не на шутку, уже плясали по всему полу, облизывая и его собственные ботинки, пропитавшиеся едким нефтепродуктом.
Однако, если у первой задачи, по мнению Калуги, приемлемого решения явно не было, то со второй спасением матери следовало поторопиться. И уже эта мысль стала доминирующей в сознании раненого. Нечеловеческим усилием воли, он заставил себя наклониться к огню, и выхватить оттуда свою последнюю надежду на спасение — острый кинжал Чары, который тот сам, оставив на оружие отпечатки пальцев Сергея, бросил ему пред своим падением от удара кухонного молотка.
Удобная рукоятка и тяжесть оружия ещё более укрепили Сергея в уверенности в своих силах. Он окончательно приходил в себя. И если, поначалу, всё у него плыло перед глазами и шло как в замедленной киносъёмке, то теперь он стал воспринимать обстановку с полной реальностью, которая всё настойчивее требовала быстрее убираться из очага, набирающего мощь, пожара.
Держась за стенку, Сергей добрался до выхода. И уже из коридора, плотно затворил за собой дверь, дабы сдержать клубы дыма, и без того просачивающегося в этот своеобразный «филиал» отеля Обервальд. Все происходящее под его сводами – от нарушения связи до появления «повара» и Чары Сергей связывал, и не без основания, с личностью Айболита: – Это он затеял операцию. И не нужно было тешить себя надеждой на то, что в таком состоянии Калуге удастся сорвать дело, начатое генералом. Да и как было справиться с убийцей, разгуливающим, по этажам, если его подготовка, судя по всему, ничем не отличалась от той, что прошел и лично Калуга в той же самой «Лесной спецшколе».
Потому оставалось только выбираться, как можно быстрее, из этой передряги самому и при этом, спасать мать. Хотя и не выходили из памяти Сергея слова Чары, заявившего перед своей кончиной, о совершении злодеяния, что с мадам Ворониной, мол, всё покончено!
В сторону, незадолго перед этим им оставленных, апартаментов Сергей и пошел. Надеясь на то, что еще застанет Галину Семеновну живой.
По мягкому ковру, устилавшему коридор, Калуга почти бесшумно добрался сначала до лестницы, ведущей на второй — жилой этаж. Затем уже по ней, цепляясь, для верности, руками за перила, начал подъем к номеру Ворониной. Все еще ощущая дурноту от последствий коварного удара «повара». Не ведая при этом, что сама судьба уготовила им ещё одну встречу.
...Сергей не успел переступить всего несколько крутых ступенек, как, в открывшемся взору, коридоре второго этажа увидел отворяющуюся дверь из апартаментов, в которых для Калуги начался «семейный вечер» при свечах, закончившийся покушением на убийство и пожаром.
 – Обманул Чара! – успел облегченно подумать Калуга.
Окровавленный от раны на его голове, и мокрый от пахучей солярки, он старался не обращать на свою внешность внимания, пристально вглядываясь в то, что происходило в коридоре второго этажа «скворечника».
И, как оказалось, не напрасно. Буквально в ту же самую секунду, его рука крепче прежнего сжалась на ребристой рукоятке кинжала покойного бандита. Ведь, прямо перед ним показался самый опасный соперник, какого только можно было представить в данной ситуации...
«Повар» тоже, как видно, не очень-то доверял подельщику из числа уголовников, навязанному ему генералом в качестве, такого ненадежного, требующего потом устранения, «подкрепления». И лично устроив все, что требовалось в подсобном помещении, он решил, пользуясь последним подходящим мгновением, не только лично удостовериться в кончине бывшей банкирши, но и, заодно с этим, забрать из её богатого номера все самое ценное, прежде чем запланированный им взрыв уничтожит строение, а вместе с ним и улики.
Сомнения агента, загодя внедренного Айболитом в штат сотрудников персонала Обервальда, оказались не напрасными. Галина Семёновна Воронина, получившая от рук Чары несколько ножевых ударов, и впрямь была еще жива, хотя и не представляла особой угрозы в будущем, как, при виде её, понял агент Айболита.
Распластавшись на окровавленном ковре прямо у порога, раненая женщина лишь хриплым дыханием напоминала о том, что в ней ещё теплится душа.
– Дышите ещё, госпожа банкирша? – гость был до того удивлён всем увиденным, что не заметил, как заговорил с находившейся в беспамятстве. – Живучей оказалась, на свою беду!
После чего подошел ближе, наклонился над телом жертвы и практично снял с неё украшения. Сначала сорвал с шеи модницы драгоценное колье, а потом из ушей вынул, ярко сверкнувшие при свете люстры, бриллиантовые серьги.
– Молодец, уголовник, постарался на славу! – невольно похвалил «повар» убиенного им Чару.
Сделал это за то, что тот не ослушался, исполнил, что ему было ему поручено, отправляясь на встречу с Ворониной. А именно – просто несколько раз вонзил нож в тело, на стук открывшей двери беззащитной женщины и, ничего не взяв,  вернулся к своему новому «шефу». Не без основания полагая, что и тому был отдан свыше приказ именно убивать, а не грабить. Как строго соблюдается в подобных ситуациях исполнителями воли старших в криминальной иерархии.
Вспомнив про того, кто теперь горел в пламени, охватившем помещение «Электрогенераторской», агент тут же и забыл без всякого сожаления о безжалостно убитом Чаре. Пора было позаботиться о личных интересах. Ведь он, достаточно, долго ждавший своего часа под личиной обитателя кухни при отеле с богатыми постояльцами, теперь получил реальную возможность поживиться, выполняя другой приказ генерала Крутасова.
Продолжив свои успешные поиски, следом за драгоценностями, по карманам пиджака он рассовал и все, найденные в номере, документы. После чего отправился докладывать о точно выполненной «работе», чуть при этом потеряв былую осторожность.
   Появление чужака в коридоре, Калуга встретил ни столько осмысленными, сколько интуитивными действиями. Теми самыми, что под началом сначала Вагиза, а потом и «школьных» инструкторов  доводил до автоматизма на, изматывающих все силы, тренировках. И, как оказалось, опыт оказал ему решающую помощь в самый нужный момент.
Уже впоследствии, оценивая свои действия, Сергей понял, что поступил верно, поставив всё на один единственный, но точный бросок «Чариного» кинжала. Так как, завяжись рукопашная схватка, вряд ли смог бы выстоять в единоборстве с соперником, судя по всему, достаточно сильным и не менее профессионально, чем он сам, обученным приемами рукопашного боя.
Калуга не промахнулся. Изготовленный умелым лагерным «оружейником», метательный нож молнией мелькнул в воздухе, вонзившись прямо в горло, не ожидавшего нападения «повара».
Точно в яблочко! – не без мстительности подумал Сергей, глядя на, хрипевшего у его ног на полу, содрогавшегося в предсмертных конвульсиях, соперника. Хотя рука его все же подвела. Ведь, метил финку, как учили – в туловище. Точно зная, что в тело попасть было вернее, даже при возможном отклонении лезвия, или самой жертвы с линии полета клинка. Вроде того, что и произошло в коридоре горящей гостиницы. Где «повару» просто не повезло...
 –Ну, да ничего, и так сойдет! – вслух выразил Сергей, переполнявшие его в это мгновение, эмоции. – Жаль только, что рано подох негодяй!
Не мешало бы, по его мнению, еще и расспросить хорошенько о том, что ему еще поручил Айболит? О том, же, что здесь именно генерал Крутасов является главным постановщиком и «кукловодом» происходящего действа, он уже нисколько не сомневался. Как и в причастности к кровопролитию уголовных авторитетов из собственного недавнего прошлого:
Само присутствие в момент нападения Чары, уже говорило о том, что к этому приложил руку и Кент. Но некогда было и далее размышлять о том, почему он оказался в союзниках у «особистов», вместо того, чтобы хранить воровские законы своих приятелей, праздновавших с удивительной неосмотрительностью, в Обервальде, такое удачное завершение рубиновой акции.
Теперь, судя по всему, все они могли горько раскаиваться в своем на это, добровольном согласии. В том, роковом для себя часе, когда оказались не против того, чтобы провести отдых в горах с их метелями и непредсказуемой погодой.
После и с вами разберемся, братки! – скрипнул зубами Калуга, адресуя свою ненависть всем, кто появился здесь в компании с наемным убийцей Гончаровым, теперь горевшим в пекле помещения с дизельным электрогенератором.
Пока же, и в первую очередь, следовало позаботиться о матери, которую нужно было срочно выносить из загоревшегося «скворечника» в основное здание отеля. Там должен быть штатный медик из персонала, был уверен Калуга. Тем более что в душе парня ещё оставалась надежда спасти Галину Семёновну.
Подгоняло и то, что пожар внизу уже разгорался не на шутку. Едкая пелена черного дыма теперь не просто ощущалась здесь — в коридоре и апартаментах второго этажа, а уже накатывала плотной удушливой волной из лестничного проёма, грозя в любое мгновение испепелить все вокруг.
Обратный путь к выходу отрезан! – понял Калуга, следовательно, соваться по лестнице вниз не  имеет смысла. Оставалось только попытаться выйти из, объятого огнем здания, через террасу, по периметру опоясывающую весь второй этаж, и куда выходили двери всех, в том числе и гостевого номера.
Прежде этот изыск архитектуры предоставлял постояльцам дополнительное удовольствие – дремать в плетеных креслах под шерстяными одеялами на свежем морозном воздухе. Теперь же давал шанс спастись Калуге с матерью от неминуемой гибели.
На террасу и вознамерился Сергей вынести пострадавшую.
Осмотр ножевых ран, нанесенных матери Чарой, хотя и испугал, зато не отнял надежду на ее возможное спасение. Сочащуюся кровь Калуга остановил тугими повязками из, разорванной на ленты, простыни.
После чего позаботился и о себе — в считанные секунды сменил одежду, пропитанную едким дизельным топливом. Поверх накинул пиджак, снятой с мертвого повара. И, завернув Воронину в одеяло, вынес ее из номера на террасу. Откуда, прямо с раненой на руках, срыгнул вниз - в глубокий сугроб, наметенный перед фронтоном «верхнего здания» Обервальда.
Приземление в пушистую снеговую перину прошло вполне удачно для обоих. Затем, выбравшись из снега с драгоценной ношей на руках, Калуга заторопился в главное здание отеля. На ходу, прикидывая о том, где там мог быть кабинет врача? Но и там, когда Калуга ворвался в здание, обстановка оказалась не лучше, чем в горевшем «скворечнике». Всюду, куда бы ни заглядывал Сергей, перед ним лежали только трупы обслуживающего персонала и постояльцев.
Даже по первому осмотру казалось, что кончина их не была особо мучительной. О чем говорили спокойные, как в простом сне, лица покойников. И это заставило Калугу невольно вспомнить недавний рассказ матери о явных симптомах отравления тем самым ядом, из-за сведений о разработке которого, ей так долго пришлось скрываться от Айболита.
Теперь он сам убедился в преимуществе данной новинки экстра-химиков перед всеми другими ядами было очевидным. И не только тем, что сам приступ отравления никто из жертв не ощущал до того, как сознание покинуло их. Просто, спустя несколько минут после приема пищи, у едоков останавливалось сердце. И ещё знал теперь Сергей результат вскрытия. Оно не даст ничего! Потому, через несколько часов, в остывшей крови разложатся даже косвенные следы убийственного вещества. Оставив «не у дел» самых продвинутых судебно-медицинских экспертов, возьмись они определить причину гибели людей.
Та же участь, вероятно, ждала их с матерью, осматривая холодеющие трупы несчастных, ясно понял Калуга. Разумеется, в том случае, если бы вдвоём не отказались в тот вечер от изысканных, как обычно, угощений местных поваров, в штат которых входил и человек Айболита.
Сергею Калуге было о чем подумать, когда он лихорадочно искал способ спасения жизни раненой матери. И он многое понял из того, что могло происходить в главном корпусе отеля в их отсутствии.
...Не увидев Калугу с Ворониной в зале ресторана вместе со всеми, Крутасов мог понять причину сбоя в его плане уничтожения всех обитателей отеля. Потому, исправляя данный «огрех» в проведении операции, генерал, судя по всему, и предпринял еще один шаг против соседей по «скворечнику». Заставил лишний раз поработать «повара» на пару с, рекомендованным соотечественникам Кентом, Чарой ножом и универсальным кухонным молотком для отбивания мяса. Чем, так ловко, в самом начале расправы, они «вырубили» с ног, ничего не подозревавшего Сергея.
Только теперь до Калуги запоздало дошел тайный смысл всей операции в горном урочище Обервальд, когда уже ничего нельзя было изменить.
   В дополнение ко всему, вновь погас свет. Чего Калуга, впрочем, уже ожидал, понимая, что пожар, охвативший верхнюю постройку отеля, в любой момент может уничтожить, работающий в самом пекле электрогенератор, как и произошло на самом деле.
Теперь кромешная темнота накрыла все вокруг. И только сполохи огня, со стороны горевшего «скворечника», пробивались сквозь густую пелену снегопада. Проникая заодно в окна главного здания.
Пользуясь зажигалкой, Калуга отыскал помещение медпункт, взял там аптечку. И только после того, как обработал раны матери и сделал болеутоляющую инъекцию, вынес её, завернутую в одеяло, под ураганные порывы ветра.
Вне помещения гул метели почти заглушал звуки, доносившиеся и сюда со стороны погибавшего «скворечника», где, к звону лопавшихся от жара, оконных стекол, добавился треск, взрывавшейся как снаряды, черепицы и, вот-вот должны были рвануть баллоны с газом, – знал Калуга.
Экстремальная ситуация уже успела привести Сергея в боевое состояние, а теперь, заставила его быть еще более настороже. От того-то, обостренные слухом, в реве огня и посвисте, так и не стихающей метели, до него донеслись, явно посторонние, в этой природной какофонии, звуки. Повернувшись к их источнику, Калуга различил рокот заведенного мотора, доносившийся с автостоянки.
Просторная площадка для десятков машин, расположенная чуть в стороне от главного корпуса «Обервальда», сейчас, несмотря на пелену снежных зарядов, все же, хорошо освещалась пламенем отдаленного пожара.
Бережно прижимая к себе раненую мать, и Калуга поспешил туда, где, к своей радости, увидел, готовый тронуться с места, краснобокий, с частыми решетками ограждением кабины, «ретрак» – так называемый снежный вездеход с ребристыми резиново-металлическими гусеницами.
Специально предназначенный для преодоления снежных сугробов во время прокладки лыжных трасс, он был сейчас еще и самым оптимальным средством для эвакуации с гибнущего Обервальда.
Подойдя ближе к этому «чуду техники», Сергей различил в кабине, рядом с сидящим за рулем, Айболитом еще и Кента, стоявшего собственной персоной. В ту минуту уголовный авторитет не скупился на отчаянную жестикуляцию. С помощью рук, совсем как прежде – в сибирском лагере, он пытался убедить генерала скорее двигаться в путь! Требовал немедленно уезжать, не дожидаясь возвращения, где-то затерявшихся в пожаре, помощников.