Гамаюн

- Вот то ли грезилось мне, Манька, то ли правда светились жемчуга на белых пышных плечах и крылья перламутровые, и самоцветы на птичьих лапах в богатых, здоровенных перстнях... - расписывал седовласый дедушка, забыв опереться ладонями на колени. Дышал тяжело, похрипывая. Но не было усталости в его голосе. - И пела, и заманивала, а как в глаза, помню, заглянет, так сразу жах - теперь уж не одна, а две, затем эти две ещё приумножатся, а потом куда ни глянь - вокруг – только они… Ходят вокруг крылами трясут, и не поймешь, чего надо... Машут белыми рученьками, словно зовут пойти за собою, смеются то игриво, то дьявольски... А видела бы ты лес! Весь дрожит в таком диком свете, будто всякая капля росы в алмаз обратилась! Как ж только вырвался я да как бежал – не помню… Эдакая чудь в наших местах повадилась!.. Кому скажешь – не поверят, а я сам, сам видел!.. И скажи мужу то своему, чтоб не задерживался с охоты до сумерек в одиночку, мало ли не вырвется от такой-то красоты. Эхе-хе... – прищурил в глубокие складки глаза старик, поглаживая белую бороду.

- Отчего же ты сам не остался, раз красота? – ухмыльнулась девица.

- Да как же мне остаться то… - густые брови его ослабились. – Я тебе ещё чего не рассказал. Когда меня луч чуть не ослепил, я рукой вот так глаза поспешил загородить культяпами-то. А там не культяпы, а ру–у-уки, и кожа на них светлее и легче сделалась! Такая была, пока я ещё пареньком совсем молодым был... Да-а-а.. И боль в голенях исчезла от этого света, и в пальцах, и все вдруг таким разборчивым стало, не поверишь, эх… Эх-эх-эх.. За крест свой хватаюсь скорей, а нет его! Как не было! Ах-ах-ах! Эдакие страсти творятся нынче, не замолишь ничем...  – старик застыл, будто бы уснул с открытыми глазами. Глазам его полувыцветшим  было трудно не поверить, он так много давно не говорил и уж ,наверное, забыл как ноги на бегу перелетают кочки с канавами. Маняша продолжала взбивать тесто, но двигалась плавно и осторожно, надеясь услышать ещё что-нибудь странного и не сбить с мысли.

- Вот прости Господи, - залепетал он почти шепотом, - но теперь не знаю, кому верить – в Него, - он указал на образа в красном углу, - или в Это. Как ни спорь, Манька, а в Это ясней верится. И ты верь. Я ли тебя когда обманывал..?

Девушка жалобно посмотрела на дедушку, вздохнула, локтем смахнула сбившиеся волосы со лба.

А тесто мялось хорошо, упруго, густо пахло перемолотой пшеницей. Конопатый носик белел в муке, и всем духом своим чувствовала она, что намечались отменные пироги.