1.
Летний вечер. Над крышами панельных домов яркое зарево неба. Последние лучи солнца отражаются от зеркала, лежащего на подоконнике, и падают на потолок, проходя сквозь рисунок тюлевых занавесок. Отчетливый узор света и тени начинает двигаться, прежде чем до меня долетает дуновение ветра. Смена картинок возвращает далеко в детство к диафильмам, калейдоскопам и солнечным зайчикам. Ностальгическое настроение уже обволокло все мое сознание, когда к реалиям настоящего времени меня заставляет вернуться телефонный звонок:
- Привет, солнце! Чем занимаешься? – на противоположном конце провода не совсем трезвый голос Энни.
- Да так, ничем концептуальным, а что?
- Представляешь, меня занесло в Богородск, - голос Энни оказался совсем не трезвый, судя по тому, что из нечленораздельных звуков я распознал только слово «Богородск», а остальное пришлось декодировать. – И я тут с друзьями немножко пива попила, ну немножко…
- Ничего себе немножко. То, что ты сказала, звучало как предствлшзнсло Богородск!
- Ну, Тим, не смейся, - голос сорвался до икания, - Мне нужна твоя помощь! Понимаешь, я приехала сюда на папашкиной машине. Машина ему завтра очень, очень нужна будет, а я не могу сесть за руль.
- Хорошо, что ты не напилась до такого состояния, чтобы садиться за руль. Стало быть, мне нужно тебя и машину припарковать у твоего подъезда?
Словом что же остается делать старому больному человеку, когда к нему обращается с просьбой такой же старый и больной на голову друг – конечно, бросать все и мчаться в преддверии надвигающейся ночи в забытый богом Богородск.
Взглянув на узорчатый потолок в последний раз, я зашторил окно и принялся искать телефонный справочник, дабы найти номер автостанции. Вместо справочника отыскалось замусоленное прошлогоднее расписание автобусов и мне хватило одного беглого взгляда, чтобы понять - только чудо поможет мне успеть на последний автобус.
Распугав своим неожиданным появлением местных кошек, вяло копающихся в останках трагически погибшей птички, я понесся распугивать прохожих, снующих по улицам города.
Встреча с автобусом состоялась несколько раньше ожидаемого момента, когда тот вывернул с привокзальной площадки и направлялся в сторону перекрестка, к которому с другой стороны приближался я. Вытянув в сторону руку, словно я пытался поймать не рейсовый автобус, а такси с зеленым огоньком, я направил все усилия на отправку телепатического сигнала водителю с просьбами, требованиями, приказами, мольбами остановить этот чертов автобус и впустить в него меня. Стоит заметить, что к подобного рода самообману, я прибегаю при каждой удобной возможности. Так я развлекаюсь. В конце концов, всегда приятно ощутить, что все происходящее зависит только от тебя, когда события, подвергаемые воздействием силой твоего ума все-таки свершаются, в противном случае виновата исключительно судьба-злодейка. Итак, будем считать, что мой разум, не добравшись до водителя, пошел по пути наименьшего сопротивления и подрегулировал сигнал светофора. Автобус остановился в метре от меня. Далее, в ход пошли жестикуляция, мимика и прочие элементы невербального общения, что-то из этого, очевидно, произвело впечатление на водителя и тот, со всем великодушием, впустил меня в автобус.
Салон был практически пуст, за исключение нескольких слабоумных подростков, расписывающих стекло автобуса нецензурными элементами живописи, и почтенной старушки с огромным лохматым ньюфаундлендом. Собака, лежащая около ног хозяйки, тяжело дышала, высунув свой мокрый ярко-розовый язык. При моем появлении, она с ленивым любопытством повернула голову, искоса бросила томный взгляд и демонстративно отвернулась.
Я сел у окна и достал из рюкзака книгу, чтобы скрасить часовую поездку, но в кое-то веки у меня не было желания читать. Размеренное покачивание автобуса расслабляло, заставляя получать удовольствие непосредственно от передвижения.
Мимо проносились строения, тесно придвинутые друг к другу, деревья, чахло тянувшиеся в высь, чтобы понежится в слабых лучах заходящего солнца, люди, праздно разгуливающие в последний выходной день, машины, робко обгоняющие автобус. Постепенно деревья и прочая растительность вытеснили и дома и людей, и беспринципно доминируя в пейзаже, иногда пропускали в поле зрения пассажиров мрачные деревянные избушки и местных аборигенов, уныло погоняющих домашний скот. Появлялись и быстро исчезали затейливые особняки, у входа в которые стояли двухметровые девушки в дыму дорогих сигарет и рассматривали прилегающий к коттеджу автопарк, словно примеряясь какую машинку попользовать завтра. Эти контрасты навевали ощущение благородной грусти, не позволяющей оторвать взгляд от окна. Так я и сидел с раскрытой книгой на коленях, глядя в окно, пока не подъехал к нужной мне остановке. Неожиданно вспомнив про Энни и о цели моей поездки в Богородский район, я выскочил в закрывающиеся двери автобуса в густой полумрак последней летней ночи.
В поселке Буревестник я был второй раз, что не позволяло спокойно ориентироваться в этой местности - пришлось звонить Энни. Посредством сотовой связи, она, как GPS-навигатор, прокладывала мой путь через закоулки селения.
- Так, значит, ты стоишь лицом к остановке… иди прямо до кирпичного дома! Ну, рассказывай пока как твои дела, что нового?
- За последние пару дней ничего кардинального не произошло. Видел вчера Бритни, он предлагает придумать культурную увеселительную программу по поводу 1 сентября, которое, если ты не забыла, наступит через час!
- О, боже… - Энни такое известие, видимо, несколько шокировало. – Я совсем забыла, за два месяца я отвыкла даже иногда вспоминать об учебе.
- Бывает… Я, кстати, подкрался тихой сапой к описанному тобой дому!
- Описанному – ехидный смешок Энни – если описанному, то явно не мной! Я в соседнем доме и там, кстати, есть канализация! Значит, теперь иди на право, там будет почти такой же дом, только у него над пятым этажом, у самой крыши обрамление из красного кирпича с годом выпуска. В нем я и нахожусь, 2-ой подъезд, 3-ий этаж, квартира с права. Слушай, а во сколько первая лекция завтра?
- В 9:30, по-моему! Ах да… чуть не забыл! Новый корпус, таки, достроили за лето. Занятия будут там.
Давно пора рассказать что-нибудь о Энни. Это девочка-друг. Знаю ее, наверное, столько же времени, сколько и себя. Долгое время жили в соседних квартирах, наши матери когда-то были хорошими товарками, соответственно, и нас склоняли к дружеским отношениям. Так и получилось, только путь к дружбе был слишком долог, даже наши родители не смогли его беспрепятственно одолеть. В детсадовское время мы пытались дружить, чтобы угодить матерям, но окружение сверстников нас не понимало: «Как можно водиться с девчонками/мальчишками?». Таким образом, наши отношения вошли в стадию холодной войны. При родителях мы держались вполне по-приятельски, нарочито вежливо интересовались делами друг друга, но в детском саду строили истинные подлянки, начиная от порчи рисунков и поделок, заканчивая утилизацией недоеденных завтраков в личных ящичках стола друг друга. За это, нужно заметить, нам порядком влетало от воспитателей, которые, узрев повышенное содержание тараканов на квадратный метр, принимались проводить ревизию и, естественно, находили причину злоключений в наших ящиках, где вместе с карандашами и фломастерами хранились бутерброды с маргарином и заплесневелые кучки манной каши.
В десятилетнем возрасте мы уже в открытую обзывались всевозможными модными тогда выражениями, поливали друг друга водой и всячески пытались задеть за живое при первой удобной возможности. Два года спустя – дипломатическое игнорирование, а потом ее семья переехала в другой район города. Энни пришлось поменять школу, но там она не прижилась, и уже спустя полгода вернулась в родные пенаты. Теперь ей приходилось вставать на час раньше, так как дорога от дома до школы занимала сорок минут, но даже этот факт ее не останавливал. Видимо, полугодовая разлука послужила панацеей, когда наши жизненные линии опять перекрестились мы оба, как потом сознались, испытали чувство радости. С тех пор мы друзья, такие друзья, что даже в институт один поступили. В общем, судьба какая-то: один детский садик, один класс, одна группа в институте. Нити наших жизней настолько переплелись, что я практически уверен, что и работать нам предстоит в одной организации. Но одна вещь все же осталась неизменной, если будет возможность подколоть друг друга, мы ей обязательно воспользуемся, чисто по-дружески, конечно!
Однажды, классе в одиннадцатом, на уроке литературы нам задали пересказ параграфа из учебника. Текст был написан слишком литературным языком, с наличием сложных синтаксических оборотов и массой малопонятных одиннадцатикласснику слов. Нормальный человек понадеялся бы на удачу, забросив учебник куда-нибудь подальше, или покопался бы в словаре и конвертировал тайный смысл параграфа в доступную словесную форму. Но Энни – лентяйка по натуре, но прилежная ученица по призванию, решила выучить текст наизусть в том виде, в котором он был преподнесен всем школьникам. Хватило Энни, правда, на первые несколько абзацев, и по иронии судьбы именно ее вызвали к доске. С жалостливым выражением лица она встала перед всем классом и бойко начала декламировать: «Наматывание беллетристики на каркас очерка публицистической проблематики…». Учительница сначала с недоумением смотрела на нее, но когда та остановилась, процитировав все, что смогла заучить, Наталья Сергеевна тихо произнесла: «Анечка, давай теперь своими словами.» Пересказ так и не прозвучал, так как класс медленно сползал под парты в процессе массовой истерии. С тех пор, как только Энни начинает умничать, я автоматически выпаливаю заученную наизусть (теперь и мной) фразу «наматывание беллетристики на каркас очерка публицистической проблематики», и Энни останавливается на полуслове. Это выражение вскоре подхватили и одногруппники и просто друзья, и в мое отсутствие прерогатива язвить переходит в их руки.
Тем временем, я подошел к нужному дому, удивляясь своему телефону. Неожиданно он эволюционировал в систему со звуком Dolby Surround. Но оказалось все гораздо банальней - просто Энни руководила моими передвижениями стоя на балконе, поэтому ее речь доносилась до меня с двух сторон.
Заметив меня, она небрежно махнула рукой, одновременно приветствуя и приглашая зайти, и сбросила вызов.
Как это в духе Энни! Она прекрасно понимала, что у меня нет никакого желания подниматься в квартиру ее друзей, знакомиться с ними, и чтобы избежать уговоров, она по-детски от них отстранилась. К подобным манипуляциям она прибегает с ранних лет. Пятилетняя Энни играет в песочнице у дома, ее мама, высунувшись из окна восьмого этажа, зовет дочку домой, Энни продолжает играть, делая вид, что не слышит, потому что подниматься пешком на восьмой этаж она не хочет, а до кнопки вызова лифта еще не достает. Мама не выдерживает и спускается вниз, чтобы собственноручно отвести Анюту домой. Прежде чем она успевает выйти, Энни с готовностью ждет ее у подъезда.
Но поддаваться на провокации Энни я не собирался, и поскольку мы с ней не первый год знакомы, я уселся у подъезда дожидаться ее появления, предварительно отключив мобильный телефон. Вышла она, в прочем, несколько позже, чем я планировал. За двадцать минут я примерно десять раз изучил машину ее отца - Suzuki Escudo, десять раз подумал, что не справлюсь с праворульной машиной, выкурил от нечего делать две сигареты и раз двадцать подумал, что, возможно, проще принять ее приглашение, чем дожидаться здесь.
Наконец, Энни, как понурая лошадка, везущая хвороста воз, вышла из подъезда, и неверной поступью направилась к машине. Лавры проигравшего в нашей схватке упрямства, заставили ее пройти мимо меня, бросив обиженный взгляд. Я остался сидеть на лавочке, с интересом наблюдая, как она пытается открыть машину. Видимо, за те двадцать минут, что я прождал ее у подъезда, она успела изрядно приложиться к спиртным напиткам, и выпив финальную дозу на посошок, вернулась к тому состоянию, в котором звонила мне в город. С третьего раза попав в замочную скважину, она с потугой открыла машину, подняла задвижку замка на задней дверце автомобиля и, запнувшись на ровном месте, плюхнулась на заднее сиденье.
Теперь мне стало понятно, откуда у Энни такой недовольный вид. Это просто способ избежать каких бы то ни было разговоров, и тем самым воспрепятствовать разоблачению ее мнимой трезвости, завуалированной покровом обиды. Пьяные женщины смотрятся чересчур вульгарно, жалкое, отвратительное зрелище, но к Энни это не относится. Она в любом состоянии выглядит грациозно или хотя бы забавно, вызывая умиление своей непосредственностью.
Я подошел к машине с левой стороны, открыл дверцу и сел на переднее сидение, почувствовав себя несколько дискомфортно, что-то было не так. Донесся раскатистый смех Энни.
- Ага, Тим, … гы-гы-гы… дождемся шофера! … гы-гы-гы.
Только тогда я понял, что сел на пассажирское сиденье, и именно отсутствие руля и педалей под ногами ввело меня в состояние недоумения.
- Где наш шофер? – Энни не успокаивалась. – Все уже собрались, только его и ждут, а он, зараза, где-то шляется… гы-гы!
Так, наши «хождения» на принцип, растворились в дружеском смехе. Энни бросила мне ключи от машины, я, наконец, пересел на водительское сидение и завел двигатель. Коробка передач находилась слева, это меня совсем не радовало. Мало того, что управлять праворульной машиной на дороге с правосторонним движением, неудобно, так еще необходимо как-то извращаться, чтобы левой рукой орудовать коробкой. Никогда еще мне не доводилось ездить на праворульных авто, из-за отсутствия подобного опыта я немного нервничал.
Пока я адаптировался к машине, полил мелкий дождь. Энни, развлекавшая меня рассказами о богородских знакомых, притихла. Я медленно тронулся и продолжал с такой же скоростью катиться по переулкам Буревестника.
- И куда это мы крадемся? Может прибавишь газу, а то такими темпами мы на первую лекцию опоздаем! – послышался голос штурмана с заднего сидения.
Я послушно подчинился, тем более что мы как раз выехали на шоссе. Дождь продолжал монотонно накрапывать, асфальт был уже мокрый, в нем яркими пятнами отражался свет фар. Машин было не много, проблем с управлением не было, что позволило мне порядком осмелеть. Захотелось погонять по ночной трассе. Энни спала, тихонько посапывая, и проснулась лишь тогда, когда до города оставалось километров десять.
- Тим, а вот если мы сейчас попадем в аварию: я погибну, а ты останешься калекой, ты будешь мне завидовать?
- Вопросики у тебя… дурацкие!
- Ну, Тим, ну ответь!
- А зачем завидовать? С жизнью расстаться не проблема, сотни способов, а вот у тебя в таком случае выбора уже не будет!
- А ты будешь по мне скучать? – Энни понесло куда-то не туда, в прочем дожидаться ответа на поставленный вопрос она не собиралась – Конечно, будешь! Нет, ты мне лучше скажи, будешь ли ты винить себя в моей смерти, и что ты скажешь моим родителям?
- Скажу, что дерьмо случается, shit happens!
- Очень смешно! Все схватились за животики! Я представляю выражение лица моего отца. Я серьезно спрашиваю!
- Энни, по-моему, сейчас не самое подходящее время для таких разговоров! Даже слышать ничего подобного не хочу. Все тема закрыта!
- Нет, Тим, ты представь такую ситуацию! Что ты скажешь моему отцу?....
Дальнейшие тирады Энни я старался не слышать, сконцентрировавшись на дороге, тем более что участок был совсем не освещенный, а погодные условия не позволяли расслабиться. Я с педантичной тщательностью выслеживал любые неровности асфальтового покрытия, дорожные знаки, словом был поглощен дорогой. За спиной раздавалось монотонное разглагольствование Энни.
Зазвонил мобильный телефон, наверное, родители разыскивают. Я, не отрывая взгляда от дороги, полез в карман.
- Алле! – «Господи, почему так темно? Ни одного фонаря! Загородные трассы, так перетак…»
- Привет! Я все-таки хотела спросить… - Это была Энни.
- Энни, черт бы тебя побрал, не нервируй меня! При скорости 120 километров в час это ни к чему хорошему не приведет! – Звонок на мобильный от Энни, сидящей на заднем сидении машины, вывел меня из себя! – Как это глупо! – я на мгновение повернулся к ней, чтобы многозначительно на нее посмотреть, а заодно бросить мобильник на заднее сидение, дабы избежать подобной настырности в дальнейшем. В следующее мгновение обнаружилось, что наша машина несется прямо на грузовик, движущийся в попутном направлении со скоростью черепахи. Откуда он взявшийся? Секунду назад его не было… не было видно. Бью по тормозам. Как в замедленном темпе прокрутки кинопленки, я вижу что из-под сдвоенных колес грузовика вырывается камень и, движимый центробежной силой, влетает в передок машины. С перепугу или в смятении, я еще сильнее нажимаю на педаль тормоза. Гаснет правая фара. Удар головой о руль. Машина полностью остановилась. Грузовик медленно продолжал ехать, для него ничего не произошло.
Летучий голландец, видимо, еле плелся впереди нас, поскольку габаритные огни не были включены, заметить его на расстояние больше 100 метров было не возможно с ближним светом фар. Идиот! Кто же ездит за городом с ближнем светом?! Повернулся к Энни - 2-3 секунды. Скорость реакции – 1-2 секунды. Время срабатывания тормозной системы – 1 секунда.
- Энни, ты как? – включил аварийную сигнализацию
- Головой стукнулась! Что случилось?
- Чуть не догнали грузовик. – Я вышел из машины. Разбита правая фара, больше ни одной царапины. Я вернулся в машину. Отъехал к обочине. – Зачем ты это сделала? Это так глупо! И я тоже дурак, полез за мобильным… Я не мог не обернуться, по другому ты бы не успокоилась. Что будем делать? Машина застрахована?
Мы молча сидели в машине, лихорадочно затягиваясь сигаретами. Салон быстро наполнился дымом, но открывать окна не хотелось. Энни не выходя из машины перебралась на переднее сидение и положила мне голову на плечо. Молчаливое извинение. Я легонько обнял ее за плечи. Тоже своеобразное извинение. Я виноват в сотни раз больше, чем она. Да, провокация была с ее стороны, но я не должен был на нее реагировать. Не знаю, сколько по времени длилась эта тишина, но вакуум, образовавшийся внутри меня, угнетал, подталкивая к каким-то действиям.
- Сильно болит? Где ты ушиблась?
Энни молча показала пальцем на макушку. Потом добавила:
- Шишка будет.
Я завел машину, и мы настороженно поехали дальше, оставив позади горстку осколков, как напоминание о случившемся. Через несколько минут мы уже въезжали в город, так и не догнав таинственного вредителя.
2.
- Понимаешь, я познакомился с ней полгода назад и сразу в нее влюбился. Бывает такое. – Он бросил быстрый взгляд на Арину. – Не плачь, ради бога. Я не хотел причинить тебе боль. Я и так как мог оттягивал этот момент.
Арина сидела, прижав колени к груди, и пристально смотрела на своего уже бывшего парня. Тот сидел за рулем новенькой «Нивы» и усердно следил за дорогой. Они возвращались из Богородска, где гостили у друзей. Этот последний летний день встретил их солнечной погодой, мягкими красками природы и теплым приемом товарищей, задав благоприятный тон настроению. Прекрасное утро, прекрасный день, прекрасный вечер. С первыми каплями дождя впечатление о дне стало меняться.
- Наши чувства друг к другу давно охладели, этот неизбежный конец давно преследовал наши отношения…
- Полгода. Ты встречаешься с ней полгода и только сейчас смог в этом признаться? Мы с тобой… Я с тобой встречалась чуть больше года, получается, что ровно половину времени ты мне изменял… – Арина чувствовала, что ее переполняют эмоции, но больше не желала озвучивать свои мысли этому человеку.
- Аришенька, я же…
- Не называй меня так!
«И с этим человеком, лгавшим мне последние полгода, я собиралась связать свою жизнь?! С этим трусливым негодяем, не удосужившимся выбрать более подходящее место и время для подобного разговора. Очень удобно прикрыться управлением автомобиля, чтобы избежать взгляда. Он боится взглянуть мне в глаза. Неужели за год общения я не заслужила того, чтобы он сделал над собой усилие и расстался со мной по-человечески? Он не хотел смотреть мне в глаза и видеть мои слезы, он позвонил бы по телефону и поставил меня перед фактом подобным образом. Он мог бы послать мне письмо по электронной почте, но тут представилась благоприятная возможность избежать пугающих его перспектив и одновременно поставить крест на отношениях способом более близким к общепринятым стандартам. Он был очень нежен и мил со мной в течение дня, чтобы потом предательски выплеснуть на меня свой подлый замысел, чтобы за 40 минут обратного пути объясниться со мной и в город вернуться уже свободным человеком!»
Она ощущала себя абсолютно подавленной. Словно по ее чувствам, мечтам, планам проехал пятитонный комбайн, разодрал их в клочья своими ножами, ветер подхватил эти лохмотья, демонстрируя содержимое сознания и зазывая новые ноги пройтись по остаткам души, чтобы окончательно втоптать ее в землю без ритуала похорон. Полгода в ожидании капитального ремонта души.
С нарастающим отвращением она смотрела на человека, сидящего рядом, и вдруг неожиданно отчетливо почувствовала, как вся вселенская ненависть скапливается у нее в голове, заполняя все тенистые уголки разума, ее плотность увеличивается настолько, что она начинает закипать, похожая на лаву. Объема черепной коробки уже недостаточно, еще мгновение и взрыв мозга высвободит бурные потоки ненависти, которые с упорством горной сели и испепеляющей силой молнии обрушатся на человека, терпеливо держащегося за руль. Это было не выносимо. Не выносимо оставаться в этой металлической коробке, давящей замкнутым пространством на нутро, стенки железным объятием смыкаются на грудной клетке, дыхание сбивается, в глазах темнеет, боль теплой каплей скатывается по щеке. И вот уже с губ срывается крик:
- Останови машину!
Проявив несвойственную для текущего состояния души терпеливость, Арина дождалась полной остановки машины, мысленно коря время за медлительность. Открыв дверцу и опустив правую ногу на землю, она замешкалась, зато через секунду, исполненная решимости сняла босоножки, недавно подаренные им, кинула на сидение, с которого только что встала и после скупого «прощай» растворилась во тьме.
Шлепая босыми ногами по мокрому асфальту, не осознавая, идет она или бежит, Арина с целеустремленностью ветра, раздувающего ее легкое платьице, шла на встречу городу, зная, что он поможет смыть из памяти эту ночь. Капельки дождя умело маскировали слезы, холод земли ободрял, только мысли огненным клеймом жгли сердце. На одном дыхании она пролетела над дорогой ни одну сотню метров, прежде чем оглянулась. Машина стояла на том же месте, дверца по-прежнему открыта. Взгляд на автомобиль, в котором словно острым ножом раскромсали ее планы на будущее, впрыснул в ее тело дополнительную энергию, и вот теперь она уже абсолютно уверена, что бежит. Бежит, чтобы выбиться из сил, чтобы забыться, чтобы ни одна мысль не зарождалась в голове, чтобы скоро упасть, закопаться в мокрой траве и не приходить в себя.
Шелест деревьев лесопосадочной полосы с хладнокровностью хирурга резал слух: «Оглянись! Остановись!». Она продолжала бежать, не обращая внимания на точечное внушение растительности, пока среди шороха листьев явственно не расслышала рокот мотора. Она остановилась и в то же мгновение ее пронзила острая боль, в пятку вонзился осколок стекла. Машина приближалась. Это он, в этом Арина не сомневалась. Не отдавая себе отчета в действиях, превозмогая боль, она бросилась в сторону лесопосадочной полосы. Кустарник, обрамляющий дорогу, царапал открытые участки тела, оставляя белые полосы на загорелой коже, камешки и сломанные ветки впивались в ступни, мокрое платье липло к животу и ногам. Найдя пристанище в высокой траве, за вереницей деревьев, она, затаив дыхание, выжидала.
«Только бы не заметил! Только бы не заметил!»
Наконец, «Нива» медленно продефилировала по дороге и исчезла из поля зрения. Он искал ее, мучимый чувством вины и желанием напоследок проявить джентльменские качества. Он проедет еще несколько километров, тщательно просматривая местность, после чего, решив, что Арина поймала машину, спокойно поедет к той, другой.
Арина присела на влажную траву, прикрыла слегка опухшие от слез глаза руками. Локоны рыжих волос обвивали лицо, струйки воды медленно сочились по щекам, огибая шею, скользили дальше, пока не исчезали в волокнах платья. К босым ногам прилипли иголки сосен и сухие листья, ореол дождя витал в воздухе, наделяя все вокруг ароматом листьев и хвои, пропитанных влагой. Она понимала, что нужно идти, что она должно быть уже продрогла до костей, но не способна сейчас почувствовать ни холода, ни физической боли, однако осколки фраз невыносимой тяжестью приковывали ее к земле, впитывающей остатки сил. Ощущая себя маленькой песчинкой на планете, против которой ополчился весь мир, она беспощадно копалась в прошлом, пытаясь найти трещинку в отношениях, переросшую в разрыв.
«Почему так произошло? Как он мог?... Нет, он здесь ни при чем, это просто реакция на мою несостоятельность в чем-то. Это я его спровоцировала… Может я не достаточно красива для него? Нет, ему со мной скучно, конечно, я - маленькая посредственность, страдающая аутизмом, зацикленная на своем внутреннем мироощущении… ему, наверно, стыдно было меня с друзьями знакомить. Малолетняя дурочка! И на что ты надеялась? Думала, что взрослый, привлекательный мужчина будет с тобой? Какая же я наивная дура, насмотрелась сентиментальных сказок и поверила в их правдивость. Да тебе несказанно повезло, теперь ты можешь гордиться, что такой мужчина был твоим целый год! Будешь рассказывать детям, рожденным от уродливого карлика, которого без сомнения ты больше заслуживаешь, что в далекой молодости в течение года находилось в волшебном мире романтики, наслаждаясь тем, что тебе не принадлежало… Но какой же он все-таки негодяй!... Нет… это ты сама во всем виновата, только ты!»
А память, как заезженная пластинка, настойчиво прокручивала: «Нам нужно с тобой расстаться. У меня есть другая. Я познакомился с ней полгода назад…»
«Все! Не думай об этом… «Я познакомился с ней полгода назад»… Не думай об этом. Не думай об этом. Не думай об этом. Надо идти!»
Пытаясь вырваться из плена своих мыслей, Арина решительно поднялась, но глухая боль нервным импульсом пронеслась по цепочке нейронов, чтобы отразиться в мозгу вспышкой протеста. Упрекая себя за чрезмерную экспрессию, лишившую ее обуви, она старательно ощупывала пораненную пятку, пытаясь окоченевшими пальцами вытащить кусочек толстого стекла. Вытерев ранку подолом платья, она на носочках вернулась на проезжую часть. Ее трясло от холода, и чтобы хоть как-то согреться она снова побежала. До города по ее расчетам оставалось около пяти километров. Хватит ли у нее сил одолеть их. Когда-то она занималась легкой атлетикой, специализируясь на стайерских дистанциях, но восемь лет минувшие с тех пор, бессовестно украли спортивную форму. Дыхание сбивалось, левый бок кололо, ноги с неохотой мерили асфальт, в голове с педантичной монотонностью повторялась фраза из песни:
«Любовь всегда одна, ни выстрела, ни вздоха,
Любовь - это когда хорошим людям плохо»
Она могла бы поймать машину или дойти до города пешком, но ее привлекало подобное самоистязание. Садизмом, направленным на себя, она старалось заглушить душевную боль, наказать себя за то, что не удержала его, изменить вектор движения агрессии, сделав себя ее получателем, чтобы последний удар был нанесен ей самой.
«Даже не думай об отдыхе! Если дотянешь до города в таком темпе, он к тебе вернется! Хороша приманка? Ну, действуй! Не сбавляй темп! Еще несколько километров и он пожалеет о содеянном, скажет, что это была первоапрельская шутка, запоздавшая на полгода! Не стимул? Хорошо, ты встретишь отличного парня, сразу как приедешь в город, ну максимум через пару недель!...»
Она бежала, не помня себя, ступни, казалось, оставляют кровавые отпечатки на асфальте, ноги подгибаются от усталости, горло жгло привкусом крови, глаза слезились и сквозь призму влажных ресниц дорога, деревья, редкие машины, проезжающие мимо, принимали расплывчатые очертания, эфемерные пятна рассекали пространство, кружась, исчезали и появлялись снова. Бесконечность дороги угнетала, трава на обочине манила своею мягкостью, создавая иллюзию теплой пастели, Арина с усилием отрывала взгляд от нее, непоколебимо следуя поставленной цели.
3.
В Щербинках мы решили зайти в EuroSpar, чтобы купить минералку. Блуждание по пустому магазину несколько улучшило настроение. Проходя мимо отдела с полуфабрикатами, мы не сговариваясь остановились около холодильных лотков с пельменями, не глядя достали по пачке пельменей и приложили холодную упаковку к ушибленным головам. Взглянув друг на друга, удержаться от смеха было сложно. Сразу видно: два придурка знакомые сотни лет, даже образ мыслей схожий. Под сдавленное хихиканье мы уселись на пол, облокотившись о холодильное оборудование. К сожалению, веселье жестоко прервали возмущенные охранники. Без особых церемоний они выпроводили нас из магазина, причем у меня они даже забыли забрать пельмени, в общем-то, я и сам про них не вспомнил. Моя первая кража! А минеральную воду мы так и не купили.
В половине второго мы свернули к улице, на которой проживала Энни. Узенькая мерзкая улочка, без единого фонарного столба, дорога – сплошная лужа. Дождь все еще продолжал лить. Неожиданно машина под водной гладью нашла колдобину, из-под колес вырвался столб брызг, что привело Энни в неописуемый восторг. Она продолжала смеяться, согнувшись пополам, а я тем временем прислушивался к странному шуршанию. Снова пришлось остановиться.
- Ты это видел?… гы-гы – Энни закрыла лицо руками. – Лучше бы ты здесь не останавливался. Ты только, что залил с крыши до колес гаишную машину… гы-гы, у которой, гы-гы… были открыты все дверцы. Сейчас в салоне плавать, наверно, можно! – и Энни снова залилась озорным смехом.
Я бы к ней с удовольствием присоединился, но по моим ощущениям, в той колдобине, которая так поспособствовала затоплению машины ГАИ, мы пробили заднее колесо. Мои догадки полностью оправдались, как только я вышел из машины. Обод колеса был сильно погнут. Чертовы дороги! На смену колеса ушло пол часа. За это время я весь промок, продрог, но смог заценить курьезность ситуации. Зачем в дождливую погоду, на дороге полностью залитой водой стоять с открытыми дверями? В общем, колесо я менял с блаженно-злорадной улыбкой, которая исчезла только на минуту, когда мимо проезжала та самая машина ГАИ. Впрочем, проезжая, они не обратили на нас никакого внимания и уж, конечно не предъявили никаких претензий. Энни периодически выходила из машины, чтобы посмотреть, как продвигается смена колеса, и чтобы из солидарности помокнуть под дождем.
Наконец, покалеченная машина Эннинного отца стояла под их окнами, Энни всучив мне на прощанье похищенный пакет пельменей, скрылась в подъезде. Как только в ее комнате зажегся свет, я отправился в сторону дома.
Половина третьего. Улицы пусты. Только один имбецил с пачкой пельменей в руке вяло перебирает ногами под характерные шаркающие звуки. Уличные фонари своим тусклым светом, как будто с неохотой освещают серость спальных районов, бетонные коробки с недовольством отступают, чтобы скрыть от случайных прохожих свою безликость. Свора собак обвила своими телесами детскую площадку, скоро они проснуться и нарушат стройным воем чуткий сон жителей.
Ботинки, ударяя по асфальту, отбивают ритм, разрывая тишину. Стук, и звук шагов зависает в воздухе большим знаком восклицания, пока его не догоняет следующий, и снова громкое «тук!» гигантским молотком опускается на барабанные перепонки. Выключите звук! Я на минутку остановился, чтобы расслышать тишину. Иногда приятно на мгновение ощутить себя глухим, затаить дыхание, пока молчание ночи покрывает тебя мягким пледом безмятежности. Изредка просыпается ветер, перебирает листья, играя неведомую осеннюю симфонию, и снова засыпает.
По привычке ноги дотащили меня до автобусной остановки, они, наверно, не догадывались, что ночью все маршрутки обычно спят. Снова очарованный тишиной, я уселся на скамейку и закурил. Нарастающий рев приближающейся машины, стихающий рев удаляющейся машины, и снова тишина, слышно даже как тлеет сигарета, превращая табак в пепел. «Должно быть температура воздуха меньше десяти градусов» - при одной этой мысли дрожь пробежала по всему телу и ушла в холодную землю. Посильнее вжавшись в куртку, как нахохлившийся воробей прижимает голову к туловищу, я снова затянулся, чувствуя, как теплый глоток табачного дыма по дыхательным путям опускается в легкие. Белое облако, тягуче как карамель, поднимается вверх, покрывая густым туманом видимость. Оранжевый свет фонарей растворяется в лужах и подмигивает оттуда мелкой рябью, расходясь по влажному асфальту матовым заревом. Где-то сверчок затянул свою серенаду, не отличающуюся разнообразием, ветер безропотно подхватил скудный ассортимент звуков и унес в северо-восточном направлении. И снова рокот мотора.
Машина останавливается, и я вижу, как водитель выжидающе смотрит на меня через боковое стекло. «Ну и что я должен сделать? Набросится на нее? Можно подумать я ни разу машину не видел!». Не выдерживает, открывает дверцу.
- Тебе куда?
- На Лядова
- 100 рублей!
Вместо ответа качаю головой.
- Ладно, за полтинник довезу!
- У меня только 15, если хорошо поискать 20!
- Ну, ладно, поехали.
Такого альтруизма я, честно признаться, не ожидал, но предложение благодарно принял, так как перспектива ожидания начала работы маршрутных транспортных средств или пешей прогулки до дома меня не очень радовала. Усевшись на передние сидение, я с благоговением ощутил теплое прикосновение воздуха, нагнетаемого печкой. Провалившись в мягкое нутро кресла, чувствуя как сонливость волнами накатывает на тело и сознание, я уже невольно сожалел о том, что скоро придется выйти из машины в пронизывающий полумрак ночи и одиноко брести в сторону дома, сжимаясь от холода.
- Я вообще извозом не занимаюсь – прервал мои размышления водитель. – Просто скучно одному ехать, магнитолу украли, того гляди заснешь, вот и решил собеседника найти и подзаработать заодно. Подзаработать, правда, не получилось, но зато есть с кем поговорить. А ты, что так поздно? Завтра понедельник, на работу, наверно, с утра надо!
- Подругу до дома отвозил на ее же машине.
- Да, со временем ты что-то не рассчитал. А меня жена посреди ночи разбудила, говорит «хочу мороженного». Она беременная у меня, разве можно ей отказать!? А поблизости ни одного круглосуточного киоска. Вот и поехал в три часа ночи в «Европу» мороженное искать. Понятно, что пока я езжу, она заснет, а когда проснется о мороженном и не вспомнит, но, черт возьми, стыдно перед собой будет, если не выполню прихоть любимой женщины, которая скоро первенца мне родит.
- Я вас позд…..
- Не-не, не надо меня поздравлять. Заранее не поздравляют. Знаешь, я хоть человек и не суеверный, но когда дело касается самого дорогого, лучше подстраховаться и не пренебрегать приметами.
- Да, возможно. А почему в «Европу» направляетесь? «EuroSpar» в Щербинках гораздо ближе!
- Терпеть не могу этот наркоманский район. Неделю назад приехал туда за продуктами, ушел на полчаса, прихожу – магнитолы нет. Чертовы наркоманы! Нет, теперь я лучше несколько километров лишних отмотаю. Воровать, конечно, уже нечего, но от них всего можно ожидать. – И он погрузился в свои размышления на тему возможных вариаций исхода событий.
Я в свою очередь уставился в окно, под дружелюбное кряхтение мотора наблюдая как придорожные фонари усердно сменяют друг друга, как плывут дома, деревья, как проносятся мимо машины, управляемые жалким подобием Шумахера, как девушка в легком летнем платьице, обнимая себя за плечи устало бредет вдоль дороги.
- Остановите, пожалуйста! – он быстро остановился около перекрестка.
- Что случилось? Тебе разве здесь выходить?
- Нет. – Я лихорадочно оглядывался. Вот она появилась в поле зрения. Значит не происки воображения. Маленькая хрупкая фигурка в свете ночных огней кажется полупрозрачной, словно оптический обман, намеревающийся раствориться в пространстве. Платье и волосы беспощадно теребит ветер. Медленно и самозабвенно как таинственная сомнамбула, она продвигается вперед, даже в походке есть что-то неестественное, что приковывает внимание. – Видите, девушка приближается. Очень холодно, а она так легко одета. Давайте ее подвезем, а потом заедем ко мне, я вынесу вам деньги, сколько нужно.
- Господи… Конечно, давай подбросим ее. – Он вышел, хлопнув дверцей, а я с недоумением пытался проанализировать свои порывы гуманизма, неожиданно прорвавшиеся через толщу лет.
До семнадцати лет я всегда относился к людям, даже незнакомым заведомо позитивно, но со временем мое сознание трансформировалось, возведя огромный стеклянный купол, отделяющий меня от всего остального мира. Загнав окружающую среду в прямоугольник, я уверенно прочертил диагональ, разделяющую замкнутое пространство на два лагеря, поддерживающих территориальный суверенитет. Одна часть прямоугольника принадлежала маленькому мирку, где комфортно уживались друзья, люди близкие мне по духу, события, принципы, позиции, схемы и подобная белиберда. С другой стороны баррикады – все, чуждое первой формации, весь мир, за вычетом первой части. Люди на улице давно превратились для меня в безликую массу, вызывающую не больше эмоций, чем полусгнившее бревно на опушке леса. Столпотворения людей если не вызывают страх преобладанием животных инстинктов, то вызывают отвращение своей однородностью. Производная моего отношения к людям наиболее емко отражается в фразе, совместно придуманной с друзьями: «Я не могу ударить человека, но с удовольствием проехался бы на катке по Большой Покровской в день города». Какой тут гуманизм?! И вот теперь, возведенная мной крепость покрылась мелкими трещинками, в облаке пыли появилась хрупкая девушка, случайно вызвавшая сострадание в моей заскорузлой душонке.
Из окна машины я видел, как водитель пошел ей на встречу, и, не доходя несколько метров до нее, остановился посреди пешеходного тротуара. Девушка шла не замечая ничего, и только когда на ее пути возник мужчина средних лет, она оторвала свой взгляд от асфальта и встала, напуганная внезапно появившейся преградой на ее пути. Так они простояли несколько минут. Я пытался рассмотреть ее, но глаза предательски отказываются сфокусироваться, размазывая черты ее лица. В отсвете фонаря за ее спиной, волосы кажутся огненно рыжими. Они спадают на плечи мелкими кудряшками, окутывая витиеватым узором руки и часть черного платья.
Наконец они вместе пошли к машине, и только тогда я понял, почему ее походка показалась мне странной. Она шла на цыпочках, как бы крадучись, осторожно перебирая дорожное покрытие босыми ногами. Было в этих движениях что-то по-детски робкое и вместе с тем изысканно грациозное. Плавность движений, мягкость походки завораживали, и я как похотливый маньяк не мог отвести глаз от ее ног, пока она не подошла настолько близко к машине, что могла бы заметить сквозь тонированное стекло мой любопытный взор. Я повернулся и уставился на дорогу, пытаясь создать впечатление полной невозмутимости, пока она усаживалась позади меня. Мне очень хотелось обернуться, чтобы рассмотреть ее, но это выглядело бы по меньшей мере не этично, я старался поймать отражение ее лица во внутрисалонном зеркале, но полумрак царивший в машине был непоколебим. Я оставил свои попытки и снова стал наблюдать за бешенным скольжением фонарей и переплетением линий дорожной разметки.
- Не боишься садиться в машину с двумя мужиками? – водитель, видимо, хотел завязать разговор.
- Откровенно говоря, мне все равно, что со мной может случиться.
- Как это?
В ответ она промолчала. Наверно, ей, как и мне, не хотелось разговаривать и выкладывать свои внутренние переживания перед незнакомыми людьми.
Дорожная разметка быстро проносилась перед глазами, превращаясь, то в сплошную, то в прерывистую линию, сливалась с другими, снова отделялась, отражая свет фар. Она как нить Ариадны высвободила меня из лабиринта собственных мыслей, показав путь в мир Морфея. Перед глазами проносились какие-то видения: вот я везу Энни домой, мы догоняем грузовик и, не успев затормозить, врезаемся в него, я нервно вздрагиваю и просыпаюсь. Убедившись, что это бред сонного сознания я снова засыпаю: опять веду машину, Энни отвлекает меня дурацкими разговорами, дорога пустая, звонит телефон, я поворачиваюсь к Энни, кидаю телефон на заднее сидение и когда снова смотрю на дорогу, вижу что мы летим прямо на КамАЗ, движущийся по встречной полосе. Выкручиваю руль, жму на тормоза, но поздно, машина влетает в грузовик, скрежет металла, встряска, я вижу, как медленно капот машины превращается в бесформенное месиво, толчок неимоверной силы отбрасывает меня на руль, одновременно с этим Энни перелетает через переднее сидение и, разбивая головой лобовое стекло, ударяется о передок КамАЗа. Я теряю сознание, падая в черную бездну. Кто-то трясет меня за руку. Я с трудом открываю глаза и вижу, что Энни так и валяется на гармошке капота в неестественной позе, вся в крови. Я оборачиваюсь, но не вижу никого, кто мог бы трясти меня за руку. Снова это прикосновение и откуда-то издалека доносится голос: «просыпайся, мы уже на Лядова».
Я открываю глаза, не совсем понимая, что происходит. Какое-то время я тупо смотрю на водителя, не осознавая кто этот человек и что я здесь делаю, но, наконец, память, одурманенная недолгим сном, возвращается ко мне:
- А где девушка, которую мы подобрали на проспекте Гагарина?
- Я отвез ее домой, пока ты спал!
- А… Ясно, ну давай доедем до моего подъезда, чтобы я смог с тобой расплатится.
- Не стоит. Я и сам бы предложил ее подвести, если бы только заметил. У меня сестра ее возраста, я бы не допустил, чтобы она среди ночи легко одетая добиралась до дома пешком, да еще и одна. Нет, мне за это денег не нужно. Надо помогать людям по мере возможности.
- Хорошо. – Меня несколько озадачило его поведение и отсутствие всякого рода корыстных побуждений. – Вот тогда, это за мой проезд.- Я протянул ему всю имевшуюся наличность в размере 15 рублей с копейками.
- Не уже ли ты думаешь, что я тебя ради этой мелочи довез?! Мне твои копейки не нужны, оставь их себе, невесту свою мороженным угостишь. Спасибо за приятную компанию, в общем. Ты мне сильно помог, сам того не зная. Деньги - это фигня, иногда помощь человеку может принести гораздо большее удовлетворение, чем стопка купюр. Кто знает, может и мне кто-нибудь поможет, когда я буду нуждаться в этом. Ну да ладно, мне надо еще купить мороженное жене и поспать пару часов до работы, так что извини, но до дома тебя не повезу. Счастливо!
Поблагодарив его за безвозмездность, я вышел из машины и побрел в сторону дома. Центр города как обычно был освещен всеми цветами радуги, а отсутствие людей создавало впечатление, что я остался один в мире, перенесшим ядерную войну. Я чувствовал себя совершено опустошенным, как будто меня пережевала корова и выплюнула, но не развлечения ради, а чтобы я смог реабилитироваться и наполниться чем-то более существенным, чем нигилизм, антиглобализм и асоциальные наклонности, укоренившиеся в моем мозгу. Как я – кусок камня смог помочь ему осознать, что взаимопомощь ценнее любых коврижек? Я и сам в это давно не верю, хотя и был когда-то в этом убежден. Наверное, надо что-то менять, что-то делать, нужно развиваться, а не жить по когда-то придуманным принципам, которые хороши только в пору юношеского максимализма, иначе, когда привыкнешь к себе такому, деградация окажется необратимой. Я чувствовал, что мне чего-то не хватает, чего-то неопределенного и возможно не достижимого, но важен был не конечный результат, а сам процесс. Мне, как никогда раньше, захотелось сломать себя, измениться, потому что жизнь, которую я веду, представлялась мне адской рутиной, бальзамирующей мое сознание и перечеркивающей слабые потуги саморазвития. В голове, как будто выжженная на подкорке, зависла одна единственная фраза: НАДО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ. Жажда деятельности вытеснила мечту о сне в списке желаний, но что можно сделать среди ночи, точнее накануне утра, я слабо представлял.
Путаясь в своих мыслях, я дотащился до дома, и не успел открыть дверь квартиры, как на меня набросилось огромное мохнатое существо. Тяжело сопя, оно буквально вытеснило меня с порога, уже собравшись на прогулку. Это мой бобтейл Пхе. Пхе – это сокращенно, потому что его полное имя без паспорта не вспомнишь. Он явно намекал на необходимость выгула, и так выразительно смотрел на меня, что отказать ему было не возможно. Сон снова откладывался на неопределенное время.
- Ну что, чудовище мое не спящее, пошли гулять?
Пулей вылетев на улицу, он углубился в дебри двора, попутно обшарив все кусты. Наверное, хорошо быть собакой, как мало им нужно для радости. Периодически он подбегал ко мне, чтобы испачкать своими грязными лапами мою промокшую ветровку, и снова скрывался из вида в темноте, оставляя меня с навязчивой идеей ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ. Что сделать? Чего мне не хватает? У меня даже не получалось углубиться в эти вопросы, ибо направление развития темы было также неопределенно как собственно и тема.
Погода, наконец, начала проясняться, кое-где лунный свет проскальзывал через прорехи в облаках, местами было видно даже звездное небо, но этот астрономический пейзаж не придавал оптимизма. Казалось, что плешивые облака надвигаются на меня, желая прижать к земле. Кризис самосознания неумолимо развивался, не позволяя опомнится. Заключенный в клетку неясных желаний, я уныло курил, безрезультатно занимаясь психоанализом. Еще немного и настроение благородной грусти смениться безвылазной депрессией, я уже ощущал ее приближение где-то за пределами горизонта. Единственным выходом избежать мозговой апатии оставалось пойти домой и лечь спать. Сон – граница между вчера и сегодня, словно ластик, сотрет все вчерашние терзания, предоставив чистый лист бумаги для новых впечатлений. Новый день одолжит новое настроение, непохожее на сегодняшнее, будет оно лучше или хуже не известно, зато с определенной точностью можно сказать, что стремление что-то менять, не сохранится, а жаль.
«Чего же мне не хватает? Не хватает каких-то душевных переживаний, не хватает иллюзии счастья, не хватает поэтического настроение, не хватает чего-то нематериального. Хочется наслаждаться каждой прожитой секундой, хочется воспринимать краски природы, хочется видеть мир, а не скользить взглядом по декорациям жизни, хочется найти смысл абсолютно во всем… По-моему, мне нужно влюбиться…»
Послышался хруст веток, из кустов выбежало мохнатое создание, этакий комочек шерсти, уселся напротив и выжидающе уставился на меня. Доброе, позитивное существо, пришедшее на землю с миссией завоевать планету с помощью вселенского обаяния. Души не чаю в этой собаке, один взгляд на нее и заряд положительной энергии получен. А знали бы вы какой эффект Пхе производит на девушек? Пара моих приятелей взяла в привычку одалживать его, когда им приспичит овладеть вниманием женского пола. Да и я, честно сказать, грешен. Со своей девушкой Златой меня познакомил Пхе.
Как-то три года назад, мы с приятелями совершали вечерний моцион по Большой Покровской, и чтобы провести время с пользой взяли с собой Пхе. Порядком исходив улицу во всех направлениях, мы уселись на Драме, чтобы выпить по бутылочке пива. Пхе сначала крутился около нас, дожидаясь, когда мы бросим свои глупые занятия и снова примемся бороздить просторы города, но потом нетерпеливой собаке подобное занятие надоело, и она устремилась прочь. Не прошло и пяти минут, как Пхе с победоносным видом возвратился к нам, неся в зубах трофей – маленькую женскую сумочку. Приблизившись ко мне, он положил награбленное у моих ног, очевидно, ожидая похвалы за свои бандитские действия. Пока приятели грубо посмеивались надо мной и моим подельником, прикидывая сколько лет тюремного заключения грозит за грабеж, свидетелями которого были, по меньшей мере, человек сто, я, шокированный наглостью и проворством своего пса, обдумывал что делать с трофеем, пока передо мной не появилась жертва собачьей клептомании.
- Милая у вас собачка! Жестоко с вашей стороны втягивать ее в криминал.
- Извините… Это случилось впервые, и я вам готов пообещать, что впредь буду выгуливать ее строго на поводке. Вот ваша сумка.
- Да уж постарайтесь, а иначе в следующий раз придется разговаривать со следователем. Надеюсь, ВАША СОБАКА ничего не умыкнула из моей сумочки?
- Проверьте. Что ему брать? Косметичку? Лично я не замечал за ним гомосексуальных наклонностей.
- Как ни странно все на месте
- Ничего странного. Косметикой он обычно не пользуется…
- Да??? А с женской сумочкой помодничать любит?
Примерно с такого диалога и завязалось мое знакомство со Златой. Спасибо матери, натренировавшей собаку. В своей рассеянности она приближается к какому-нибудь безумному ученому: придя домой, она может положить свой ридикюль в холодильник, шляпу в шкаф для посуды и так далее. Однажды она даже умудрилась потерять свой мобильный телефон с севшей батарейкой в закоулках квартиры, и самое смешное, что его до сих пор не нашли. Она точно помнила, что выкладывала мобильник из сумочки и собиралась зарядить его, так как батарейка села еще на работе, но что-то отвлекло ее, поэтому телефон оказался потерянным для общества навсегда. По-видимому, она просто выбросила его в мусорное ведро. Так вот, чтобы облегчить свое существование с крайней степенью рассеянности, она натренировала собаку отыскивать ее сумочку. Но Пхе умный пес, чтобы подолгу не слоняться по квартире в поисках требуемого объекта, он повадился выхватывать сумку из рук матери, как только она пересекает порог квартиры, и относить ее на комод. Когда же матери понадобится ее ридикюль, Пхе приносит его по первому требованию хозяйки.
4.
Пренебрегая лифтом, Арина поднялась на седьмой этаж, открыла дверь и вошла в пустую квартиру. Не включая свет, пробралась в свою комнату и уселась на кровать, накинув часть покрывала на плечи. Старшая сестра осталась ночевать у будущего мужа. Пустая квартира и тишина - от этого еще сильнее ощущалось одиночество.
Ее мать умерла, когда Арине было пять лет. Отец три года назад уехал жить в Англию, оставив младшую дочь на попечение старшей сестры. Через полтора года после переезда он женился, а год спустя у него родился сын, с тех пор вся его любовь была направлена на новую семью, а все отношения с дочерьми сводились к ежемесячным денежным переводам. Арина не однократно задумывалась о переезде в Британию, но так же как и сейчас ее останавливало осознание того, что ее пребывание там окажется в тягость не только жене отца, но и ему самому.
Чувствуя себя всеми покинутой и никому не нужной, Арина не знала как жить дальше и что делать. «Скоро сестра выйдет замуж, и у меня не останется никого, ни одного близкого человека. Может быть, раз в месяц она будет приходить ко мне или приглашать в гости, и для меня это будет единственная возможность с кем-то поговорить. Но через какое-то время у нее появится дети, которые отнимут у меня всякую надежду видеть сестру. Она будет занята домашними делами, а я буду гнить в этой квартире, заключенная в четырех стенах своей замкнутостью, существуя на благородные подачки отца. Нет друзей, нет врагов, даже поговорить не с кем. Может позвонить бывшей однокласснице? Нет. Наверно, у нее новые друзья, а про меня она совсем забыла. Да и я тоже хороша, с тех пор как закончили школу я ни разу ей не позвонила, ни разу не зашла к ней».
Чуть больше года назад, после итогового экзамена по математике, Арина и ее подруга решили отметить свои «отлично» прогулкой по центру города с поеданием мороженного и с походом в кинотеатр. После этой обязательной программы, в процессе обсуждения просмотренного кино-шедевра, они добрели до Верхневолжской набережной. Остановившись у памятника Чкалову, они наслаждались красотой открывающегося оттуда вида. Солнце садилось, оставляя на поверхности реки желто-розовые разводы, вдалеке, практически у линии горизонта, можно было рассмотреть пригороды Нижнего Новгорода. Было в этом пейзаже какая-то иллюзия свободы, видимость открывающихся перед ними перспективами. Через две недели будет сдан последний экзамен и со школой будет покончено, так легко и незаметно закончится один из этапов жизни, что ждет их дальше не известно, но именно в этом и таился источник оптимизма. Будущее, какое бы оно ни было, представлялось чередой новых возможностей, воспользоваться которыми поможет превалирующая уверенность в собственных силах.
- Арин, поехали домой! Поздно уже!
- Как? Уже? Подожди, давай еще погуляем. У меня такое прекрасное настроение! А что дома?
- Арочка, у меня родители беспокоиться будут. Тебе в какой-то степени повезло, что у тебя одна сестра, которая предоставляет тебе почти полную свободу действий. Ты же знаешь, какие у меня строгие родители! Если я сегодня приду позже десяти, значит, что оставшиеся три дня до следующего экзамена мне придется провести безвылазно дома, за учебниками.
- Но, слушай. Ты поступаешь в университет, я – в художественное училище. Кто знает, может через месяц наши пути разойдутся навсегда. Может это последняя возможность провести вечер вместе?
- Почему? Что может произойти?
- Ты найдешь себе новых друзей в институте, я в училище, и постепенно мы совсем перестанем общаться. Да мало ли, что может случиться!? Может меня завтра собьет автомобиль, или через месяц я улечу к отцу в Лондон, может я постригусь в монахини или влюблюсь до беспамятства в арабского шейха, который запретит мне общаться со всеми?
- Не говори глупостей!
- Давай погуляем еще часик! Мне хочется запомнить этот день навсегда! Давай покуролесим! Познакомимся с кем-нибудь!
- Нет. Мне правда пора домой. Не обижайся. Может, когда я сдам все экзамены и вступительные тоже, родители разрешат сходить на ночную дискотеку, тогда и оторвемся по полной программе.
- Полчаса! – При этом Арина посмотрела таким красноречивым взглядом, отвергающие всякие попытки подруги отказаться, что той пришлось согласиться.
- Только тридцать минут! Чем займемся?
Как раз в это время к ним подошел молодой человек с букетом из трех алых роз в руке. Арина заметила его сразу, как только они подошли к памятнику. На протяжении двадцати минут он стоял, не отводя от них глаз, и, казалось, искал подходящий момент, чтобы подойти. Встречаясь взглядом с Ариной, он заискивающе улыбался, отчего становился еще привлекательнее.
- Это вам, а третий я оставлю себе, чтобы ни у одной из вас не возникло ассоциаций с траурным букетом!– он протянул каждой из девушек по цветку, но, не смотря на усилие уделить внимание обеим, было заметно, что интересует его только Арина.
Выяснилось, что цветы предназначались некой девушке, которой этот молодой человек назначил свидание и которая коварно не явилась в назначенный час. После получасового общения, подружка корректно попросила Арину отвлечься на минуту от нового знакомого:
- Я, конечно, понимаю, что, видимо, это твой арабский шейх, который с радостью примет тебе в свой гарем, но мне нужно домой. Если хочешь, оставайся.
Арина предпочла поехать вместе с подругой, предварительно оставив молодому человеку номер своего телефона. На следующий день они снова встретились, и все закрутилось. Арину переполняли неведомые ранее эмоции, чувства, ощущения. Они приподнимали ее над землей и уносили далеко от реальности, оставляя ветру лишь кончики пальцев.
Кое-как она сдала выпускные экзамены, на вступительные просто не пошла, обещая себе отдохнуть от учебы в течение года и поступить в следующем году. Романтика первой любви, первых отношений, расцвела в ее душе букетом сирени, источающим мягкий аромат самопожертвования ради любимого человека. Здравый смысл отказывался повелевать ее сознанием, отдав вожжи правления неискушенному сердцу.
Год пролетел как один миг, память четко рисовала подробности встречи, как будто она случилась вчера, однако телефонный звонок вернул Арину к настоящему, где та сказочная любовь оказалось бракованной.
«Кто может звонить среди ночи?» - вместо того, чтобы снять трубку Арина решительно вытащила штепсель из телефонной розетки, чтобы никто не смог помешать потоку ее сумбурных мыслей.
«Куда же делась та жизнерадостная девочка, которая собиралась стать выдающимся художником современности? В какой момент я потеряла себя? Что мне теперь делать? У меня даже нет желания браться за кисти, чтобы сублимировать недавние чувства! Как хочется с кем-нибудь поговорить… чтобы меня кто-нибудь поддержал и вселил надежду! Ты никому не нужна… у тебя даже друзей не осталось…»
Все люди, с которыми Арине приходилось общаться в течение последнего года, были друзьями ее парня, за год тесного общения она потеряла всех своих немногочисленных подруг, которые, не имея возможности общаться с Ариной, полностью переключили свое внимание на однокурсников.
«И каково чувствовать себя ничтожеством? Жаль, эвтаназию еще не ввели, моральное уродство – серьезное заболевание… избавь мир от себя, он станет лучше… впрочем, это своеобразный выход из сложившегося положения… наверное так будет лучше… лучше, чем медленно загнивать…»
Суицидальные нотки появившиеся в ее мыслях, пугали и одновременно вселяли надежду на разрешение всех проблем. Арина вышла на балкон и по ее телу пронеслась волна озноба. Потом передумала и уверенно направилась в комнату сестры. Бесцеремонно роясь в ее ящиках, она, наконец, нашла то, что искала – пачку «Virginia Slims». Достав из нее одну сигарету, она снова вернулась на балкон. «Не умирать же здоровой!?» Поудобней устроившись на стуле, чтобы первый и последний раз насладиться вкусом табака, она засунула сигарету в рот, но прикурить оказалось нечем. В поисках огня она перевернула с ног на голову всю кухню, и так и не найдя спички, зажгла конфорку газовой плиты. С минуту подержав сигарету над сине-красным пламенем, Арина сделала попытку затянуться - по горлу как будто провели наждачной бумагой, она закашлялась, снова затянулась и поспешила на балкон, чтобы не распространять запах табака по всей квартире.
«Каково это летать? Жаль, людям не даны крылья, чтобы парить над землей. Разве можно почувствовать свободу под воздействием земного притяжения, препятствовать которому не возможно? – Она села на перила балкона, осторожно перекинула через них ноги, крепко вцепившись руками в металлический остов. – Каково не чувствовать под собой опоры? Кроме жизни терять нечего, почему бы не лишиться всего сразу? Зачем оттягивать неизбежное?... нет…. Самоубийство – это не выход. Самоубийство – грех, обличающий душу на вечное страдание… Значит, выхода не существует… Если я не спрыгну отсюда, а случайно упаду… смерть от несчастного случая не грех… перестану держаться за перила, а порыв ветра мне поможет… другого выхода нет… выход, обычно бывает там, где был вход… если бы можно было вернуться на год назад… где же ветер?... с другой стороны, психически больных людей, совершивших самоубийство отпевают и хоронят вместе с другими верующими, то есть церковь не считает их грешниками, так как они были не в себе убивая себя… чем я не псих?... В советское время, а может и сейчас, любой человек с суицидальными наклонностями, пытавшийся себя убить, ставился на учет в психиатрическую лечебницу, значит приравнивался к душевнобольному, выходит… да смешав церковные догматы с социальной политикой государства получается, что самоубийство – удел психически нездоровых людей, а следовательно никакими вечными карами не чревато… Где ветер?»
Чтобы ускорить процесс, она встала на перила ногами и медленно поднялась, удерживая равновесие. Где-то внизу, уличный фонарь освещал площадку перед подъездом и палисад с теснившимися на нем вишневыми деревьями. Мокрый асфальт за счет своей шероховатости отражал свет фонаря множеством ярких точек, словно в него вмонтированы миллионы светодиодов. Апофеозом этой светящейся дорожки была лужа около подъезда. С периодичностью в полминуты она покрывалась рябью, отбрасывая в воздух светлые блики. Длинная тень фонаря делила детскую площадку пополам. На кромке песочницы выстроились в ряд импровизированные куличи, дожидающиеся возвращения создателей, чтобы со всей покорностью отдаться их воле. Американский клен и рябина, не успевшие поменять окрас на осенний, темным корявым силуэтом обозначились чуть дальше. Панельные дома, причудливой комбинацией раскиданные по окрестности, безмолвствовали, и только в доме напротив ярко выделялось одно окно.
«Неужели только один человек помимо меня не спит и может видеть как сейчас красиво? Неужели только я нахожу удовольствие в созерцании…стоя на поручне балкона… Господи, что я делаю???»
И только она захотела спуститься на пол, как равновесие было потеряно. Ее тело накренилось, еще мгновение и она сорвется вниз, завершив свою жизнь несчастным случаем, как и планировала. Арина резко присела и обхватила руками за металлический каркас балкона, потом быстро спрыгнула на бетонный пол. Сердце бешено колотилось, содрогание грудной клетки от частых, но поверхностных вздохов-выдохов, не позволяло легким наполниться кислородом, руки дрожали толи от нервного перенапряжения, толи от холода. Как только дыхание выровнялось, она направилась в комнату сестры за еще одной сигаретой.
Предварительно накинув на плечи зимнее пальто, она присела на стул и затянулась сигаретой. Ментол приятно охлаждал горло, остаток избыточного адреналина в крови нейтрализовался. Положение, в котором она сейчас находилась, нравилось ей гораздо больше возможного исхода.
«И что на меня нашло? Ну, больно, ну, одиноко, но ведь это еще не повод. В конце-концов, умереть я всегда успею. Просто мне не везет в любви. Любовь вообще изворотлива и многолика. По модулю – это сильные эмоции, а положительные или отрицательные не имеет значения. В одно мгновение, за один эпизод знак может смениться: была романтика, остался цинизм. Попав в ее ловушку однажды, без моральных потерь из нее не выбраться. По крайней мере, таким как был. Когда чувства становятся безответными, нужно что-то сломать в себе, чтобы жить дальше. Это сложно. Это все равно, что упавшему в яму человеку, набросить петлю на шею, чтобы помочь вылезти. Дилемма: сгнить таким как есть потом, или удавиться сейчас.»
5.
Музыкальный центр включился в качестве будильника, заиграв «Меня никто не остановит» Джан-ку. Истошные вопли в припеве способствуют резкому просыпанию, хотя бы для того, чтобы добраться до центра и выключить его. Почему именно этот диск центр избрал для мелодии будильника?
Мне показалось, что я только успел прилечь на кровать и закрыть глаза перед тем, как надежда на длительный сон разлетелась по всем уголкам комнаты и повисла в воздухе звуковой волной. По привычке я моментально вскочил, нажал на магическую кнопку Standby и уселся на кровати, абсолютно разбитый, в впопыхах ища ответ на вопрос, зачем я завел будильник. Ах, да… первое сентября, самое время пойти поучиться. На выходе из комнаты я запнулся об Пхе, развалившегося у порога. Тот недовольно фыркнул, подняв голову, и снова растянулся во всю ширину коридора. Обычный маршрут: ванная комната – коридор - кухня – коридор - спальня – ванная комната – коридор. Одевая ботинки, я почувствовал в себе какую-то нервозность, словно сердце замерло и снова учащенно забилось. Странное расплывчатое предчувствие: что-то должно произойти. Сразу вспомнились вчерашние размышления, но желание что-то менять не было навязчивым.
Я зашел в лифт, нажал на кнопку первого этажа, двери закрылись, лифт дернулся, собираясь пойти вниз. Испытанный при этом легкий эффект невесомости, возобновил ощущения, преследовавшие меня минуту назад, и одновременно воплотив их в словесной форме. Ощущение, что вот-вот, именно сегодня, кто-то ворвется в мою жизнь, растормошит мое сознание, перевернув все с ног на голову, преподнесет новые смыслы и мироощущение, возьмет огромную молярную кисть, несколько тюбиков краски и увесистыми мазками размажет это цветастое великолепие по моей жизни. Взлетят к небу связки воздушных шаров, олицетворяя вновь обретенную свободу, и музыка нотной линейкой обернет мир в подарочную упаковку и положит к моим ногам. Скажите точно когда? Где же человек?
У подъезда стоял желтенький Volkswagen New Beetle, из которого при моем появление вышла Злата:
- Опоздал бы на учебы, если бы я за тобой не заехала. Привет!
- Привет! С чего это ты вдруг решила меня подвезти, причем без предупреждения?
- Я думала ты выйдешь пораньше, и мы успеем с тобой поговорить, прежде или после того как я тебя подброшу. Залезай!
Меньше всего на свете мне хотелось разговаривать. Тем не менее, я уселся в машину, попутно заметив резкое улучшение погоды. От вчерашнего покрова облаков не осталось и следа, лишь напоминание в виде не досохших луж, сконцентрировавшихся у поребрика тротуара. Утреннее солнце обещало дать жару в разгаре дня. В глаза бросилось, что деревья как-то пожелтели, словно жили не по своим биологическим часам, а по календарю, и вот как только лист тридцать первого августа был сорван, они тут же сменили окрас на соответствующий нюансам сезона.
Злата завела машину. Мы не виделись порядка недели. Она ездила в Москву к друзьям и вернулась только сегодня утром. Наверно, впервые за три года я посмотрел на нее непредвзято, как один из тысяч людей, встречающихся ей на улице. Она откинула со лба непослушную прядь, поправила зеркало заднего вида и для большей уверенности обернулась назад, чтобы убедиться в отсутствии приближающихся машин и пешеходов. Я точно не мог сказать что произошло, но что-то изменилось. Не было едва уловимого трепыхания сердца, мысли не сбивались, не было очарования непредсказуемости, даже улыбка не преобразила мое лицо при ее появлении. Исчезли эмоции. Сразу вспомнились вчерашние размышления о нехватки чего-то существенного в жизни и о неожиданно найденном решении, этакой панацеи влюбленности. Странно, что когда меня посетила эта мысль, я не вспомнил о Злате. Никаких ассоциаций. Видимо, это конец. Я даже был уверен, что поговорить Злата хотела именно на эту тему. Но говорить мне не хотелось. Потом, не сейчас. Это желание не было попыткой продлить уже несуществующие чувства. Нет, когда ты предвидишь конец, ты сам к нему идешь, без сопротивления, даже если на финише тебя ожидает гильотина. Просто сейчас мне хотелось помолчать, оценивая безэмоциональное состояние, покопаться в себе.
За три года наши отношения стали постоянными посетителями лабиринта тупиков. Эмоциональная составляющая, без сомнений важна, но маневрирование по волне взлетов и падений, зачастую, не столько приносит разнообразие в жизнь, сколько служит поводом для череды депрессий. Вытягивая друг из друга нервы, словно торчащие перья из подушки, мы опустошали себя. В конце-концов, я бы сдулся как воздушный шарик, став либо законченным психом, либо человеком, не чувствительным к внешним раздражениям. Что-то должно было изменить сложившуюся ситуацию. Еще в начале лета, мне стало казаться, что к осени произойдет некая развязка в сюжетной линии, одна из двух вариантов: либо мои взаимоотношении со Златой продолжают развиваться, и линия диаграммы неуклонно, без всяких поползновений, стремиться вверх к бесконечности по шкале совместной эйфории, либо возникнет такая ситуация, что избежать постановки жирной черной точки в отношениях будет не возможно. В этом случае, наши жизни разлетятся в разные стороны, исключая перекрестные ссылки. Думая об этом, я представлял, как тяжело будет мне перешагнуть через свои чувства в случае пессимистичного исхода событий, сейчас же, именно в это мгновение, возможное расставание воспринималось мною абсолютно безболезненно, как необратимый конец любого природного явления. Как говорят философы «ничто не вечно». Наше сосуществование как пары всегда приводило к психической дистрофии, общение всегда на эмоциях, балансирование между пропастью и небом, даже окрыленность счастьем приводила к нервному истощению, не говоря уже о ссорах. Самое удивительное в том, что расставание, наверно, будет самым рассудительным, самым хладнокровным действием за всю нашу совместную историю.
Всю дорогу до института мы проехали молча. Злата без лишних слов поняла, что сейчас разговаривать со мной бесполезно. Мы всегда очень хорошо чувствовали друг друга, и возможно именно поэтому у нас так удачно получалось провоцировать друг друга на эмоции: всегда осознавая какое слово вызовет нужную реакцию. Мы регулярно этим злоупотребляли.
- Когда заканчиваешь? Я заеду за тобой, может нам все-таки удастся поговорить?
- Я позвоню…ближе к концу занятий. Хорошо?
Молчаливый кивок, и я растворяюсь в толпе первокурсников, столпившихся у входа в новое, только что отстроенное здание института. Толпа в предвкушении нового этапа в жизни, уверенная, что учеба в институте это нечто непохожее на школу, что это переход на высший уровень, терпеливо дожидалась праздничной линейки. Многие из них скоро разочаруются, другие самозабвенно окунуться в студенческую жизнь в борьбе за свое будущее. Но все равно ничего не измениться.
Я останавливаюсь у красной ленточки, прилепленной на два металлических столбика, и прикуриваю сигарету. Скоро сюда выйдет руководство нашего института, чтобы торжественно открыть двери в новое здание, прозвучат ничего не значащие речи, наполненные пафосом и надеждой на светлое будущее учебного заведения, разрежут красную ленту, и кусок этой материи долгое время будет храниться как ценнейшая реликвия где-нибудь в кабинете ректора. А пока над головами собравшейся здесь молодежи повисло облако табачного дыма, их голоса сливаются в поток непонятного шума, из которого периодически вычленяются отдельные фразы. Все разговоры только о летнем отдыхе и вступительных экзаменов, даже смешно.
Ко мне подходит институтский приятель – так называемый, Бритни. Четыре года в одной группе. Наверно, нас можно назвать друзьями, но я бы побоялся столь громкого заявления. Его настоящее имя Сергей, но черты его лица настолько напоминают внешность американской поп-звезды Brittney Spires, что данное прозвище прилипло к нему очень быстро и очень цепко.
Отгадайте, кто помог?!
Огромная часть женского населения планеты была бы просто счастлива коим-то образом походить на упомянутую выше певицу, но когда вы мужчина, со смазливым женским лицом… в общем этому не позавидуешь. Конечно, он обижается, поэтому при нем «Бритни» звучит крайне редко, но если кто-то его усердно пытается дозваться, применяя его имя, фамилию, отчество, что угодно, хоть паспортные реквизиты, а он не отзывается, то необратима следующая попытка: «Бритни!!!», и он весь внимание. Парадоксально…но это ведь Бритни. От него другого ожидать сложно. Наш Бритни парень со странностями, его постоянно куда-нибудь заносит: то он почетный хоббит, то вдруг становится сатанистом, потом правой рукой настоятеля псевдо христианской общины, то он металлист, то рейвер, то эмобой, короче практически все крайности он перепробовал за прошлый семестр. В общем, вкус у человека от колыбельки до могилки – либо есть, либо нет. Бритни – второй вариант. Кстати, как вам металлист с лицом Brittney Spires?
- Сергей, - я протягиваю ему руку. Теперь он нормальный, но надолго ли. Бритни – зануда, и даже его периодические перевоплощения не смогут завуалировать это. - Что нового на поприще метаморфозы?
Он пожимает мою руку, пропуская мимо ушей последнюю фразу, достает из пачки сигарету, засовывает ее в рот, прикуривает. У него оказывается новая фишка: он курит не вынимая сигарету изо рта, периодически перекидывая ее с одного уголка губ к другому.
- Я гляжу, ты пересмотрел вчера всю подборку фильмов про Рэмбо? – Ничего не могу с собой поделать, - постебаться над Бритни мое любимое занятие. Оно так улучшает настроение!
Бритни не понимает о чем я:
- В смысле? – сигарета во время произношения фразы держится за счет верхней губы.
- Ну, ты так эротично держишь сигарету во рту, как настоящий мужик. Я думаю, без виртуальных учителей здесь дело не обошлось!
- Очень смешно! – Бритни делает вид, что загибается от смеха.
- Что ты… Не обижайся! Я не смеюсь, я плачу…
Бритни восприимчивый к критике человек и плюс ко всему очень впечатлительный и легковерный. Как-то в начале апреля, он зашел ко мне домой, в гости, и пока я кружился по кухне, как фея домашнего очага, заваривая ему чай и стругая бутерброды, он с неописуемым пылом с горящими глазами и пеной у рта, рассказывал последние новости генной инженерии:
- На днях, по какой-то радиостанции, кажется по «Маяку» была передачка про российских ученых-биологов. Представляешь, они вывели новый вид млекопитающих. Они скрестили кроликов с выдрой – гибрид получился очень похожим на кроликов, только значительно крупнее. Первое поколение поместили в некий инкубатор, а-ля клетка, расположенный над небольшой запрудой, так чтобы они были в непосредственной близости к воде, иногда клетку опускали так, чтобы она на два – три сантиметра заполнялась водой. В итоге, второе поколение этих кроликов или как их там… мутировало, или лучше сказать эволюционировало и спокойно стало относиться к воде. Когда же ученые в очередном опыте выпустили несколько особей в воду, те изумили их мастерским плаванием. Тогда ученые посадили на дне запруды морковь, тоже взращиваемую в специальных условиях. Так вот, эти новые кролики с легкостью ныряли за пищей на дно пруда, развивая при этом приличную скорость. Мало того, что они чувствовали себя в воде, как рыба, так они еще и скорость приличную развивали и очень ловко орудовали под водой. Там даже сказали, что они при плавании помогают себе ушами. Прикинь, уши у них как плавники для рыбы. Ученые назвали этот вид животных гидроликами. Вот. Клево, да!?
- А когда ты слышал такие новости?
- Кажется вчера, а какое это имеет значение?
- А сегодня какое число? По-моему, второе апреля, так?
- Ну да!
- Стало быть, новости биогенетики ты слышал первого апреля?
- Ну да… к чему ты клонишь?
- Первое апреля – всероссийский день дурака, если ты забыл. Заводы стоят одни юмористы в стране. Ты, кстати, вчера ради шутки раза три приматывал скотчем мой рюкзак к стулу… Радисты тоже шутят!
- Ты думаешь, гидролики не существуют? Это шутка редакторов?
Бритни был очень расстроен тогда, даже не из-за того, что попался на удочку ведущих, а скорее из-за того, что таинственные гидролики не существуют. Теперь, когда Бритни пытается не очень удачно юморить, стоит произнести кодовое слово «гидролики» и он замолкает.
- Как вам все это нравится? – к нам подходит Лекс, тоже мой одногруппник, который чудным образом спасает меня от неумелых попыток Бритни поиздеваться на до мной. – Эти уроды не могли предупредить, что в 9:30 начинается почетное открытие заведения, а не занятия? Лишние пятнадцать минут сна, помогли бы моему организму! Бритни, ты уронил свою пачку сигарет в ведро с клеем и решил не покупать другую? Явное преимущество – свободные руки!
Лекс – это наш избалованный гламуром playboy, собственно, и имя он подобрал себе сам, следуя тенденциям моды. После трудоемкого PR: «не завитее меня Лешей, это имя мне не подходит. Называйте меня Лекс…» новая вариация имени за ним закрепилась. Он переимел половину института, так… для галочки. Внешность мачо, безупречный вкус, сын банкира, представитель золотой молодежи, сексуальный террорист слабого пола, любитель вещей от кутюр, завсегдатай фешенебельных заведений, эстет развлечений, пожалуй, это первое, что приходит на ум. Человек – а-ля “perpetuum mobile”, всегда в движении и всегда при деньгах. Только однажды я видел его поникшим, когда ему не удалось приплатить лектору и его чуть было не отчислили из института. Тогда он, видимо, в первые обнаружил, что далеко не все можно купить за деньги. Если ему нечем заняться, он начинает эпатировать, причем даже причесывать волосы ему удается так, что все вокруг отрываются от своих дел и начинают с интересом наблюдать. А еще его икрой черной не корми, дай посоревноваться с кем-нибудь в чем-нибудь. При этом проигрывать он не умеет совершенно и при поражении теряет всякий такт и достоинство. В стенах института своим конкурентом он избрал меня. Повелось это с первого курса, когда одна из однокурсниц, на которую Лекс положил глаз, буквально вешалась мне на шею. Уж не знаю ущемленное самолюбие или соревновательный процесс его привлекает, но с тех пор он пытается закадрить всех, кто мне симпатичен.
- Алексей Батькович, вы сегодня без машины? На троллейбусе или пешечком досюда прогулялись? – Бритни решил пошутить! Ведь прекрасно знает, что реабилитироваться ему не удастся, не тот уровень остроумия. Ну, предположим, обращение Лексу не понравиться, но радовать Бритни эмоциональным всплеском он не станет, выдаст сейчас колкость в его сторону, Серега обидится.
- Давайте, не будем состязаться в остроумии, а то мне жалкому и закомплексованному, тяжело жить будет после ваших игр разума. У меня есть два предложения, даже три: первое – мы обращаем наши взоры в сторону красных ленточек, дабы услышать каждое слово дивертисмента, заботливо предусмотренного, как бонус к сегодняшней учебной программе. Я даже вижу, как госпожа Козлова Н.А. бороздит просторы холла с ножницами в руках, ожидая прихода господина Шевченко, стало быть, представление скоро начнется. Второй вариант – отыскать черных ход, и пробраться в аудиторию, не дожидаясь завершения торжественной церемонии. И третий вариант – погулять минут пятнадцать – двадцать где-нибудь, куда не донесутся волнующие голоса топ-менеджмента нашего института, усиленные микрофонами и мегафонами.
- У торчка здравая мысль! Предлагаю вам заценить мой новый, как выразился твой приятель троллейбус! Отец купил, пока я в Нью-Йорке развлекался. Пошли! Кстати, где твой Санче Пансо Энни? Как дела у этой крошки? – и не дожидаясь ответа Лекс побрел за угол, демонстрировать новую машинку. – А может все-таки останемся на линейку, посмотрим как нам повезло с первокурсницами?! Обратите внимание на ту блондиночку, просто сказка… я бы ее… А я не рассказывал с какой клевой китаянкой познакомился на Манхеттене? Маленькая такая, но шустрая… просто ураган… А вот и моя детка. Прошу любить и жаловать – Audi TT спортивная подвеска, турбо двигатель на 225 лошадок, полный привод…. Прокатить вас всех вместе не смогу, сидений маловато, вмонтировал крутейшую акустику, но по очереди, если хорошо попросите – легко!
- Серега, наверно, не откажется. Он всю свою сознательную жизнь на такие машины онанировал. А я пойду искать потайную дверцу, уж очень спать хочется.
- Бурная ночь!?– не то с намеком не то с удивлением произнес Лекс. - С кем провел? Дай я пожму твою мужественную руку. Respect, men!
- Слушай, Лекс, у тебя синдром пролонгированного детства? Все на одну тему!
- Что?
Руку я ему так и не пожал, лишь вяло и натянуто улыбнулся. Пора бы к 21 году покончить с показной подростковой озабоченностью, переместив зачатки мозга из паховой области в черепную коробку.
Обойдя здание по периметру, я нашел невзрачную дверь с торца, и без каких-либо сомнений открыл ее. Это оказался вход для охранников, в их дежурную комнату. Глупая ситуация, хорошо, что охранники попались знакомые, с которыми мне не единожды приходилось пьянствовать. Дядя Володя или Владимир Михайлович, если не фамильярничать, уже к половине десятого оказался изрядно под шафе, поэтому был жутко обрадован встрече и практически слезно умолял меня выпить с ним.
Какое волшебное ощущение вырваться из толпы и стоять в абсолютно пустом фойе, наблюдая сквозь стеклянные двери, как на небольшой площадке перед зданием выстроились люди. Досконально изучив расписание лекций, я побрел на поиски нужной аудитории. Приятно пахнет побелкой, новые двери, незнакомые коридоры, выкрашенные в пастельные тона стены, все девственно чистое. Аудитория, в которой ожидалась первая лекция, оказалась очень большой, человек на сто, две двери для входа/выхода. Я сначала уселся на заднюю парту, но, поразмыслив, пересел на вторую парту, так как при количестве студентов в 30 человек в группе, на задней парте я буду еще больше бросаться в глаза.
Тишина, сонливость – как переход в новую реальность. Бредовые мысли прерывают обрывки воспоминаний о вчерашнем вечере. Как там Энни? Интересно, что ее отец сказал по поводу покалеченной машины. Эта девушка в платьице… откуда она взялась? Почему я о ней вспомнил? Даже не рассмотрел ее лицо… Странно, но когда случается что-то, что вызывает взрыв эмоций, повышение адреналина, на следующий день воспринимается как сон, аллюзия на реальность, сцена из фильма, что-то до боли знакомое, но как будто не с тобой происходившее.
В коридоре послышались первые шаги, постепенно перерастающие в непонятный гам. Торжественное открытие завершено, студенты стекаются в аудитории. Открывается дверь, входит шайка наших отличников, претендентов на красный диплом, дальше следует ничего незначащий разговор: «привет – привет», «как провел лето? – нормально, а вы? – отлично!». У отличников, как я успел заметить, всегда все отлично, такое позиционирование, никаких трудностей, все запланировано и все идет по плану, наверняка им не свойственны метания «как быть? что делать?»
Почти вся группа в сборе, снова открывается дверь и на пороге появляются Лекс и Бритни с ошалевшими глазами, искрящимися неописуемым восторгом. Лекс расхаживает по аудитории, подходя то к одной, то к другой группке девчонок, расточая комплименты и одаривая их улыбками на 1000 000$. Бритни плюхается рядом со мной, предварительно ободрив меня рюкзаком по голове, случайно и неловко.
- Это не машина… это мечта. Я бы с удовольствием квартиру продал и купил себе такую же. Почему, скажи мне, некоторым достается все: отец банкир, спортивные машины, смазливая внешность, куча влюбленных девушек, а некоторым – ничего?
- Я надеюсь, это риторический вопрос!?
- Зря ты отказался прокатиться. С паршивой овцы хоть шерсти клок…
- Серж, я вчера попортил машину Энниного отца, у меня теперь аллергия на автомобили, вообще, а на иномарки в частности.
- Да?
- Не сильно, фару разбили и обод колеса погнул. Больше ни одной царапины.
- А! Ну это мелочи.
- Ага. Только каким же везучим нужно быть, чтобы чуть не догнать впереди идущий грузовик и получить по фаре щебнем, вылетевшим из-под колеса.
- А где Энни?
- Не знаю, наверно, опаздывает как обычно.
В аудиторию входит лектор – женщина лет 30. Начинается занятие. Как зовут, что будем проходить, какие знания должны усвоить, когда экзамен, какие зачеты, курсовые сдавать и т.д., - словом стандартное начало первой лекции по предмету. Только преподаватель не стандартный, что-то есть в ее манере преподносить себя такое эмансипированное. Это не прослеживается явно, но на уровне интуиции ощущается. Костюм в полоску, широкие брюки, ботинки с легкой претензией на мужские – практически Лайма Вайкуле начала девяностых.
Открывается передняя дверь, это крадется Энни. Пробормотав невнятное «здрасте», она усаживается на первую парту, напротив стола преподавателя, достает из сумки тетрадь и охапку ручек, бросает все это на стол, и, фиксируя голову руками, упирает свой взор в парту. Никого не вижу, никого не слышу. Я так понимаю, Эннин отец расстроен изменениями, произошедшими с машиной, что явилось причиной плохого настроения Энни.
- Если у вас есть ко мне вопросы, озвучивайте их сейчас, и приступим непосредственно к занятиям
- Скажите, пожалуйста, - раздается около меня голос Бритни, - какого взгляда на происхождение человека вы придерживаетесь? Религиозного или вам ближе теория Дарвина? – Бритни умничает, пытается создать благоприятное отношение к себе.
- Молодой человек… Кстати, как вас зовут?
- Сергей.
- Замечательно! Так вот, Сергей, я считаю, что женщин создал Бог, а мужчины произошли от обезьяны. Еще какие-нибудь вопросы?!
Краем глаза я вижу, как Бритни медленно сползает под парту, закрывает лицо руками, ему стыдно и неловко, что его возвышенную мысль, обернули против него. Я ему сочувствую до глубины души, жалею его за желание раствориться в воздухе, но не могу сдержать смеха, как и вся группа. Браво, женщина!
- Ну, если каверзных вопросов больше нет, приступим к нашим маркетинговым коммуникациям… Ага, мел нам не выделили. Кто дежурный?
Молчание.
- Тогда вы, девушка, - обращается к Энни. – Девушка, что сидит напротив меня. Будьте любезны, принесите, пожалуйста, мел!
До Энни, наконец, доходит, что обращаются к ней. Не отрывая взгляда от парты:
- Мел? А где его взять?
- Не знаю. К пятому курсу вы так и не узнали где можно найти мел в институте? Спросите хотя бы в соседней аудитории!
Энни нехотя поднимается, и неторопливо, шаркая каблуками по полу, направляется к двери и исчезает. Через некоторое время открывается задняя дверь аудитории, в нее заглядывает Энни, спрашивая нет ли здесь лишнего куска мела. Преподаватель изумленно качает головой, дверь закрывается, спустя несколько секунд снова открывается передняя дверь, входит Энни, и не глядя на преподавателя говорит, пробираясь на свое место, что в соседней аудитории мела тоже нет.
Лектор:
- А?! Нет?! Как странно!
Группа припадает лицами к партам, даже не сдерживая хохот. Энни оборачивается и смотрит на одногруппников, потом на преподавателя и тоже роняет голову на парту, только не от смеха, а из-за неловкости ситуации. Потом рукой сгребает тетрадки, ручки в сумку:
- Извините, можно я пойду? Я себя плохо чувствую!
- Конечно, идите. Надеюсь, на следующем занятии вы не будете так рассеяны.
Поднимается Бритни:
- Я ее провожу. Можно? Как раз обезьянья работа, то есть мужская.
- Конечно, идите. У нас, знаете ли, вообще свободная страна, свобода передвижения и все такое! Может кто-нибудь хочет проводить Сергея, который собрался проводить девушку?
Тишина нарушается только сдавленными смешками. Энни с Бритни уходят, а я начинаю думать, что не пропущу ни одной лекции по маркетинговым коммуникациям, слишком интригующее начало.
На перемене, в курилке, встречаю Стаса. Он то мне и нужен был, хотелось разобраться в себе. Это парнишка из параллельной группы, мой товарищ. Наверно, его можно было бы назвать другом, по крайней мере, по степени владения информацией обо мне – он на первом месте, с отрывом побеждает моих лучших приятелей, но общаемся мы с ним исключительно в стенах института. Парадокс. У нас товарищество на вере с ролевыми играми в подушку для плача. Друг для друга мы как психотерапевт и его пациент, причем ролями меняемся в зависимости от ситуации. Если возникла какая-то проблема, поделиться которой в силу определенных причин мы не можем со своими близкими друзьями, если хочется излить свои переживания, поведать кому-нибудь свои мысли, мы обращаемся друг к другу. Собственно, по этой причине ничего говорить про Стаса я не буду, чтобы не нарушать врачебную тайну.
Сказать, что я обрадовался, увидев его, равнозначно молчанию. Столько за вчерашний день накипело, что поделиться со Стасом своими переживаниями, стало для меня навязчивой идеей.
Мы пошли искать внутренний двор, где можно и покурить и спокойно без лишних свидетелей поговорить. В общем, меня прорвало десятиминутным повествованием о вчерашнем вечере и о душевных терзаниях по поиску себя.
- Если бы у тебя не было Златы, я сказал бы что тебе необходимо влюбиться, - заключил Стас после завершения моего монолога.
- Веришь, нет, я вчера пришел к такому же выводу, только о Злате в этот момент я даже не вспомнил. Сегодня она за мной заехала, о чем-то хотела поговорить. За вчерашнюю ночь наши пути, видимо, сильно разошлись. Она не вызвала у меня ровным счетом никаких эмоций, такое впервые. Наверно, это конец. Знаешь, мне даже кажется, что она хотела поговорить именно об этом, порвать все отношения.
- А ты этого хочешь?
- Сложно сказать наверняка, скорее всего да, другого пути я пока не вижу.
- Ну а если она о чем-то другом хотела поговорить?
- Придется взять инициативу в свои руки!
- Смотри, в общем-то, обратно вернуть все будет гораздо сложнее. Подумай хорошенько, задетое самолюбие отрежет все пути к отступлению. Ты уверен, что потом не будешь жалеть о содеянном?
- Если я не пожалею об этом хотя бы однажды, значит я зря потратил три года своей жизни. Значит, они прошли в пустую и ничего мне не дали… мне бы этого не хотелось.
- Странная позиция. А как же стремление к лучшему? Как насчет того, что каждый виток жизни должен быть лучше предыдущего?
- Стас, это все нежизненно! Фантастика в соседнем зале! Априори ясно, что будут в жизни ситуации, потому что по-другому невозможно, когда какие-то моменты из прошлого будут приятнее, чем настоящее. Потеря бумажника, выговор начальника и много чего еще, не могут быть лучше восторга полученного от…. я не знаю….. от катания на карусели в детстве, от первого сексуального опыта, лучше впечатлений от просмотра стоящего фильма. Перечислять можно бесконечно!
- Но все равно стоит стремиться к лучшему, к большему, а иначе зачем все это существование?
- Согласен в теории, но это скорее утопия. Вечное развитие, перманентное улучшение. Возможно, к этому стоит стремиться, но подобные теории не могут иметь практической реализации. Можно поставить перед собой недосягаемую цель, идти к ней, достигать промежуточные, близкие к ней цели, пусть даже такие, каких бы ты ни за что не добился не будь у тебя высшей миссии, но… можешь считать меня пессимистом, экзистенциальных кризисов, внутреннего противоборства с самим собой, душевных метаний – не избежать, если ты в своем развитии близок к человеку, а не амебе одноклеточной. Знаешь, как гласит древняя восточная мудрость: кувшин не может быть наполнен до тех пор, пока не будет опустошен. Если ты хотя бы иногда не будешь чувствовать себя несчастным, то никогда не сможешь ощутить себя счастливым, потому что не с чем сравнить состояние. И именно из-за того, что нужно стремиться к лучшему, и нужны контрасты, эдакие показательные порки, чтобы на фоне негатива в одночасье воистину насладиться свалившимся на тебя позитивом. Я понимаю, что говорю сплошные банальности, как будто начитался Коэльо или Баха, но в данный момент такое у меня видение мира. Не с утопическими же теориями под руку ходить. Группа крови уже не та.
На пару мы так и не пошли. Проболтали. Сначала обо мне, потом о его жизненных перепутьях. На третью пару я тоже не пошел. Позвонила освободившаяся Злата и я решил не оттягивать разговор. Вот так первое сентября началось с прогулов. Энни и Бритни за полторы пары изрядно напились пива на набережной, а на третью решили сходить. Достаточно нетрезвые, они были прогнаны и с лекции и из здания института под гневные возгласы заведующей кафедрой «вы позорите честь и имидж университета! Здесь элитное учебное заведение, а не ПТУ какое-нибудь!»
Окончательно свободный, я выдвинулся выгуливать Пхе. За своими думами по инерции добрел до Покровки. Я оказался прав, Злате московские друзья хорошенько промыли мозги и она со мной рассталась. Я пока об этом нисколько не сожалею. Все прошло более чем гладко: посидели в машине, покурили и пришли к выводу, что это самое оптимальное решение. Злате, правда, не очень понравилось, то, что ее известие меня ни капли не расстроило и не удивило, она даже попыталась вывести ситуацию на прежний сверхэмоциональный уровень:
- То есть ты так легко соглашаешься!? Ты ничего не хочешь мне сказать?
- Нет! Я уважаю твое решение!
- ???
- А, по-твоему, я должен забиться в истерике и с полчаса ползать за тобой на коленях, слезно умоляя, одуматься? – Понятно, что такой пофигизм она вынести не смогла. Как порядочный подонок, я довел ситуацию до абсурда.
- Ладно, я поеду. Пока!
А сейчас я с удовольствие поглядываю на проходящих мимо девушек и с облегчением осознаю, что меня не остановят угрызения совести, если я захочу познакомиться с какой-нибудь из них. Предстоящие полгода я собираюсь провести по-холостяцки… и я счастлив! Пхе, тучно идущий рядом со мной, деловито принюхивается, очевидно, полагая, что именно по запаху нужно искать подходящую пассию.
Как меняются краски природы, когда гнетущая тебя проблема сама собой рассасывается! Какое небо, оно почти василькового цвета и редкие облака на нем кажутся особенно белыми! В тени от домов, растянувшейся на асфальте, находится своеобразная прелесть, это уже не жалкий профиль оригинала, а нечто из разряда искусства, специально спроецированное на ровную поверхность, чтобы радовать глаз. Дым сигарет особенно ароматен, воздух наполнен свежестью и ободряет как утренний кофе, птицы суетливы и забавны, давно не реставрировавшиеся дома не выглядят как рухлядь, а обретают шик раритетов. Прекрасное настроение! Неужели, что бы чувствовать себя и атмосферу, нужно обрести иллюзию одиночества?
На Покровке аншлаг, чего и стоило ожидать. Броуновское движение студентов, заполонивших улицу. Летние кафе забиты под завязку, лавочки заняты, десятиметровые очереди в киоски, вдоль тротуара кромка пивных бутылок, люди непонятных профессий с баулами под стеклотару за плечами ходят, внимательно вглядываясь в вереницу бутылок, ища экземпляры легко конвертируемые в денежный эквивалент.
Я уселся на поребрик тротуара, чтобы спокойно покурить, пялясь на нетрезвую молодежь. Последний писк моды – цветастые полосатые гетры. Большая часть девушек – в них и это ужасно, на мой взгляд, хотя я, само собой, не показатель эстетики и даже не носитель отменного вкуса.
Джинсы-клеш от колена, грозно кричащие «мы покроем весь мир», малиновая майка с надписью «I head this fucking world» надетая поверх водолазки василькового цвета, малиновые кроссовки, планшетка через плечо – этот стиль мне гораздо ближе полосатых гольфиков, тем более что носителя этого стиля я знаю. Twins – девочка курсом младше, для меня она почти как Стас, такой «свой парень» в женском обличии. Синий чулок в своей группе, с которой ей, стоит заметить, совсем не повезло. Больше половины – жители периферии города, спальных райончиков, где ночью интеллигентному человеку лучше не появляться, конечно, за исключением тех случаев, когда ему вдруг захочется получить дрыном по хорде, оказаться избитым и ограбленным. Ее одногруппницы на 95 процентов отчаянные модницы, из тех кто, увидев новую модную модель брюк, бросаются с позиции низкого старта в магазин или на рынок, не анализируя подойдут они к их фигуре или нет. Одногруппники «чисто по-пацански» решают все проблемы, то есть в табло, счетчик и свободен. В общем, милое общество, даже не удивительно, что я не видел сегодня ее в институте.
Наконец, она меня заметила и зашагала в моем направлении. Twins или твинса, как ее иногда панибратски называют, - ее nickname в институтском форуме, полученный методом мозгового штурма. При регистрации она долго не знала как себя обозвать, в результате кто-то добрый решил помочь:
- Какой твой любимый герой из мультфильмов, фильмов, книги?
- Не знаю… так быстро не вспомнишь!
- О’k…. Какое животное тебе нравится? Как зовут твою кошку?
- Барсик…ха-ха, но так я себя точно не назову.
- Эм-м-м…. ну ладно. Твоя любимая марка одежды?
- Терпеть не могу лейблы!
- Ну, что тебе нравиться? Что ты любишь?
- Да много всего!
- Кто ты по знаку зодиака?
- Близнецы!
- Ну хоть какая-то конкретика! Назовись twins, это по-английски близнецы.
- Двойняшки, по-моему. Зодиакальные как-то по-другому. Но спасибо за идею.
Пару лет назад форум был повальным увлечением студентов нашего института, компьютерные классы были забиты с утра до ночи. Виртуальное общение между людьми, сидящими за соседними компами, абсурдно, но я и сам этим баловался. Собственно, посредствам институтского форума мы с Twins и познакомились.
- Тим, сто лет тебя не видела! Как твое ничего? – Twins присела на бордюр рядом со мной, трепля за морду Пхе.
- Хе, ну стоит заглядывать в институт. В целом и общем все нормально, ты как?
- Ищу работу…задолбало все. Была на двух собеседованиях, но чувствуется с обоими пролетаю…
- А… где была? Что говорят?
- Одно великолепное местечко оказалось, видимо, MLM. Очень мило прошло собеседование, меня поспрашивали о хобби, увлечениях, учебе, и всяких таких вещах мало имеющих отношения к работе, после чего заявили, что это был первый этап собеседования, который я успешно прошла, словом, я им очень понравилась и они будут рады видеть меня на следующем этапе, который состоится после обучения. Я сначала даже обрадовалась, как дура… пока допрашивающая меня девушка не сообщила, что с целью уменьшения количества посторонних на лекции, они ввели символическую плату за вход в размере 50 рублей. Я, естественно, отказалась от этого заманчивого предложения, ссылаясь на то, что каждая порядочная фирма, желающая иметь квалифицированный персонал, сама должна оплачивать обучение сотрудников, а не делать из этого аттракцион невиданной щедрости со скидками по обучению. – Twins загадочно улыбнулась. – Ты бы видел, как интервьюер порвала мой лист анкетирования, ладно хоть клочки бумаги в меня не кинула… я видимо далеко не первая, кто их послал… даже приятно!
- Да, сетевой маркетинг в чистом виде. Спекулируют на бедных наивных студентах. А со вторым собеседование что? Что-то ты слишком довольная!? Не смейся, рассказывай лучше!
- О! Это вообще притча во языцех! В общем, претендовала я на должность маркетолога в организации, торгующей автозапчастями. Сначала заполнила анкету на трех страницах. Вопросы дурацкие, начиная от должности моих родителей, братьев, сестер, заканчивая оценкой своего здоровья. Потом, собеседование с работником отдела кадров, потом практическое задание в Excel, финальный этап – собеседование толи с директором шараги, толи с заместителем директора, но не суть. В общем, это была девушка лет двадцати пяти и с таким норовом, как будто в свои годы она стала президентом США. Поспрашивала меня по анкете, а я, дура тупая, глупость какую-то там написала, как раз на вопрос «оцените состояние своего здоровья»… в общем, он шел сразу после какого-то глупого пункта, где нужно было по десятибалльной системе оценить значимость для меня определенных вещей, типа карьера, деньги и т.д. Так вот, отвечая на этот вопрос я что-то попутала и вместо «здорова» или «инвалид II группы», написала «8 из 10»… прикинь… И значит, эта дэвушка спрашивает меня, почему я так написала. А я даже не помнила, что именно так ответила, меня это так рассмешило, просто истерика. Я ей говорю: «В спорт-лото люблю играть, знаете 5 из 36, 7 из 48». Юмор она не поняла. Когда же она сказала, что по мне сразу видно, что я молодой не опытный специалист, который не может себя адекватно преподнести на собеседовании, и спросила, почему ОНИ (пуп мирозданья) должны взять меня (никчемную неудачницу) к себе в фирму (здесь барабанная дробь), меня просто переклинило. Вырвалось, что ни один уважающий себя специалист с опытом работы не пойдет работать в их шарагу за те копейки, что они называют заработной платой, и что они должны отныне молиться всем святым, что я удостоила их чести, приехала в эти дебри, где без компаса заблудишься как в заколдованном лесу.
- Молодец, чисто по-подонковски поступила! Я тобой горжусь!
- Ага, я тоже! Знаешь, с каким паршивым настроением я туда пришла, и с каким воодушевлением вышла, меня от смеха распирало. Вот только с таким подходом к поиску работы, я точно никогда не трудоустроюсь! Кстати, куда делась твоя собака?
- Эм-м-м. Не знаю, но Пхе – псина умная, найдется!
- Ну, рассказывай тогда, что у тебя нового? Что в институте сегодня было?
Пока я в подробностях рассказывал о безуспешной попытке позиционирования Бритни, и о Эннином походе за мелом, и вообще о всяких мелочах, порадовавших меня в институте, в поле видимости появился возбужденный Пхе. Эта бело-серая гадина опять сперла у кого-то сумку…
- Тим, я тебя поздравляю, пес – рецидивист по собственной инициативе, редкое явление. Недавно видела по телевизору оперативную съемку, как бобтейлов используют для провоза наркотиков через таможню. Им под шерсть прикрепляют пакетики с героином. А вообще, мне кажется, Пхе намекает, что тебе пора сменить девушку. Вы ведь со Златой, кажется так познакомились?!
Очередная выходка собаки меня не порадовала, и я с грозным видом поднялся, встречая ее. При этом, Пхе, бросив пренебрежительный взгляд через мохнатую челку, помчался дальше, вверх по Покровке, чтобы скрыться от своего негодующего хозяина.
- Леныч, не могла бы ты его изловить, он тебя любит, а то ко мне, я боюсь, он не подойдет в ближайшее время. Я тебе поводок дам!
- Да без проблем! – и Twins пошла догонять вредное животное.
До меня тем временем донеслись обрывки разговора, происходящего в открытом кафе, у ограды которого мы сидели.
«Арина, ради бога извини меня! Я не уберегла твою сумку. Пока ты ходила за кофе, какое-то мохнатое существо подкралось к нашему столику и схватило со стула твою сумочку. Я даже ничего не успела понять…» - «Господи, такое могло случиться только со мной. Какая же я неудачница! Я просто притягиваю неприятности, ты здесь ни причем абсолютно и извиняться тебе не за что. Если неприятность может произойти, она обязательно произойдет!» - «И что делать будем? В милицию, наверно, нужно пойти!» - «Что я им скажу, что какое-то лохнесское чудовище украло у меня сумку?! Они меня сразу же на Ульянова отправят…»
Я инстинктивно прижался к ограждению, чтобы меня не смогли заметить, я сгорал от стыда, представляя, что надо будет подойти и вернуть сумку, если конечно, девушки не покинут кафе раньше, чем вернется Twins с собакой. Кажется несколько лет назад, я обещал себе и Злате, что при появление в общественных местах буду всегда надевать на Пхе ошейник с поводком. Я лихорадочно придумывал слова, которые могут быть адресованы хозяйке сумки, но в голову ничего не приходило, только «извините, простите, еще раз извините».
Подошла Twins. Собаку я сначала даже не заметил, это наглое животное пряталось за ней и упиралось, пытаясь вырвать поводок из ее рук.
- Ну вот и сумка, бедолага! Только кому ее отдавать и где искать владельца?
- Э-м-м. Они сидят в нескольких метрах от нас, в этой кафешке… я слышал разговор о том, что одно чудовище украло сумку… Что-то мне боязно идти… я представляю, что они выскажут по поводу этого инцидента…!
- А тебе не все равно? Давай я отнесу, только я в отличие от тебя не видела их.
- Я тоже не видел, только слышал, но, думаю, при виде Пхе они сами дадут о себе знать. Если тебя не очень затруднит, может ты сделаешь это за меня? Буду очень обязан!
Я прислушивался, интересно было узнать реакцию пострадавших на возвращение Пхе.
- Вот оно! Вот это существо, которое украло твою сумку – послышался возбужденный голос какой-то особы.
- Я ОЧЕНЬ извиняюсь за собаку, - это уже Twins оправдывается за меня. – Я сама не знаю что на него нашло, простите пожалуйста, я постараюсь, чтобы этого больше не повторилось! Вот ваша сумочка.
- Спасибо большое. Откровенно говоря, я уже и не надеялась когда-либо увидеть ее. – этот голос, видимо, принадлежал обладательнице сумки. – Не поймите меня не правильно, я не подумала, что это было спланированное действие, просто мне казалось, что найти того, у кого была похищена сумка, нереально.
- Пхе, конечно, наглый пес, но все же умный, нашел бы дорогу к месту преступления. Еще раз приношу вам свои извинения. Надеюсь, этот случай не очень испортил вам настроение. Всего хорошего!
Я встал и решил медленно пойти прочь от этого места, чтобы пострадавшие от собачьей клептомании случайно не догадались, что хозяин этого комка шерсти, трус, не осмелившийся сам расхлебывать кашу, заваренную его питомцем. Скоро меня догнала Twins.
- Ну, что… отмазала я тебя! Кстати, обладательница сумочки очень симпатичная девушка, рыженькая, с длинными кудрявыми волосами и с очень выразительными карими глазами. В общем, у твоей собаки отличный вкус! Если бы у тебя не было Златы, я бы сказала, что ты, возможно, упустил нечто важное в своей жизни.
- Хе, ну Златы у меня уже нет, так что можешь говорить.
- ???
- Мы с ней расстались, чуть более часа назад. Пхе со своим собачьим чутьем меня очень удивляет! Но знакомиться с девушками по одной и той же схеме, по-моему, моветон. Да и рано еще, я собираюсь ближайшие месяцы наслаждаться одиночеством и отсутствием постоянных взаимоотношений.
6.
Последующие несколько недель не отличались особенным разнообразием: учеба, выгул Пхе, прогулки с друзьями, заканчивающиеся натуральными пивными попойками, головная боль по утрам, снова учеба, легкий флирт с представительницами женского пола, остановленный на первых намеках на какую-то серьезность и преобразования флирта во что-то большее, ночные шатания по пустынным улицам, чтение книг, компьютерные игры, небольшие подработки, выходные на природе с шашлыками и пивом, лазанье по деревьям, купание в ледяной воде.
Первые несколько дней постоянно натыкался на Злату. Почему-то мы решили, что нужно попытаться стать друзьями, стоит заметить, что это была неловкая и совсем неуместная попытка. Чистая формальность, чтобы сделать видимость прекрасных взаимоотношений и показной привязанности друг к другу. Почти сразу стало понятно, что друзьями, пусть даже с натяжкой мы никогда не будем. Это как наше романтическое общение: все считали нас идеальной парой, вот только видимость идиллии была нелепой бижутерией отношений. В общем, если бы и получилось на подгнившем фундаменте былой любви, возвести что-то дружеское, то это что-то было бы вялым и скучным и походило бы на переписку марсианина с землянином посредством пешей почты.
Где-то в конце третьей недели сентября мой оптимизм изрядно поизносился, вернулись депрессивные настроения о самоискании. Так часто случается, когда к чему-то непреодолимо стремишься, а когда получаешь, радуешься лишь первое мгновение, а потом снова скука смертная. Вкус свободы, как едкий дым, надоедает через мгновенье. Через толщу времени прорезаются какие-то воспоминания, когда моральный дух был выше, настроение лучше, эмоциональное состояние зашкаливало, волей не волей начинаешь сравнивать его с настоящим и приходишь к выводу, что тогда было совсем не плохо.
В институт я не поехал. Решил вспомнить старые добрые школьные времена, когда в периоды негативных настроений, я отправлялся на кладбище, чтобы поразмыслить над жизнью. В будни там практически нет народа, тихо и безмятежно. Кажется, что именно в подобных местах как нельзя лучше можно пофилософствовать с самим собой. Среди могильных камней, скрывающих останки человеческих жизней, все волнующие душу проблемы, кажутся такими поверхностными на фоне вечности, а сама жизнь – небольшим отрезком от рождения до смерти, ведущим в бесконечную пустоту, из которой родом мы все.
Любой бы нормальный человек, выбрал кладбище поближе к дому, но я не ищу легких путей, поэтому поехал на Новосормовское в седьмой микрорайон. Только на дорогу ушло почти два часа и миллион нервных клеток. Говорят, что это самое большое кладбище в Европе, насколько хватает взора не видно конца надгробным плитам, именно в таком месте легко можно смириться со своей ничтожностью, сколько потраченных жизней, сколько страданий, терзаний близких, возможно, успехов, приобретенных знаний, открытых истин, но… в закрытом доступе.
Каких-то две даты, каких то шестнадцать цифр, каких-то два дня, а между ними целая жизнь.
Иногда попадаются целые семьи, убитые в один день, такие факты с одной стороны еще больше воспаляют любопытство, а с другой несколько удручает неконтролируемостью бытия. Вот может я сегодня пойду куда-нибудь и мне кирпич на голову упадет, или машина переедет, не то чтобы это очень пугает, просто начинаешь задумываться все ли ты успел сделать, не забыл ли чего? Я, например, давно не был на море, с парашютом ни разу не прыгал…. Интересно, эти события предначертаны кем-то чем-то, или в теории хаоса по теории вероятности может случиться что угодно с кем угодно когда угодно…
Трагедии имеют обыкновение будоражить сознание, наверно по причине того, что на фоне чужого горя, своя жизнь начинает восприниматься, как маленькая сказка. Всегда интересно, что послужило причиной смерти. Хотелось бы получать ответы на все интересующие вопросы, хотелось бы просканировать человеческую судьбу, прожить за пару минут весь отрезок его жизни, хотелось бы читать мысли, залезть в голову…. Масса вопросов: если бы я был им, то я бы ощущал себя собой, или это был бы совсем другой человек, не обладающий моим сознанием…
Я медленно продвигался в глубь кладбища, взгляд быстро скользит по мемориальным доскам. Ярко светит солнце, облака насыщенно-фиолетового цвета, распластаны по небу, ветер играет опавшими листьями, то собирая их в кучки, то раскидывая в противоположные стороны. Деревья дрожат, издавая шипящие звуки, ветка березы прогибается под тяжестью ворона, тот издает скрипучий звук и срывается с ветки, громко рассекая воздух полуметровыми крыльями. В местной запруде мелкая рябь гоняет солнечные лучи от одного берега к другому, здесь у воды огромные черные как смоль вороны собрались в группу, периодически разрывая тишину своими громкими окриками.
Мимо проехала машина. Вслед за ней хаотичными дорожками потянулась опавшая листва, словно металлическая стружка, притягиваемая магнитом. Машина скрылась за поворотом, но листья по инерции продолжают двигаться, рывками как бабочки, а потом, словно забыв куда и зачем они летят, останавливаются и вот уже и последний лист бездыханно падает на асфальт. Наверно, это похоже на меня, каким-то ветром мне задуло в голову мысль, что нужно двигаться, развиваться, что-то менять, очертя голову, я бросился вдогонку этой идеи, но на полпути меня что-то сбило с толку и, в образовавшемся вакууме, я перестал понимать, что мне нужно, что изначально я хотел получить. Иногда спешишь куда-то и вдруг на тебя снизошло какое-то откровение, какая-то важная мысль, ты полностью ей поглощен, но, споткнувшись, абсолютно забываешь о чем думал. Через какое-то время вроде бы вспоминаешь, что вводило тебя в экзальтацию, но прежних эмоций уже не испытываешь, из-за чего начинаешь сомневаться все ли ты правильно вспомнил.
Так я пробродил по кладбищу несколько часов, рассматривая могилы и иногда натыкаясь на людей, пришедших навестить умерших родственников. Говорят, что самоубийц хоронят за оградой кладбища, со стороны входа каких бы то ни было захоронений не наблюдается. Мне всегда хотелось дойти до противоположного конца кладбища, чтобы обнаружить или не обнаружить за забором могилы этих таинственных личностей, но так же как и всегда пройти сквозь всю огромную территорию мне оказалось не под силу. Какова же площадь захоронений, сколько квадратных километров отведено под бывших людей? Сколько скелетов хранит в себе этот участок земли? Наверно, вид на кладбище с вертолета завораживает, сразу видно к чему приведет существование, конечный результат – станешь компостом для могильной поросли или кормом для червей. Даже грустно становится. Зачем набивать первые шишки, зачем учиться, зачем справляться с проблемами подросткового характера, зачем стремиться к самореализации, зачем пытаться улучшить свою жизнь, зачем в старости волочить за собой почтенный геморрой, если все это в конце-концов перестанет иметь смысл. Зачем нужна жизнь… чтобы ненавидеть ее долго и вдумчиво?! По-моему, у меня начинается депрессия.
Теперь обратно - с вещами на выход. Облака сбились в плотные грозовые тучи, которые периодически прорывались под напором солнечного света, пропуская на землю желтые лучи. От этого картина становилась еще более зловещей, как будто неожиданно прорезавшееся солнце это просто отвлекающий маневр.
Я практически, добрался до выхода, когда темно фиолетовый с серыми разводами цвет туч, подсказал мне, что сухим я отсюда все равно не выберусь. Я остановился по середине дороги и закурил. Было что-то особенно красивое в этом пейзаже: угрожающе громыхающие облака, краски настолько яркие, что кажутся рафинированными, подкорректированными кистью художника, ветер упорно прижимает к земле хрупкий ствол березы, рядом словно возмущаясь таким поведением, скачут желтые листья, то медленно вальсируя, то гневно поднимаясь на два метра ввысь и резко пикируя на асфальт, шубуршит жухлая трава, пытаясь усмирить горстку песчинок, собирающихся сорваться вверх.
Ветер резко стихает, и первые капли дождя, рассекая воздух, летят вниз, потом вспыхивают отблеском света, ударяясь о землю, и темным пятном мокрого асфальта образуют микроскопическую лужицу. По ощущениям, это должно было быть началом ливня, который через мгновение размоет пейзаж и скроет декорации за стеной воды, однако и через минуту с неба сыпались редкие крупные капли. Громко стуча об асфальт, начинают падать белые горошины града. Рикошетя от земли, они раскатываются по поверхности, словно бусины, соскальзывающие с разорвавшейся нити жемчужного колье.
Наблюдая за буйством природы, я даже не заметил, как ко мне подошла девушка с огненно-рыжими волосами и двумя гвоздиками в руке. Глаза миндалевидной формы с глубоким карим оттенком.
- Извините, не могли бы вы угостить меня сигаретой?
Я продолжаю смотреть ей в глаза, они такие выразительные, что я не сразу соображаю, что от меня ждут ответа. Такое бывает, когда замечаешь магнетическую прелесть в каком-то предмете, все мысли, вся объективная реальность куда-то пропадает, в голове абсолютный вакуум, как сон, неожиданно приходишь в себя и не можешь определенно сказать, сколько времени длилось это состояние.
- Да, конечно…- я полез в карман за пачкой и мне вдруг стало так не ловко за свою приторможенную реакцию и за этот пролонгированный взгляд, который со стороны должно быть смотрелся изучающим, как в зоопарке, что я даже не осмелился еще раз на нее взглянуть. Просто дал ей пачку, чтобы она сама взяла сигарету, и зажигалку. Дефекты каких-то вещей перцептивно оказываются очень активными зонами для восприятия, наверно, поэтому мое внимание так на долго привлек ремешок ее сумки, на котором было несколько вогнутых, едва заметных, точек. На сумках моей матери много таких отпечатков от зубов Пхе. Снова выйдя из ступора, я заметил, что девушка никак не может прикурить сигарету из-за порывов ветра, тогда я загородил верх зажигалки ладонями, чтобы помочь ей. На этот раз мое внимание привлекли ее пальцы, тонкие и длинные, как у фортепьянистов или художников.
Наконец, сигарета затлела, и она, поблагодарив, пошла дальше. Я тоже. Но пройдя несколько метров, я обернулся и продолжал двигаться пятясь, пока девушка не скрылась за поворотом. Что самое смешное, как только она исчезла из виду, я сразу же забыл как она выглядит. Помнил только ощущение какого-то магнетизма, шарма, исходящего от нее, ощущение тепла ее пальцев, когда она коснулась моей руки, возвращая, зажигалку, тонкие аккуратные пальцы и надкусанный кем-то ремешок сумки.
Я продолжил путь, размышляя о своей проявившейся рефрактерности на фоне созерцательности. В детстве я очень любил ходить по зоомагазинам, смотреть на аквариумных рыбок и всякую другую нечисть, но большее предпочтение я отдавал белым лягушкам. Эти полупрозрачные монстры хаотично двигались в воде: дергаясь и на секунду замирая, как будто их мучили приступы эпилепсии, сменяющиеся полным угнетением нервной системы. К чему этот экскурс в прошлое? А к тому, что мое заторможенное поведение показалось мне сопоставимым с временным отсутствием моторных функций этих белых лягушек.
Я доехал до площади Лядова, но домой идти не хотелось. Пхе, наверно, голодный, скучающий и жаждущий погулять, но даже мысли о страдающем домашнем питомце не заставили меня пойти домой: скоро придут родители, выгуляют его и накормят. Я дошел до Горького и свернул во дворы, там уселся на свободную от бабушек лавочку. Настроение так и не изменилось: грустно, скучно, тоскливо, хоть я и не читал «Обломова», но причину его апатию интуитивно чувствовал. Мобильный молчит, никто не жаждет меня увидеть, даже Бритни не позвонил за весь день, не поинтересовался, почему я отсутствовал на занятиях. Никто не позвонил. Чувствую себя пустым местом. Обижен на весь мир. Это, конечно, лирика, сегодняшний каприз, даже не сегодняшний, а сиюминутный. Просто такое мироощущение в данный момент.
Какая-то песочного цвета дворняга, пробегая мимо, прониклась ко мне симпатией, свернула с намеченного пути и, предварительно обнюхав, уселась напротив меня. Ее заискивающе-сочувствующий взор с элементами вечной преданности, меня умилил. Склонив голову набекрень, пес начал поскуливать в унисон моему настроению. Такая солидарность пробудила во мне практически любовь к данному экземпляру живности.
- Что, собака… - почесывая ее за ухо – ты наверно, голодный, да? Голодный… У меня, к сожалению, никакой маленькой еды нет. Так что, извини, ничем не могу помочь…
Проходящая мимо старушка с долей ужаса и недоверия посмотрела на меня, очевидно констатировав у меня диагноз "Delirium tremens".
- Хотя, знаешь собака – я пошарил по карманам и обнаружил рублей двадцать – пошли прогуляемся до ближайшего магазина, и там посмотрим, чем я могу тебе помочь.
В общем, потратил я последние деньги на кусок хорошей, не содержащей туалетную бумагу, колбасы, для этой собачьей морды. Он встретил меня на выходе из магазина, весело виляя хвостом, как пропеллером, причем так не истово, что у меня начали закрадываться сомнения, не пытается ли он взлететь, аки Карлсон. Я отошел за угол здания и аккуратненько выложил на бумажку нашинкованный кусок колбасы. Пес понюхал все это колбасное великолепие, посмотрел на меня как на имбецила и ринулся с громким лаем за проезжающим мимо грузовиком.
Раздосадованный и обиженный, я пошел на верхневолжскую набережную. Моросил мелкий противный дождь, словом погода такая, что хочется залезть под кровать. Хотя дело, конечно, не в погоде, а в разладе с самим собой. Долго шатался туда-сюда, шваркая ботинками по мокрой брусчатке, промок до нитки, но мое душевное состояние данный моцион не улучшил. Когда начало темнеть побрел домой, как понурая лошадка.
Чтобы как-то срезать путь, решил пройти через палисад, под окнами дома. Шел полностью погруженный в свои мысли и поскользнулся на небольшом пяточке, покрытым мокрой глиной. Выписав в воздухе пару пируэтов, я громогласно свалился. Только этого мне сейчас и не хватало: достойное завершение отстойного дня. Поднимаясь, я мысленно констатировал, что лох – это судьба. Неожиданно раздался громкий грохот, звон разбитого стекла и звук расплескавшейся воды. Примерно в то место, где бы я сейчас проходил, не свались я, поскользнувшись, упала, видимо, трехлитровая банка, наполненная водой. Интересно, если бы я не поскользнулся, цела бы была моя голова? Или я валялся бы сейчас рядом с горсткой стекла с разбитой головой а-ля open mind, в смысле мозги наружу?
7.
Следующие несколько дней погода стояла плаксивая, как поклонник индийского кинематографа. Мелкий надоедливый дождик лил не переставая. Это как в старой шутке: последнюю неделю погода стояла прекрасная, дождь шел всего два раза: первый раз три дня подряд и второй раз - четыре.
Все эти дни я просидел дома, благо родители уехали в гости к дальним родственникам в Тюмень. Целые дни ничего не делания, валяния на кровати, просиживания у телевизора с суматошным переключением каналов и два раза в день рано утром и поздно вечером, когда на улицах уже пусто - пятиминутный выгул Пхе. Первый день я находил в своем безделье тонкое наслаждение на фоне непомерной лени. Смотря в потолок, я долго размышлял, но спустя час уже не мог вспомнить о чем. Во второй день конструктивная леность стала немного тяготить. Конец третьего дня мне показался кошмаром: я устал от себя самого и мне начало казаться, что, заточенный сам собой в этих 52 квадратных метрах, я схожу с ума. Нет поговорить с собой я всегда любил, главная проблема была в том, что, наблюдая, как медленно ползут стрелки на часах, я с каждой секундой ощущал себя все ничтожнее и ничтожнее. В такие долгие дни и ночи сущность, душа, если хотите, становится пустой и мелкой, разум ссыхается как водоросль, выброшенная приливом на берег, ощущаешь себя плоским и незначительным. Облегченный отсутствием пищи духовной, потерей эмоций и впечатлительности, становишься похожим на «овощ», проживая день только для того, чтобы утром попить кофе, днем пролистать каналы, а вечером поесть и лечь спать. За исключением возможности двигаться, состояние схожее с комой.
Не знаю, каковым бы для меня оказался день четвертый, если бы вечером не позвонил Бритни со своей маниакальной идеей. У него за время моего отсутствия в институте разыгралось ностальгическое настроение, результатом чего и явилось предложение вспомнить босые времена, синие пятницы, дешевую выпивку, в общем, устроить театральное представление по системе Станиславского. Заявленная тема - «наше прошлое».
Если честно, я был бы рад любому предложению, даже если бы Бритни предложил совершить коллективное самоубийство, путем затягивания веревки на шее с синхронным харакири, обливанием бензином и прыжком с крыши девятиэтажного дома после самовоспламенения. Так я соскучился по обществу. А когда-то мне казалось, что я - латентный отшельник, считал, что самодостаточный и могу находиться в гордом одиночестве продолжительное время, развлекая себя своими думами…наивный.
Когда-то в далекие времена, на заре второго курса в нашей студенческой компании царили воистину алкогольные настроения. Синие пятницы, похмельные субботы. В те безденежные периоды, мы порой с трудом наскребали деньги на две бутылки пива на четверых, которые моментально выпивались, затем следовало бесцельное брожение по окрестностям пьяных лавочек в попытках встретить знакомых, у которых можно было бы угоститься пивом. Знакомых мы встречали не всегда, чаще завязывались новые знакомства со студентами соседних ВУЗов, такими же безденежными панками как мы. Иногда получалось наскрести по сусекам груду мелочевки, попрошайничая у прохожих и раскручивая миловидных девушек на «угостить нас бутылочкой пива». Порой в нашу компанию вливался Лекс, и великодушно подкидывал нам денег на пиво, на водку. Для него было своеобразным развлечением смотреть, как мы напиваемся до поросячьего визга, радуясь халяве. Но обычно, по пятницам он не радовал нас своим вниманием и, следовательно, денежными вливаниями тоже.
Стандартная пятница выглядела так: выходя из института мы: Twins, Бритни, не упоминавшийся еще Корел, иногда Энни, еще реже Стас и я, конечно - шли к ближайшим киоскам. Там скидывались на полторалитровую бутыль пива и пока ее вальяжно распивали, планировали дальнейшие действия. Зачастую в этот момент проходил какой-нибудь институтский знакомый, поклонник Twins, тайная воздыхательница Стаса, ну или моя, у которых мы стреляли мелочевку или просили взаймы, до стипендии. Уговаривая бутылочку, спорили, что купить: еще пива или что-нибудь покрепче. Мужской половине компании обычно приходила бредовая идея испробовать какой-нибудь забулдыжный коктейль из дорогих сортов, с которого моментально пьянеешь. Под возмущенные возгласы женской половины, шли в киоск, протесты уже неуместны и отвержены. Пример студенческого коктейля «Бодяга»: покупается двух литровая бутыль лимонада, типа «Байкал», сливается или выпивается кварта сей газированной жидкости, в остатки заливается бутылка пива, желательно не пастеризованного и 0,5 дешевой водки, можно даже паленой, коктейль старательно взбалтывается, после чего становиться готовым к употреблению. Или вот еще один способ быстро опьянеть, при отсутствии большого количества денег. Покупается пузырь водки, бутыль портвейна, из тех, что делают из утилизированного сырья овощной базы, и бутылка пива, желательно «Окского». Далее компания, собирающихся напиться, встает в круг: первый делает глоток водки, прямо из горла, сразу передает бутылку соседу по правую руку, одновременно запивая водку портвейном, передает соседу, потом глоток пива, и так по кругу. К моменту, когда водка попадет к вам в руки второй раз, вы уже будете изрядно нетрезвы, после второго круга – в ноль, после выкуренной сигареты вам обеспечен полет к звездам, которые при тщательном рассмотрении окажутся мелкой галькой в асфальте, на котором вы лежите.
Давно такого не было. С конца третьего курса практически все в нашей небольшой компашке устроились на работу, кто на временную, кто на постоянную. Стали водиться деньги, пропала надобность травить организм дешевыми коктейлями, напиваться до неконтролируемого состояния, в общем, повзрослели и стали думать о завтрашнем дне, то есть о проекции следующего дня в рамках сегодняшнего.
Этот вечер должен был напомнить коллективное дежавю. На место встречи я явился с небольшим опозданием, но кроме Корела там еще никого не было. Корел – это одногруппник Стаса, очень позитивный человек, остроумный, эрудированный и всячески приятный в общении, кладезь полезной и бесполезной информации, в компании друзей он просто аббревиатура массового скептицизма, в общение с девушками концентрат романтизма – эффект двуликого Януса. Насколько искренни эти его две ипостаси, остается для нас загадкой, но иногда приходит ощущение, что свою жизнь он не проживает, а проигрывает как актер роль в веселом мюзикле со вставками драматизма. Он достаточно скрытный, и поэтому про него не известно ничего, кроме голых фактов, своими душевными переживаниями он ни с кем не делиться, по крайней мере, с нами. Кстати, у него есть брат – очень любопытный экземплярчик с маниакальными нотками и параноидальными отклонениями. Если у брата Корела появляются какие-то деньги – он обязательно потратит их на какую-нибудь ерунду бытового назначения: купит третью по счету настольную лампу или шмоток линолеума в свою комнату, пол которой покрыт ковралином. Таким образом, Корел часто радует нас историями о несуразных поступках своего брата.
Через пять минут появился Бритни. Основательно подойдя к идеи ретроспективной вечеринки, он облачился в какие-то потрепанные черные джинсы, отягощенные увесистым ремнем с металлической бутафорией, майку с черепом, кожаную косуху, а на голове повязал бандану, шаблонно исписанную словом “Metallika”. Наверно специально хранил этот маскарадный костюм, предвидя ностальгический вечер памяти прошедших лет.
- Бритни, через десять лет в той же одежде! – вместо приветствия выпалил Корел. – Ты бы меня предупредил пару лет назад, я бы тоже свою одежду засыпал нафталином, до лучших времен!
- Да фиг знает, чем эта пьянка закончится! Может я в грязи валяться буду, вот и нарядился так, чтобы не заморачиваться по поводу одежды.
- Еще кто-нибудь ожидается? Или мы втроем травиться будем?
- Twins хотела подрулить, но позвонила, что опаздывает. Сказала, что найдет нас.
- Пошлите тогда, что стоять то!
- Куда пойдем?
- Я так понимаю это риторический вопрос. Тематика вечеринки прописала один единственный путь – на ЧП.
ЧП – это Черный пруд, место где собирается вся опойная молодежь. Традиция собираться там сложилась стихийно – место это располагается в стороне от Покровской, обильно патрулируемой милицией, и там имеется масса киосков, торгующих спиртными напитками всех видов из дешевых и средних ценовых категорий.
Мы шагали по Покровке, изобилующей потоками людей. Пятница, одним словом. Каждый студент, трудящийся и даже безработный считает своим долгом отметить начало выходных распитием пива с однокашниками, коллегами по работе, друзьями в центре. Наверное, плотность обитателей на периферии города более резко сокращается только в День города и празднества общероссийского масштаба, из тех, на которых принято устраивать клоунаду с народными гуляниями.
Уже начинало темнеть, и в этом полусумраке пестрящие вывески магазинов на фоне приглушенных красок урбанистического пейзажа воспринимались как аномалия. Откровенно говоря, эта картина резала мне глаз, вызывая только одно навязчивое желание - чтобы на электростанции обеспечивающей Покровку электроэнергией произошла небольшая авария, обесточившая расположенные на улице и примыкающие к ней заведения. Вместо этого, по иронии судьбы, стали зажигаться фонари, причем, очень своеобразно, по очереди и только после того, как столбы оказывались за нашими спинами. Мистика-кибернетика.
Шум, гам, куча пьяных орущих подростков, влюбленные парочки, стайки длинноногих девушек, вышедших на сеанс охоты за сильным полом. Одна из таких группировок, вооруженных миниюбками, облегающими джинсами и кофточками в обтяжку, шагала перед нами. Я уловил похотливый взгляд Бритни, направленный в их сторону.
- Нет, вы только посмотрите на этих, - Бритни кивнул в сторону девушек, - Это издевательство какое-то над мужским родом. Натянут на себя юбки чуть прикрывающие талию, накрасятся вызывающе, а как только заметят пристальный взгляд на своих задницах, набрасываются как на врага народа, извращенца, маньяка. Можно подумать, что есть что-то противоестественное в том, что мужчина пялится на чуть прикрытые женские прелести. Нет, ну не нравится – ходили бы в парандже и балахонах, так нет – сами провоцируют, а смотреть вроде как и нельзя. Феминистки, мужененавистницы несчастные, они специально наряжаются так, чтобы получать удовольствие унижая подкатывающих к ним парней… Может познакомимся?
- Серега, по-моему, у тебя сперматоксикоз.
- У самого то?! Наверно, с тех пор как со Златой расстался тоже в этом плане не избалован.
- Ты расстался со Златой???
- Ага.
- Ну чё, народ?! Давайте познакомимся, а? – Бритни вопрошающе посмотрел на нас.
- Да это же малолетки какие-то, подстатейные. На фиг тебе они нужны? К тому же с ними у тебя ничего не получиться. – Корел всегда такой прямолинейный и ему по большому счету плевать обидит он человека своей откровенностью или нет. – И вообще, Серый, – Корел по-дружески обнимает Бритни за плечи – верный знак, что сейчас выдаст какую-то колкость – Как часто у тебя секс бывает? Раз в год? Хе, так вот, в твоем случае, онанизм закаляет организм!
- Мудак, - Бритни вырвался из его объятий. - Ну ладно вы как хотите, а я попробую.
Мы как раз пошли на обгон этих особ, Бритни решил воспользоваться маневром, чтобы осуществить свой коварный замысел, но как только мы с ними поравнялись, а Серега сделал первое поползновение в их сторону, девушки ни с того ни с сего прокричали: «Мы любим Бритни Спирс! Мы любим Бритни Спирс! Мы любим Бритни Спирс!». Таким образом, они, видимо, хотели привить поп-культуру массам.
Бритни отшатнулся от них как от прокаженных, а по его виду можно было подумать, что на него вылили ушата холодной воды.
- Фанатки. – Корелу их лозунг тоже не пришелся по вкусу, он вообще музыку поп на дух не переваривает, поэтому, как только маневр обгона был завершен, он повернулся к ним со словами – Бритни Спирс, конечно, дура тупая, но я бы ее трахнул.
На лице малолеток запечатлелось недоумение, возмущение и весь спектр негативных эмоций, они просто встали как вкопанные, соображая как на это можно среагировать, а мы тем временем уже прилично от них удалились, потешаясь над ситуацией. Даже Бритни перестал чувствовать себя оскорбленным случайным совпадением.
Черный пруд ничуть не изменился за время нашего отсутствия, все те же группки молодежи, околачивающие пороги киосков, все те же металлюги-байкеры, опустошающие одним залпом полторалитровые паки пива, все те же безголосые музыканты, бренькающие песни «Кино» на потрепанных гитарах, все тот же мусор, разбитые бутылки и лужи выпитого алкоголя, отверженные уставшими желудками. Даже как-то неприятно стало от лицезрения данного зрелища, по-видимому, мы переросли это культовое место. Ни одной знакомой физиономии, почти все присутствующие младше нас на несколько лет – новое поколение, следующая партия героев ЧеПешного балагана.
По привычке мы зарулили в крайний киоск «посмотреть на цены» (так назывался процесс сбора денег на выпивку и принятие решения о выборе карты вин), купили себе по пиву и, вновь оказавшись на свежем воздухе, примкнули к стеклянной стене минимаркета.
- Не нравиться мне здесь. Как-то неадекватно себя ощущаю, никого знакомых, наша когорта выросла и расформировалась, пришли на смену другие обдолбаши, но атмосфера не сохранилась. Скучно здесь, даже противно.
- Да уж. – Бритни тщетно пытался открыть пиво зажигалкой, в воздух летели крошечные осколки пластмассы, а крышка не поддалась ни на миллиметр.
- Ага. Эти новые лица не внушают доверия, все опошлили. Мой братик здесь частенько зависает в последнее время, а это уже о многом говорит. – Корел, утомленный лихорадочными движениями Бритни, вырывает у него бутыль и со звонким звуком, открывает пиво, крышка взлетает на несколько метров в высь и падает у соседнего киоска. – Кстати, я вам не рассказывал о его недавнем приобретении? Он купил камеру-глазок и установил ее в нашей совместной комнате. Компьютер у нас стоит в зале. Так вот, теперь восседая за компом, он может наблюдать, что твориться в комнате.
- И теперь, наверно, этот маленький извращенец, с любопытством пялится в монитор, когда к тебе приходит какая-нибудь девушка?
- Именно! Точнее пытается. Я один раз чуть было не забыл про эту камеру, хорошо, что девчонка заметила и по своему незнанию поинтересовалась, что это за агрегат.
- И какова же была ее реакция?
- Ну…она начала медленно расстегивать пуговицы на своей блузке и грязно домогаться, а потом закинула кофточку на эту камеру. Я думаю, для моего братика и этого оказалось достаточно, чтобы побежать в туалет онанировать.
- Интересные к тебе девушки заходят. У тебя новая пассия?
- Да нет! Так… местная. Она мне на помощь приходит в периоды сексуального голодания. Ничего серьезного, раз в полгода трахаемся и все. А ты как? Значит, вновь свободный мужик! Активно терроризируешь слабый пол, наверно?
- Знаешь, нет! Откровенно говоря, я решил отдохнуть немного после Златы от всего женского населения.
- Сдаешь! Помнится, в свое время у тебя почти каждые вечер была новая девушка.
В этот момент к нам подошла Twins:
- Тогда у Тима, наверное, еще был личный врач-венеролог! Привет, в общем! Удачно я вас нашла. У меня батарейка в телефоне сдохла, так что я по методу научного тыка решила заявиться на ЧП и угадала. – Главный принцип Twins, которым она руководствуется при выборе одежды, - это чтобы обувь обязательно совпадала по цвету с майкой, курткой или кофточкой. Сколько за ней наблюдаю, практически всегда так: если она оденет оранжевые кроссовки, то кофта тоже обязательно будет оранжевая, если салатные, то и кофта будет такого же оттенка. Толи у нее бесконечные ряды разноцветной обуви, толи всегда наготове молярная кисть и палитра красок.
После бурных обсуждений, мы решили удалиться из этого чудного трансформировавшегося места, куда-нибудь, где нет назойливых придурков, расстреливающих пачку сигарет за пятнадцать минут, где нет вульгарных, пьяных школьниц старших классов, описывающих круги вокруг минимаркетов и каждый раз проходя мимо выпрашивающих пять рублей на проезд. В общем, мы поехали в парк «Швейцария», хоть это и противоречило теории ностальгической вечеринки.
Для передвижения был выбран троллейбус - стандартное средство перемещения всех безденежных студентов. Правда, за время ожидания оного, мы чуть было не отказались от идеи путешествия на рогатом транспорте, но, как только мы занесли ноги на ступени маршрутки, он появился в поле зрения. Поездка явно удалась, давно я не катался на городском электротранспорте среди недовольных пенсионеров, жаль, час пик уже прошел, так что спектр ощущений-воспоминаний не был полным.
На остановке купили четыре литровые бутыли дерьмового портвейна «Кавказ» из серии отходов овощного комбината, три бутылки «Окского» и специально для Twins две бутылки нормального пива (следуя давней логике «Окское» – это не пиво, это «Окское»), и парочку плавленых сырков на закуску.
В парке было темновато и скользко. Дождливая погода, стоявшая последние несколько дней, превратила почву, в глинистое месиво, эдакое идеальное пастбище для свиней. Пожухшие листья намертво прилипли к грунту, образуя грязно-желтый ковер. Иллюзия твердой поверхности, но стоит ступить, как листья вместе с ботинком погружаются в глину, почти до щиколоток. Один неловкий шаг и ты выписываешь кренделя, махая руками и ногами в попытке удержать равновесие. Бритни, везунчик, даже упал, обматерив при этом все и вся. Не зря таки он облачился в металлиста. Корел не преминул этим воспользоваться, окрестив Серегу на этот вечер обделавшимся мальчиком.
Почти у откоса, мы обнаружили очаровательную площадку полтора на полтора метра с канализационным люком по центру, возвышающуюся над склонами. Туда мы и забрались с горем пополам. В клочья разодрали пакеты, в которых тащили выпивку, постелили их на бетонную платформу и уселись по кругу, свесив ноги, спина к спине, словно готовясь к наступлению неведомого врага. Мне досталось наиболее козырное место, с которого открывался прекрасный вид на Оку и нижнюю часть города. Невидимая мне луна, бросала отблески своего холодного сияния в реку. Свет луны, испещренный полосками, как зебра, качался на волнах. Огни в домах на противоположном берегу, контрастировали с тьмой в парке, где-то вдалеке тянулся стройный ряд уличных фонарей, обрамляющих проспект - млечный путь городских огней.
- Ну, приступим, - Корел распечатал первую бадью портвейна, тут же послышался легкий хлопок, это уже лишилась крышки бутылка «Окского». – Кто самый смелый?... А в ответ тишина. Наверно, Ленка хочет почать данный экземпляр выдержанного вина?!
- Нет уж, извольте. Травитесь сами, я лучше пиво попью.
- Так, значит. Отделяешься от коллектива? Не соответствуешь тематике вечера? – Бритни жаждал привить свое настроение всем.
- Ага. В противном случае, я завтра не буду соответствовать себе привычной. Представляю, как с этой гадости у вас завтра будет болеть голова и ныть желудок… Нэт, нэ хачу такого завтра! – с пародией на кавказский говор.
- Тим! Может ты?
- Нэт, я тож нэ хачу! Пусть Бритни испробует, его идея - его первичная реализация. Пусть покажет положительный пример, и если эта кислота не прожжет его желудок, я буду следующим.
- Изверги, - Бритни поднес бутылку к носу, и хоть мы и сидели спиной друг к другу, я интуитивно почувствовал, как его перекосило от одного запаха. Послышался тихий всплеск, звон бутылки, ударившейся дном о поверхность постамента, на котором мы восседали. Где-то за спиной начались движения – это Серега лихорадочно шарил руками по бетону, в поисках открытого пива. Сдавленное покашливание, и, наконец, вердикт хриплым голосом – Редкостная гадость! Как мы это пили раньше? Твоя очередь, Тим!
Twins прикурила сигарету, и приятный запах табака коснулся носа. Я взял бутыль, аромат «Кавказа», чувствовался на расстоянии, поэтому я старался не дышать. Собравшись с духом, я отпил портвейн, но некоторое время не решался его проглотить, борясь с подкатывающейся тошнотой. Корел, сидящий рядом, внимательно наблюдал за изменениями моей мимики, и когда я, наконец, проглотил порцию напитка из дорогих сортов, с готовностью протянул мне «Окское», а Twins протянула свою сигарету - большая забота о маленьком! После глотка пива мне стало значительно легче переносить тепло, разливающееся по пищеводу и желудку.
Корел не стал церемониться и сразу отпил, запил и закурил:
- Нет, Серега, хорошие идеи тебе в голову все-таки не приходят! Надеюсь следующий заход не будет столь мучительным… А что все молчат? Здоровье утраченное поминаем что ли? А помните как на моем дне рождения, точнее после, когда практически все разошлись, вы на спор пили водку, пока кто-нибудь не упадет лицом в салат?
- Ой, даже не напоминай. Мне до сих пор стыдно перед твоими родителями. Как вспомню, что твоя мать меня с ложечки кормила… А все так замечательно начиналось…! Пока ты, добрейшей души человек не предложил нам с Серегой проверить, чей желудок сильнее.
- Что-то я не слышала об этом! – произнесла Twins, попивая пиво.
- Да ладно. По-моему, Корел всему институту поведал в подробностях эту трогательную историю. Тим, рассказывай, у тебя это лучше получается!
- В общем, это на первом курсе было, тебя тогда еще не было с нами. Корел пригласил нас к себе на день рождения. Молодой, он был, глупенький, поэтому наверно и решил отметить дату дома и непосредственно в день рождения, который по несчастной случайности выпал на воскресенье. Его мать наготовила массу вкуснейших вещей и ушла к кому-то в гости, чтобы не мешать пиршеству. Сколько было народу, я честно сказать, не помню, но около десяти человек и всего три бутылки вина. Как и следовало ожидать от пропитых алкоголиков, празднество началось с похода в киоск за водкой. Какого черта мы столько накупили, для меня по-прежнему остается загадкой, но суть в том, что к тому моменту как большая часть гостей покинула квартиру Корела с приходом его родителей, у нас еще оставалось две бутылки, и это с учетом того, что все уже были прилично пьяны. Остались самые стойкие я, Серега и Стас, время уже около полдвенадцатого, и сердобольная мама Корела, предложила остаться ночевать у них, так как уже поздно, транспорт ходит редко, а на улице темно и очень опасно. Ну, Стасу хорошо, он живет в соседнем доме, в любой момент мог уйти, а мы с Серегой, пьянющие, но все еще мечтающие о продолжении банкета, решили остаться.
- Нет, мы тогда уже были в ноль, и мать Корела нас просто не выпустила в таком состоянии! – заметил Бритни, передавая мне бутыль портвейна и бутыль «Окского»
- Если бы мы были в ноль, нас бы уложили спать, а мы, как ты помнишь, еще продолжили. – Глоток портвейна, глоток пива, сигарета.
- Хе-хе. Я, естественно, как козел-провокатор, предложил им допить оставшуюся водку. Они сначала припирались, но я предложил им пари: если они все выпивают, я ставлю им еще пять бутылок. Абсурд, но эти пропойцы согласились. Я им пельмени даже сварил, очистил журнальный столик от всякого хлама, поставил по центру бутылки, две рюмки – красивый натюрморт получился. В общем, они сидели друг против друга и молча пили.
- Выглядело это как в лучших Тарантиновских традициях. Без единого слова я разливаю водку, мы с Серегой поднимаем с топки и, не чокаясь, выпиваем, закусываем, не делая паузы, я снова разливаю, снова пьем, снова закусываем – вот и весь цикл. Осилили мы, по-моему, только одну бутылку. Сидели, пошатываясь на стульях, когда в комнату зашла мама Корела. Ей дурно сделалось, как только она нас увидела. Забрала и спрятала оставшуюся бутылку. Потом притащила две тарелки супа и заставила нас его есть. Бритни, как ни странно, был более менее адекватен, а я вообще слабо помню этот момент. Как на следующий день, мне рассказывали, я зачерпывал ложкой суп, подносил ее к лицу и опрокидывал ложку в нескольких сантиметрах до рта. У меня вся футболка была супом заляпана. В итоге, Нина Семеновна не выдержала и решила мне помочь – кормила с ложечки.
- Ага! А Серега?! Пошел в туалет, закрылся и уснул! Мои родители утром просыпаются, им на работу собираться нужно, а в туалет попасть не могут. Они, наверное, в течение часа пытались добудиться Серегу, а потом еще час объясняли, как открыть дверь.
- Да у вас замок какой-то мудреный был, и я спросонья и перепоя не мог сообразить куда, что повернуть нужно, чтобы выбраться из туалета. Я себя реально чувствовал, как заживо замурованный. Просыпаюсь на полу, свернувшись калачиком, туалет метр на метр, все болит, руки-ноги онемели, я уж про голову ничего не говорю… сначала, я еще не мог понять, где нахожусь. Кругом блевотина, обрывки туалетной бумаги по всему полу разбросаны и, до кучи, кто-то в дверь ломиться!
- Надо было тебя заставить убираться! Сливной бачок, зараза, еще покалечил, до сих пор плохо работает! – Корел испил из бутылки – Все! Уговорили бутылочку! Я вроде привык к этому отвратительному пойлу, даже уже не особо мутит, хотя лучше бы Бодягу сделали. Она как-то поприятней!
- Ну, время еще есть. Можно сгонять до киосков. – сказал Бритни, открывая следующую бутылку портвейна. – Кстати, у нас же сырки где-то должны быть!
- Точно, они у меня! – Корел вынул из кармана куртки три сырка и раздал их. – Я вам анекдот не рассказывал про блондинок? Значит так: три блондинки умирают и попадают в чистилище к апостолу Петру. Тот, скептически на них смотрит, типа наслышан об их умственных способностях. Спрашивает: «Дети божьи, а вы знаете, кто такой Иисус?» - одна из блондинок: «Я знаю, я знаю! Это такой человек был… он еще очень любил варенье, у него кнопка на пузе и пропеллер за спиной!» - Петр: «В ад, дура тупая! В ад!» - другая блондинка: «Не слушайте ее! Она чокнутая. Я знаю, кто такой Иисус. У него отец плотник, и сам он деревянный, а когда он говорит не правду, у него нос растет!» - На мгновенье появившаяся в глазах надежда, сменяется горьким разочарованием. У апостола капли пота стекают со лба от возмущения и негодования: «В ад!». Третья блондинка, неуверенно начинает: «Я, конечно, не уверена, но у Иисуса, кажется, на самом деле отец был плотником. Я что-то припоминаю… непорочное зачатие… римляне его невзлюбили, казнили, кажется…» - Петр, растягиваясь в блаженной улыбке: «Продолжай, ты все правильно говоришь, продолжай!» - Блондинка, осмелевши, продолжает: «ну, казнили, значит его, похоронили в пещере… весной, в воскресенье, он воскресает и выходит из пещеры… и, если он увидит свою тень, то зима еще продлиться две недели!»
Во время распития второй бутылки, Корел почивал нас анекдотами. У него очень хорошо получается их рассказывать, он практически вживается в роль каждого персонажа анекдота, имитируя их мимику и голоса, получается очень правдоподобно и смешно.
Третья бутыль портвейна, пошла на удивление хорошо. Все кроме Twins порядком захмелели. Начались глупые шутки, подколы и воспоминания о прежних пьянках. В общем, было весело! К середине четвертой бутылки я был основательно пьян, так как за весь сегодняшний день ничего не ел, кроме плавленого сырка.
8.
Утром я проснулся от головной боли. Жутко хотелось пить, язык практически сросся с нёбом. С потугой, я открыл правый глаз, и перед моим взором предстала небольшая часть стены, покрытая сиреневыми обоями. Голова тут же закружилась, и я снова закрыл глаза, но все равно еще минуту меня не покидало ощущение, что я нахожусь в центрифуге или, по меньшей мере, в тренажере для космонавтов, имитирующем полет к звездам. Но пить хотелось не выносимо, поэтому я повторил попытку – не помогло. Идентифицировать помещение я так и не смог, огляделся по сторонам: небольшая комнатка, я лежу на кровати у окна, у противоположной стены возвышается платяной шкаф, у соседней – книжный, рядом с кроватью компьютерный стол… на нем стоит початая бутылка пива. Он последнего элемента интерьера у меня чуть было не возникло навязчивое желание рвануть в туалет, но я во время заметил большую металлическую кружку, стоящую за бутылкой. Исполненный надеждой, я протянул дрожащую ручонку к кружке… Чудесным образом, она оказалась наполненной водой до самых краев! Мгновенно осушив ее содержимое, в какой-то степени я начинал снова чувствовать себя человеком, но веки по-прежнему свинцом тянуло вниз. Закрыв глаза и приняв горизонтальное положение, я с трудом вспоминал вчерашний вечер.
«Шальная идея Бритни вспомнить молодость, в которой помимо нас с ним принимал участие Корел и Twins, как сторонний наблюдатель. Сначала ЧП, потом «Швейцария», 4 бутылки портвейна, пиво и сырок… сидели… пили.. разглагольствовали… Но где же я сейчас и как здесь оказался? Где мои собутыльники?»
Где-то за стеной раздавалось приглушенное позвякивание, как будто кто-то размешивал сахар в чашке. «Надо бы провести рекогносцировку, но кажется я не в состоянии подняться… Надо… Где интересно моя одежда?» Я вновь оглядел помещение, заметил на стуле у компьютерного стола свои вещи, кое-как поднял голову с подушки и спустил ноги на пол. Как будто кто-то выключил свет и, медленно поворачивая ручку тиристора, стал прибавлять яркость, пока лампочка ни заработала на всю мощность. Еле дотянувшись до одежды, я напялил на себя футболку. Мои джинсы походили на кусок грязи – все изляпаны в глине, ошметках листьев и еще не поймешь в чем. Дверь тихо отворилась, и на пороге появилась Twins, заставшая меня за детальным изучением пятен на штанинах.
- Избранный, проснулся! – произнесла она, куда-то в коридор, а потом уже мне, - Доброе утро! Живой?
- Во-первых, после вчерашнего, утро добрым быть не может, по определению. Во-вторых, эм-м-м… пациент скорее мертв, чем жив, кадавр одним словом. И, в-третьих, для кого это я избранный?
- А вот это мы так и не выяснили! Расскажешь, за завтраком! Одевайся уже, и подходи на кухню.
- Нет, я еще не налюбовался этим абстракционизмом. Где я так обтавоськался?
- Сложно сказать. Где только не успел?! Немного в парке, совсем чуть-чуть, переходя проспект на красный сигнал светофора, еще на подходе к дому, потом еще капельку в подъезде. Давай их в стиральную машину бросим, может к вечеру высохнут, а пока я тебе что-нибудь подыщу. – Twins, открыла шкаф и начала что-то сосредоточенно искать, потом достала широкие вельветовые штаны и бросила их мне. – Эти должны налезть и на тебя!
Эти брюки я помнил, Ленка их носила пару лет назад. С неохотой, я напялил их на себя:
- Докатился…женские брюки ношу…извращение какое-то…они еще и на бедрах должны сидеть?...тесновато…а зеркало есть?
Twins распахнула дверцы шкафа, критично оглядывая меня:
- Ну… в общем, нормально!
- Хм… действительно ничего, даже в длине сносно… вообще-то миленькие штанишки, мне даже нравиться – я покрутился, высматривая в зеркале вид сзади. – Задницу обтягивают, конечно, через чур, а так юнисекс в чистом виде. Ладно, можно и не стирать мои джинсы, в твоих до дома доберусь, хе-хе, может потаскаю еще, если ты не против… А где, кстати, Бритни с Корелом?
- Они чай пьют на кухне и ждут ваше высочество, чтобы поглумиться, рассказывая о твоем вчерашнем откровении.
Что там можно рассказывать?! Я и так примерно представляю, что напился вчера до состояния нестояния, ходил по синусоиде и падал каждые пять метров, судя по обилию загрязнений на одежде. Twins вышла, предварительно напомнив, что ждет меня на кухне. Я снова плюхнулся на кровать. Было тяжело даже пошевелиться, не говоря уже о передвижение в пространстве, слабость не давала шелохнуться не единому мускулу. Я валялся как полутруп, рассматривая побеленный потолок, пока из соседнего помещения не раздался оклик Twins. Собрав остатки сил, толику мужества и преодолев природную лень, я поднялся. Ощущение не из приятных для похмельного состояния, чувствуешь себя пылинкой на вращающейся пластинке граммофона. Остановите Землю, я сойду! Неверной походкой я преодолел расстояние от кровати до двери, потом несколько метров по прихожей, и вот я на кухне. Бритни с Корелом пили кофе с гренками.
При моем появлении Корел вскочил с насиженного места, рванул ко мне, и, остановившись в метре от меня, упал на колени. То, что он делал, походило на поведение религиозного мусульманина, молящегося в мечети в священный месяц рамадан. Кланялся он, примерно с минуту под смешки Бритни и под скрываемую улыбку Twins, потом, возведя руки к потолку, торжественным голосом провозгласил:
- Избранный, почтил нас своим присутствием! – еще раз припал к земле, и на этом заключительном аккорде показательное выступление подошло к концу.
- И к чему эта клоунада? – я подошел к шкафу, взял чашку, налил в нее чай и уселся на табуретке напротив товарищей.
- А ты не помнишь? Какое твое последнее воспоминание за вчерашний день? – Бритни ехидно посматривал на меня.
- М-м-м… не помню, если честно. Помню, что пьянствовали в парке «Швейцария», а как я оказался здесь, что-то стерлось из анналов памяти.
Бритни с Корелом переглянулись - сейчас начнут оттачивать на мне свое остроумие.
- Видно он сильно головой ударился! – реплика Бритни.
- Ага! – теперь обращаясь ко мне Корел пояснил - Прежде, чем закончилась последняя бутыль пойла, ты решил прогуляться, носик попудрить, вот, и, поднявшись на ноги, потерял координацию. Рухнул с того постамента, на котором мы сидели. Скатился вниз, ломая ветки. Мы все за тебя сначала перепугались, мало ли, так и шею свернуть не долго, но ты начал материться, поэтому мы догадались, что с тобой все в порядке.
- А…ну это я припоминаю теперь. Понятно, почему мои штаны похожи на комок земли. А что дальше было?
- Ну, ты кое-как взобрался к нам, и когда мы сказали, что переживаем за твою целостность, стал нас уверять, что с тобой ничего случиться не может… хе-хе…
- Ага! И знаешь, сидишь ты, значит, рядом с нами, и так шепотом, как бы по секрету, заявляешь: «Знаете, почему со мной ничего не может случиться?! Потому, что я – Избранный!» - Бритни и Корел припали лицом к столу, звонко хихикая, а я густо покраснел.
Я готов был рассыпаться на молекулы. Это была моя маленькая тайна, о которой до недавнего времени не было известно никому. Разоблачение произошло действительно неожиданно.
Считать себя Избранными решаются практически все в период отрочества и в более запущенных случаях, в период подросткового максимализма, другое дело, что с изменением возраста уверенность в данной гипотезе медленно угасает. А происходит это потому, что удел мечтателя-утописта сменяется устойчивым реализмом.
Маленький мальчик карабкается на высоченное дерево, взбирается ближе к ломкой верхушке с абсолютной уверенностью, что хрупкая веточка под ним не может сломаться, не существует в природе такого закона, который обязал бы ее это сделать. Но ветка не выдерживает нагрузки и в следующее мгновение мальчик обнаруживает себя висящим в метре от земли. Лет через пятнадцать он поймет, что зацепившаяся за сук куртка, уберегла его от возможной инвалидности, ну а пока ненаказуемость за перманентное легкомыслие приводит его к открытию: «ничего плохого со мной случиться не может». Теперь можно и дорогу на красный свет переходить и играть в догонялки на местной стройке, да хоть с крыши девятиэтажного дома прыгай с зонтиком, как Мэри Попинс – ты же Избранный. Примерно, так ко мне пришло это открытие, наверно, эпизод со сломавшейся подо мной веткой был не единственным, но остальные истории с возможным трагическим концом я уже не помню. В общем, приходили мне в голову бредовые идеи, от которых, по сути, надо бы лопатой отмахиваться.
Оказывается, в своей Избранности я еще не разубедился, просто подзабыл этот факт, а измененное состояние сознания, явившееся следствием алкогольной интоксикации, выплеснуло это откровение из глубин души наружу. Я еще в детстве заподозрил, что в учебнике астрономии допущена некоторая неточность - Земля вращается не вокруг солнца. Время подтерло и заполировало завышенное самомнение так что, сейчас я с трудом мог понять откуда вернулась сея амбициозность.
- Правда, на вопрос кем ты избран, вразумительного ответа не последовало. Зачесывал нам что-то про момент своего зачатия, который чуть ли не в египетских пирамидах происходил.
- В дольмене… - уточнил я.
Дело в том, что мои родители в свое время были зацикленными на эзотерике хиппи. Сейчас, конечно, по ним так и не скажешь, лишь фотографии, сделанные в молодости указывают на этот факт. Одна из них, кстати, запечатлела мою мать, стоящую на фоне того самого дольмена. В общем, начитавшись каких-то эзотерических книжек про космическую энергию, связи с другими мирами, параллельные вселенные, мощные потоки галактических сил, концентрирующихся в мегалитических сооружениях, они пришли к выводу, что к вопросу о зачатии первенца нужно подойти серьезно.
С точки зрения науки, дольмены - один из видов мегалитов, погребальные сооружения эпохи бронзы и раннего железного века, но эзотерики и всякого рода мистификаторы в один голос утверждают, что дольмены строились исключительно в «местах силы», и являли собой храмы для медитации древних жрецов, желающих встретиться с глазу на глаз с Оком Вселенского Разума. Отчасти, они оказались правы: дольмены не строились, где попало. Местные аборигены располагали их, исходя из астрономически значимых направлений в геоактивных местах.
В общем, родители поехали на черноморское побережье Кавказа, изобилующее дольменами, чтобы их ребенок, то есть я, был полон космической энергии и имел связь с информационным полем вселенной. Да… я тут что-то поразмыслил и пришел к выводу, что у нас генетическая предрасположенность к каким-то недоразумениям… не удивительно, что я себя Избранным считаю… Группа крови такая. Для своего грязного дела, они выбрали один из дольменов долины реки Жане, недалеко от Геленджика, если я не ошибаюсь. Естественно, в Геленджик они попали ни с одной единственной целью заделать меня, а еще и отдохнуть на море в отпуске и, таким образом, совместить приятное с полезным. Предварительно проведя исследование местности, поиск дольмена, который, по их мнению, является самым качественным приемником космической энергии, они выдвинулись в поход с ночевкой к данной дольменной группе. В течение нескольких часов они впитывали энергоинформационные потоки Вселенной, чтобы прийти к состоянию гармонии с окружающим миром, а потом принялись за дело. Вот собственно, и вся история. Я даже видел тот дольмен собственными глазами, только тогда, в семилетнем возрасте, я еще не знал, что он «тот самый».
- Похоже, у тебя белая горячка!
- Даже не мечтайте! Ну, рассказывайте, что было дальше. Я гляжу, вам просто не терпится заполнить пробелы в моей памяти и заодно поглумиться.
- Ну, естественно, после твоих акробатических па, мы решили расходиться. С трудом поставили тебя на дорогу, и потащили в сторону выхода. Шел ты, прямо скажем, по синусоиде, все время норовя упасть, впрочем, пару раз тебе удалось это сделать.
- Кстати, помнишь – перебил Корела Бритни – он когда первый раз упал, прямо около того места, где мы сидели, не хотел вставать, говорил «давайте я сейчас здесь немножечко посплю, и потом мы продолжим путь». И это на асфальте!
- Да-да. Самое удивительное, когда мы тебя подняли, ты нам сообщил, что хочешь отлить и мы тебе для этого процесса не нужны, и так резво помчался в кусты! Бегом! Крича, что давно хочешь побегать, и бегать это прикольно! Причем, ходить совсем не мог, а бежал идеально, по прямой, не спотыкаясь и не падая. Парадокс! Только хруст веток раздавался от одного куста к другому. Видимо, не мог найти местечко, соответствующее потребностям Избранного! Потом прибежал к нам, и снова стал мешком картошки, который нужно перетаскивать с места на место. Ну, ладно, признаться честно, мы тоже были не вполне адекватные, поскольку, почему-то пришли на остановку, с целью довести тебя до дома, хотя время было уже больше часа ночи. Леныч, к счастью, предложила свою квартиру в качестве вытрезвителя, ибо родители ее уехали в деревню. Так, мы оказались здесь, но перед этим у светофора на проспекте Гагарина, к тебе вернулась гордость: решил пройтись без нашей поддержки, и почесал… Горит красный свет для пешеходов – тебе по фигу – поперся через дорогу! Периодически машины с бешеной скоростью проезжают, а ты… сволочь ты, короче! Нас, блин, чуть всей толпой микроавтобус под себя не подмял, когда ты свалился на середине проезжей части, а мы тебя тщетно пытались поднять.
- И главное, вместо того, чтобы подняться и понестись к тротуару, он встает и просит сигарету! Мы решили, что если ты еще и покуришь, то нам придется тебя на руках тащить, в общем, мы сказали, что сигареты у нас у всех резко закончились, так тебе приспичило стрельнуть их у айсменов.
Айсмены – это такая категория приподъездной молодежи в микрорайоне «караваиха». От простых гопников они отличаются тем, что перемещаются от подъезда к подъезду исключительно на машинах. Идти двадцать метров, но они обязательно подъедут, под характерное «ынц-ынц-ынц». Редкие меломаны, очевидно. Излюбленное место их тусовки – это киоск с мороженным около остановки. Собственно, поэтому их и называют «айсменами», только об этом они сами не подозревают. К киоску с мороженным они съезжаются на трех – четырех машинах, врубают какую-нибудь электронщину, причем разную и не синхронно, и только тогда выходят из машин.
- Углядел айсменов у киоска «Мороженное» и такой показывая на них пальцем: «Это же айсмены?! Они курят! А стрельните у них сигарету!... Не будете? Ну, я и сам могу!». В общем, мы тебя еле унесли, не хватало нам еще проблем с айсменами. По пути до дома ты еще пару раз упал, а так в общем-то все! И почему только Избранные пьянеют? Проверяют окружающих на доброту и заботу?!
- Тебе, кстати, мама вчера звонила, но ты был настолько неадекватен, что в конечном итоге с ней пришлось разговаривать мне, как самой трезвой.
- Ах, да! Это тоже кадр. Только мы тебя выгрузили из лифта, звонит твоя мобила. Ты берешь трубку, внимательно смотришь на экран – там отображается твой домашний номер. Ты: «Алле!» - твоя мать, судя по всему, спрашивает где находишься, но вместо того, чтобы ответить, ты выдаешь «А ты где?», уж не знаю что она тебе ответила, но ты опять за свое «Нет, а ты где?» и так несколько раз, пока Twins у тебя трубку не выхватила и не объяснила твоим родителям, что ты у нее останешься.
- Точно! Совсем забыл, что родители вчера должны были вернуться. – Я даже не заметил, как осушил всю чашку, а жажда по-прежнему душила меня стальной хваткой. Twins, заметив мои манипуляции с чашкой, на дне которой перекатывались последние капли, великодушно налила еще чаю и встала напротив обеденного стола. Облокотившись о плиту, она скептически скрестила руки на груди. В проеме двери появился огромный котяра с претенциозной кличкой Фидель, настолько толстый, что походит на громоздкую точку и настолько черный, что напоминает черную дыру в пространстве квартиры и, судя по его размерам, в нем бесследно пропадает содержимое холодильника. Подошел к своим мискам, с леностью не свойственной революционерам взглянул на сухой кошачий корм, в избытке наваленный в тарелке, нехотя понюхал и, слегка потеревшись о хозяйку, уселся у ее ног.
9.
Покинув квартиру Twins, мы отправились в центр, прогуляться, но сопровождающая меня комик-группа увлеклась словоблудием, и мы проехали нужную остановку. Даже ни одну. Опомнились только, когда маршрутка спускалась к мосту, собственно, поэтому мы и оказались на Нижневолжской набережной. Для разгара осени было достаточно тепло, лучи солнца, огибая редкие облака, пекли спину. Оголтелые чайки парили в воздухе, периодически приземляясь у кромки воды, где тихие всплески волн облизывали бетонные плиты. Бритни с Корелом шли впереди меня, о чем-то увлеченно беседуя, а я проникся созерцательным настроением, любуясь бликами света на воде.
Почему-то, в состоянии похмелья или когда накатывает сонливость, красота окружающей природы чувствуется особенно остро. Наверно, потому, что отсутствие мыслей в голове не оставляет ничего другого, как созерцать. Такое поэтическое настроение, когда смотришь на реку, небо, облака и замечаешь в них насыщенность красок, игру теней, четкость очертаний, которые завораживают и овладевают всем вниманием. Вместе с этим приходит непонимание факта, что в нормальном состоянии такие мелочи не замечаешь. Смотришь на облако с легким сиреневым оттенком, сквозь прореху в котором, проникают солнечные лучи, и возникает желание озвучить эту визуальную картину также красиво, как она выглядит. Пытаешься подобрать нужные слова – «лучи прорывающиеся, сквозь пушистое облако», «словно в толще облака кто-то включил фонарик, направив его на землю», «рваное облако не сдерживая напор солнца, пропускает порцию лучей» или еще хуже «световая волна проходит через область с наименьшей плотностью в скоплении конденсата водяного пара», и понимаешь, что воплотить это впечатление в словесной форме невозможно. Можно лишь попытаться запомнить, даже не сам вид, а скорее впечатление, которое он произвел на тебя. Но память не вечна. Можно запечатлеть этот момент при помощи фотоаппарата и даже тогда многие, едва уловимые составляющие будут безвозвратно потеряны. Все-таки многое зависит от настроения. Даже грустно.
Я подошел к воде и присел на корточки. Вода в реке колыхалась под гипнотические звуки. Я смотрел на рябь, вполне осознавая полное отсутствие мыслей в голове и думал, считается ли эта констатация факта за мысль. Бритни с Корелом куда-то учесали, забыв про меня, и я был этому несказанно рад. С корнями погрузившись в созерцание, я даже не могу сказать сколько прошло времени, прежде, чем вернувшиеся товарищи окликнули меня. Я поднялся, взглянул на них, потом на рябь на воде, потом на свою обувь, и почему-то решил окунуть в воду ботинок. Как в детстве, гуляя в резиновых сапогах трудно было пройти мимо любой лужи, нужно было обязательно поболтать в ней хотя бы носом сапога. Как-то хитро изогнувшись, я водил по воде подошвой ботинка, под аккомпанемент бормотаний Бритни. Вскоре выслушивать возгласы возмущения мне надоело, и я решил оторваться от столь занимательного занятия, но вдруг потерял равновесие. В том месте, бетонные плиты стояли под наклонном в сорок пять градусов к воде, поэтому я не рухнул в реку, а уперся в твердую поверхность, по щиколотку опустив ногу в воду. Реакция Бритни и Корела не заставила долго ждать, вылившись в поток несдержанного гогота. Я уже было собрался подойти к ним, чтобы прервать их беспардонное веселье, но координация меня подвела. Переместив центр тяжести на ногу погруженную в воду, я начал медленно скользить вниз, так как часть плиты, скрытая водой, оказалась покрытой илистым осадком. Все попытки выкарабкаться, лишь усугубили ситуацию – обе ноги уже в воде и я продолжаю медленно съезжать по наклонной. Причем, совершенно спокойный, без паники и ругательств, только одна мысль в голове: «интересно, долго еще до горизонтальной поверхности?». Смех друзей, наконец, смолк. Краем глаза я видел, как Бритни суетиться, бегая вдоль берега в поисках длинной палки, с помощью которой меня можно вытащить. Где-то в районе промоченных до колен штанов, мой ботинок наткнулся на кирпич, таким образом, приостановив мои дальнейшие поползновения. Кое-как развернувшись в сторону приятелей, я обнаружил все еще рыскающего по набережной Бритни. Более находчивый Корел, снял с себя планшетку и, отрегулировав ее ручку на максимальную длину, крикнул:
- Лови!
Я еле-еле поймал лямку, но мои потуги привели к тому что, я потерял кирпичик, служивший мне опорой. В итоге, Корел тоже вступил на скользкую поверхность плиты. Теперь мы медленно съезжали вместе, жизнерадостно улыбаясь друг другу.
- Бритни, мать твою! Бросай свои поиски, следопыт хренов, и быстро подваливай к нам!
Серега успел как раз вовремя, чтобы без помощи пиломатериалов, зацепить Корела за руку. Проявив несвойственную его дистрофичной комплекции силу, он вытащил нас… Смешно получилось.
Корел промок до колен, а я по самые…хе-хе…в общем, почти по пояс. Корелу повезло еще и в том, что на его непонятного цвета и текстуры джинсах, практически не было видно границы сухого и мокрого материала, а на моих, точнее твинсовских светло-серых вельветовых брюках очень заметно.
- Тим, ты прямо как будто обделался!
- Странно, что не обделался ты от потуги найти палку! – Тем не менее, я оглядел себя. Действительно, плачевный вид: мокрые брюки липли к ногам, в ботинках явственно чувствовалось наличие речной воды. У меня было два варианта: высушиться или переодеться в свои грязные джинсы, а вот у Корела в отличие от меня альтернативы не было.
- Что же ты, Тим, несручный какой!? Я теперь мокрый, блин, покалено. – Корел прямо на себе пытается выжать джинсы и, продолжая ворчать, добавляет. – Тебе гвоздь в голову не мешает вбить. Антенна такая для связи с космосом будет, чтобы глупостей меньше совершал.
Мы спустились под мост, чтобы привести себя в порядок. Корел усердно выжимал штаны, а я чистил свои джинсы мокрыми брюками Twins. С обувью дела обстояли сложнее, так как промокла она основательно. Обогнув мост, мы уселись на бордюре, разложив наши ботинки на солнце, а Бритни заслали за пивом, чтобы не так скучно было сохнуть.
- Вот скажи мне, что ты пытался изобразить? Тебя иногда так сложно понять!
- Э-м-м…не знаю. Так… действия в ретроспективе отрочества. Помнишь, как в детстве было приятно копошиться в лужах? Я с энтузиазмом выбегал гулять, после продолжительных дождей, прыгал по лужам, выбивая фонтаны брызг, и был счастлив в эти моменты.
- Припоминаю, конечно, но с трудом! Значит, ностальгические настроения в массах продолжаются?
- Видимо, так. Забавные тогда мироощущения были! Одно время, по весне, мы со школьным приятелем, повадились делать ловушки, так называемые. Роешь небольшую ямку на дороге, она минут за пятнадцать наполняется водой, потом бросаешь на воду снег, так чтобы создавалась иллюзия целостного покрова, и для большей убедительности можно оставить легкий отпечаток ботинка в этом месте. Дальше самое интересное: нужно притаиться в засаде на некотором расстоянии от ловушки и дождаться, когда кто-нибудь в нее попадет. Бедный прохожий промокал до колена, жутко ругался, а мы в это время валялись по земле от хохота. Правда, однажды в ловушку попался сосед, который тот час же смекнул в чем дело. От родителей нам тогда хорошо влетело. А месяцем позже, когда снег окончательно растаял, мы с этим самым приятелем летели вдогонку за трамваем. Около остановки была здоровенная лужа, наверно, метра два на три. Я как путный человек решил ее оббежать, а вот товарищ помчался напрямую. Я добегаю до трамвая, оборачиваюсь, и вижу, что он по пояс в воде. Оказалось, что вода скрывала открытый канализационный колодец, и приятелю посчастливилось в него угодить. Хорошо, что он быстро отреагировал, упершись руками в асфальт, а то бы провалился с головой и неизвестно, чем дело бы закончилось. После этого случая, он проникся идеей о возврате всех злодеяний, перестал быть отъявленным хулиганом, стал приличным послушным мальчиком.
- Что-то рано твоему другу стали приходить мысли по устройству вселенной. А мы почему-то только пакетами, наполненными водой с балкона кидались. Совсем невинные шалости. А еще как-то раз с другом, приготовили жуткий коктейль: наваляли в кастрюлю все имеющиеся в доме средства начиная от кислого молока и заканчивая белизной, вскипятили все это и получившимся составом обмазали дверь одному старому пердуну, который житья нам не давал. В итоге, тоже получили взбучку от родителей, мне даже долго запрещали с ним дружить.
- Нда, химики! Ладно, хоть не бензин решили вскипятить, а то бы вас все соседи погоревшего дома въедливо ненавидели.
- Ага, только в этом случае нас бы, боюсь, в живых не осталось по собственной глупости, так что ненавидели бы нас не долго… типа о покойниках либо хорошо, либо никак.
- Не вспомнили бы ваши соседи о моральных устоях, свой кров дороже. Так что вертелись бы вы в гробах как в бетономешалке…
- Кстати, о фатализме! Мы как-то с другом, классе в седьмом, решили подшутить над соседями в честь первого апреля. Я распластался на площадке перед лифтом на первом этаже, приятель приклеил к моей куртке рукоять от специально сломанного ножа и обильно полил меня и пол кетчупом. В течение пяти минут, я отчаянно изображал из себя бездыханное тело, ожидая появления какого-нибудь очевидца, а товарищ притаился за мусорным баком. Первый же посетитель, которым оказалась старушка – божий одуванчик, унеслась с безудержными воплями обратно на улицу, прежде, чем мы успели себя разоблачить. Поэтому, с минуту посмеявшись, мы решили продолжить. Через десять минут приехала милиция, они чуть было не начали обводить мой силуэт мелом, но обнаружили во мне признаки жизни. Что тут началось! Хорошо, что милиционеры попались нормальные. Дело ограничилось лишь тем, что родителей вызвали с работы и устроили им нехилую взбучку за недостаток в воспитании. Со мной мать недели две не разговаривала, после этого и гулять не отпускала больше месяца. А могли бы поставить на учет в милиции как малолетнего преступника или отправить депешу директору школы, тогда могли бы и отчислить.
В это время к нам возвратился Бритни и, поинтересовавшись о чем разговор и выслушав краткую версию проделки Корела, констатировал:
- Да? А мы только в дверь звонили и убегали!
- Ну, ничего более оригинального мы от тебя и не ожидали! - ответил за нас обоих Корел. – Наверно, еще и на прохожих скидывали пакеты, наполненные водой.
- Ну, да – обреченно вздохнул Бритни, но через секунду с гордо поднятой головой вымолвил – Зато, мы гудрон жевали!
От этого гордого заявления, я чуть было не окатил присутствующих пивом, которое как раз набрал в рот:
- Теперь понятно почему ты такой! Токсичность гудрона пагубно отразилась на твоих умственных способностях!
- А что такого?! Жевачки тогда в дефиците были и стоили фиг знает сколько!
- Да мы, в общем-то, тоже баловались! Я не так часто, а вот половина класса достаточно постоянно! – Корел вступился за Бритни.
- А вы, я гляжу, оба молодцы! А вдоволь нажевавшись, наверно, радовали окружающих своими белоснежными улыбками!
- А ты что, серьезно ни разу не жевал гудрон?
- Да постоянно! Вот так, бывало, выйдешь на улицу, и прямиком на поиски гудрона! – Я смерил присутствующих испытывающим взглядом, после чего заметил: - Лично я предпочитал жевательные резинки. Если мне удавалось урвать хотя бы одну, то я обязательно мусолил ее в течение месяца, убирая на ночь в холодильник, но все равно они были не долговечны и в конечном итоге превращались в горстку лохмотьев, и поскольку предугадать появление новой было не возможно, а жевать что-нибудь непременно хотелось, то…вход шли и смола и гудрон. В детстве даже гудрон казался вкусным! К тому же его можно было смешать с вареньем или какао. А однажды зимой, мне по-моему было тогда лет шесть, недалеко от дома площадку метра три на четыре залили гудроном. Мы с другом зачем-то туда пробрались, наверно, чтобы поноситься и попрыгать, и мои валенки и его калоши намертво прилипли к поверхности. Мы перемазались все как черти, пытаясь их отодрать, в процессе чего мой приятель тоже остался без валенок, а я и без шерстяных носков – все прилипло. Домой мы бежали босиком по снегу!
- Ха-ха…Значит ты с самого детства человек-авария! Валенки так и не отковыряли? – поинтересовался Корел.
- Нет. По крайней мере, не мы. Может строители, спасая свое эпохальное творение, как-то смогли их вычленить оттуда, но мои родители, например, даже не стали пытаться. Просто закатили истерику, а на следующий день купили новые красивенькие сапожки.
- Вот это зря! Их можно было залить цементом, и получился бы неплохой памятник человеческой глупости! Кстати, вы что-нибудь слышали о Дарвинской премии?
- Это та, которая присуждается посмертно людям, пострадавшим по собственной глупости?! Я что-то читал, но конкретных историй не помню. – ответил я, проверяя как сушатся мои ботинки.
- А почему тогда она Дарвинской называется? – Бритни, как обычно, не сообразил сразу. У Бритни шея длинная, пока до головы информация дойдет может час пройти.
- Ну, смысл учения Дарвина ты помнишь? Что в процессе эволюции выживают сильнейшие, а слабые погибают? Уничтожившие себя наиболее глупым и нелепым образом, как бы очищают мировой генофонд от своих дефективных ген, улучшая человеческую породу путем естественного отбора.
- Ясно! И что там?
- Ну вот, например: один из номинантов премии часто по долгу службы ездил на поездах. Как вы понимаете, электрички не всегда останавливаются там, где вам нужно, в том смысле, что иногда нужно попасть на место, находящееся между двумя ближайшими остановками. Так вот, этот товарищ приспособился дергать стоп-кран в том месте дороги, где ему будет ближе дойти до пункта назначения. Иногда его за это штрафовали, но чаще всего он безнаказанно проделывал данные манипуляции, пока однажды не вышел под приближающийся поезд. Или вот еще, к вчерашней теме…один молодой человек, решил напиться, но денег у него не было, поэтому, прибегнув к подручным средствам, он смешал себе коктейль из бензина с молоком (молоко должно было уменьшить вредное воздействие бензина на организм). Такой адской смеси его молодой, растущий организм не выдержал, и товарища начало рвать. Чтобы не портить дорогой ковер, он решил блевнуть в горящий камин. В общем, в результате взрыва и пожара не стало ни только его, но и дома.
- Миленькие эпизодики! Вспомнил, кстати, одну трагическую историю…уж не знаю, к дарвинской премии она относится, или нет. В каком-то лохматом году, в Калифорнии беспощадно горели леса, и вот во время расследования одного из пожаров, инспектор обнаружил слегка обгоревший труп мужчины. Все бы ничего, но по останкам определили, что погибший был одет в водолазный костюм, в то время как место, где его обнаружили находилось в десятке километров от океана. Стали расследовать эту смерть, может по анализу ДНК, может каким-то другим образом, установили личность, связались с родственниками и те подтвердили, что пропал член семьи, и последний раз его видели несколько дней назад, заходящим в море. Стоит заметить, что в Калифорнии крупные пожары ликвидируют силами авиации. Так вот, оказывается этот гражданин Америки спокойно занимался дайвингом, любовался кораллами, рыбками и прочими морскими прелестями, когда его неожиданно захватил пожарный вертолет, черпавший воду в океане. Посчастливилось ведь человеку!
- Гы, ну, не все такие Избранные как ты!
Так мы проболтали, вспоминая детские проделки, пока не кончились все четыре с половиной литра пива. Когда же последние лучи солнца стали растворяться в сгущающейся темноте, мы покинули насиженные места. Обувь подсохла, но по-прежнему отдавала легким ощущением сырости. Наслушавшись, друг от друга баек из детства, мысленно мы, по-видимому, прибывали все еще там. Молча, что называется "вещь в себе" добрели до Скобы и медленно, еле шевеля ногами, стали взбираться в гору, к кремлю. Бритни плелся позади всех, громко пыхтя, от прилагаемых усилий. Корел, с невозмутимостью терминатора проходящего сквозь кирпичную стену и безмятежным выражением лица как у старушки вяжущей носки в кресле качалке, шагал впереди, задавая общий темп. Я влачил свое жалкое существование на шаг позади него, не отрывая глаз от кремля, отчего постоянно запинался.
Там, куда прилип мой взгляд, жизнь бурлила букетами аперитива и пива, дымком сигарет и ароматом ганжи. Гогот неадекватной молодежи периодически прерывался звоном «хрусталя» разбившихся бутылок. В голубой дымке полумрака вспыхивали огоньки зажигалок и тлеющих сигарет. Включились фонари, и словно театральные софиты лучом прожектора выделили на сцене главных героев, опрокинув поток мягкого желтого света на лавочки и сидящих на них людей.
Вскарабкавшись в гору, мы остановились перекурить. Бритни по-прежнему эксплуатировал способ курения, а-ля “hands free”. Наше безмятежное молчание из стадии непринужденного перешло в стадию напрягающего, Корел, со свойственной ему брутальностью, решил уничтожить его:
- Бритни, ты куришь как задроченный автозаводский сантехник, которому его же гаечным ключом на 20 переломали обе руки.
- Да уж лучше курить как задрочеенный сантехник, чем как манерная девочка.
- Хе, ну если ты считаешь, что это делает тебя мужиком, то можешь самоутверждаться в своей мужской состоятельности сколько угодно, но я бы на твоем месте предпочел найти другой способ.
- А я не самоутверждаюсь, мне вообще это не нужно! - неуверенно пробурчал Бритни.
- Господа, я конечно очень рад, что мы вышли из состояния всепоглощающей комы, но может найдем более мирную тему для обсуждения. Пошлите вообще отсюда…
- Куда?
- Пошлите на набережную, там потише. Можно еще пиво купить, чтобы выйти из этого удручающего состояния светлой грусти и вернуть вчерашнее маргинальное поведение, а то ей богу, посмотреть на нас со стороны и слезы на глаза наворачиваются…этакие акселераты с детским мироощущением.
Купив пиво, мы вышли на Верхневолжскую набережную. Солнце уже скрылось. На линии горизонта, где река плавно переходила в небо, все еще зиял розовый оттиск заката. На востоке небо было темно-синего цвета и с каждой секундой становилось еще темней. Создавалось впечатления, что мы находимся где-то на линии разлома, между светом и надвигающейся тьмой.
- Тим! Ты не ускоряйся. Бутыль почти дососал! Такими темпами, через часик другой, нам грозит услышать лекцию на тему «Царь и Бог нашей вселенной и десяти тысяч других»
- Корел, как ты смеешь так разговаривать с Тимом…! Это же Избранный!!! - Бритни, давясь от смеха, смастерил что-то типа низкого поклона.
- Ах да! – Корел повернулся ко мне. – Мое почтение. Не желаете ли пройтись по набережной в обществе двух заскорузлых смертных?
- Сволочь, ты все-таки Корел…и мерзкая при том! Ладно, пошлите…
Улица была пустынна, только на расстоянии триста метров два парня шли нам на встречу. Когда до пересечения наших траекторий оставалось около пятнадцати метров, Корел неожиданно прибавил шаг и засеменил передо мной. Поскольку все это было явно не спроста, я стал с интересом наблюдать за дальнейшими телодвижениями Корела. Тот достал откуда-то темные очки, нацепил их на себя и, ускорив шаг, направился к приближающимся людям.
- Вы должны уступить дорогу!
- ???
- Вы что не видите? Это же Избранный?
- Кто?
- Избранный.
- И что?
- Что-что… На другую часть улицы перейдите. Я не имею права подпускать к Нему никого на расстояние ближе чем пять метров.
Молодые люди недоумевающее переглянулись, но все же обошли нашу претенциозную процессию. Дождавшись пока, прохожие отойдут на достаточное от нас расстояние, Корел вернулся в строй. Бритни тихо ухохатывался, а я чувствовал себя идиотом и, ожидая еще какого-нибудь подвоха, пялился на них обоих:
- Ну и что это? Что это за народное творчество с элементами вдумчивой импровизации?
- Как нормальному Избранному тебе просто необходим личный телохранитель. Поскольку профессионалов ты еще не успел нанять, на сегодняшний вечер я заменю охрану... по старой дружбе, естественно.
- Я тебе помогу, – не раздумывая примкнул к нему Бритни.
- Ага, Серег…ты просто истинный телохранитель, внешний вид говорит сам за себя. Доска с недоразвитыми трицепсами, любой охранник обзавидуется твоей фигуре. Хотя… для работы под прикрытием такая комплекция в самый раз. – В голове настойчиво крутилось «мудаки», но эту мысль я решил не озвучивать. Так и быть, пусть немного поглумятся, тем более, что Бритни такой шанс выпадает крайне редко.
- Ахтунг! – Корел вновь нацепил на себя солнцезащитные очки, завидев на горизонте какую-то парочку.
Руки Бритни, которые до этого болтались вдоль туловищ, как тоненькие веревки, сразу оказались напряженными, разведенными чуть в сторону, но грозный вид это ему не придало. Он отошел на несколько метров назад, чтобы прикрыть мои тылы, на лице ни малейшего проблеска интеллекта. Это у него легко получается.
Корел снова учесал метров на десять вперед, чтобы вынудить парочку обойти меня по проезжей части. Их диалог практически не было слышно, но смысловая нагрузка вряд ли отличалась от предыдущего варианта. Через некоторое время, прохожие без лишних пререканий прошли мимо по противоположной стороне улицы. Меня этот стеб начинал бесить, когда ситуация повторилась еще несколько раз, я решил найти в ней хоть какое-то преимущество. Поставив пустую бутылку на тротуар, я понял какое:
- Эй, мальчик! Да-да, я к тебе обращаюсь. – Корел послушно подошел. – Сбегай-ка мне за пивом!
- ??? Тим, ты кажется совсем охренел!
- Ага! И поживее, а то карму тебе попорчу…
- А денег ты мне дашь?
- Сын мой, меркантильные вопросы пагубно отражаются на карме. Не мелочись, не относись трепетно к вещам материальным, они не вечны. Их век короток, а вот душа вечна, однажды в предсмертной агонии ты осмыслишь это, но будет поздно. Короче, одна нога здесь, другая …тоже здесь.
- Он бредит…я, действительно, лучше за пивом сбегаю. – С этими словами Корел удалился.
Бритни стал более серьезным, видимо, понимая всю ответственность, свалившуюся на него. Я уселся на лавочку, Серега сначала помаячил около меня, а потом, завидев приближающуюся девушку, помчался ей на встречу, чтобы изменить траекторию ее движения. Переигрывает. Для Корела, было скорее вызовом отрезать путь нормальным здоровым парням, до девушек он вряд ли стал бы докапываться.
Будь я на месте этой девушки, я бы послал его далеко и глубоко. Что он ей вещал, я не слышал, но по моим ощущениям – пытался с ней познакомиться. Она не долго думая, перешла на противоположную часть улицы.
Скоро появился Корел. Для меня он где-то раздобыл бутылку чешского Будвайзера, я аж чуть не прослезился, начиная ощущать все прелести Избранности. Мы обосновались на лавочке, и никаких выкидонов про Избранность больше не было.
Я втыкал вдаль, наслаждаясь чрезмерно вкусным пивом с тягучей консистенцией. Корел жестоко глумился над Бритни, тот нелепо стебался над Корелом, но мне это было не интересно. В конце-концов Бритни обиделся и ушел. Мы с Корелом выхлебали еще по бутыли, на этом я решил остановиться и направить свои стопы в сторону дома.
Было уже за полночь, и для субботы довольно безлюдно. Небо заволокло плотным слоем серых облаков, отчего оно казалось таким близким и досягаемым, что хотелось проткнуть его пальцем. Воздух с легким налетом тумана, казалось, капельками воды оседал в легких. Начинал моросить мелкий противный дождик, из тех, что не искажают гладь воды в лужах, а воспринимаются как повышенная влажность воздуха.
Около дома, я осознал, что домой идти не хочу. Настроение ни куда не годиться, полная хандра. Такое ощущение, что все 20 лет я беспробудно пьянствовал, а тут, наконец, очнулся от алкогольной интоксикации, но что было со мной не помню, только отдельными фрагментами. А на душе так, противно, что ощущаешь себя полным ничтожеством, за себя не то что бы стыдно…просто противно. Я шатался по пустынным улицам и не знал, как перебороть это ощущение. Хотелось просто повеситься и не озадачиваться больше этим вопросом.
Какими-то окольными путями, я добрел до реки, весь перемазался в грязи, пока спускался к ней, но зато за это время слегка протрезвел. Во рту явственно ощущался противный привкус перегоревшего алкоголя, и даже жевательная резинка не помогала его скрыть. Я уселся прямо на мокрую бетонную плиту недалеко от моста. Пронизывающий ветер и промокшая куртка не придавали телу тепла. Повыше подняв воротник и закопавшись в куртку практически с головой, я решил перекурить, но мерзкий дождь и ветер стойко гасили пламя зажигалки…и самочувствие мое ухудшилось. Такое ощущение, что весь мир тыкает меня носом в дерьмо, издеваясь. Покурить хочешь? Ну давай достань сигарету, ага…получилось значит… как запах? Нравится? …Ветер посильнее!!!...все еще чуешь?... ну хрен с тобой…покурить хочешь? Ну так этого у тебя точно не получится!!!
Минут пятнадцать, я тщетно пытался прикурить сигарету, так лихорадочно стучал пальцами по кнопке пуска газа, что он закончился. В негодовании я с силой бросил зажигалку об асфальт, и она, конечно, проявила признаки присутствия газа – взорвалась тусклой вспышкой света и еле слышным, в порыве ветра, хлопком.
- Да сколько можно? – эхо передразнило меня и растворилось где-то в промозглой осени.
Не знаю почему, но я решил забраться на мост.
Мимо проносились машины, окутывая меня потоком микроскопических капелек воды. Их свет резал глаза, но отвести взгляд от горящих фар было сложно, они магнетически притягивали меня. Я остановился на середине моста. Дождь все еще моросил, но на востоке небо было чистым и светлым, однако каких-то возвышенных чувств сей пейзаж не вызывал и оптимизма тоже не прибавлял. Скорее наоборот, хотелось загородить начинающийся рассвет шторами. Я встал спиной к востоку и долго и вдумчиво втыкал в темную воду реки. Отдаленный шум волн, отблеск фонарей и абсолютно поганое настроение. Необъяснимая тоска внутри, чувство обреченности и безысходности, скука, апатия, пустота, куча мыслей в голове, но ни на одной из них не получается сфокусировать внимание. Я стоял, облокотившись на ограждения и думал, что меня останавливает… этот гребанный мир? …ничего нового, посредственность, завуалированная пыльным налетом новизны…настроение паршивое предпохмельное… А ведь когда-то было по-другому, когда-то я смотрел на мир приоткрыв от удивления рот, когда-то был жизнерадостный блеск в глазах и абсолютно непредвзятое отношение к людям. И где ж я все это растерял? Видимо, это «элитное» учебное заведение, как трезвонят во всех углах топ-менеджмент нашего института, за четыре с небольшим года окончательно избавило меня от человечности. Какой-то черствый чурбан, ленивый и апатичный как медведь в период зимней спячки, без всяких порывов к творческой реализации и с пресловутым, даже тривиальным мышлением.
Все эти институты сильно способствуют деградации личности. Заканчивая школу, кажется, что наступает новый виток в развитии, поступаешь в институт с массой идей и страстной мотивацией на их реализацию. Кажется, что все у тебя в руках, что успех за поворотом, стоит лишь сделать пару шагов ему на встречу. Ощущаешь силы свернуть весь чертов Кавказский хребет, уверен, что даже самые несбыточные мечты достижимы, что будешь первым и лучшим. Ведь ты такой… своеобразный, умный, перспективный, все учителя, если не любили тебя, то хотя бы уважали. А в институте, большая часть преподавателей, даже не знает как тебя зовут. И дело даже не в тебе… никого не знают… просто такой обезличенный подход. Тебя не воспринимают, как личность, воспринимают как одну тысячную последующего выпуска. Вместе с тысячей других лиц, вас, таких оригинальных и индивидуальных, отшлифовывают до безупречной схожести, словно отштамповали на одном заводе, все становятся дипломированными специалистами с запрограммированным мозгом. Даже противно.
Я вглядывался в темную поверхность воды, а в голове все с большей настойчивостью звучал суицидальный лейтмотив. И что
же меня останавливает? Почему бы не сигануть в воду, испытать ощущение свободного падения, чувствовать кожей рассекаемый воздух, а потом красиво, черт возьми, грохнуться с кучей брызг и охладить свой воспаленный мозг в прохладе речной воды. Естественно, я блефовал, желания покончить с собой у меня не было, это просто игра в слабо с заведомо известным концом. Приятно осознавать, что если тебе все надоело, если тебе херово и лень разгребать свалившиеся на тебя неприятности, то хотя бы один выход из данной ситуации найдется, пусть даже ты им никогда не воспользуешься. Да и вообще, во время мыслей о суициде в голову приходит масса доводов любить жизнь, настроение может улучшить всякая незатейливая мелочь, будь то любимая песня или валяющийся под ногами рубль, нужно только дождаться ее появления.
Я огляделся по сторонам и заметил валяющуюся в метре от меня зажигалку. Я поднял ее практически из лужи, тем не менее она оказалась рабочей. Прикурив сигарету, я, уже с нормальным настроением, отправился домой, попутно проклиная себя за идею спуститься к реке. Еле вскарабкался в гору по мокрой глине и траве, и вскоре уже стоял на балконе, смакуя очередную сигарету.
Пахло дождем и опавшей листвой – запах одиночества. Одиночества, потому что находясь в чьем-то обществе ни за что не обратишь внимание на этот аромат. Сигарета тихо тлела в руке, а я вглядывался в пустоту.
«Избранный, избранный, избранный…» - настойчиво пульсировала мысль в голове, как будто бы даже не моя, а чья-то чужая.
10.
«Избранный, избранный, избранный. Может быть это выход?» - Арина ворочалась в постели, пытаясь заснуть, но не могла выбросить эти мысли из головы.
Последние несколько недель ничего не изменили в ее мировоззрение. Депрессия продолжалась, изредка сменяясь подобием душевного равновесия. Подобием, потому что равновесие не приходило, просто начинало казаться, что все нормально. Нормально на пол часа, пока воспоминания не возвратят снова к тому, с чего все началось. Тьма мыслей в голове. Они сменяют друг друга, потом в очередной раз возвращаются, но ясности нет. Толи одиночество, толи помешательство, может просто пустота, страх, перед тем, что минута превращается в вечность, а ничего не происходит. Боль, страдание, ложь, одержимость безысходностью, стыд. Это состояние, когда тошно… тошно от себя самой, от этого мира непонятного и, кажется, озлобленного, от безразличия людей, проходящих мимо, когда ты рыдаешь навзрыд, сидя на трамвайной остановке. Тошно от невозможности измениться, оттого, что настал крах твоих надежд, каких-то заведомо несбыточных иллюзий. Тошно от одиночества, от этого настроения… от него, пожалуй, больше всего…
Больше всего, Арине хотелось, чтобы червь, который неторопливо, с саркастической улыбкой поедает ее изнутри, исчез, чтобы у нее, наконец, получилось найти баланс между прошлым и настоящим, чтобы она смогла отвлечься, забыться не на пять минут, а хотя бы на год. Каждый раз, засыпая, она мечтала, что завтра проблема сама собой решиться, наступит новый день, не похожий на предыдущий, день, когда она будет жизнерадостна, полна творческой энергии и уверенности в себе.
«Избранный…. Кто он? Очередная насмешка судьбы, полная нелепости и фальши, какой-нибудь шарлатан-мистификатор, может быть просто шизофреник с самомнением? Что вообще они под этим подразумевают? Человека подобного богу на земле, волшебника, колдуна, провидца или гуру? Что все это значит?» - Арина так устала от себя, что готова была поверить во что угодно, лишь бы это изменило ее.
Она встала и включила настольную лампу. Свет до слез резал глаза.
Сегодня днем она ездила в гости к сестре. Общение с сестрой - единственная возможность отвлечься, хотя в последнее время и это лекарство не очень помогало, слишком часто употреблялось. Возвращаться в пустую квартиру, где каждый квадратный сантиметр стены был досконально осмотрен в течение долгих дней бездействия, не хотелось, поэтому не сокращая себе путь с помощью транспортных средств, Арина пошла пешком. Она медленно шла по Верхневолжской набережной, вдоль ограждения, погруженная в свои мысли. В мыслях она в очередной раз констатировала тот факт, что она неудачница и припоминала более весомые аргументы в своей никчемности, хотя ни доли сомнений сей факт у нее не вызывал. Такое настроение длилось уже несколько недель и порядком ей поднадоело, так как изменить что-либо ей не представлялось возможным, она продолжала с еще большей интенсивностью обвинять себя во всех смертных грехах. В конце-концов, если биться головой об стенку, что-то же не выдержит. Взгляд упорно скользил по земле в поисках выхода из сложившейся ситуации, но находил лишь брусчатку, из которой складывались незатейливые узоры. Неожиданно взгляд уперся в чьи-то грязные ботинки. Арина медленно подняла голову и обнаружила перед собой парня с женскими чертами лица. Тот, нелепо лыбился, очевидно, уже наболтал всю информацию, что хотел донести, а теперь ждал ответной реакции. Арина молча смотрела на него, пытаясь понять кого он ей напоминает.
- Ты, что не знаешь Избранного? Да о его даре все только и говорят!
«Явно не из моих знакомых… может какого-то человека из телевизора…»
- Ты меня удивляешь! Ты что телевизор не смотришь?
«…точно из телевизора…актер?…нет…певец?…тоже вряд ли…»
- В общем, факт остается фактом, это избранный и к нему ближе чем на пять метров приближаться нельзя! В общем, вам придется обойти… не зря же я здесь стою!
- Да?
- Нет, ну есть, конечно, выход. Можешь оставить мне свой телефончик и встретиться со мной в нерабочее время, а когда мы с тобой познакомимся поближе, возможно…
«…на Бритни Спирс….черт….» - с этими мыслями Арина резво зашагала на противоположную сторону улицы – «Бедняга…у меня то так… текущие неприятности, а ему с таким лицом всю жизнь жить…»
«Избранный, избранный, избранный» – теперь этот некто Избранный не выходил у нее из головы. Арина даже несколько пожалела, что не расспросила телохранителя с лицом Бритни Спирс о его работодателе.
Она включила компьютер. Windows XP, громко ее поприветствовал. В полной тишине трехсекундное громовое «тын-дын-дын» оказалось омерзительно противным, таким, что захотелось выключить компьютер из розетки.
Неуверенно стуча пальцами по клавиатуре, она набрала в яндексе слово «избранный». Медленно водя взглядом по результатам поисков, она натыкалась лишь на избранные произведения, избранных депутатов, избранные комментарии… и ничего похожего на нужную ей, возвышенную избранность.
«Как же это найти?» - пролистав несколько страничек, она так и не нашла ничего полезного. Ни на что не надеясь, она нажала на ссылку «сортировка по дате».
Подзаголовок – «Доска объявлений»
Текст - «…Вам поможет Избранный… Это ваш личный гуру, который…»
Дата – «совсем недавно»
Арина щелкнула на ссылку.
«Регион – Нижний Новгород
Доска объявлений
Раздел – услуги
От незарегистрированный пользователь:
«Вам плохо? Жизнь скучна и сера? Потеряли смысл жизни? Вам поможет Избранный! Избранный высшей категории! Это ваш личный гуру, который вернет вам оптимизм и жизнерадостность, покажет новые смыслы и изменит вашу жизнь к лучшему. Всего один тренинг в Нижнем. За более подробной информацией обращайтесь…»
«Чушь какая-то! Кто это писал? Глупость!» - Засим, Арина закрыла окно, дабы не искушать себя, выключила компьютер, и, прежде чем Windows XP успеет громко с ней попрощаться, вырубила динамики.
Арина сама не понимала почему, но на душе у нее стало как-то спокойнее и, впервые за продолжительное время, она мгновенно заснула.
11.
Всю неделю учебные будни протекали с трудом. Все надоело и казалось нескончаемой рутиной. К тому же мое депрессивное эмоциональное состояние начинало эволюционировать в легкую шизофрению, по крайней мере, всю неделю мне казалось, что на меня откровенно пялится весь поток от мала до велика. В общем-то, у меня было предположение, что Бритни растрепал половине института про мою «Избранность», только в таком случае непонятно, почему сокурсники открыто не подкалывали меня, предпочитая шептаться за моей спиной. Я даже поинтересовался у Энни в чем дело, но она уж слишком нервно и резко воскликнула: «Не знаю! Тебе, наверно, кажется!», и, вспомнив о каком-то важном и неотложном деле, поспешила удалиться. Впрочем, это повышенное визуальное внимание к моей персоне, скоро перестало меня беспокоить. Видимо, привык.
В четверг Бритни прожужжал мне все уши тем, что у него есть гениальная идея одного мероприятия, и чтобы я ни в коем случае не планировал что-либо на вечер пятницы. За день он донес до меня эту информацию раз десять, и это с учетом того, что общались мы с ним исключительно в стенах института. Исходя из того, что в тот день наша учебная программа состояла из трех лекций, путем простого арифметического вычислений, можно установить, что в среднем Бритни повторял это три раза за перемену. А принимая в расчет тот факт, что перемена длится около десяти минут, то можно предположить, что ни о чем кроме предстоящего воплощения таинственной идеи, мы не говорили. А добавив ко всему выше сказанному, что Бритни не хотел вдаваться в подробности его сногшибательной идеи, а мой слабый мозг не смог ее вычислить, то можно констатировать, что все перемены мы говорили ни о чем. Вот они эффективные коммуникации в жизни!
В пятницу около половины седьмого утра, меня разбудил телефонный звонок. Приоткрыв один глаз, я еле дотянулся до мобильного, и долго не мог сложить буквы, высвечивающиеся на дисплее телефона в имеющее смысл слово. Цепочка предстояла довольно длинная для столь раннего часа: сначала собрать слово, потом донести до мозга смысл этого слова и подобрать хоть одну уважительную причину, по которой это слово может тревожить меня в такую рань. Поэтому я решил не мучиться и просто нажал на кнопку принятия вызова. Это была наша маленькая поп-дива…
- Тим, в общем, я все решил… значит сегодня в семь часов вечера в 113 аудитории института. Я уже со всеми договорился, в смысле с охранниками, проблем не будет. И оденься поприличнее, попрезентабельнее. И не опаздывай! Понял?
- В общих чертах.
- Блин… тормоз от ракеты… Я Лексу скажу, чтобы он тебе все напомнил. Меня в институте сегодня не будет.
- Ты для этого меня разбудил? Чтобы подумать и решить, что лучше мне Лекс все позже объяснит?
- А я тебя разбудил?
- Все, Бритни, пока!
В течение пятнадцати минут я ворочался, пытаясь вернуть себе то божественно приятное положение, в котором я так сладенько, безмятежно спал. Но все было тщетно. Тогда я встал и прямиком направился на кухню, чтобы выпить кофе и скорейшим образом прогнать с себя остатки сна.
Мое любимое кухонное место находится в самом дальнем углу помещения. Оно хорошо тем, что мимо тебя никто не ходит и не просит что-то подать, потому что быстрее и проще взять самому. К тому же оно достаточно обзорное, чтобы видеть, что происходит не только на кухне, но и около входной двери.
Я деловито пил свежесваренный кофе, почитывая попавшую под руки газету, как английский джентльмен, когда почувствовал, что на меня кто-то пристально смотрит. Это был Пхе. Он сидел около входной двери, выразительно давая понять, что требует утреннего променада. Я опустил глаза и продолжил читать, но ощущение чужого взгляда на себе не давало мне сконцентрироваться. Я упорно продолжал делать вид, что читаю, хотя ни на предложение не продвинулся. Наконец, мне надоело, этот вымогатель меня переиграл. Я резко встал, выплеснул в раковину оставшееся содержимое чашки, и пошел одеваться, а Пхе как ни в чем небывало растянулся на коврике у двери. Его миссия была выполнена.
Я даже не успел нормально приоткрыть дверь подъезда, как собака умудрилась протиснуться в десятисантиметровую щель. Пхе не стал искать подходящий куст, сразу задрал ногу над близстоящей лавочкой и зафантанировал желтым потоком. Я смотрел, как лавочка покрывается массой мелких брызг, но бездействовал. Такой наглости от домашнего питомца я не ожидал, но не успел я даже открыть рот от удивления, как на меня набросилась старушка с клюшкой и бидоном молока на перевес. Жестикулируя этими предметами как скипетром и державой, она затянула монолог:
- Что же ты делаешь, гаденыш! Его собака ссыт на лавку, а он стоит, руки в карманы. Вырастили на свою голову выродков бескультурных… Никому ничего не надо, тунеядцы, пожрать, да посрать… - Я уворачивался от клюшки как мог, но периодически пропускал удары. – А ну отгоняй свою псину!
Я послушно схватил Пхе за ошейник и с потугой потащил двадцатикилограммовое создание через дорогу, к кустам. Пхе продолжал гадить, помечая траекторию своего «волочения» мокрой полоской. Старуха продвигалась следом за мной и продолжала неустанно колотить меня по спине клюшкой. Дотащив Пхе до дерева, я остановился и развернулся к «миролюбивой» бабушке. Очень хотелось сказать, что-нибудь очень грубое, что заставило бы ее отстать от меня, но воспитание не позволяло.
- Мы пенсионеры воевали и работали на благо родины… Мы, можно сказать вас вскормили, на ноги поставили, и какую благодарность мы заслужили? Сидеть на ссаной лавке, бесстыжий!
Во время этой тирады на меня что-то упало со звучным шлепком. Я посмотрел на рукав куртки… На меня нагадила птица. Видимо, в довершении всего… Этого я выдержать уже не мог… Громко выругавшись словом «****ь», я немного успокоился. Старушка на меня как-то так испуганно посмотрела и сразу поспешила по своим делам, как будто и ни капала мне на мозги последние пять минут, как будто собаки и должны справлять нужду на лавки. Отсюда я сделал несколько выводов:
1. Если вас будит Бритни, день не задастся с самого утра.
2. Гадить свойственно не только людям и собакам
3. Говно притягивается к говну
4. Иногда чужое дерьмо помогает выбраться из сложившейся ситуации
Пхе завершив, наконец, все свои дела, преданно уселся у моих ног, а я втыкал в серое небо, углядев в его мрачности суровую красоту. Низко повисшие тучи, мокрая трава, запах опавших листьев, воздух такой влажный, что кажется сгустками остается в легких. Соседние дома как пеленой затянуты туманом, из-за чего кажутся плоскими, как будто нарисованными… этакие декорации к жизни.
Утро началось восхитительно. Вытря, желтым листочком, белое пятно на рукаве, я с желанием привнести в мир добро и позитив, потащил Пхе домой.
В институте было скучно: бестолковые лекции, притихшие люди с заговорческими лицами. Все словно в ожидании каких-то событий. Похоже на голливудскую подготовку к празднику, сотни раз обыгранную в фильмах. Затишье… заходишь в привычную комнату – темно, включаешь свет – и на тебя сыплются конфетти и серпантин под громкое «Happy birthday to you» от твоих близких, которые полчаса назад делали вид, что забыли о твоем Дне Рождения. В общем, две перемены, я ходил как неприкаянный, а потом решил поехать домой.
В шесть позвонил Бритни, чтобы напомнить о запланированном мероприятии. Идти, честно говоря, не хотелось, но я заставил себя, чтобы хоть как-то справиться с навалившимися на меня хандрой и сплином.
Без пятнадцати семь я стоял перед институтом и курил. Я так и не смог понять, что затевает Бритни, и это меня немного нервировало. Докуривая сигарету, я констатировал тот факт, что ничего кроме пьянки, Бритни затевать не может, поэтому пошел в близлежащий киоск. За пивом… не приходить же с пустыми руками, а если у Бритни очередная идея фикс по поводу этой вечеринки, типа «напьемся портвейна» или «напьемся тормозной жидкости для магистральных тягочей», лучше приходить со своим. К институту я возвращался таща в правой руке пятилитровый пак пива.
В холле было безлюдно и тоскливо. Стояла такая не привычная уху тишина, что казалось, что в институте только я один. Кабинет 113 (и почему во мне не зародились зловещие предчувствия, когда Бритни сообщил, что мероприятие состоится в 113 кабинете?) находился в правом крыле здания, в так называемом юридическом корпусе. Именно туда я и направился. У 113 кабинета стояло несколько студентов с младших курсов и парочка моих одногруппников, среди которых возвышался Бритни. Серега зачем-то вырядился в костюм, поверх которого был надет белый медицинский халат. Вид у него был пафосный, как у помощника депутата, при этом он еще с важным видом задвигал что-то сокурсникам. Я невольно остановился, пытаясь переварить эту картину, о чем-то задумался и совсем не заметил как передо мной возник Лекс.
- Здорово, Избранный! Пораньше придти не мог что ли?! Только тебя и ждем!
- Ну дождались… А я с баяном, а вот он я…
- Так… Костюм какой-нибудь надеть не мог? Опять в джинсах…ну ладно, вот тебе халат, одевай… куртку давай мне, я ее отнесу…
Я стащил с себя куртку и отдал ее Лексу
- Ну все… халат надевай и заходи в кабинет.
- А че там? – попытался узнать я, надевая халат. – И зачем халат? Вы что в медиков собрались играть?
- Заходи, узнаешь! Пока без комментариев! – я уже было пошел к кабинету, но Лекс меня остановил. – Стой! А это тебе зачем?
- Что?
- Пиво!? Давай сюда, потом попьешь! Надеюсь, ты еще не прикладывался?!
- Нет… как-то не успелось. – И, не понимая зачем и куда я иду, я побрел в сторону 113 кабинета.
Бритни, как швейцар, открыл передо мной дверь, а потом вошел следом. Погруженный в свои мысли, я прошагал на автопилоте до середины аудитории, пока меня не смутило обилие людей. За партами сидело человек тридцать, причем не студентов, а людей совершенно разного возраста. Ища ответы на массу крутившихся в голове вопросов (кто эти люди? Зачем они здесь? Что должен делать я?), я обернулся. Над доской висел красочный плакат, гласящий: «Вас приветствует Избранный! Он помог сотням людей обрести душевное равновесие». В голове как будто просветлело… Я бросил испепеляющий взгляд на Бритни, но вместо объяснений или возгласа «Шутка!» он проговорил торжественным тоном:
- Здравствуйте, господа! Представляю Вашему вниманию Избранного!
В общем, эта история с портвейном и «избранностью» не осталась незамеченной моими друзьями. Их безумные идеи и так слишком часто соревнуется между собой на спринтерских забегах с препятствиями, но шуточка, которую они учудили в этот раз, явно бы заняла первое место на конкурсе вселенского слабоумия или коварных подстав.
Не знаю, может Бритни провел блиц-промо-акцию в ближайших больницах для душевно больных или приплатил каждому заинтересовавшемуся, но народу собралось достаточно. Самым разумным в этой ситуации было бы медленно ретироваться к двери и выйти из помещения под предлогом «забытого саквояжа», а потом удалиться из института, но как всякий Избранный я чрезвычайно медленно возвращаюсь в реальный мир и ужасно долго соображаю. Да и, в конце концов, хотелось проучить этого Бритни, заставив его отдуваться за свои действия, или хотя бы показать, что смогу победителем выйти из этого глупого положения.
- Пока я буду настраиваться на нужный лад, искать просветления у вселенских сил. – «Господи, что я несу… стебаться не надо… они не на Задорнова пришли…» - Мой помощник расскажет о цели нашего собрания и произнесет вступительное слово. – И я отошел от кафедры, сделав приглашающий мах рукой.
Бритни понуро встал на мое место, а я смотрел на него, думая как же мы все-таки идиотски выглядим с ним в этих белых халатах. А пока Бритни в пол голоса бухтел что-то пространное, я, наконец, решился оглядеть собравшуюся публику. Народ был совершенно разноплановый: люди студенческого возраста составляли добрую половину, около десяти человек тридцати-тридцати пяти лет, парочка сорокалетних дам, а остальная часть аудитории – подельщики Бритни и прочие сокурсники. Из незнакомых мне молодых людей большая часть походила на, что называется, ботаников. Их проблемы примерно ясны: отсутствие уверенности в себе, мало друзей, нет второй половины (перспектива ее появления туманна). Мужчины среднего возраста, и так понятно, страдают от кризиса среднего возраста, проблемы с продвижением по службе, проблемы в семейной жизни. У сорокалетних дам, скорее всего, те же проблемы: не успели вовремя выйти замуж, или уже развились и не знают, как найти спутника жизни, кто-то, может, мечтает похудеть, видя в этом причину всех своих несчастий и одиночества. Молодые девушки, очевидно, страдают от неразделенной любви и/или не могут пока определиться со своим местом в жизни. Так или иначе, раз они купились на происки Бритни, психика их неустойчива, а уверенности в себе и своих силах нет. В общем, примерно такой морфологический анализ я проводил у себя в голове, пытаясь уяснить как себя вести и что делать. Никаких озарений не приходило, и я уже сожалел, что принял вызов Бритни, теперь мне предстояли тысячи секунд позора, и это в лучшем случае. В худшем, я даже не успею открыть рот, прежде чем народ валом повали из аудитории, как из горящего здания. Я снова и снова осматривал собравшихся, чтобы хоть в ком-то найти поддержку …найти тему…, чтобы поймать чей-то взгляд, который придаст мне уверенности…
На передней парте в среднем ряду сидел тучный мужчина, такой объемный, что трудно было заметить, кто прячется у него за спиной. С виду он походил на какого-нибудь заместителя директора госучереждения, который лет пятнадцать занимает эту должность. Его скептический вид был прямо таки издевательством над моей детской неокрепшей психикой. Я в сотый раз подумал скрыться тихой сапой, уже даже начал совершать легкие поползновения в сторону двери, но тут мужчина как-то передвинулся, и за его спиной показалась девушка. Ее вид меня просто сбил с панталыки, я совсем забыл, что собирался исчезнуть. Я застыл в недовершенном движении и смотрел на нее…хорошо хоть не с открытым ртом. Рыжие вьющиеся волосы, огромные глаза. У меня было такое ощущение, что я ее где-то видел. Вроде не в институте, вроде не знакомая знакомых, может быть в школе? Или соседка? Она в свою очередь тоже изучающе меня рассматривала, но взгляд ее был мягкий, ожидающий, казалось, она верит в мои способности и ждет какого-то чуда. Мне как-то сразу стало стыдно, что я из себя на самом деле ничего не представляю, стало стыдно за Бритни, который вот уже несколько минут несет какую-то ахинею, стало жалко присутствующих, которым все это приходится слушать. Повинуясь порыву, я решительно подошел к Бритни, шепнул ему «закругляйся» и сразу же раскаялся в содеянном. О чем сейчас говорить? В общем, я включил в своем организме опцию «нечего терять» и начал:
- Давайте поблагодарим моего импресарио за несколько минут занудства. Возможно, за это непродолжительное время кто-то из вас успел познакомиться с соседом, а кто-то решил, что его проблемы ерунда по сравнению крошечным мозгом моего помощника. В конце концов, проблемы это явление проходящее, а с крошечным мозгом еще жить и жить.
Публика вяло ухмыльнулась.
- Прежде чем мы приступим непосредственно к занятиям, давайте еще раз скажем импресарио спасибо за его слабый мозг, так как именно благодаря его забывчивости, вам предстоит самим расставить столы по периметру помещения. Совместная работа поможет устранить внутреннюю напряженность и смущение перед незнакомыми людьми, в кругу которых нам сегодня предстоит решать личные проблемы. Итак, давайте передвинем парты и поставим стулья полукругом по центру помещения.
Пока собравшиеся таскали парты, я лихорадочно придумывал дальнейший план действий.
«Наверно, нужно попытаться выявить проблему, которая привела людей сюда. Узнать, что они хотят от меня. Каким образом? Можно попросить их написать цель их визита на бумажке, передать ее мне, соответственно, а я потом буду выбирать о чем говорить. Да… так, пожалуй, проще… что-то всегда можно пропустить, типа записка до меня не дошла или на нее времени не хватило… Правда это будет похоже на Аншлаг…записки из зала…»
Все произошло так быстро, словно кто-то перемотал пленку. Столы уже были расставлены по периметру аудитории, стулья поставлены полукругом, люди расселись по своим местам. Галерку справа оказалась сосредоточением знакомых лиц. Образовалась странная плавность перехода: сначала куча незнакомых людей, потом непонятно откуда знакомая девушка, дальше Лекс и все остальные одногруппники и студенты Вуза. Хотя, если подумать странного не было ничего: Лекс, действуя в своем репертуаре, видимо решил подсесть к наиболее красивой девушке из здесь присутствующих, за ним неразрывной цепочкой потянулись сокурсники, а остальным ничего больше не оставалась, как располагаться в другой части ряда.
- Поскольку, сегодня нам предстоит совместно решать личные проблемы, мне кажется необходимым познакомится. Сейчас каждый из вас, начиная с этого мужчины (я показал на крайнего с лева человека), представится и расскажет пару слов о себе, если есть такое желание.
И когда перекличка началась, я снова озадачился планом дальнейших действий.
- Меня зовут Арина… - Произнесла рыжеволосая девушка. А потом как-то смущенно добавила, - Я… боюсь, что я ничем не занимаюсь.
Только ради того, чтобы узнать ее имя я, собственно, и затеял это представление. Думал, что навеет какие-нибудь соображения по поводу того, откуда я могу ее знать, но увы…
- А теперь, давайте, точно также по цепочки назовем вещь, предмет, объект, который волнует вас меньше всего в этом мире. Это упражнение, поможет нам сблизиться, преодолеть барьеры общения, справиться со стеснением.
- Даже не знаю… Пусть это будет доска
- Америка. – «начинающий антиглобалист»
- То, что думают обо мне другие
- Пыль. – «педантичность»
- Военкомат – «понятно, проблемы с армией не грозят»
- Утюг. – «оно и видно, брюки как будто достал из…»
- Религия – «наверняка, родственники пытаются привить»
- Дождь – «а это к чему?…»
- Лыжи – вообще без комментариев
- Сигареты – «недавно бросил курить»
- Тряпки – «Эм-м-м… Латентный модник что ли?!»
- Химия
- Машины – в ее присутствии часто говорят на эту тему, а она в ней не сильна
- Стратосфера – типа умное слово знает…
- Часы, которые я забыл дома - наверно, опоздал сегодня куда-то
- Рыба. – «Нда… снова без комментариев»
- Погода
- Вязание – «Угу, типа развлечение старушек»
- Слова – «Никому не доверяет»
- Зима
Арина:
- Будущее – «Все надоело»
- Мужчины. – «Лекс, мать его… естественно, волнуют только женщины»
- Дед Мороз
- То, что времени уже пол восьмого
- Бритни Спирс – Краем глаза я заметил, как Бритни, сидящий за преподавательским столом, вздрогнул.
- Ведро клея и пачка сигарет – Поменял позу
- Гидролики – Покашлял и резко встал
- Портвейн «Кавказ» и пиво «Окское» - Я чуть не покраснел от смущения.
Теоретически, это упражнение, должно выявить скрытые и на сознательном уровне неявные переживания людей, то, что разумом они не осознают как проблему или блокируют ее значимость для себя. Принцип упражнения до безобразия прост: в памяти не может всплыть вещь, абсолютно ничего не значащая для человека. Поскольку, в формулировке задания есть слово «волнует» или «беспокоит», то это прежде всего провоцирует сознание на поиск вещи с негативной окраской. Таким образом, получается, что человек обозначает вещь, которая что-то значит для него, которая его в какой-то степени тревожит, но которую он не воспринимает как проблему. Есть, правда, несколько сложностей у этого метода: во-первых, чем дольше человек размышляет, тем больше вероятность того, что его ответы будут бессмысленны и не дадут ни малейшего результата для психоанализа, во-вторых, велика вероятность того, что назовут первый попавшийся на глаза предмет. Примерно, так оно и получилось… Но меня это ни чуть не огорчило, так как что делать с этими данными я все равно не знал, просто попытался догадаться чем вызван тот или иной ответ.
- Очень хорошо! Теперь давайте аналогичным образом назовем проблему, вещь, ситуацию и так далее, то, что нас волнует больше всего. Не спешите отвечать, подумайте, определите ее для себя. В данном упражнении от вас требуется не конкретика, не открытое описание ситуации, а одно слово, которое наиболее емко описывает суть проблемы. Итак, начинаем!
Эта часть упражнения должна выявить, в чем пациент видит корень своих бед. Данное упражнение должно озвучить то, что человек хочет, к чему он стремиться, но не может достигнуть. По сути, это упражнение не имеет ровным счетом никакого значения для аналитика, оно помогает пациенту осознать, что проблема обозначена и врач о ней знает. После высказывания в нем формируется ожидание разрешения проблемы.
Большая часть людей, которые посещают подобного рода мероприятия, зачастую обладают неадекватной самооценкой, им не хватает волевого стержня. Они не решительны, не самодостаточны, психологически не устойчивы, часто меняют свое мнение, эмоционально чувствительны. Они не знают, чего хотят, поэтому им сложно ставить цели, а тем более их достигать. Они прекрасно понимают, что проблема в них, в их восприятии, но так как не способны избавиться от нее самостоятельно, предпочитают видеть причину не в себе, а в судьбе, роке, непонимание других людей и так далее. Именно, поэтому их обозначение проблемы не обязательно, для понимания истинной причины их посещения. В 99 процентах случаев им не хватает уверенности в себе. Цель психолога, вселить оптимизм и уверенность, что они со всем справятся самостоятельно, что они могут это сделать и у них получиться.
- Непонимание
- Америка.
- Карьера
- Беспомощность
- Будущее
- Работа
- Отношения с родителями
- Одиночество
- Семейные отношения
- Отсутствие цели
- Достижение
- Межличностные отношения
- Учеба
- Признание
- Жестокость
- Жена
- Любовь
- Личная жизнь
- Одиночество
- Дружба
Арина:
- Депрессия
Лекс:
- Женщины.
- Что дальше!?
- Пятилитровый пак пива, который лежит в соседней аудитории
- Эм-м-м, а меня ничего не волнует… Все хорошо
- Тим
- Почему не существует гидроликов?
- Смысл жизни.
Перекличка завершилась. Сокурсники меня злили… Мало того, что я и так не знаю, что делать и все пытаюсь вжиться в образ Избранного, пытаюсь быть серьезным, умничать, а эти сволочи портят всю картину, внося ноты недоверия в массы.
- Теперь, давайте, проведем небольшой аутотреннинг. Усядьтесь удобнее, облокотитесь на спинку стула, закройте глаза и расслабьтесь. Выкиньте из головы все посторонние мысли, сконцентрируйтесь только на главной проблеме. Постарайтесь определить, что именно привело вас сюда, какую задачу вы хотите решить, находясь здесь, чего вы хотите добиться. Четко сформулируйте это. В течение нескольких минут мысленно произнесите это, попытайтесь передать мне смысл вашей проблемы.
Я оглядел всех собравшихся. Все кроме сокурсников сидели с закрытыми глазами, Лекс воспользовавшись моментом, жестами высказал свои мысли по поводу всего этого мероприятия - открыл рот, рьяно похлопал ладонью по губам (типа зевает), потом пальцем указал на собравшихся здесь, сложил ладони у левого уха, положил на них голову и закрыл глаза, а после завершении данной пантомимы широко улыбнулся. Остальные предатели в подтверждение закачали головами. На это я ни нашел ничего лучше, чем показать им на дверь. Все кроме Лекса, показав поднятый вверх большой палец, удалились. Уж лучше бы ушел Лекс…он меня больше смущал. Кивком головы я поинтересовался у него, что его здесь держит. В ответ он, точно, также кивком указал на рыжеволосую девушку, довершив сей жест легкими движениями бровями.
Я отвернулся, чтобы Лекс меня больше не отвлекал. Я как обычно собирался обдумать план дальнейших действий, собственно, ради этого и затеял три минуты тишины.
«Сейчас нужно будет обозначить, что я понял суть их проблем. Сказать, что все они носят исключительно внутренний характер, что все проблемы только в них и что только им под силу разрешить их. Потом нужно попытаться вселить им оптимизм и желание изменить в себя. Желательно затянуть речь минут так на двадцать…о чем говорить? Что им нужно? Я собирался читать их мысли… угу… сейчас только сконцентрируюсь…. Эм-м-м-м…
Все-таки самоубеждение великая сила! В голове сразу понеслась масса голосов: «я хочу продвинуться по служебной лестнице, я хочу продвинуться по служебной лестнице…», «мне нужно вернуть свое прежнее эмоциональное состояние, я должна научиться жить без Него…», «хочу, чтобы сверстники меня уважали», «я должна пока не поздно обзавестись семьей», «хочу изменить свою жизнь», «не хочу быть лузером» … - Голоса в голове стали приглушенными, повторяясь эхом, как будто раздавались в пустом помещении, потом стали накладываться друг на друга, и понять их смысл стало не возможно. Я пытался сконцентрироваться на каком-нибудь из них, но сразу же терял связующую ниточку и слышал уже окончание другой фразы. От этого голова закружилась и мне стало казаться, что я теряю сознание… наступила полная тишина, я словно оказался вне пространства и времени… даже не я… а кто-то… в мозгу проносились какие-то картинки: трасса, движение… приборная панель машины, потом мокрое покрытие дороги, темнота, душевная боль, деревья вдоль обочины… холодно и больно…проносящиеся мимо машины, вид на город откуда-то из загорода… слезы на щеках, отчаяние…
Меня кто-то тряс за рукав. Я открыл глаза и увидел перед собой Бритни
- Ты че? Заснул что ли? - еле слышно прошептал он, а потом громко добавил, обращаясь к аудитории – Извините, Избранный на время погрузился в глубокий транс, чтобы прочувствовать проблему каждого из вас.
Я наскоро пытался прийти в себя, не совсем понимая, что произошло, уснул ли я или потерял сознание. Последнее, что я помнил, это как пытался воссоздать в своей голове мысли присутствующих здесь людей. Я повернулся к публике – на меня выжидающе смотрели, у большинства – было немного скептическое выражение лица.
- Я попытался проникнуться проблемой каждого из вас, как правильно заметил мой импресарио. Обобщая, могу сказать, что проблемы у всех разные, но причины возникновения этих проблем идентичны. Не вдаваясь в подробности, могу…
- Это почему это не даваясь в подробности? – возмутился тот самый тучный мужчина лет пятидесяти, что ранее сидел на первой парте. - Я что платил деньги, что бы меня обобщали?
- Деньги?! – я посмотрел на Бритни – тот извиняющеюся улыбнулся, как нашкодивший ребенок.
Я бросил внимательный взгляд на мужчину и в голове как-то сразу сложилось четкое представление о нем и его проблемах. Впрочем, его вид навеял мне все те же мысли, что тогда, когда я внимательно осматривал пришедших. Но если тогда, это было всего лишь предположение, то сейчас я был уверен в их правильности на сто процентов.
- Хорошо! Ваша проблема в том, что вы уже лет десять занимаете одну и ту же должность, так?
- Почти пятнадцать!
- Очевидно, вы заместитель директора в государственном учреждении, так?
- Да… - несколько удивленно промямлил он.
- За эти пятнадцать лет, через вас прошло штук десять директоров, так?
- Семь, если быдь точным!
- Не важно! Кого-то назначали, кто-то приходил с улицы, до должности директора повышали даже кого-то из ваших подчиненных. – Мужчина утвердительно качнул головой. – Вы всегда выполняли свою работу тщательно, педантично, точно, вы никогда не ошибались, никогда ни у кого не было претензий по качеству вашей работы, словом вы проявляли себя как идеальный сотрудник. Тем не менее, каждый раз когда смещался директор, на его место назначали кого угодно, только не вас, так? – Мужчина снова подтвердил мои слова. – И, каждый раз, вы не могли понять почему не назначают вас. Вы думаете, что причина в учредителях компании, или точнее в вышестоящих инстанциях, вы полагаете, что некоторые люди там вас недолюбливают, а масла в огонь подливают сотрудники организации, которых вы когда-то чем–то обидели. Вы думаете, что они пускают какие-то слухи про вашу некомпетентность или, возможно, про какие-то ошибки прошлого, промахи на предыдущем месте работы. Вы очень хотите заполучить эту должность, даже уже не ради карьеры, не ради самоутверждения, а только ради того, чтобы доказать коллегам по работе, жене и друзьям, что вы не неудачник, так?
Мужчина опустил голову, немного помолчал, а потом изрек:
- Ну хорошо, вы все угадали, вы хороший психолог. Но вы можете ответить на вопрос, почему меня не назначают?
- С легкостью! Вам недостает лидерских качеств. Вас не видят в роли руководителя того уровня, к которому вы стремитесь. Скорее всего вы избегаете принятия ответственных самостоятельных решений.
- Ну допустим, вы правы, и как тогда мне достигнуть желаемого?
- Очень легко! Вам нужно изначально развить волю, научиться ставить перед собой долгосрочные цели и планомерно идти к их осуществлению. Нужно научиться управлять своей жизнью, а не плыть по течению. Кстати, это касается всех здесь присутствующих, поэтому, если вы не возражаете, я продолжу со всеми… - он был не против. – Может быть, кому-то еще нужна помощь с постановкой проблемы?
- Мне… если вас это не затруднит, – робко произнесла Арина.
«Черт…» - по поводу ее проблемы у меня не было четкого представления. – «Что же она произносила во время упражнений?… Кажется, больше всего ее волнует будущее… или наоборот меньше всего… Точно! Больше всего депрессия, меньше всего будущее!… и что из этого… что говорить? После такого взлета и точности с заместителем директора, падать в грязь лицом особенно не приятно…»
Дабы избежать неловкой ситуации, я решил прибегнуть к эффекту Форера (субъективного подтверждения). На этой методике основаны все гороскопы, но особенно ее облюбовали шарлатаны (типа меня), строящие из себя гадалок и предсказателей. Суть ее заключается в том, что называется множество обобщенных фраз, а человек, на которого направленно воздействие вычленяет из контекста отдельные тезисы, в которых улавливает схожесть с собой. Грубый пример: к вам подходит цыганка и начинает затирать, что вы весь такой открытый, доброжелательный, людям доверяете, искренне верите, хотя вас уже не раз подводили. И вы думаете, а ведь и правда, в пятом классе сосед по парте дал списать домашнее задание по математике, заверяя, что оно решено старшим братом, ни оной ошибки, вы все списали цифра в цифру, а в итоге за домашнюю работу вам тройку поставили… да, действительно, подвел. Правда цыганка все видит. Потом цыганка задвигает, что коллега ваш с именем на букву А (очень редко ведь имена на букву «А» встречаются) замышляет против вас что-то не хорошее. И вы сразу вспоминаете про коллегу по имени Андрей, допустим, который к вам не очень хорошо относится, и который давно грозится шефу рассказать о ваших опозданиях на работу. И вам сразу начинает казаться, что сегодня у него был особенно неприветливый вид, и что он явно что-то замышляет… В общем, дальше все в таком же роде.
Арина, выжидающе на меня смотрела, я неторопливо начал:
- Вы потеряли близкого вам человека. Сейчас вы ощущаете боль и не знаете, как с ней справиться. Вы в разладе сама с собой… – «Господи, что я несу… в жопу эффект Форера» и я решил пойти просто наугад. – Простите. Я начну заново. – Я нелепо улыбнулся, она поймала взглядом мое смущение, тоже улыбнулась в ответ. Ее взгляд, такой открытый, пылающий надеждой, притягивал меня, я смотрел ей в глаза и на меня как будто снизошло какое-то просветление. – Вы расстались со своим молодым человеком. В каком-то смысле, он вас предал…
- В прямом… - она произнесла это как-то осторожно, как будто извиняясь.
- Вы не можете понять свое отношение к нему, любите ли вы его сейчас или ненавидите. Вы то обвиняете себя в расставании с ним, пытаясь найти причину его поступку в себе, то не аргументировано обвиняете его в своей боли. Вам одиноко, потому что все свое время вы посвящали ему, а теперь не знаете, что с этим временем делать. Вы пока не можете представить свою жизнь без него, вообще не знаете, как дальше жить и именно с этим связано ваше отрицание важности будущего. Уже, наверно, продолжительное время вы находитесь в депрессивном эмоциональном состоянии, потому что большую часть времени проводите в одиночестве. Вы постоянно мысленно возвращаетесь к сцене расставания, и терзаете себя этим. Вам тошно и тяжело из-за того, что вы не можете справиться с депрессией, и именно поэтому, вы обозначили ее как предмет, тревожащий вас более остальных. Вы должно быть мечтаете вернуть свое прежнее эмоциональное состояние, безмятежное и позитивное. Вы хотите изменить свою жизнь, но не можете, потому что зациклились на прошлом, своей беде и одиночестве. По сути, все что вам нужно, это переключиться, сублимировать свои переживания, окунувшись в творчество. Нужно найти новые смыслы жизни, зарядиться оптимизмом. Вы слишком…
- Может достаточно!? А то мне право не ловко, что я переключила все ваше внимание на себя. Может кому-то еще нужно что-то уяснить для себя!?
И тут, как снег на голову, на меня свалился Лекс со своим вопросом:
- А как насчет меня?
- А ваша основная проблема, молодой человек, в том, что вы обеспечены всем. Вы ни к чему не стремитесь и ничего не хотите. Вас ничего не беспокоит, потому что вы уверены, что все проблемы можно решить деньгами родителей. Единственное, что я вам могу посоветовать, это учиться жить без влиятельной поддержки родственников, пытаться самому прикрывать свои тылы, в противном случае вы никогда не обретете самостоятельность и значимость как личность, будете лишь придатком богатеньких родителей… Достаточно, или продолжить?
Лекс, показал мне фак и удалился.
- Давайте, все-таки вернемся к обобщениям, так как я убежден, что пути решения всех ваших проблем одинаковы. Во-первых, каждому из вас необходимо научится управлять своей жизнью, не плыть по течению, не поддаваться воле судьбы, а самим строить свое будущее. Вы должны научиться ставить перед собой цели и пытаться достигнуть их. Я понимаю, что не всегда легко добиться желаемого результата, будут и поражения и провалы, но, прежде всего, вы должны поверить в себя, в свои силы, убедить себя в том, что рано или поздно у вас все получится. За неудачи ни в коем случаи не стоит винить себя, не нужно ссылаться на несправедливость этого мира, попытайтесь из каждой, даже самой негативной вещи вынести полезный урок. Проанализируйте ситуацию, вычислите в чем была ваша ошибка, это поможет в будущем избежать аналогичных оплошностей. Нужно научиться видеть причину трудностей не в окружающем мире, а внутри себя. Допусти, вас кто-то обидел. Не мучайте себя вопросом, почему он это сделал, поставьте вопрос так: «чем я спровоцировал его?» Потому что любое событие, любое действие другого человека, это прежде всего его реакция на ваши поступки, слова. Строя фразы таким образом, вы подсознательно становитесь лидером ситуации, можете управлять ей, ощущая свою силу и способность. Поймите, что в этой жизни все зависит только от вас. Если вы хотите добиться успеха, в чем-то преуспеть, то не нужно просто ждать, когда этот самый успех придет к вам, нужно стремиться к нему и делать все, что в ваших силах.
А теперь, давайте, снова проведем сеанс аутотренинга. Усядьтесь удобнее, расслабьтесь, постарайтесь ни о чем не думать. Почувствуйте мой посыл вам.
У меня в очередной раз кончились слова, и я решил подумать, о чем можно еще поразглагольствовать. Хреновый из меня оратор получился. Я смотрел на сидящих людей, представлял их проблемы, но в голову все равно ничего подходящего не шло. Мне стало даже как-то стыдно, что каждый раз, когда я чувствую себя не уверено, я заставляю их сидеть с закрытыми глазами под предлогом каких-то упражнений. Стало не по себе оттого, что я нагло вру этим запутавшимся в себе людям, неуверенным и доверчивым. В общем, я решил, что нужно, по крайней мере, попытаться им что-то внушить, раз уж я на это намекнул.
Я закрыл глаза и пробовал ощутить свой мозг, как это не смешно звучит. Сразу вспомнилось, как я от нечего делать, пытался силой мысли останавливать автобусы, обращать на себя внимание людей и прочую дребедень, в результативности которой сомневался, но пытался применять. Я сконцентрировался и, уже привычным образом, внушал себе, что я напрягаю каждую извилину мозга. Я даже поверил в это, мне даже показалось, что я могу с усилием думать и что мои мысли, как инфракрасные лучи солнца вырываются из головы и обволакивают все пространство помещения.
Я пытался внушить людям, что они сильны и им необходимо поверить в себя, что они разовьют в себе целеустремленность, что они в состоянии сами справляться со своими заботами и тревогами, что отныне они будут принимать решения и сами руководить своей жизнью. Я настойчиво думал об оптимизме, чтобы каждый из них получил заряд жизнелюбия и с легкостью смог справится с обозначенными выше задачами. Я неустанно повторял, что они верят в себя и свои силы, что они творцы, лидеры и уникальные личности, что они уверены в себе и в своем будущем, потому что оно будет таким, каким они пожелают его видеть… Я так усилено думал, что у меня начинала побаливать голова.
- Откройте глаза! Надеюсь, каждый из вас почувствовал изменения в себе, почувствовал уверенность и решимость кардинально изменить свою жизнь, – кто-то согласно покачал головой, кто-то озадаченно осмотрел окружающих. – Итак, будем считать, что за эти пять минут вы отдохнули, наполнились жизненной силой и готовы открыто воспринимать новую информацию. Вы должны, усвоить одно, что жить в мире, где все решения принимаю за вас, не естественно. Человек не должен жить, управляемый своими рефлексами, поесть, попить, поспать, он должен четко представлять зачем существует и чего хочет от жизни. В этом его сила. Не жить в мире, где все решения принимают другие люди, а самому принимать решения и быть ответственным за них и за их реализацию. Вы должны развить в себе целеустремленность и те качества, которые вам необходимы в жизни…
- Но разве можно развить какие-то качества? Я, например, хочу обладать лидерскими качествами, но, по-моему, они от природы, либо есть либо нет! – возразил все тот же тучный мужчина.
- Конечно, можно. Самый банальный способ – позитивные установки. – я говорил про то, во что сам не верил, но для меня главным было доказать им возможность изменить в себя. – Каждый день повторяйте себе, что вы способны управлять, что вы целеустремленны и решительны, и постепенно вы свыкнетесь с этими мыслями, и не заметно для вас все эти установки перейдут в вашу жизнь. Я, понимаю, что со стороны это кажется абсурдным, но зачастую работает. В конце концов, что такое лидерство?! Это прежде всего привилегия направлять и управлять своими действиями и действиями других людей во имя достижения определенных целей личных или общественных. Утрируя, чтобы управлять своими действиями у вас есть мозг и какой-то замысел. Вы же можете поднять руку?! Значит, вы уже способны управлять своими действиями. Нужно просто иметь цель, задачу и не бояться ответственности. А чтобы управлять действиями других людей нужна инициатива и желание, в вашем случае это стремление доказать себе, что вы способны на это. Кроме того, лидерство не подразумевает ни образца, ни системы. Нельзя составить четкий список лидерских качеств, каким бы вы его не составили, в нем все равно будет превалировать изрядная доля субъективизма, то есть это не будет клише для всех.
Выделяя определенные черты лидера, мы лишь делаем акцент на своем понимании лидерства как такового, а скомпонованный по данному образу и подобию лидер будет являться лишь нашим субъективным восприятием лидерства как такового, но это не истина в последней инстанции. Один ученый, по-моему Бэрд его фамилия, составил список из 79 черт, упоминаемых различными исследователями как «лидерских». Среди них были названы такие: инициативность, общительность, чувство юмора, энтузиазм, уверенность, дружелюбие и т.д. Однако, если посмотреть на разброс этих черт у разных авторов, то ни одна из них не занимала прочного места в перечнях: более половины названных черт были вообще упомянуты лишь однажды, около двадцати процентов - дважды, и лишь пять процентов черт были названы четыре раза. И это только анализ мнений наиболее популярных ученых. А если каждого человека на земле попросить назвать лидерские качества, этот список может уйти в бесконечность - сколько людей столько и мнений. Можно взять энциклопедию и выписать все прилагательные – это будут эпитеты лидера, и найдется в этом мире человек, убежденный, что лидер должен быть зеленным, пусть даже словосочетание это звучит абсурдно. Или, допустим, нерешительность и лидерство далекие понятия, казалось бы, но нерешительность одного может передаться другому, и кто в данной ситуации будет лидером?
Хотите быть лидером? Просто станьте им! Хотите научиться лидерству? Тогда вам прежде всего необходимо понять, что познав феномен лидерства, вы всего лишь будете обладать теоретическими знаниями, а это еще не гарант вашего перевоплощения. Откройте любую книгу, посмотрите первый попавшийся фильм, и вы со стопроцентной вероятностью обнаружите героя ставшего лидером по воле автора. Анализируя его становление, действия, мировоззрение, общую ситуацию, вы сможете выделить те опорные точки, которые заставляют его идти впереди других, управляя и направляя. Да даже к культурному наследию обращаться не нужно…просто припомните ситуации из вашей жизни, когда решения принимали вы, а не кто-то другой, когда вас поддерживали и соглашались с вами. В тех ситуациях вы проявляли себя как лидер, и такие ситуации происходили в жизни каждого из вас. Остается только проанализировать причину и обстоятельства данной метаморфозы, понять, что двигало вами, когда вы брали инициативу на себя. Далее сконструируйте гипотетическую ситуацию, которая позволит реализовать себя как лидера и поймите, что вам это под силу. Лидером может быть каждый, нужно лишь желание и, быть может, ситуация, которая простимулирует вас к проявлению признаков лидера. От вас требуется только желание и воля переломить свое привычное поведение и прежний уклад жизни.
Кстати, очень резонный вопрос: почему вы изначально хотели занять должность директора?
- Чтобы иметь много денег!
- А зачем вам много денег!
- Чтобы управлять людьми и ни от кого и ни от чего не зависеть.
- Так что для вас важнее: жажда денег или независимость?
- Независимость!
- Ну тогда вы выбрали не правильный инструмент для достижения цели. Пока главное для вас зарабатывание денег, вы их заложник и не только их. Пока вы стремитесь к независимости через потребность к деньгам, вы будете легко управляемы и зависимы от того, кто сможет вам их предложить.
- Ну, и что же тогда делать?
- Сметить мотивацию, если вы хотите иметь деньги, или сменить средства достижения цели, если вы стремитесь к свободе и независимости. Думаю, закроем на этом полемику. Я хочу заметить, что необязательно управлять людьми, чтобы ощущать себя лидером. Эйнштейн, Коперник, Аристотель, Пифагор, Дали, Ван Гог, Менделеев, Леонардо Да Винчи, Дарвин, Достоевский, Руссо, Ломоносов и т.д. – это имена людей, которые изменили сознание современников и продолжают влиять на наше. Наверняка, многие из них не управляли людьми и не подходили под каноны лидеров, по общепринятым понятиям. Этих людей давно нет, но они через свои работы продолжают влиять на сознание миллиардов людей. Они ли не лидеры?! Поэтому, если у вас нет желания или у вас не получается управлять людьми, попытайтесь внести свой вклад в науку, искусство или любую другую сферу человеческой деятельности. Станьте лидером там. Станьте лидером для себя, управляя исключительно собой и своей жизнью! Для начала, я бы порекомендовал каждому развивать свою целеустремленность, так как именно благодаря этому вы сможете воплотить свои желания в жизнь, преодолеть проблемы, и справиться со своими минусами. Именно воля и целеустремленность заставит вас преобразиться в того человека, которым вы хотите себя видеть. Да… это в какой-то степени сложно и попахивает мазохизмом, так как вам придется ломать себя и привычные манеры поведения. Но уже через неделю вы привыкните и заметите явные улучшения. Эта перестройка себя приведет к улучшениям вашего эмоционального состояния и жизни в целом. Для начала, для развития этого качества, я советую ставить перед собой легкие задачи, выполнение которых зависит всецело от вас, например, поставьте себе цель бегать по утрам. Потом переходите к более глобальным целям, типа поговорить с начальством о повышении заработной платы или подготовиться к экзаменам так, чтобы получить пятерку, или преодолеть страх и стеснения при знакомстве с девушкой. Дальше переходите к более глобальным целям. Каждый раз, когда у вас что-то не получится, не унывайте и не бросайте попытки. Проанализируйте в чем причина и устраните ее. Усвойте, что рано или поздно у вас все получится… Итак, думаю все мы немножко устали, в связи с этим предлагаю завершить наш тренинг очередным сеансом установок. Все как и прежде. Расслабьтесь, закройте глаза, ни о чем не думайте.
Я осмотрел собравшихся. Все закрыли глаза. Я перевел дух, посмотрел на эти безмятежные лица и снова решил поиграть во внушение. Как мог напряг мозг и стал мысленно нашептывать: «У вас все получится. Вы чувствуете в себе силы преодолеть все внутренние преграды. Вы целеустремленны. Вы знаете чего хотите от жизни и вы этого добьетесь. Вы наполнены оптимизмом и жизненной энергией... У вас все получится. Вы чувствуете в себе силы преодолеть все внутренние преграды. Вы целеустремленны. Вы знаете чего хотите от жизни и вы этого добьетесь. Вы наполнены оптимизмом и жизненной энергией...» - Мне начало казаться что я посинел от усилий, повторяя одно и тоже, начало казаться, что мой мозг закипает. Я столько раз прокрутил в голове эти фразу, что уже сам поверил в сказанное.
Я снова осмотрел собравшихся, и мне почему-то стало жалко толстого мужчину. Обращаясь только к нему, я думал: «Вы добьетесь своего. Вы проявите себя не только как квалифицированный работник, но и как эффективный управленец. Вы сможете изменить мнение коллектива о себе и каждый сотрудник будет желать, чтобы именно вы стали директором. Вы добьетесь своего. Вы проявите себя не только как квалифицированный работник, но и как эффективный управленец. Вы сможете изменить мнение коллектива о себе и каждый сотрудник будет желать, чтобы именно вы стали директором…»
Потом я взглянул на Арину, и мне искренне захотелось, чтобы она была счастлива. «Если ты хочешь вернуть его, он вернется, если ты хочешь забыть его – у тебя это с легкостью получится. У тебя больше не будет депрессии. Ты уверена в себе. Тебе хочется творить. Ты счастлива и оптимистична. Ты уверена в себе. Тебе хочется творить. Ты счастлива и оптимистична. Тебе хочется творить. Ты счастлива и оптимистична. Ты счастлива и оптимистична…»
От усердия у меня разболелась голова. Я напоминал себе персонажа книги Стивена Кинга, который обладал даром внушения, но каждый раз, когда он кем-то повелевал, у него начиналась жуткая мигрень. Стало смешно и я не смог сдержать улыбку. Я открыл глаза. Бритни протягивал мне носовой платок. Я недоумевающе посмотрел на него, а он в ответ жестом показал на нос. Я машинально провел ладонью над верхней губой и почувствовал пальцами тепло. Из носа текла кровь. Наспех вытерев ее, я поспешил закруглиться:
- Откройте глаза! Вы полны сил и решимости! Действуйте! А наше занятие на этом окончено. Всего хорошего вам! – и я поспешил на выход, и только приоткрыв дверь, опомнился. – Кстати, если кому-то наши занятия не принесли никакой пользы, потраченные деньги вы можете получить у моего импресарио. – Я подмигнул Бритни и закрыл за собой дверь.
Я пошел на улицу… курить после этого нервного потрясения. Завернул на задворки института, чтобы меня никто не увидел из «электората». Выкурил две сигареты подряд и вернулся в институт. В 113 аудитории уже никого не было. Зато в соседней восседали все заговорщики.
- Ты один?! Без сопровождения? – под всеобщий гогот поинтересовался Корел!
- Один, ля… без ансамбля! – констатировал факт Лекс
- Я параноидальный шизофреник с раздвоением личности, я сам себя сопровождаю! – Стоя в дверях, я начал было возмущаться их безрассудному поступку. – Вы что совсем… - но потом обратил внимание на Бритни, пересчитывающего деньги – Серега, ты че не вернул им деньги? Я же сказал?!
- Ты сказал вернуть деньги всем, кому твоя лекция не принесла пользы…так что… в общем, за деньгами подошли только парочка ботаников.
- Какого хрена вы вообще с них деньги брали?
- Для придания тебе солидности. Не может же чудо целитель и Избранный при том бесплатно гастролировать, расточать свой дар направо и налево! – вклинился Корел.
Я сел на преподавательский стол, чтобы лучше было видно присутствующих:
- Ну и кто же автор этой гениальной идеи?
- Тим, хватит негодовать! Это была всего лишь шутка! Хотели таким образом поглумиться над тобой! Думали, что ты нас сразу же пошлешь куда подальше, и мы вернем людям деньги с извинениями!
- Где вы вообще этих людей нашли? Как сюда заманили? Пообещали по сотне баксов за час потраченного времени?
- Хе… да нет... Все гораздо прозаичнее. Они нашлись сами! – проявила себя Twins, сидевшая в дальнем углу. До этой реплики я ее даже не заметил!
Я наконец, пришел в себя, успокоился. Даже как-то неудобно стало за повышенные тона:
- Что-то я вас, девушка, на лекции не наблюдал! Уж могли бы составить мне группу поддержки!
- Я решила, что буду только смущать тебя своим присутствием, а наблюдать за происходящем можно было и здесь! – Twins слегка наклонилась в сторону и за ее спиной показался ноутбук.
- Я спер у братика камеру-глазок, - пояснил Корел, - а у отца позаимствовал микрофон. Так что вас и тут и там передавали! Вот до чего техника дошла! Кстати, у нас для тебя готов небольшой подарок… - Корел зашагал в сторону аппаратуры, достал диск и вручил мне. – Только не вздумай ее уничтожить! Я еще себе не переписал!
- Клево, конечно! И что мне с этим делать?
- Работу над ошибками! – предложила Twins.
- Кстати, какого хрена ты постоянно всякие сеансы релаксации проводил? – поинтересовался Лекс. Я чуть не уснул за это время!
- Ну, надо же мне было как-то собрать свои мысли в кучу, дух перевести и вообще, подумать о дальнейшем поведении.
- Чуваки, у нас больше двух штук бабла! – Бритни таки закончил пересчитывать деньги. – Можно закатить офигительную вечеринку!
- Кстати, о вечеринках… Где мое пиво? Отняли, цуки…
- На, держи! – Корел достал бутыль из-под парты и запустил ее в меня. – Всего-то ополовинили! В тебя все равно пять литров не влезло бы! Хотя… может и поглотил бы все… может мы бы тогда еще что-то новое о тебе узнали!
Я отхлебнул пиво и последние следы злости и возмущения исчезли где-то далеко внутри:
- Хорошо то как! – промямлил я и снова пригубил пак.
- Сними ты уже этот дебильный халат, все глаза им промозолил!
- Эм-м-м… да… похоже я уже с ним свыкся… Сделали из меня санитара какого-то! Не могли найти что-нибудь более презентабельное, мантию какую-нибудь!?
- Ага… со звездами… и колпак звездочета! Извини, что уж нашли! – сострил Бритни.
- Давайте без этих грязных инсинуаций! Спасибо за халат. Зная вашу непосредственность, могу предположить, что приволокли бы смирительную рубашку, если бы ее проще было достать. Хотя, я в ней смотрелся бы более убедительно… и главное к месту бы пришлось. – Я кинул пиво в Корела. Он уже на протяжении минут пяти смотрел на меня как жаждущий путник в пустыне.
Я снял халат, и пошел в другой конец аудитории, отдавать его Twins. У нее пол семьи в фармацевтической отрасли работают, видимо, у них и позаимствовали халат.
- Я гляжу, у тебя действительно сверх способности – заметила, Twins, запихивая халат в пакет.
- Нет. Просто память хорошая… Кстати, - сказал, я обращаясь уже к Лексу. А тебе что здесь не смотрелось на мой позор?
- Да я, в общем-то, и собирался смотреть здесь, но как увидел ту рыжеволосую телку, решил, что можно попробовать ее склеить.
- Девушку, Лекс, де-вуш-ку!
- Хе, я гляжу ты тоже на нее глаз положил! Могу тебе сообщить, как эксперт в этой области, она не ведется… тухлая какая-то! Может она вообще лесбиянка!
- Ну, знаешь, если она сразу не бросилось тебе на шею, это еще не говорит об ее ущербности или нетрадиционной сексуальной ориентации, скорее доказывает присутствие ума и здравого смысла.
- И на что ты намекаешь? Что мне под силу только дуры и потаскушки?
- Я не намекаю, я прямо говорю. – с издевательской улыбкой произнес я.
- Хватит собачится! Вы чё? – Бритни даже встал с насиженного места. Можно подумать вид его дистрофичного тела может нас испугать и обуздать.
- Тим, ты чего добиваешься, хочешь чтобы я тебе нос свернул?!
- А маникюр не испортишь?
Лекс вскочил и рванул в мою сторону, а я продолжал сидеть, словно в замедленной съемке наблюдая его приближение. Не могу сказать, чтобы Лекс предпринял, может на самом деле вмазал мне по носу, но передо мной, как живая преграда, возник Корел:
- Лекс, успокойся. Не могу… как дети малые себя ведете.
Видимо, вид плечистого Корела, его утихомирил.
- Ладно, Тим… У Бритни есть ее телефон, у меня теперь тоже. Давай заключим пари: победителем будет тот, кто ее добьется!
- Бритни, а откуда у тебя ее телефон?
- Ну… она откликнулась на объявление по электронке и оставила свой мобильный, чтобы получить более подробную информацию о месте и времени проведения.
- Блин… два метра глупости… Так и думал, что это была твоя идея…
- Тим, ты от темы не увиливай, – вмешался Лекс. – Спорим?! – Он приблизился ко мне с протянутой рукой.
- Знаешь, Лекс, я уже вырос из школьного возраста, чтобы устраивать такие глупые пари. И дешевое самоутверждение меня тоже не привлекает.
- Сразу видно, что ты сомневаешься в своих силах. – Лекс, достал из портсигара сигарету, прикурил, затянулся и, выпустив, дым мне в лицо, вызывающе посмотрел.
- Лекс, ты меня соблазняешь? – Лекс смысл моей фразы недопонял, по крайней мере, реакции, которую я ожидал, не последовало. Пришлось разъяснить. - Не строй мне глазки, я мальчиков не люблю… - Теперь дошло. Я припал спиной к столу, на котором сидел, дабы не получить по лицу. Кулак Лекса со свистом рассек воздух надо мной. К следующему заходу подоспел Корел и вовремя увалок его на два метра от меня.
- Меня этот пидор затрахал уже – орал Лекс – я ему все равно харю расквашу.
- Ой… да ну тебя – произнес я, пытаясь пародировать интонацию гомосексуалиста. – Взял нас и рассекретил. Иди ко мне мой пассивный… - я ржал.
- Я тебя убью, недомерок! – Вопил откуда-то из-за Корела Лекс и рьяно рвался в бой. – Я тебя так уработаю, что ни одна баба на тебя больше не покусится.
- Зачем мне бабы?! Ведь у меня есть ты. – не унимался я.
Лекс таки вырвался из крепких объятий Корела и полетел на меня. Я только и успел вскочить на ноги и встать в защитную стойку, что помогло мне избежать удара по лицу. Лекс успел достаточно сильно долбануть меня по запястью, прежде чем Корел его снова унес.
- Тим, прекращай уже. Я слабну… - сдерживая улыбку, произнес Корел, удерживая при этом трепыхающегося Лекса. Видно, было, что Лекс всех уже давно достал своим самомнением, но доводить его никто не решался (товарищ все-таки), а вот «правосудию» в виде меня никто не противился.
- Вам не кажется, что чем-то паленным воняет? – разрежая обстановку, спросил Бритни.
Дымился преподавательский стул. Видимо, Лекс, когда помчался бить мне морду, выплюнул сигарету и та по счастливой случайности оказалась на обивке сидения стула. Пока мы тупо пялились на дымящийся стул он на наших глазах начал эволюционировать в горящий.
- Вы так и будете пялиться? Может еще и руки погреете? – Twins беспардонно отняла у меня пиво и залила им горящий стул.
Стул стал, мягко говоря, покалеченным. Прямо по центру зияла приличных размеров дыра, окантованная черным углем.
- Блин, дебилы… Я ключи от кабинетов взял под свою ответственность! Как вот мне теперь охранникам его сдавать?
- Не суетись ты, Серег. Сейчас что-нибудь придумаем! – Корел почесал голову. – Ну отремонтировать его проблематично… Поэтому предлагаю просто выбросить. Подумаешь, стулом больше, стулом меньше. Они же их не пересчитывают каждый день. Да и когда заметят, навряд ли подумают, что его кто-то умыкнул. Мало ли куда стул мог деться, может он в соседнем кабинете стоит?!
- Ага! А как мы его через пост охраны протащим?
- А зачем? Давайте его через окно спустим, а потом в мусорный бак упакуем. – предложил я. – Заодно и помещение проветрим, а то что-то здесь задымлено. Ладно хоть противопожарная сигнализация не сработала.
Хорошо, что кабинет находился на первом этаже. С окном мы провозились минут десять. Оно не просто было закрыто, но еще и заколочено. Чуть раму на щепки не разобрали, но своего добились. Стульчик аккуратненько поставили на асфальт под окном, заменили преподавательский стул обычным студенческим и, предварительно закрыв окно (не с такой тщательностью, конечно, как было), пошли на выход: возвращать ключи охраннику и уничтожать оставшиеся улики.
12.
Выйдя из института, где проводилась лекция, Арина поспешила домой. Она чувствовала прилив сил, от былого уныния и апатии не осталось и следа. Казалось, что последние несколько недель она пролежала в коме, не имея возможности контактировать с внешним миром, и вот, наконец, дорвалась. Все вокруг как будто изменилось, мир снова обрел привычные краски, звуки и ароматы.
Арина шла по направлению к остановке и мечтательная улыбка не сходила с ее лица. Взгляд ее парил где-то над поверхностью земли, изучая каждый кирпичик, подсвечиваемых, зданий, любой листочек, исчерченный сетью мелких жилок. Ее радовало все: каждое дерево, шум проносящихся мимо машин, свет фонарей, лица прохожих, запах осеннего воздуха, шуршание опавшей листвы, камушки в дорожном покрытии, карканье ворон, нежное дуновение ветра и даже звуки собственных шагов.
На западе небо оставалось светлым, а последние лучи солнца окрашивали в желто-оранжевый цвет пушистые облака. Еще не совсем стемнело, но фонари уже включили. Их мягкий свет обволакивал своим лучистым ореолом улицу. Лужи подхватывали это сияние и отблеском лучей оседали на стенах зданий, трепыхаясь, словно сомневаясь, в праве ли они. В каждом фрагменте окружающего пейзажа открывалась какая-то самобытная красота, такая, что хотелось немедленно запечатлеть ее на холсте. Все эти краски природы завораживали и вселяли уверенность, что теперь все будет по-другому. Теперь она знала, что хочет, знала, что хочет рисовать. Ей не терпелось добраться до дома и выплеснуть свои эмоции, восторг, вдохновение, мироощущения на холст. От осознания этого желания сердце ее ликовало. Она так давно не бралась за кисти, так соскучилась по творческому процессу, и так боялась упустить этот порыв, что вечерний променад мгновенно оказался излишним. Хотя до ее дома и было каких-то пятнадцать минут ходьбы, Арина поспешила на остановку, чтобы минут на десять сократить временное расстояние между осмыслением желания и его реализацией. Желание рисовать помешательством пульсировало в висках. Казалось, что маршрутка еле ползет, хотелось выбежать из нее и продолжить путь пешком, но, вполне сознавая нерациональность своих побуждений, она продолжала смотреть в окно на проносящиеся мимо строения.
«И почему люди не могут просто материализоваться там, где нужно?! Почему обязательно преодолевать пространство через время?!»
Наконец, маршрутка остановилась на нужной ей остановке. Арина выбежала из нее и уверено зашагала в сторону дома. Волосы развевались в порыве ветра, дыхание начинало сбиваться от быстрой ходьбы, но с каждым шагом она ощущала, что приближается к своей мечте.
Подходя к дому, она немного притормозила, чтобы по давней привычке посмотреть на окна своей квартиры, потом нырнула в подъезд и, не дожидаясь лифта, побежала вверх по лестнице. Не удосужившись включить свет в прихожей, она направилась в комнату, по пути снимая с себя обувь и верхнюю одежду. Распахнув дверцы шкафа письменного стола, она судорожно искала кейс, в который, казалось, вечность назад упаковала, холсты, кисти, тюбики краски. Не обнаружив того, что искала, Арина направилась к следующему шкафу, потом переместилась в другую комнату. Она уже не церемонилась с вещами. Небрежно выгребая содержимое шкафов на пол, она каждый раз с надеждой всматривалась в открывшееся пространство, ожидая увидеть там заветный чемоданчик. Опустошив один шкаф, она, запинаясь о разбросанные вещи, бежала к следующему, предпринимая все те же действия, пока непроверенных шкафов, комодов, тумбочек не осталось. В голове появились первые нотки отчаяния, которые грозили вернуть то депрессивное настроение
«Я ведь его не выбрасывала?!! Он должн быть где-то здесь… Где?… Только не это… я не хочу снова впадать в уныние… Ладно… найдется когда-нибудь. По крайней мере, я точно знаю, где мольберт!» - И Арина поспешила в зал. Чуть не упала, запнувшись о коробку с зимними ботинками, распахнула дверь, и, скептически сложив руки на груди, стала осматривать горы хлама, скопившегося на лоджии. Было достаточно темно несмотря на просачивающийся из гостиной свет. Арина вернулась в зал, в надежде раздобыть фонарик, но с учетом бедлама, который она учинила в квартире, миссия эта была почти невыполнима. Возможно, она бы его и не обнаружила, если бы случайно на него не наступила. Включив фонарик, она вернулась на лоджию. Расплывчатый поток света выдергивал из интерьера предметы, словно луч софита актеров на сцене. Стул с поломанной спинкой, усеянный бумажными стаканчиками для рассады, шкаф с потрескавшейся краской, цветочные горшки, шахматы, доски, ДСП, моток веревки, люстра без плафонов, треснувший пластмассовый таз, футляр для аккордеона, на котором когда-то играла сестра, одна тапка, покрытая сантиметровым слоем пыли, деревянный ящик, на котором плотной шеренгой выстроились пустые трехлитровые банки. На гвоздике в стене висело пальто с каракулевым воротником годов так сороковых, на детском столике, расписанным под хохлому, возлежала стопка видавших виды чемоданов и завершал эту пирамиду старый, поеденный молью, плюшевый мишка.
Арина неуверенно подошла к шкафу. Там, в пространство между ним и стеной, она когда-то пропихнула мольберт, бережно обмотав его фланелевым полотном. Поклажа, стоит заметить, никуда не исчезла. Арина осторожно расчехлила мольберт. К ее удивлению, на нем было закреплено незаконченное полотно: серо-фиолетовый фон, розовое пятно с ярко-красным кругом посередине, какие-то серые штрихи и желтое подобие треугольника. Она писала вид с Чкаловской лестницы на Стрелку, но успела только в общих чертах, нанести первый слой, до деталей дело так и не дошло. Арина отложила мольберт в сторону и направила луч фонаря в пространство между стеной и шкафом. Полоса света неуверенно очертила небольшой кейс. Сердце Арины вздрогнуло. Она несмело вытащила его, смахнула хлам со сломанного стула и присела, положив чемодан на колени. Она щупала его пыльную поверхность с чувством добротной ностальгии и никак не могла решиться взглянуть на содержимое. Она так давно не прикасалось к нему, но пальцы хорошо помнили каждый бугорок на шершавой поверхности.
По дороге домой, она так рвалась поскорее распахнуть этот кейс и погрузиться в процесс рисования, а сейчас мешкала, опасаясь, растушевать радужные воспоминания, опасаясь, что неоправданные ожидания разрушат иллюзию творческого подъема, что эта иллюзия рассыплется, не дав ни толики морального удовлетворения. Так, Арина сидела несколько минут, пытаясь определить, что для нее важнее: процесс самовыражения или воспоминания. Она стерла рукавом собственной блузки пыль с поверхности кейса, и, повинуясь нахлынувшему вдруг порыву, открыла его. Арина мельком взглянула на содержимое и резко захлопнула крышку, посидела полминуты, водя пальцем по поверхности чемоданчика, а потом решительно встала. Пробираясь к выходу, она подхватила мольберт и чуть было не застряла в дверном проеме, намереваясь протащить мольберт в горизонтальном положение. Она присела на кресло в гостиной, возложив кейс на журнальный столик. Сверху лежали ее работы. Она бегло осмотрела их, пытаясь проникнуться настроением, при котором их писала, но затея эта не увенчалась успехом. Взгляд придирчиво цеплялся ко всяким мелочам: вот здесь неловкий мазок портит всю картину, здесь слишком рафинированные цвета, как будто она рисовала не с натуры, а с аппликации из цветной бумаги, на этом холсте нарушена экспозиция, на следующем сплошной эклектизм, здесь композиция в целом смотрится неестественно.
Она отложила полотна в сторону и заглянула внутрь коробки. На дне валялась палитра с засохшей краской, наспех очищенные кисточки, олифа и с десяток истерзанных тюбиков краски. Арина взяла в руки одну кисть: кое-где виднелись следы краски, она провела пальцем по шерсти и кисть посыпалась ей на колени тонкими ресничками. Она отвинтила крышечку тюбика – верхний слой краски засох и потрескался, рукояткой кисти она расковыряла одеревеневшую пленку. Краска внутри оказалось слишком густой, но небезнадежной.
Спустя несколько минут, Арина уже закрепила на мольберте чистый холст, пристально на него посмотрела, словно стараясь увидеть, что на нем будет изображено, и без малейших колебаний выдавила на палитру несколько красок, взялась за кисть, и, лишний раз удостоверившись в ее непригодности, побежала в свою комнату. Отыскав набор кисточек для нанесения макияжа, она вернулась к мольберту. Нанеся подмалевок и не дождавшись его высыхания, она принялась переносить мысленный натюрморт на холст. Она работала экспрессивно, без толики сомнений нанося штрих за штрихом, не задумываясь об аккуратности и экономии краски. Она размахивала кистью так, что сотни микроскопических капелек бисером покрыли ее блузку, руки и лицо. Она рисовала охапку полевых цветов в плетеном лукошке. Мягкие чуть приглушенные тона. Цветы бледно желтого цвета с небольшим вкраплением белых соцветий, корзинка цвета проолифленного дерева и бежевый фон. Через полчаса картина была почти готова. Арина внимательно осматривала содеянное, но с каждой минутой в ней селилась мысль, что чего-то в картине не хватает. Простояв минут десять пред мольбертом без единого варианта ответа на мучавшие ее сомнения, она пошла на балкон, чтобы вдохнуть полной грудью освежающей прохладой свежий воздух и тут же изгадить легкие очередной сигаретой. Она, не моргая, смотрела на редкие огоньки в окнах домов и вроде бы не о чем не думала, но где-то глубоко внутри сознание продолжало перебирать возможные версии видоизменений. Стоя босиком на не застекленном балконе, она дрожала от холода, но, не замечая этого, продолжала задумчиво смотреть на световое пятно горящего окна. Только когда тлеющий огонек сигареты обжог ее пальцы, она, вздрогнув от боли, очнулась от задумчивости. Почти потухшая сигарета лежала около ее ног, последние признаки огня пропадали в промозглом воздухе и, когда оранжевое пятнышко исчезло совсем, Арина поняла, чего не хватает в рисунке.
Выдавив весь тюбик белой краски на палитру и добавив самую малость желтой, она с рвением обрушилась на картину, нанося толстый слой на макушку букета, потом краешком кисти придала рельеф этому комку краски на холсте, вывела кое-где очертания лепестков, несколько штрихов тонкой кистью и все. Она отошла на несколько метров назад, потом снова приблизилась, снова отошла… Отчасти картина походила на скульптуру этой лепкой цветов плавно перетекающих в нарисованные, отчасти она смотрелась массивно давяще, но результатом Арина была довольна как никогда. Снова подбежав к мольберту, она легким взмахом кисточки подписала полотно, и, довольная собой, пошла очищать кисти.
Закрепив чистый холст на мольберте, Арина отвлеченно на него смотрела, пытаясь понять что она на нем хочет видеть. Ей пока не хотелось снова рисовать из воображения, но что можно изобразить с натуры в условиях замкнутого пространства квартиры, было не понятно. Она обошла все комнаты, надеясь найти композицию, которая бы зацепила глаз, но ничего не вызывало воодушевления. Арина собралась было перетащить мольберт на балкон, но сначала заглянула на кухню, чтобы утолить жажду глотком воды. Не включая свет, она прокралась к столу. Фонарь светил прямо в окно, отчего стеклянный графин сверкал бликами света. Она подняла его и, не заморачиваясь этикетом, поднесла к губам, но, не глотнув ни капли, поставила на место. Вода в графине колыхалась, преломляя свет, и отбрасывала светлые пятнышки на стены и поверхность стола. Вместо того, чтобы взять чашку, Арина зажгла газ и поставила чайник на плиту. Синие языки пламени обвивали дно и периодически вспыхивали оранжевыми огоньками. Арина взяла пепельницу и подошла к окну. Пустая улица, обезличенный двор, дома с редкими огоньками окон, через один горящие фонари, темные пятна деревьев, в которых лишь по характерному шелесту обнаруживается присутствие листьев, и черное небо без звезд, на клочке котором белой кляксой выделяется обесцвеченное луной облако. Она стояла, о чем-то задумавшись, толи о жизни, толи о смысле, толи о себе, толи о пересечение этих аспектов. Чайник уже давно начал свистеть, но Арина никак не реагировала, все еще находясь где-то не здесь, где-то далеко. Когда свист прекратился и появились новые звуки, похожие на треск поленьев в горящем костре, а изображение в окне мутнело, она, наконец очнулась.
- Черт! Вот все у меня так! – она залила чайник водой для проформы и, не отходя от раковины, взглянула на окно.
Во время одной из майских гроз, порывом ветра распахнуло форточку, и створка окна сильно ударилась о подвесной шкаф, в результате чего на стекле появилась армада трещинок. Сейчас свет фонаря сиял в каждой трещинки и окрашивал запотевшее стекло во множество оттенков желтого. Завороженная преображением разбитого стекла, Арина поспешила за мольбертом, чтобы запечатлеть это. Включенный свет не сильно испортил композицию, лишь приглушил цвета. Чтобы пар с окон не спал окончательно, Арина наполнила чайник водой и снова поставила на плиту.
Она рисовала с усердием, пытаясь передать каждую микроскопическую капельку на стекле, яркость каждого разлома стекла в свете фонаря. Ей хотелось отобразить не только эту осколочную бабочку, но и бархатистую темноту ночи за стеклом, переход каждого оттенка в другой, затерянность одинокого фонаря за окном, свои вдохновение и восторг. Спустя час она уже сравнивала оригинал с копией.
«Не так уж и плохо. Немного психоделично, конечно, но… все же мило… У меня еще есть чистый холст … Ладно, надо попить кофе, а потом еще что-нибудь раскрашу…»
Оставшийся холст она исписала еще до начала рассвета, добралась и до незавершенного вида на Стрелку, но ей все равно было мало. Она судорожно соображала, чем заменить холст.
«Может разрисовать футболку или занавеску?…краска, наверно, может расплыться… а может на обратной стороне какого-нибудь холста рисовать… эх… завалялся бы где-нибудь на лоджии еще хотя бы один чистый холст… надо поискать!»
На лоджии она переворошила все, даже шкаф каким-то образом отодвинула, но ни одного холста так и не нашла. Она вернулась в комнату и присела на кровать.
«Где еще может быть?!…»
Арина открыла глаза. Было совсем светло. За окном светило солнце, чирикали птицы.
«Нда… так напряженно думала, что даже заснула… видимо, очень интересные мысли были…»
Она смела с кровати вещи, разбросанные в процессе поиска кейса с художественными принадлежностями, нырнула под покрывало и снова безмятежно уснула. Больше месяца ей снились сны полные тревог и безысходности. Постоянно снилось одно и то же: радостные встречи с любимым и осознание того, что этого больше не будет, и как доказательство повторение той ночи с малыми изменениями в мелочах. Сознание постоянно возвращалось к тому моменту, словно короткий ролик зациклили на постоянный повтор. Она просыпалась со слезами на глазах, гнала от себя мрачные мысли, ворочалась, но уснуть больше не могла, лишь на короткое время она впадала в беспамятство, дремля в предвкушении рассвета. Теперь она крепко спала без всяких сновидений. Лишь за секунду до того, как она проснулась вновь, ей начало сниться, что в дверь звонят. Настойчиво звонят.
Арина открыла глаза. Снова раздалась трель звонка. Она нехотя встала на встречу напрошенному гостю. На пороге стояла сестра с тортом в руках.
- Привет! Я ключи дома забыла! Как ты?
- Я!? – произнесла Арина, зевая и потягиваясь. – Лучше всех!
- Я гляжу… Ты как-то странно выглядишь! Что-то случилось? Возьми, кстати! – она протянула коробку.
- У меня теперь все хорошо! – снова зевая.
- Только не говори, что этот подонок вернулся в твою жизнь!
- Нет!!! Все гораздо лучше. Этого подонка я – Арина взглянула на часы – Уже часов двадцать даже не вспоминала и намерена сделать это нормой.
- Ну, рассказывай уже! Не просто же так ты про него забыла!
- Ну… Проходи что ли!… в общем, я вчера ходила на одну лекцию…или тренинг, не знаю как охарактеризовать… вот… - Арина прошла на кухню и включила чайник. – В общем, там говорились всякие вещи разные, которые и вселили в меня уверенность и помогли избавиться от гнетущих мыслей. Я думаю, теперь все будет хорошо!
- Так… и что это за лекция…или тренинг?
- Не знаю… просто молодой человек, которого все называют Избранным вещал, что все в наших руках, что все получится и все такое.
- Ну, не хватало еще, чтобы ты в секту какую-нибудь попала.
- Да нет… что ты. Он такой… такой… он совсем не похож на главаря секты.
- Это еще не показатель! Вас там не зазывали посвятить жизнь какой-нибудь общине или донести до ближних своих смысл лекций, не знаю… привести в следующий раз своих родственников…?
- Нет!
- А про приближающийся апокалипсис не упоминали?
- Нет!
- А на следующие встречи приглашали?
- К сожалению, нет! – и Арина поймала себя на мысли, что этот факт ее очень расстраивает. Ей хотелось вновь увидеть Избранного, почувствовать его энергетику и зарядиться положительной энергией.
Засвистел чайник. Арина достала из шкафа чашки и, повернувшись к сестре, добавила:
- Кажется, я избавилась от депрессии! Я снова начала писать…всю ночь рисовала! Исписала все чистые холсты! Попьем чаю и я покажу тебе, что получилось. – Она повернулась к столу, чтобы налить чай, но через мгновенье услышала доносящееся откуда-то из прихожей ворчание сестры:
- Господи… у тебя тут черт ногу сломит! И как это называется… творческий беспорядок!? – Очевидно, сестра решила не дожидаться начала и окончания чайной церемонии. Арина тоже побрела в комнату, оправдываясь за бедлам, царящий в квартире:
- Я просто искала принадлежности свои…художественные…и мне очень не терпелось приступить к работе… - Арина вошла в комнату, где сестра внимательно изучала ее художества.
Арина встала у нее за спиной, готовясь услышать критику, к которой была не совсем готова.
- Слушай, а совсем не плохо… м-м… классно. Вот эта правда специфическая получилась – махом руки она показала на дорисованную картину с видом на Стрелку. – В ней каждый штрих, как будто бы существует сам по себе… на мозаику похоже что ли!? А вот эта мне очень нравится! Правда, похоже, что это упрек мне. Давно обещала позвать Виталика, чтобы он заменил таки стекло в форточке, но… Черт, ты даже из, грубо говоря, мусора можешь сделать красоту… А это кто?! – она указала на портрет мужчины.
- Эм-м-м… не знаю… просто нарисовала…. Э-м-м-м… по воображению… - соврала Арина, чтобы избежать лишних вопросов…
- Прямо-таки из воображения?
- Ну да! Просто очень хотелось попробовать портрет нарисовать…
После ухода сестры Арина наспех покидала разбросанные накануне вещи по шкафам и побежала в специализированный магазин, чтобы восполнить запасы холстов, красок, кисточек и прочих необходимостей. Ей, как и вчера вечером, не терпелось поскорее взяться за кисти и снова с головой уйти в работу и творческий процесс. Тем не менее, она решила прогуляться пешком, во многом это было связано с тем, что путь от дома до магазина проходил через то учебное заведение, в котором вчера проходили занятия с Избранным.
Она шла по улице, и ее каблучки звонко ударяли по асфальту, ветер едва уловимыми прикосновениями ласкал ей волосы, солнце припекало спину. Разноцветные листья, кружась, падали ей под ноги, где-то далеко-далеко над головой на фоне непомерно голубого неба, маленькими черными точечками пролетала птичья стая. Она шла, не думая ни о чем, созерцая красоту природы и наслаждаясь своим приподнятым настроением. Город, казалось, ожил, расцвел всеми красками радуги, в нем, наконец, появился кто-то помимо нее. Она пересекала тропинки, дороги, пешеходные переходы, с восторгом вглядываясь в лица прохожих, которых еще недавно не замечала, ей хотелось передать частичку своего хорошего настроения каждому встреченному человеку, и она улыбалась.
Подходя к институту она немного сбавила темп, окинула взглядом здание, сверкающее в солнечном свете, пробежалась глазами по студентам, покуривающим у входа в здание, и, набирая привычную скорость, побежала дальше. Воодушевленная и счастливая, она прошла еще метров сто, как вдруг, все кардинально изменилось. Ей захотелось провалиться сквозь землю, рассыпаться на молекулы, исчезнуть, но только не идти дальше, по крайней мере, сейчас. Из магазина, метрах в пятидесяти от нее, вышел Он… с девушкой…
Она прижалась спиной к каменному ограждению, и, подняв глаза к небу, спрашивала у себя «почему?», «за что?»
«Почему именно сейчас, когда я к этому не готова? Почему не раньше, когда я этого хотела? Что за… Я стою, как дура, вжавшись в стену, можно подумать, что это положение заставит его раствориться в воздухе, как мираж. Ты думаешь, если не видишь его, значит его нет?! Глупости какие! Ты его уже увидела, хуже для твоего эмоционального состояния уже не будет…»
Арина взглянула в ту сторону - они подошли к машине и остановились, видимо, о чем-то разговаривая. Арина на мгновенье закрыла глаза, глубоко вздохнула и, набравшись смелости, пошла в их сторону. Она старалась не смотреть ни на них, ни на машину, которая желтым пятном навязчиво бросалась в глаза.
Да, на сутки она его забыла, но они по-прежнему продолжали жить в одном городе. И было бы глупо надеяться, что он навсегда покинет поле ее зрения. Судьба часто прибегает к непонятным нам жизненным поворотам событий. Еще пару дней назад Арина мечтала увидеть его, одновременно мечтая избавиться от таких желаний. И вот, когда одно уже было осуществилось, воплощается и второе, противоречащее ему. Так всегда бывает… Можно долго желать, страдать, мечтать, мучаться, искать, стремиться и не достигать этого, но как только для тебя это что-то потеряет смысл или хотя бы станет менее приоритетным, оно обязательно всплывет и замаячит где-то впереди, оставляя право выбора за тобой, словно испытывая тебя на предмет истинной подоплеки терзаний. Наверно, когда на чашах весов оказывается и то и другое, легче откинуть ненужное, но зачастую сложно смериться с необходимостью выбирать.
Она приближалась, не отдавая себе отчета, что происходит в ее голове. Ноги отказывались идти, как будто с каждым шагом она все больше и глубже погружалась в зыбучие пески. В голове снова появилась мысль где-нибудь спрятаться и переждать, но Арина четко решила перебороть себя.
«Он мне никто! Я все смогу! Я хотела избавиться от привязанности к нему, и я это сделаю! Нужно только преодолеть это препятствие…» - Осознание этой мысли помогло ей прийти в себя, она вновь почувствовала твердую поверхность под ногами и уверенно зашагала на встречу ему. Она осмелела настолько, что не отводя взгляда, смотрела на него. Он ее не замечал. Они положили какие-то сумки на заднее сиденье машины, перекинулись фразами типа «поехали – поехали». Он открыл дверцу пассажирского сидения и занес ногу как раз в тот момент, когда Арина поравнялась с ним. Она прошла мимо, как будто не видя его, но краем глаза заметила, что он обратил, наконец, на нее внимание. Ей даже показалось, что он растерялся и не знает как себя вести дальше, но ее это не волновало. Она уже миновала машину и не видела, как он выкрутил голову почти на 180 градусов, чтобы убедиться она ли это. Арина на всякий случай прибавила шаг, чтобы если этому идиоту и взбредет что-нибудь в голову, то, по крайней мере, он не успел бы ее окликнуть.
13.
На следующий день я проснулся, не вполне осознавая, где сон, а где реальность. Вчерашние события вполне могли бы сойти за болезненную фантазию подсознания, если бы я мог заполнить вечерний отрезок времени какими-нибудь другими воспоминаниями.
Я встал с кровати и, не одеваясь, вышел на балкон. Двор пустовал, лишь пара подростков обречено шла в школу. Эта была одна из тех мерзких суббот, когда нужно идти учится… и мне тоже. Стоять на бетонном полу балкона было холодно, поэтому я вернулся в комнату за тапочками, намереваясь также захватить сигаретку, но услышал, как под дверью жалобно скулит Пхе и мохнатой лапой скребет по полу. Я открыл ему дверь. Он радостно завилял обрубком хвоста, но, не увидев ответной реакции, бесцеремонно вцепился в семейные трусы и пытался оттащить меня к двери.
- Отстань ты от меня…комочек шерсти, блин! – я пытался избавиться от его челюстей на нижнем белье. – Пхе! Не нервируй меня с самого утра! Сейчас я покурю и выведу тебя на улицу. – Но пес не унимался. В итоге, закончилось тем, что он просто на просто стянул с меня трусы, резинка больно ударила его по носу и он, утихомирившись, уселся на пороге моей комнаты и уставился на меня безотрадным взглядом.
Этот негодный манипулятор в очередной раз возымел верх надо мной. Я наспех оделся и направился к входной двери. Пхе завидев меня, побежал на кухню, надеясь, что я насыплю ему корм. Я прошел за ним и включил электрочайник.
- Нет, Пхе! Если я тебя сейчас еще и покормлю, то обратно домой тебя проблематично будет заманить… - раздался характерный щелчок, сигнализирующий о готовности воды в чайнике. Я достал чашку, насыпал в нее пару ложек кофе и залил кипятком. – Придется тебе опорожняться на голодный желудок.
Я открыл питомцу двери, а сам пошел за чашкой кофе, чтобы на улице выпить его. Я уселся за деревянным столиком, расположенным по центру двора, где в вечернее время местные забулдыги играли в домино и распивали крепкие спиртные напитки. Пока Пхе рассекал окрестности, я попивал кофе, наслаждаясь свежестью утреннего воздуха и курением сигареты.
В институт я, как обычно, опоздал. Мало того, что я появился в дверях института, когда лекция шла уже пятнадцать минут, так еще по закону вселенского невезения, новый охранник ВУЗа отказывался меня впускать, уповая на отсутствие студенческого билета. Я настолько привык к тому, что охранники знают меня в лицо и студенческий никогда не спрашивают, что банально забыл о его существовании. В течение пяти минут я пытался ему доказать, что ничего страшного с ним не случится, если он пропустит меня без билета, но тот был непреклонен.
- Ну, позовите тогда начальника охраны! Он наверняка меня знает!
- Он будет через пятнадцать минут!
- Через сколько?! Да у меня лекция к тому моменту к концу подходить будет!
- Это ваши проблемы. Нужно приходить во время.
Я уже был готов развернуться и пойти домой, несмотря на контрольную, которая сейчас шла, но в дверях института появилась взмыленная Энни:
- Привет, Тим! Тоже опаздываешь?!
- Не только. Меня еще не пускают, студенческий дома забыл.
- Он со мной в одной группе учится. – сказала Энни, обращаясь к охраннику и доставая из сумочки зачетку. – Я студенческий тоже забыла, но у меня есть зачетная книжка.
- Ладно, идите уже отсюда оба. – устало пробубнил охранник, открывая турникет. – И в следующий раз, не забывайте, пожалуйста, студенческие билеты, это облегчит задачу и вам и мне.
Мы побежали вверх по лестнице на третий этаж.
- Кстати, Тим, как вчера все прошло?
- Что все?
- Ну… ты от них сбежал? Набил морду Бритни? Ну что вообще было? Чем закончилась эта затея?
- Черт… Энни, предательница, ты все знала и ни о чем мне не сказала?
- Ну…э-э-э… ну, Тим, они взяли с меня слово, что я буду молчать! В конце концов, раз ты возомнил себя Избранным, мог бы предугадать будущее…хе-хе
- Сейчас я, как Избранный, превращу тебя в дождевого червя… и вообще… Наматывание беллетристики на каркас…
- Все-все… поняла… Молчу…
Аудитория встретила нас всеобщим «у-у-у», смысл которого остался непонятен лишь преподавателю…да и это удивительно… Я сел позади Корела, а Энни рядом со мной. Корел сразу сообразил в чем дело, и незаметно снабдил меня частью решенных задач, собственно, благодаря этому я успел решить все. Энни не утруждая себя мыслительными потугами, скатала все решения у меня, хотя у нее и был другой вариант.
- Ладно, я пойду… вроде все решил, что смог… - сказал я Энни, намекая на то, чтобы она заканчивала списывать с моей работы.
- Ну подожди… я еще не все… К тому же на перемене ты должен будешь в подробностях рассказать мне о вчерашнем.
Я аж закашлялся от этой перспективы. Заглянул в ее листок:
- Так, ты третью дописала… Вот решение четвертой, спишешь с черновика.
- Ну, Тим!? – заканючила Энни.
- Если, хочешь, списывай с чистовика, но потом сдашь его вместо меня, О.К.?
- Ладно, давай сюда свой черновик.
Я расположился на стуле в холле института. Было тихо и спокойно, но не прошло и полминуты, как раздался звонок с лекций. В холл со всех сторон начали стекаться студенты, поднялся какой-то гул, и каждый считал своим долгом непременно обратить на меня внимание. Мне казалось, что все обсуждают мою вчерашнюю самодеятельность, может на самом деле с психикой что-то не так. Я уже было собрался покинуть холл, как ко мне подошли Бритни с Корелом.
- Че убежал то сразу? – поинтересовался Бритни. – Мы решили, что сегодня после занятий нужно организовать попойку. Деньги то лежат… У тебя есть какие-нибудь идеи?
- У меня нет. Ты же у нас массовик-затейник!
- Предлагаю пойти в боулинг или бильярдную, и там все спустить! Лучше в боулинг, там девушек побольше…
- Идите куда хотите, мне, честно говоря, не хочется иметь отношение к деньгам, которые получены обманным путем…
- Почему обманным?! Все честно! Тренинг ты провел, так что все справедливо. Даже деньги предлагал вернуть. Стало быть, пришедшие считают их не зря потраченными, – вывел логическую цепочку Корел. – Так что не отказывайся от своих заслуг. Деньги то, в общем-то, твои, так что без тебя мы их пьянствовать не будем.
Подошла Энни:
- Расскажешь ты мне уже или нет, что там вчера было?!
- Пусть тебе Бритни, как организатор, расскажет… или Корел, как соучастник.
- А че рассказывать?! Ты вроде сама все видела, по большей части!
Энни ударила Бритни по спине и заулыбалась.
- Клево! Что ж ты, Энн, меня досаждаешь, если сама все видела?!
- Ну… не все… мне домой нужно было уходить в самом разгаре! К тому же, мне интересно твое мнение! – Энни, невинно улыбнулась, как будто ее белоснежная улыбка могла затмить вранье.
- Мое мнение? Ну слушайте! Устроили тут мадридский двор. Одни интриги… Ладно, этот стеб с Избранностью, но зачем сейчас делать вид, что ты не в курсе, ничего не знаешь?! Думаете мне очень приятно разгадывать ребусы из ваших недоговорок, ужимок и мимики! Меня достало, что большая часть института перешептывается у меня за спиной. И главное, мне не понятно, откуда они знают, если присутствовало человек пятнадцать из наших, и вы в соседней аудитории. Что обсуждают, пялясь на меня? – Я махнул рукой в сторону студентов младшего курса, толпившихся около окна и внимательно наблюдавших за нами.
- А! Ну, часть из них я видела в компьютерном классе. Они тоже смотрели.
- В компьютерном?! Вы что еще и через интернет транслировали?
- Нет. По сетке только. Сугубо внутри института. – Вставил фразу в свое оправдание Корел.
- Замечательно! Вы не увлеклись, ребятки? Что еще? Через неделю во всех ларьках появится аудио версия моего позора? По-моему, вы перестарались.
Я вышел на улицу и закурил. Раздался звонок на лекцию. Через стеклянные фасад, я видел, как пустеет холл, и этот факт поспособствовал моему успокоению. Я бросил недокуренную сигарету в урну и пошел в компьютерный класс, где у нас уже началось занятие по информатике.
Все компьютеры уже были заняты. Энни выжидающе на меня смотрела, полагая, что я подсяду именно к ней. Но я подсел к Корелу. Пока преподаватель в очередной раз задвигал про Excel, он играл в сапера.
- Почему на каждом курсе нам ставят информатику? То она называется основы информатики, то просто информатика, то информационные технологии, теперь информационное обеспечение маркетинга, а учат одному и тому же. Word, Excel прочая лабуда. Каждый раз одно и тоже! - шепотом ворчал Корел. – Ску-у-учно-о-о!
- Давай в i-net залезем, там повеселее должно быть.
Мы долго думали куда податься, что закачать, но в итоге залезли в нижегородский чаток, зарегистрировались там под ником «приблуда» и начали глумиться над посетителями.
К нам приходит <Мелочь>
Приблуда: мелочь, чирик не разменяешь?
Мелочь: приблуда, чем?
Приблуда: мелочь, полтийниками, блин! Мелочью, конечно!
Мелочь: приблуда, мелочи нет!
Приблуда: мелочь, ты иссякла? Тебя больше нет?
Мелочь: приблуда, в смысле?
Приблуда: Мелочь, ладно, не напрягай извилины
К нам приходит <Sexy boy>
Приблуда: Sexy boy, какой у тебя оригинальный ник. Долго выбирал?
Sexy boy: Привет всем! Я тут новенький! Есть красивые девушки?!
Приблуда: Sexy boy, а на кого похожи красивые девушки? Тебе Бритни Спирс нравится?
В течение нескольких минут ни одного нового сообщения от Sexy boy не появлялось, потом он выдал:
Приблуда: Sexy boy, ты где?
Приблуда: Sexy boy, тебя так Бритни Спирс поразила?
Приблуда: Sexy boy, онанировать побежал?
Sexy boy: Приблуда, отвали
Приблуда: Sexy boy, это грубо
Sexy boy: Приблуда, да пошла ты…
К нам приходит <Gibon>
Приблуда: Sexy boy, отсоси у Gibona
И после этого сообщения мы выходим из чата, чтобы оставить их наедине. А после занятий к нам с Корелом подошел Серега:
- Представляете, сейчас залез в чат какой-то, не успел толком ничто написать, как надо мной сразу издеваться начали, хамить… досталось ни за что ни про что…- Мы с Корелом переглянулись. – Ну, я, собственно, не за этим подошел! Мы идем деньги тратить?
- Да как хотите?
- А вы?
- Я лично нет! Корел думаю не против!
- Тим, ты все еще на меня обижаешься? – это уже Энни
- Нет, но осадок остался! В общем, пойду я! Удачно повеселиться! – и я вышел из класса. Спустился по лестнице на первый этаж, пробрался сквозь озирающую меня толпу к выходу и сквозь тонированное стекло дверей увидел проходящую мимо института Арину.
В том, что это была она, я ничуть не сомневался. Я распахнул первую дверь, потом вторую, к тому моменту, как я оказался на улице, она уже исчезла за забором соседнего здания. Я протиснулся сквозь толпу курящих и вышел на тротуар. Она шла достаточно быстро и я, не раздумывая, зашагал следом. Мне хотелось догнать ее и заговорить, но я не знал как это сделать, поэтому предоставил себе время на раздумья, поддерживая такой темп, который позволял бы поддерживать расстояние между ней и мной неизменным. Мысли в бешеном ритме крутились в голове: «Привет! Помнишь меня…. Нет… как-то не так…. Можно с вами познакомиться… глупее вообще не придумаешь… столкнуться бы с ней как-то… но для этого нужно сначала ее обогнать… не налетать же сзади… ладно просто догоню, а там придумаю что сказать».
Я ускорил было темп, но она внезапно метнулась к зданию и остановилась, вжавшись в стену. Она стояла, взирая в небо, а я от неожиданности встал как вкопанный и несколько секунд смотрел то на нее, то по сторонам, пытаясь понять, что происходит. «Может она себя плохо чувствует?… надо подойти предложить помощь…» Я неуверенно пошел к ней, но она, взглянув в противоположную от меня сторону, снова зашагала по улице. Я опять невольно притормозил, потом взял себя в руки пошел за ней. Она шла как-то неуверенно, словно у нее кружилась голова или она сильно устала. Набираясь решимости и выдумывая нормальный предлог, я плелся за ней, погрузившись в себя. Кроме нее я ничего не видел. Вот, наконец, мне надоело бездействовать, я ускорил шаг, чтобы просто догнать ее и без дополнительной подготовки начать разговор. Расстояние между нами быстро сокращалось, уверенность и решимость прибывали, она была уже в пяти метрах от меня, когда передо мной возникла Злата. Так неожиданно, что я чудом не вписался в нее под воздействием инерции.
- Привет! Из института идешь?
Я бросил последний взгляд, исполненный гаснущей надеждой на удаляющийся силуэт, и, уныло вздохнув, произнес:
- Здравствуй, Злата! Да я из института!
- Ты, я вижу, не очень то рад меня видеть!
- Да что ты?! Просто задумался… совсем не ожидал тебя здесь встретить. – а в голове на ее комментарий крутилось совсем другое: «не то слово!»
- Ну, как у тебя дела? Ты куда-то торопишься?
- Уже нет… - из ее машины в этот момент вышел какой-то молодой человек. Я ожидал, что он подойдет поздороваться, но вместо этого он уставился в даль, туда, где должно быть еще было видно Арину.
- Ну, рассказывай, как живешь без меня?
- Да неплохо! – я подумал, что это заявление слишком импульсивно и добавил. – В смысле живу неплохо, – потом подумал к чему увиливать, – в общем то, и на отсутствие тебя в моей жизни не жалуюсь, ты уж извини… быстро адаптируюсь к изменениям. Но ты я вижу, тоже от одиночества не изнываешь! – я улыбнулся, чтобы разрядить обстановку.
- Ну, в общем да! – она посмотрела на своего «втыкуна вдаль», а потом на меня, каким-то полным ностальгии взглядом, и добавила, - А ты хорошо выглядишь!
- Да как обычно! Через десять лет в той же одежде…. – Я взглянул на часы. Не то, чтобы я куда-то торопился, но мне ужасно хотелось прервать эту малосодержательную беседу, тем более, что мысли мои были заняты совсем другим.
- Ну ладно не буду тебя больше задерживать…
- Ага! Пока! – и я помчался. Потом мне стало неловко за свое безразличие и я, развернувшись, крикнул. – Еще увидимся! – улыбнулся, пытаясь сгладить углы неловкой встречи. Она в ответ помахала мне рукой и села в машину.
Арины уже не было в поле видимости, скрылась за поворотом. Я бегом преодолел расстояние до конца улицы, но и за поворотом ее не было видно. В течение часа я шатался по городу, надеясь случайно на нее наткнуться, но этого не произошло. В расстроенных чувствах я побрел домой, коря себя за нерешительность.
14.
Арина вернулась домой, притащив большой пакет набитый всевозможными художественными принадлежностями. Видимо, из-за нервного потрясения сработал эффект Вербера – она скупила практически весь ассортимент магазина. Краски по ткани, по фарфору, контуры, акварельные краски, в общем, много всего, что вряд ли ей пригодится. Она прошла в комнату, бросила пакет на кровать, а сама села на пол. Желание творить почти исчезло. Она сидела и разглядывала свои руки, линолеум на полу, занавески и чувствовала, что недавнее ее состояние бумерангом возвращается.
«Может стоило остановиться, подойти к нему, поговорить? Может быть, это изменило бы что-нибудь в моей жизни? Хотя зачем?… Зачем эти испытания?… Вчерашний день так хорошо закончился, сегодняшний день так прекрасно начинался… почему эту линию нельзя было растянуть?… может и стоило подойти» - из круговорота мыслей ее вывел телефонный звонок.
Она вынула из сумки мобильный – это звонил он. Арина сначала решила не брать трубку, но потом все-таки любопытство пересилило.
- Да.
- Привет! – каким-то волнующимся что ли голосом произнес он.
- Привет! – холодно ответила она.
- Как дела?
- Неплохо! А у тебя?
- Тоже нормально! А я тебя сегодня видел!
- Да ты что? – она попыталась изобразить удивление. – Ну и как?
- Ты хорошо выглядела!
- Да ну!? Я, вроде, всегда одинаково выгляжу. А зачем, собственно, звонишь?
- Да сам не знаю… Может встретимся?
- Зачем?
- Поговорим!
- О чем? – Арина чувствовала, как в ней закипает злоба. Не грусть, не надежда, не отчаяние, не радость, не счастье, не ненависть, а именно злоба и раздражение. – Мне кажется, мы в прошлый раз прекрасно поговорили.
- Да, может быть. Я просто хочу тебя увидеть, я соскучился по тебе. – Это был удар ниже пояса. Арина с минуту помолчала:
- Знаешь, прошлая встреча с тобой принесла мне столько боли и страдания, что мне хватит этого на всю оставшуюся жизнь. Я только не давно пришла в себя и сейчас мне меньше всего на свете хочется видеть тебя. Так что, извини… - Арина сбросила вызов и с силой бросила телефон на кровать. В ответ тот снова зазвонил. Это снова был он. – Я уже все сказала! Не нужно мне больше звонить! – и она снова бросила трубку.
Через секунду телефон зазвонил снова. Она уже было собралась наорать на него матом, хотя с этим разделом лексикологии была знакома весьма поверхностно, но обнаружила, что номер какой-то не знакомый. С опаской она произнесла:
- Алло… Да это я…. Кто? ….. А-а…И что вы хотели?…. Зачем?…..Честно говоря, не вижу в этом необходимости! …. Нет… нет…. Зачем? …. Нет …. До свидания! – Она положила трубку.
Звонил Лекс. Она долго не могла понять кто это, но после продолжительных объяснений вспомнила человека, который сидел рядом с ней на занятиях Избранного. Он и тогда к ней подкатывал, а теперь как-то смог раздобыть ее телефон. Все его предложения о встрече она безропотно отвергла. Тем не менее, настроение ее несколько изменилось. Разговор с неким Лексом навел ее на мысль позвонить импресарио Избранного, чтобы поинтересоваться, не планируется ли еще хотя бы одна встреча.
Она покопалась в списках входящих звонков в телефоне, но так и не смогла идентифицировать его номер, зато вспомнила, куда его переписала. На письменном столе она отыскала клочок бумаги, где был записан его номер, набрала его, но безэмоциональный голос на другом конце провода произнес, что абонент временно не может быть вызван.
- Ладно, попозже еще позвоню – произнесла она вслух не понятно для кого и принялась распаковывать пакет.
Она натянула на мольберт холст и решила через силу что-нибудь нарисовать, надеясь, что в процессе вдохновение найдет. Но в дверь позвонили.
«Да что это такое? Оставят меня в покое сегодня?»
Тем не менее, Арина пошла открывать дверь. Это был старый друг ее отца. Художник.
- Здравствуй, Аринушка! Как твои дела?
- Здравствуйте! Да нормально вроде бы.
- Я встретил сегодня твою сестру, и она сказала мне, что ты нарисовала несколько неплохих полотен. Я решил взглянуть на них, если ты позволишь!
- Конечно, проходите!
Гость тщательно изучал полотна, вглядываясь, казалось, в каждый сантиметр, штудируя каждый мазок кисти. Арина перетаптывалась с ноги на ногу, ожидая приговора, но он не говорил ни слова. Она уже не знала, куда себя деть. За эти минуты, которые вечностью проходили сквозь нее, она успела покраснеть, побледнеть, эмоционально подготовится к критике, прийти в нервное исступление, понимая, что в настоящий момент отрицательная оценка снова вгонит ее в депрессию, потом снова прийти в себя и так по кругу... Она ясно осознавала, что с мнением сестры можно не согласиться, поспорить, принять во внимание или пропустить мимо ушей, ведь она просто созерцатель и все ее суждения о картинах сходятся к банальному «нравится – не нравится», она не смотрит на технику, подбор цветов, перспективу, а высказывает общее впечатление, сугубо субъективное. Мнение профессионала же более объективно, если он скажет, что картина похожа на нелепую мазню трехлетнего ребенка, то однозначно одно: либо это картина непризнанного гения, либо абсолютной бездарности. Третьего не дано.
- Очень недурно – наконец, вынес свой вердикт художник. – Не мешало бы, конечно, еще понабивать руку, но с учетом того, что ты за кисти не бралась больше года…неплохо. Портрет у тебя хорошо получился. Как-то слишком чистенько, но для невзыскательного любителя живописи, самое то. Но больше всего меня поразила вот эта работа. Эта корзина, эти цветы… очень хорошо объемность передана. А сама идея?! Из красок создать барельеф… оригинально! Грубовато, правда, но в этом есть свой шарм. Знаешь, что… давай-ка я возьму у тебя холсты, может получится продать. Я как раз сейчас собираюсь туда…
- Берите, конечно! – глаза Арины загорелись. Ей еще никогда не выпадал шанс продать свою работу. - Можете даже не продавать, отдать, если кого-то заинтересует!
- Ну, знаешь. Ценность работы таким образом не поймешь, народ сейчас до халявы охочий пошел. Нравится, не нравится, а за бесплатно все равно возьмет. Только продавать! Только так можно узнать востребованность работы, конвертируемость, если хотите, труда в денежный эквивалент.
- Ну, хорошо. Тем интереснее. Вы что-то одно хотите взять?
- Почему же! Чем больше, тем больше вероятность покупки хотя бы одной. Портрет, наверно, только брать не буду, покупателя на него вряд ли найдешь… хотя…давай и его заберу… мало ли… может кто-нибудь свой портрет захочет заказать. Все беру!
Арина, помогла гостю запаковать холсты в тубус и проводила его до двери.
- Дайте мне знать, пожалуйста, если кто-нибудь что-нибудь приобретет. Меня это очень воодушевит!
Слова художника ее очень приободрили, и как только дверь за ним закрылась, Арина решила приступить к живописи и занялась подготовкой нескольких холстов. Пока те просыхали, она ходила по квартире в поисках объекта рисования, обошла все комнаты, заглянула в каждый угол, но не нашла ничего подходящего.
- И что я зациклилась на квартире?! Мир клином на ней что ли сошелся?! Надо пойти на улицу, хотя бы на набережную и там найду подходящий вид.
Она быстро побросала все необходимое в чемоданчик, зачехлила мольберт и вышла на улицу в уповании на вдохновение.
Она шла по улицам, обывательским взглядом осматривая окрестности, но глаз ни за что не цеплялся, не было позыва немедленно схватиться за кисти. Она вышла на набережную, но и здесь ничто не привлекало ее внимания. Так, влача чемоданчик в руке и мольберт за спиной, она дошла до кремля. Она долго смотрела на эти кирпичики цвета корицы, на сколы между ними, на эту фундаментальность средневековой архитектуры, на эту громоздкость и внушительность размеров, и эта мощь ее настолько впечатлила, что она приняла твердое решение рисовать кремль, хоть это и слишком тривиально.
Устроившись где-то на задворках Драм Театра, она принялась за работу, и даже периодически проплывающая мимо пьяная молодежь, ее не смущали. После двадцати минут работы она совсем перестала замечать их присутствие. Встречались, конечно, индивидуумы, норовящие залезть в «кадр», ради шутки, изображая из себя натурщиков, но даже они ее не смущали. Если они своими телесами загораживали что-то существенное, Арина переходила к работе над деталями, остающимися в поле видимости.
Когда последние фрагменты солнца окончательно скрылись за рекой, а на город стала наползать огромная тень, Арина нанесла последний штрих. Темнело быстро, и с каждым потерянным для дня сегодняшнего люменом, становилось все прохладнее. Холст еще не просох, и Арина ломала голову, как донести полотно до дома, не смазав невысохшие краски. Сначала она решила подождать, но становилось все холоднее и холоднее. Кончики пальцев начинали замерзать, зубы сами собой отбивали непонятный ритм, словно передавали сигналы SOS от организма к окружающей среде, тело тряслось от холода, сознание отказывалось мириться с погодой. Когда стрелки часов стали приближаться к двенадцати, Арина не выдержала – запаковала все как есть и побежала домой, тем более что краска достаточно загрубела.
Хоть она и продрогла до кончиков волос, счастливая улыбка не сходила с ее лица. Пару километров до дома она преодалела за считанные мгновенья, взлетела вверх по лестницы, открыла дверь, желая поскорее выпить горячего чая, и только пройдя в прихожую заметила на пороге листок бумаги, сложенной в виде конверта. Видимо, он был протиснут в щелку между дверью и стеной, а потом залетел внутрь. Она подобрала его и прошла на кухню, чтобы поставить чайник. Развернула лист, и с удивлением обнаружила в нем деньги. А на самом листе было написано:
«Продал одну из твоих картин. Как ни странно, это портрет. Дешево, конечно, получилось, но для портрета неизвестного человека вполне нормально, так что не обессудьте».
15.
Я валялся дома на диване и обречено пролистывал телевизионные каналы. Родители были на даче, собирая последнюю порцию овощных запасов на зиму. Придя домой после учебы и безысходных шатаний по городу, я лег спать, потому что никак не мог избавиться от мыслей об Арине и сон мне виделся единственным способом переключиться, забыться что ли… Проспав пару часов, от мыслей мне удалось избавиться… ото всех мыслей. Такое необъяснимое состояние поврежденности сознания, как после сотрясения мозга или недели без сна, когда невозможно сфокусировать внимание ни на чем и в голове пустота, только шум, как на незанятых радиоволнах. В таком состоянии я и сидел перед телевизором. Заходящее солнце рыжими лучами отражалось в окнах соседнего дома и отвлекало от экрана телевизора. Ото сна я как-то отошел, в голове начали появляться мысли, но их наличие скорее раздражало. Я практически не снимал руку с кнопки переключения каналов. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7…..39, 1, 2… Ничего занимательного, ничего за что можно было бы зацепиться, ничего, что заставило бы меня хоть на пару минут заинтересоваться показываемым. Меня охватывала такая скука, такая безысходность, такое осознание рутинности жизни и бесперспективности, что хотелось буквально лезть на стену. И это постоянное мелькание каналов лишь закрепляло общее ощущение. Я выключил телевизор и пошел курить на лестничную клетку, но, вернувшись в квартиру, снова уселся на диван и включил его. Так тошно мне давно не было. Снова прокрутил весь список каналов и, остановившись на первой попавшейся программе, забросил пульт куда по дальше, чтобы прекратить это бессмысленное щелканье. Шла какая-то реклама. Вдруг, фраза из ролика какого-то препарата от бессонницы прямо-таки ударила по голове, и появилось какое-то чувство что-то типа просветления, может судьбоносности услышанного, как будто бы последние полчаса я сидел, мучился, ожидая именно эту фразу. Сердце бешено заколотилось, дыхание сбилось, в голове сотни тысяч голосов хватались за текст ролика, преобразуя его с такой скоростью, что через мгновенье я уже не мог дословно вспомнить фразу. Что-то наподобие: «не спиться? спите крепче, спите дольше…» Через минуту интерпретаций и трансформаций в голове образовалось такое месиво, такой взрыв сознания, что мне стало казаться, что если я не найду других тем для размышлений, то у меня выкипит мозг. Я пытался думать о чем-то другом, но каждый раз возвращался к этому «не спиться…. Спите крепче». В конце концов, я не выдержал и заорал:
- Кому не спиться? Это мне не спиться? А чем я занимался пять минут назад?! Спал! В своем сознание спал! – сразу все встало на свои места. Пришла какая-то ясность и спокойствие.
Нда… хороший ролик… им бы еще пару слов добавить и получилась бы универсальная антиреклама для всех препаратов от бессонницы: Спи крепче, спи дольше, спи дальше. Это всего лишь твоя жизнь. Люди и так всю свою сознательную жизнь спят в своем сознание, подсознание, бессознание. Находятся в зачаточном состоянии, бездействуя. Играя пассивную роль, мы смотрим на свою жизнь со стороны, словно в кинотеатре, наблюдая за перипетиями сюжетной линии. Мы на половину спим и для того чтобы полностью проснуться, надо жить и осознавать жизнь, осознавать каждую секунду, каждое действие, каждую мысль. Нужно стремиться радоваться каждому фрагменту жизни, переживать, волноваться, ощущать, не оставаться безразличным к происходящему. Нужно всеми клеточками организма ощущать мимолетность каждого момента в жизни, стремиться выложиться на максимум и запечатлеть его в себе. Нужно жить так, словно завтра не будет и именно сегодня тебе нужно успеть все. Жить, не репетируя будущее,е словно черновик пишешь и всегда успеешь начать с чистого листа, а действовать. Захлебываясь событиями, жадно вдыхать воздух, осмысливая и не пропуская мимо не единой секунды. Должно прийти понимание, что минута это составляющая жизни, ее эпизод. Каждая упущенная минута превращается в потерянные часы, дни, десятилетия… А что в итоге? Пресная жизнь и масса нереализованных желаний, стремлений, мечтаний… действительно… спи крепче, спи дольше, спи дальше, ведь это всего лишь твоя жизнь.
Эти мысли освободили меня от душевной комы. Я вскочил с дивана, намереваясь приступить к решительным действиям, когда в дверь кто-то позвонил. Вот так всегда, стоит поймать особую волну, как кто-то непрошено вторгнется в твою жизнь и порушит краткосрочные планы. Я побрел в коридор, и по привычке взглянул в дверной глазок. Самое удивительное, что в нем я увидел себя. Немного не естественного, немного плоского, но себя…
- Господи, я схожу с ума… - ворчал я, открывая дверь. На пороге стояли Бритни, Корел и Twins.
- Привет, Тим! Прикинь, что мы нашли?! – перебивая друг друга начали они, пихая мне в руки картину. – Представляешь, проходили по Покре и увидели ее.
- И давно ли я стал ценителем высокого искусства – промямлил я, поворачивая к себе картину. Увидев изображение, я потерял дар речи, чем и не преминули воспользоваться гости:
- Я даже и не подозревала, что бывают такие совпадения…
- Смотрим, мужик картины вывешивает у филфака…
- А на одной из них как будто бы ты…
- Зацени, сходство поразительное…
- Мы не знаем, кто ему позировал, но…
- Как будто с тебя рисовали…
- Или у тебя двойник есть…
- Мы сразу решили ее купить тебе в подарок…
- Долго торговались…
- В общем, потратили все вырученные тобой деньги, но купили. Может ты перестанешь на нас обижаться!? – заключил Бритни. – Ну, что молчишь? Скажи хоть что-нибудь!
- Эм-м-м… Спасибо! Правда, я теперь спать не смогу, ломая голову, как это можно объяснить…
Не дожидаясь, пока я их приглашу войти, они беспардонно растолкали меня и прошли на кухню. У нас почему-то принято собираться на кухнях.
Проснувшись в понедельник, я понял, что в институт идти не хочу. Взял из гаража машину отца и поехал… Без какой-либо цели. Без конкретной точки назначения. Решая в какую сторону поехать в зависимости от ситуации на дороге. За перекрестком затор - сворачиваю, светофор разрешает поворот только на право – сворачиваю, через тридцать метров ремонт дороги – сворачиваю. Примерно таким образом меня занесло на арзамасскую трассу. Дорога пустая насколько хватает видимости. Я посильнее вжал педаль газа и понесся неизвестно куда. Мимо проносились луга, деревья, деревни. Картинки за окном менялись, как кадры диафильма. Дорога изгибалась как рампа, а на наиболее крутых подъемах создавалось впечатление, что машина вот-вот взлетит и сделает бэк-флип. Ощущение скорости, пространства, движения, они так завораживают. Но почему-то когда стрелка спидометра оказывается на отметке в сто пятьдесят километров в час, в глаза начинают бросаться памятники вдоль дороги. То руль обмотанной искусственной хвоей, то крест, то мраморная плита с бумажным цветком у основания – молчаливые последствия дорожно-транспортных происшествий. Возможный исход необдуманной самоуверенности.
«Надо включать мозги… хотя бы иногда». Я сбросил скорость до допустимых девяноста и переключил внимание от тактильных ощущений к визуальным.
Пустая дорога, как будто все исчезли в одночасье. Деревья вдоль обочины трепыхаются в порывах ветра, чистое небо начало заволакивать, с каждой секундой ветер сгонял в кучу облака, словно лепил снежный ком, и вот уже не видно ни сантиметра бирюзы неба. Лишь низкие фиолетовые тучи. В лобовое стекло летели листья, трава, песок и оседали на нем, прилипнув к влажной поверхности. Я включил дворники и омыватели, но ситуацию это не улучшило, пришлось остановиться. Через мгновенье ветер стих и тучи начали редеть.
С неба посыпались крупицы снега, похожие на пенопласт. Они быстро покрывали землю, образуя витиеватый узор на еще зеленой траве. Прямо надо мной словно ком пушистой ваты нависали облака, а где-то далеко, на востоке неба, зияла прореха в плотном слое туч, через которую сочился свет солнца. Засчитанные минуты тучи растворились в потоках ветра, оставив после себя полупрозрачную субстанцию облаков, снежный покров растаял в воздухе, освежив естественные краски природы. Снова ярко светило солнце, как будто недавнее ненастье погоды было не чем иным, как происками моего больного воображения. Лишь мокрый асфальт доказывал, что снег все-таки был.
Пейзаж за окном стал ярче. Пшеничное поле, цвета золота 585 пробы, сверкало на солнце мокрыми колосьями. Лиственный лес где-то вдали пестрел разными цветами из спектра от красного до зеленого. Каждое дерево целостно и экспрессивно как мазок масляной краски на картине Ван Гога.
Очень хотелось пить. Вдали как раз показался дорожный знак с названием населенного пункта, от которого тянулась грунтовая дорога. Я свернул на нее, надеясь в обозначенной деревушке купить минералку. Я ехал минут пятнадцать, скребя днищем окаменевшую почву и ломая о бампер поросль, пока в поле видимости не показались первые дома. Подъезжать вплотную к деревне я не решился, мотивируя свой поступок тем, что лучше сесть на днище ближе к трассе, чем перед чьим то домом, а судя по состоянию дороги это практически гарантированно. Да и ноги размять хотелось.
Как только я приблизился к первому дому, мои надежды приобрести питье исчезли. Деревенька состояла из шести домов, из которых жилым выглядел лишь один, и то с большой натяжкой. Почерневший сруб, покосившиеся сени, запыленные стекла окон, через которые с трудом проглядывают ветхие льняные занавески. Но в этом доме в отличие от остальных чувствовалось человеческое присутствие, хотя бы в наличие стекол. Соседние постройки смотрели на мир пустыми глазницами. Стекла и рамы в оконных проемах отсутствуют, задняя стена упала, частично прислонившись к рядом стоящему дереву. С другими, дела обстояли не намного лучше: может крыши и стены на месте, но это всего лишь вопрос времени. Фасады домов перекошены, как подпольный китайский кроссовок, стены того гляди сложатся, как карточный домик. Через проемы окон виднеются кусочки неба, соединяющиеся с землей линией горизонта. Натянутая паутина сверкает капельками росы, а жирный паук притаился у основания, ожидая момента, когда к нему придует очередную жертву.
У одного из домов я углядел полуразрушенный колодец с ржавым ведром на привязи полусгнившей веревки. Я с надеждой заглянул в него. Где-то в двадцати метрах ниже поблескивала вода, в которой отражалась моя унылая физиономия. Я кинул ведро вниз, и то со скрипом полетело, разматывая черную от гнили веревку. Послышался всплеск. Я помотал веревкой по периметру колодца, чтобы ведро хотя бы немного наполнилось водой, и стал тянуть веревку на себя. Пока я жадно хлебал воду из ржавого ведра, из единственного жилого дома вышла ветхая старушка, уселась на завалинку и принялась перебирать какую-то крупу скрюченными прожитыми годами пальцами. Моего присутствия она, казалось, не замечала, словно я невидимый призрак.
Я курил, смотрел на эту картину, и на меня нахлынуло такое странное чувство не то сожаления, не то очарования. Тихо, спокойно, но ощущение, что находишься на кладбище домов, где это единственное жилое сооружение, как безнадежный больной, которого привезли в морг, чтобы сэкономить время. Интересно, как это жить в мертвой деревушке, где в радиусе пятидесяти километров нет ни одной живой души, когда месяцами не видишь ни одного человека, когда некому сказать и слова, некому выслушать, некому помочь. Каково видеть это опустение и хранить в памяти воспоминания о временах, когда жизнь здесь била ключом, когда были соседи, на лужайках перед домами резвились дети, когда дома сверкали чистыми стеклами и красовались свежей краской, во дворах раздавалось мычание коров, кряхтение кур. Краска облупилась, стекла выставило порывами ветра, стены перекосились, тишина это основной звуковой фон, а о существовании соседей напоминают лишь могильные камни.
Иногда так раздражает город, эта суета, мелькание людей, спешащих по своим делам, грохот машин, вспышки магазинных вывесок, выхлопные газы. Хочется немного чистого воздуха. Хочется одиночества. Хочется сюда. Здесь нет машин, нет трамваев, здесь почти нет людей. Здесь можно развалиться на палевой лужайке и слушать тишину, шуршание ветра в траве, скрип двери, почти упавшей с петель, вдыхать полной грудью чистый воздух, наполненный ароматами травы и влажной почвы, смотреть на заколоченные окна, на покосившиеся остовы домов и проносящиеся по небу облака, о чем-то думать и наслаждаться этими моментами одиночества и тишины. Но получается, что прекрасно это только в задумке и впервые часы ее воплощения, а потом…?!
И я пошел обратно к машине, старушка за моей спиной по-прежнему перебирала крупу.
16.
В следующую пятницу, под вечер, я опять шел в институт, тщетно пытаясь понять, как вновь поддался на провокацию Бритни. Он позвонил мне позавчера с предложением организовать еще одну встречу с Избранным. И, подлюга, знал, на что нажимать. После нескольких моих отказов, он заявил, что это инициатива присутствующих в прошлый раз. А следующее мое «нет» ловко надломил вопросом «Отгадай, кто мне звонил с этой просьбой?» Может он блефовал, но я все же поддался. Проведение мероприятия с Избранным казалось мне единственной возможностью увидеть Арину. Может даже не просто увидеть, а попытаться разобраться, что меня так зацепило в ней, почему она буквально не выходит у меня из головы.
Естественно, я решил подготовиться к этому собранию, написать речь, придумать тему для встречи и так далее, но… так уж получается, что все мои стремления сводятся к одному только «надо-надо» и «м-м-м… у меня еще есть время, успею». По пути я лихорадочно пролистывал сюжеты, пытаясь думать о чем говорить, но каждый раз возвращался к Арине… мозг зациклился на ней.
Я зашел в аудиторию с мыслью «Ну не первый же раз, выкручусь», снова переключил тумблер глубоко внутри себя в положение «нечего терять» и понеслось. О чем-то спрашивал, о чем-то говорил, что-то внушал, но делал это словно в состоянии аффекта. Полтора часа пролетели как пара минут, оставив о себе воспоминания лишь в паре статических картинок, без чувства эпизода и целостности происходящего. Как будто из жизни вырезали кусок ленты, протяженностью в полтора часа, и смонтировали концы. Я вхожу в аудиторию, говорю слова приветствия и вижу как стрелки на часах трансформируются из положения пять минут седьмого в позицию без двадцати восемь…и присутствующие начинают расходиться. Я тоже направляюсь к двери, намереваясь спросить у Бритни в чем дело, почему все уходят, но меня останавливают несколько человек:
- Нам очень понравилось, вы помогли нам почувствовать свою значимость и уверенность в собственных силах…
Я говорю дежурное: «Да что вы, вы сами себе помогаете», и пытаюсь продолжить путь, но не сработало.
- Скажите, а когда следующее занятие?
Я вижу, как Арина обернулась на эту реплику, и говорю: «через неделю». Они что-то продолжают говорить, но я не слышу, я как завороженный смотрю на нее. Она смущенно прячет взгляд и скрывается за дверью. Я было направился за ней, не вполне осознавая что делать с этим порывом, но в дверях наталкнулся на Бритни:
- Ну че, языкастый, уболтал всех?!
- Не знаю даже – без доли кокетства или сомнений. – Честно говоря, у меня был толи порыв вдохновения, толи приступ амнезии... смутно помню, чтобы адекватно оценивать!
- Ну, ты даешь…хотя я конкретики какой-нибудь тоже не помню. Бухтел что-то… Так значит ты сам проявил инициативу к следующей встречи?! Видно сильно втюрился в эту рыжеволосую!
- Да что ты говоришь?!… не знаю я, что она во мне вызывает…
В течение последующего месяца я еженедельно проводил тренинги. Как-то так получалось, что каждый раз выжидающий и надеющийся взгляд присутствующих не позволял мне отказать им в следующем мероприятие. Аудитория все же с каждым занятием менялась, приходили новые люди, однажды даже человек из Ярославля был… Чем был вызван такой интерес к моей персоне оставалось загадкой, и боюсь, не только для меня. Я пытался вселить в них уверенность и решимость, пытался разъяснить, что для счастья им ничего не нужно, даже меня, просто не делать из мелких трудностей не решаемые проблемы, слегка полегче относиться к себе и к окружающему миру. Я тщетно пытался доказать, что не нужен им, что все – в них в самих, но получалось, что втягивал в какую-то каббалу и их и себя. Я чувствовал, что нужен этим людям, по крайней мере, как они думают, чувствовал их особое отношение ко мне, доверие, признательность. А зачем мне это нужно?! Они действительно считали меня Избранным и это подкупало. Подкупало настолько, что я начал впадать в зависимость от осознания собственной значимости в глазах этих людей… И, конечно, Арина…
Она вызывала во мне какое-то непонятное чувство, которое сложно облачить в слова или конкретное понятие. Может быть притяжение… Казалось, что этот человек мог бы что-то изменить в моей жизни, что я и она как-то связаны.
Когда Бритни предложил устроить повторное выступление, я согласился на это, намереваясь завязать с ней знакомство, сейчас же мне вполне хватало ее еженедельного созерцания, казалось даже, что переломив грань «Избранный-ученик», я исчерпаю романтическо-эзотерическую ауру моего осознания ее.
Однажды я бесцельно бродил по улицам, вкушая чувство приятного одиночества. Было холодно. Пронизывающий ветер беспардонно поднимал полы моего пальто и теребил волосы. От холодного воздуха слезились глаза, отчего дорога и здания расплывались, создавая иллюзию просмотра сквозь ребристое оргстекло.
Я остановился, чтобы вытереть глаза, но через секунду видимость стала снова размытой. Повторных попыток я не предпринимал, поднял воротник и пошел по аллеи. Нечеткие очертания деревьев, проходящих людей… Было что-то особенное в такой искаженной реальности. Я поднял глаза вверх – тучи с чуть уловимым серым оттенком сплошь покрывали небо, вороны летящие высоко надомной, казались мелкими точками с размытым контуром. Небо на секунду перекрыло что-то оранжево-желтое – в десяти сантиметрах от моего лица пролетел осенний лист. А потом я вписался в проходящего мимо мужчину… не рассчитал расстояние. Мне казалось, что до него еще несколько шагов, оказалось всего один. После такой нелепости, я решил вернуть себе прежнее зрение.
Я присел на правый край скамейки, потому что с другого края она была уже занята, и долго копался в карманах в поисках носового платка.
«А мир и так совсем не плох…» - подумал я, вытирая глаза, и начал озирать окрестности. «Дом связи, деревья, женщина с собакой, снова деревья, лавочка напротив, дорога, Арина…» Она сидела на другом конце лавки и, как-то так получилось, что мы одновременно решили осмотреть соседа по скамейке. Она удивленно застыла, я собственно тоже, но все-таки нашел в себе силы быстро среагировать:
- Привет!
- Здравствуйте… - Ее и без того большие глаза продолжали выражать удивление.
В воздухе запахло неловким молчанием, от которого мне захотелось избавиться как можно скорее.
- Как дела? – поинтересовался я с улыбкой, силясь сделать тон как можно более непринужденным.
- Я даже не знаю, что вам ответить. «Нормально» - какой-то дежурный ответ, который не несет никакой смысловой нагрузки, да и звучит, как повод сменить тему, но ничего другого в голову не приходит.
- Понимаю. Забавно, я тоже каждый раз, когда отвечаю на подобный вопрос, ловлю себя на мысли, что скорее не отвечаю, а ожидаю следующей реплики, конечно, если не задаю встречный вопрос.
- Да, похоже… у меня тоже так часто бывает.
И снова молчание. Хотелось разговорить ее, на ум, конечно, приходили вопросы, но я их находил несколько не уместными… Уместным было бы попрощаться и пойти дальше, только этого совсем не хотелось.
Я посмотрел на нее. Она разглядывала свои руки и улыбалась чему-то своему. Перехватив мой взгляд, она еще больше заулыбалась и затеребила перчатки в руках.
- Чему улыбаешься? – поинтересовался я. Она кинула на меня смущенный взгляд:
- Да глупости… - помолчала с минуту и все же решилась. – Просто так не привычно видеть вас вне стен аудитории… к тому же одного. Я видела вас однажды на набережной, тогда ваш охранник, импресарио или… в общем не знаю… сказал, что к вам нельзя приближаться.
«Нда… надо же… мир тесен как чулан» - неожиданно я вспомнил, что именно этой девушке Бритни преградил тогда дорогу, играя в телохранителя Избранного.
- Именно благодаря этому случаю я появилась на ваших лекциях. Стало интересно, что имеет в виду под Избранным ваш…. – она задумалась, как его правильнее назвать.
- Сергей его зовут, а я называю его Бритни.
- Да?! – Арина рассмеялась. – На самом деле, очень похож. Честно говоря, я даже не слышала, что он говорил тогда, думала кого он мне напоминает.
- Бывает… Он в общем-то неплохой парень только немного посредственный и палку иногда перегибает в попытках выделиться.
- Я бы даже сказала, что совсем не плохой. Я, например, очень ему признательна, за то, что он меня тогда остановил, иначе бы я не попала бы к вам и не выбралась бы из депрессии.
- Ну, моей заслуги в этом нет абсолютно. Если твое эмоциональное состояние улучшилось, то это исключительно твоя заслуга.
- Что вы?! За три недели я в этом плане ни на шаг не продвинулась, а вы…
- Ты – перебил я ее.
- Что?
- Ну, обращайся ко мне на «ты». Меня ведь не много!
- Как же… вы же Избр…
- Нет – я ее снова перебил. – Я не Избранный. Она посмотрела на меня как-то недоверчиво и я, для пущей убедительности, покачал головой. - Я могу рассказать тебе трогательную историю о том, как я стал Избранным, но, боюсь, ничего примечательного в ней нет.
- Нет… Вы на себя наговариваете. Я же была на ваших лекциях и видела, как вы помогаете людям и мне вы очень сильно помогли.
- Меня Тим зовут. И я простой студент, которого однажды переклинило и он начал задвигать друзьям, что он Избранный. Друзья долго над этим потешались и в конечном итоге решили устроить «симпозиум Избранного», естественно, не предупредив меня об этом. Для них это была не только шутка, но и своего рода эксперимент. Вот, собственно, и вся Избранность.
Арина, видимо, оценивала полученную информацию.
- Так значит благодаря этому эксперименту вы открыли в себе уникальные способности.
- Вы так думаете? – я тоже перешел на «вы», полагая, что это обстоятельство поможет Арине преодолеть барьер «ты – вы».
Она улыбнулась.
- Хорошо … Значит ТЫ открыл в себе способности.
- Да я бы так не сказал… Я вообще не понимаю, почему люди продолжают ходить, и что их вообще привело ко мне.
- Наверно, то что вы, то есть ТЫ, действительно смог им помочь… Если бы ты видел изменения, которые произошли со мной уже после первого занятия, то ответ на этот вопрос для тебя был бы очевиден.
- Не знаю, мне кажется угнетенные психические состояния благотворно воздействуют на людей?
- Интересно почему? – практически возмутилась Арина.
- Ну, хотя бы потому, что выбивают из привычного ритма жизни! Вот смотри, видишь вон того мужчину?! Он наверняка идет с работы, завтра примерно в это же время он снова будет здесь проходить. Рискну предположить, что изо дня в день в его распорядке дня ничего не меняется. Он встает рано утром, чистит зубы, завтракает и идет на работу, сидит там восемь часов, потом возвращается домой, ужинает, смотрит телевизор и ложиться спать. Ничего не меняется… Изо дня в день… Можно убрать неделю его жизни и он даже не заметит этого. И так большинство… живут по инерции… спят в своем подсознании… Видишь, он обратил на нас внимание, но ему, по-прежнему, все равно сидим мы здесь или нет… Он бы посмотрел на нас по-другому, если бы знал, что через минуту мы умрем. Возможно, ему стало бы немножко грустно. Но точно также грустно ему стало бы, если бы мы не умерли, а выиграли миллион в лотерею… Но в том и другом случае, через минуту он забудет про нас. Вся жизнь одной полоской… серость. Иногда, чтобы начать жить нужно дойти до предела, до крайней точки, до неисчерпаемого отчаяния, до ощущения безысходности. Тогда появляются силы и возможность переосмыслить все. Вероятно, когда это пройдет ничего не измениться, но хотя бы в те моменты, ты не просто жил, а еще и осознавал это. – Я замолчал, и в воздухе повисла тишина.
Я достал сигарету и прикурил. Клубы дыма завитками потянулись вверх, а потом растаяли в порыве ветра. Арина сидела, о чем-то задумавшись, потом словно очнулась, посмотрела на меня и полезла в сумку, как выяснилось через мгновенье, за сигаретой. Я подал ей зажигалку. Она тщетно пыталась прикурить сигарету, но порывы ветра гасили пламя. Я решил ей помочь, окружив колыхающееся пламя ладонями.
– Спасибо! – как-то растерянно произнесла она, возвращая мне зажигалку.
Я почувствовал тепло ее пальцев и… как будто совершил временной прыжок. Та же ситуация, но место другое, декорации в памяти не восстанавливаются. Дежа-вю. Я старался вцепиться в отрывки воспоминаний, в происходящее, но через секунду ощущение дежа-вю заретушировалось настолько, что оказалось невозможным понять, была ли эта эмоциональная вспышка дежа-вю или придуманным воспоминанием. Я посмотрел на Арину, по виду она тоже копалась в себе, может быть намереваясь что-то сказать или о чем-то промолчать, потом, заметив мой взгляд, вернулась в реальность. Улыбнулась, посмотрела на меня, ожидая, что я что-то скажу, потом на сигарету и решила сама прервать молчание.
- Я вообще не курю… не курила… Просто последний полтора месяца оказались для меня слишком сложны, и как-то так получилось… наверно, для успокоения нервов…
- Ну, что ты оправдываешься?! Каждый в праве разрушать свой организм угодными для него способами.
- Вы так думаете?
- Ну а почему нет?! Это делают все, только каждый по-своему. Кто-то себя диетами морит, кто-то мозг спиртным разрушает, а кто-то просто морально съедает себя надуманными проблемами. И дело даже не в том, правильно это или нет. Без разрушения себя все равно от вредных привычек не избавишься. Так или иначе, отказываясь от них мы морально страдаем, по меньшей мере, первое время… Эм-м-м что-то я болтливый сегодня…извини. Расскажи ты что-нибудь.
- Я не знаю что…А наводящие вопросы будут? – кокетливо улыбаясь, произнесла она.
Я смотрел на нее и не мог отвести взгляд.
- Конечно, будут. Эм-м-м… Какие планы на вечер, например?
Она только улыбнулась и это было красноречивее любого ответа. Осознавая, что эта улыбка ее выдает, она слегка покраснела и прикрыла лицо ладонью.
Мне нравилось это смущение и ее растерянный вид. В них было что-то такое сокровенное, близкое к моему переживанию, словно я, задавая этот вопрос, надеялся именно на такую реакцию. Сердце на секунду замерло от мысли, что мы кажется ощущаем одно и тоже. Я смотрел на нее и, казалось, что я все понимаю. Понимаю, почему она посещала занятия, почему я не ограничился одной лекцией, понимаю, наконец, чего мне не хватало долгое время… чувства влюбленности…
На следующий день, вернувшись из института, я не мог найти себе места. Очень хотелось увидеть ее… но мы не обменялись никакими координатами. Бродили по улицам до полуночи, разговаривали о чем-то, обо всем, сокровенном, о личном, но словно случайные знакомые в поезде, задушевно провели время, а дальше уж как жизнь распорядиться.
Я слонялся по квартире, не зная куда себя применить. Посмотрел на часы.
«Примерно двадцать три с половиной часа назад мы с ней встретились…»
Я вышагивал туда-сюда по коридору, а Пхе валявшийся на пороге соседней комнаты наблюдал за мной, попеременно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Потом не выдержал, поднялся на ноги, сладенько так потянулся, и демонстративно подошел к входной двери.
- Ну, тоже выход, собака! – Я взял на всякий случай поводок и пошел выгуливать питомца.
Ноги сами привели меня на Звездинку, к той скамейке, на которой мы вчера встретились. Я уселся на свою половину скамейки и отвернулся, чтобы другая ее часть не попадала в поле моего зрения. Через пару минут посмотрел на нее, по-детски надеясь, что там появилась Арина. Глупо, конечно, и смешно. Но иногда кажется, что, чередуя определенные действия, уже совершаемые ранее, можно прийти к тому же результату. Как в каком-нибудь африканском племени - пляска с бубном вокруг тотемного столба должна вызывать дождь.
Пока я занимался подобной ерундой, Пхе нашел себе занятие. Он носился со скоростью двадцать километров в час от одного конца аллеи до другого, гоняя голубей. Завидев несущееся на них длинношерстое животное, птицы отлетали метров на десять, а приземлившись у них был такой флэш-бэк, так как ничего не менялось, животное точно также неслось на них. В месте, где аллея переходила в проезжую часть, голуби делали крюк и приземлялись в десяти метрах позади Пхе, таким образом, гонение продолжалось в противоположную сторону.
В очередной раз пробегая мимо меня, Пхе каким-то образом умудрился обступать мне ноги, оставив четкие собачьи следы на ботинках. Горестно вздохнув, я принялся счищать отпечатки лап носовым платком. Через минуту обувь снова блестела, а я, довольный собой, прикурил сигарету. Выпуская клуб дыма, я, от нечего делать, протыкал его пальцем и созерцал как получившийся бублик растворяется в воздухе.
- А ты забавный! – на другой половине скамейки сидела Арина, и, судя по ее позе, она уже давно наблюдала за мной.
- Привет! – мое лицо, наверно, в этот момент выражало полное блаженство, поэтому я решил отвлечь от него внимание непонятной фразой. - Через десять лет в той же одежде?
- В смысле?
- Эм-м-м… понятно, что не понятно. Не знаю, как прижилась эта фраза в моем лексиконе, но это такая аллюзия на бестселлер Дюма… ну там «десять лет спустя», «двадцать лет спустя».
- А-а-а! Ну, тогда бы больше подходит «на том же месте в тот же час».
- Пожалуй! Какими судьбами? – сказал, как будто встретил ее в своей резиденции. С речью становится все хуже…
- Так… хотела зайти в один магазинчик на Покровской.
- Составить компанию? – но ответить на мой вопрос она не успела, так как заметила приближающуюся с огромной скоростью собаку. Арина сжала в руках сумку.
Пхе, резко притормозив около скамейки, для проформы потыкался мне в ладони мокрым носом и уселся напротив Арины с изучающим видом.
- Это мой пес Пхе.
- Чудная собачка… Такая же у меня недавно сумку стащила. Надеюсь, он неголодный, а то он так на меня смотрит, как на новую форму еды.
- Нет, что ты! Он дружелюбный, да и привередлив в плане еды, зато сумку запросто умыкнет. – И тут до меня дошло… - Сумку говоришь такой же стащил?! Ни одного другого бобтейла-клептомана я не знаю… Уж не первого ли сентября это было?
- Кажется да… Но сумку мне вернула какая-то девушка, так что…
- Ну да…ты в каком-то открытом кафе была? Это была моя подруга…Сам я постеснялся праведного гнева, вот и попросил…
- Хм… То есть это была твоя собака…!? Забавно… Нижний все-таки большая деревня, раз так все…переплетается.
- Да мир вообще тесен, как чулан. Но в данной ситуации меня это радует.
Арина посмотрела на меня с такой улыбкой, словно считала мои мысли, прикрытые этой фразой, и, не дожидаясь какого-либо продолжения, прервала:
- Кажется, ты предлагал составить компанию?
Мы пошли на Покру. У Орленка она завернула в небольшой магазинчик, а я остался на улице, дабы контролировать свою неуравновешенную собаку. Там у кинотеатра и на заборе университета, были развешаны картины местных художников. В общем, занятие я себе нашел. Я ходил от одной картины к другой, внимательно изучая каждую, словно заправский критик. На одной из них я обнаружил такую же подпись автора, что и на моем портрете, подаренном друзьями. Картина совсем не была похожа на мою, в каком-то другом стиле написанная, но эта подпись в виде бабочки… Эмоции бурлили, и дух захватывало, как будто я стоял на пороге какого-то потрясающего открытия…
- Карти… нами любуешься? - вернулась Арина. Голос у нее в начале фразы и в конце как-то сильно изменился, как будто ее разочаровало увиденное.
- Тебе она не нравиться?
- Ну, как тебе сказать, чтобы не соврать… объективного, боюсь, ничего не скажу.
- А мне вполне, но самое удивительное, что друзья подарили мне недавно картину этого же автора, с такой же, – я показал на подпись, – бабочкой в качестве подписи.
- Это буквы… с такой же?
- Буквы? А может быть! А и Р… я как-то об этом не задумывался… Но суть даже не в этом, там, представляешь, изображен человек, похожий на меня, как две капли воды!
- Надо же!? – как-то не очень удивленно получилось. – Пошли?! – и не дожидаясь ответа, она энергично зашагала.
Я пошел за ней, недоумевая, что подвигло ее на такую скорость. Пхе, предатель, бежал рядом с ней, можно подумать кормить его отныне будет она. Когда я их догнал, Арина сбавила темп. Она шла молча, очевидно, копаясь глубоко внутри себя. У нее был такой потерянный вид, что я не решился узнавать, что случилось. Так и шел, краем глаза посматривая на нее в ожидании смены выражения лица. Неожиданно, она как-то оживилась, повернулась ко мне и спросила, как ни в чем не бывало:
- Ну! Что делать будем?
- Ну, наконец-то! – радостно выпалил я, и, убежав на метр вперед, зашагал перед ней спиной по ходу движения. – Я думал ты из этого состояния не выйдешь!
- Не боишься вписаться в кого-нибудь?
- Я надеюсь ты меня предупредишь, если такая опасность возникнет?
- Предупреждаю!
- Что?! – и я чувствую чью-то руку на своем плече и слышу:
- Тим, ну ты как всегда в своем репертуаре! – Я поворачиваюсь и вижу перед собой Злату с этим ее новый боем, который фрэнд. - У меня чуть было приступ ностальгии не начался.
– Привет, Злата! – поворачиваюсь к Арине и снова вижу растерянность на ее лице - Арина – это Злата, моя бывшая девушка, Злата – это Арина,.
– Здравствуй, Арина! – даже не посмотрев на нее, произносит Злата и сразу переключается на меня. Очевидно, успела рассмотреть ее, пока я пятился к ней спиной. – Как твои дела, Тим? Во время нашей последней встречи ты был не слишком уж многословен!
– Да, извини. Я спешил… - я поворачиваюсь к Арине и вижу ее уткнувшейся взглядом в свои ботинки. Заметив, что я на нее смотрю, она поднимает глаза и тихо, еле слышно, говорит:
– Я пойду отойду…. – ищет предлог - до магазина…
– Пошли вместе!
– Да нет… ты оставайся, общайся …. Я сейчас подойду – и, не дожидаясь моего ответа, уходит.
- А у вас как дела? Что нового? – я обращаюсь к Злате, но смотрю, как ее друг нерешительно перебирает ножками, стоя на одном месте.
- Да лучше всех, как обычно! Вот недавно вернулись из Турции. Там хорошо тепло, а здесь такая мерзкая погода… - ее прерывает этот товарищ. Он тоже собрался ненадолго отлучиться.
- Ну ладно, Злат, я побегу… Вижу, у вас тоже дела…. – я поворачиваюсь в сторону, куда пошла Арина и вижу, что она давным-давно прошла магазин… - Видимо, пора разбегаться!
- Ну, раз ты, как обычно, торопишься… Пока!
- Пока, Злат! Пока товарищ Златы! – и направляюсь догонять Арину. Но она уже скрылась из вида. Я практически бегом достигаю того места, где видел ее в последний раз, но ее по-прежнему не видно.
Несколько снизив темп, я продолжаю двигаться по улице, рьяно мотая головой из стороны в сторону, через витрины, заглядывая во все магазины.
«Дежа-вю какое-то… прямо-таки как месяц назад…. Ну куда она опять исчезла?»
Интуиция подсказала мне заглянуть в арку… Там я ее и нашел. Она стояла в углу зданий и, судя по движению ее плеч, всхлипывала от слез. Я беззвучно подкрался, встал за ее спиной, но не знал что делать, как себя вести, потому что не знал, чем вызвана такая реакция. Так я простоял несколько минут, потом, наконец, не выдержал и повернул ее лицом к себе...
- Арин, что случилось?
В ответ она лишь покачала головой.
- Ну ладно?! Все ведь хорошо!? – я положил ей руки на плечи - Правда?
Она пожала плечами.
Я обнял ее. Она продолжала всхлипывать, и я чувствовал неровность ее дыхания. Я гладил ее волосы, ощущал тепло ее тела и чувствовал в этот момент, что родней человека у меня быть не может…
- Он все время появляется у меня перед глазами, когда я к этому не готова… - она скрестила руки у меня за спиной, прижалась еще сильней и продолжала нашептывать куда-то мне в воротник. – Я уже видела его не так давно, и в тот момент готова была под землю провалиться… думала, что в следующий раз будет по-другому…или вообще следующего раза не будет…
И тут у меня в голове начала складываться вполне объяснимая картинка… Это как собирая мозаику, вроде бы куча маленьких этюдов готова, но без одной детальки не понять, что с чем и как связано, и, соответственно, что в итоге должно получиться. Стало понятно ее доселе непонятное поведение там, у института, когда я намеревался ее догнать. Злодеем, чуть не сломавшим ее жизнь, оказался новый «ухажер» Златы… нда… ну и кто после такого рискнет утверждать, что мир огромен?!
- Жизнь так непонятна… я так мечтала увидеть его тогда, в сентябре, а сейчас… - постепенно ее дыхание выравнивалось, слезы стали высыхать - я не люблю его больше… я это точно знаю… но… эмоции… я его увидела… и мне почему-то стало жалко себя… в смысле не себя сейчас… а себя, когда мне действительно было больно даже от мысли о нем… - Она подняла голову вверх и заглянула мне в глаза. – Глупо правда!? Не нашла ничего лучше, чем просто убежать… как маленькая… видимо, ничему не научилась на твоих занятиях… - она улыбнулась, как-то так… провокационно, вроде как подловила.
- Ну и что!? Во-первых, мы же не в какую-нибудь стратегическую игру играем, где нужно продумывать каждое действие, мы живем. Наверно, было бы целесообразней остаться, демонстрируя свою невозмутимость и перебарывая себя, но… хе… мои учения тем и хороши, что их можно вывернуть вверх тормашками и переиначить таким образом, что они всегда будут правильными…сейчас я даже все логически подведу… Я, по-моему, всегда бухтел, что прежде всего нужно любить себя. И в данной ситуации ты как раз поступила согласно моим теориям – ты, как истинная эгоистка, сделала так, как тебе хотелось… и все. Ну, убежала… в конце концов, ты осознаешь все причинно-следственные связи, соответственно, и реагировать адекватно ситуации в следующий раз сможешь. Поступила, как тебе хотелось, ну и не стоит, в таком случае, давать какую-то оценку происходящему…
После этого момента как будто что-то изменилось… наверное, мы стали ближе… как-то переосознали наши отношения к друг другу. Или скорее просто перешли черту.
В тот день мы долго слонялись по городу, почти не говорили, просто бродили, держась за руки, и наслаждались компанией друг друга… бывает такое настроение или может мироощущение, когда слова излишни, все таки с хорошим человеком всегда найдется о чем помолчать.
Начал моросить мелкий дождь, мы было засобирались по домам, но, дойдя до площади Минина, как-то не смогли разойтись. Так и стояли под усиливающимся дождем.
Октябрьский дождь смывал последние желтые листья. Они тянулись желтой полоской вдоль паребриков дороги, покачиваясь в потоках воды. Мы промокли до нитки, но продолжали стоять. Площадь была почти пустая, даже транспорт куда-то исчез. Изредка, мимо проносились люди, прикрывшись газетами, пакетами. Такого подвоха от конца октября, казалось, никто не ожидал.
Стемнело, дождь сменился снегом, а мы все также продолжали стоять. Я сжимал ее озябшие руки в ладонях и смотрел как снежинки, упавшие ей на ресницы, вспыхивают, превращаясь в капли воды.
17.
С этого момента прошло два месяца. Два месяца, которые пролетели, как один миг. Всего один миг и она исчезла. Просто исчезла, как будто и не появлялась в моей жизни… Никаких материальных напоминаний, никаких вещественных доказательств ее недолгого пребывания в моей жизни … ни одной фотографии, ни какой-нибудь записки, ни длинного каштанового волоса на рубашке. Иногда мне начинает казаться, что ее и не было вовсе, что она плод моего воображения. Может быть я просто медленно схожу с ума, от непонимания того, как это могло произойти.
Эти два месяца мы виделись каждый день. Все свободное время проводили вместе: днем гуляли по улицам города, или сидели в кафе, если погода совсем не способствовала прогулкам, вечера проводили, валяясь на диване за бокалом глинтвейна или за чашкой ароматного чая. Маленькие жизненные радости. Все было как-то по-особенному… таким воодушевленным я себя никогда не ощущал… Я был блаженнее священной коровы в Индии. Я продолжал свою работу Избранным, а она продолжала посещать эти занятия, чем непременно вгоняла меня в краску.
- Зачем тебе это нужно? Ведь я и так в полном твоем распоряжении!?
- Нет… Это совсем не то… там ты другой…!
А однажды она исчезла.
18.
Мы стояли на площадке у квартиры Арины. Я проводил ее до дома и вот теперь мы не как не могли расстаться. Я закурил сигарету. Арина отошла от меня на два шага и прислонилась спиной к двери. На улице завывал ветер, под его сильными порывами окна в подъезде тихонько позвякивали. Полумрак. Только свет из соседнего тамбура тонкой полоской падает ей на лицо, выделяя глаза. Она поднимает руку, чтобы взглянуть на часы. Я тоже силюсь рассмотреть, что там пишут.
- Побегу я, пожалуй! – я целую ее на прощанье и спускаюсь по лестнице. – До завтра!
Она улыбается.
Я слышу, как она перебирает ключи, открывает дверь. Щелкает замок.
Арина вошла в квартиру. Темно. Только из кухонного окна льется свет уличного фонаря. Она скидывает с себя пальто, снимает обувь и, не включая освещения, осматривает свои владения, медленно передвигаясь в потемках.
Она вышла на лоджию и любовно провела рукой по чехлу.
«Неужели я стесняюсь этого?! Или мне непременно нужно быть одинокой, чтобы писать? Или творчество для меня настолько сакрально, что самым близким людям я не могу его доверить?!»
Она направляется к себе в комнату и садиться на кровать, накинув покрывало на плечи. Зябко.
Столько всего произошло за эти два месяца… Вопреки всем увещеваниям, она опять позволила себе влюбиться. Снова в омут с головой. Мольберт, краски, холсты уже месяца два, как зачехлены и задвинуты на привычное для них место. Но дело даже не в этом. Определенно она счастлива… но в этом состоянии она чувствует себя несколько непривычно и неуютно. В голове назревает протест, грозящий перейти в акт мазохизма.
«Я же не хотела больше влюбляться. Только-только оклемалась от прошлых отношений, и снова в другие. А вдруг что-нибудь случиться? Вдруг он меня бросит?! Второй личной катастрофы, я боюсь, уже не перенесу. Господи, и зачем мне все это было нужно? Ну, была влюбленность в него как в Избранного, как в какой-то образ, а сейчас я люблю уже ЕГО. И мне уже страшно его потерять, а что будет потом!? Наверно, проблема в том, что, перейдя грань личностных отношений, я очень быстро привязываюсь к людям. Нужно сбавлять обороты, поздно уже, конечно, но еще можно успеть… я надеюсь…»
Арина подошла к столу и взяла в руки конверт. Некоторое время назад, она подавала документы на рассмотрение визы в Англию. Тогда она собиралась погостить у отца, надеялась, что смена обстановки и общение с папой выведет ее из депрессии, но виза слегка запоздала…
«Глупо, конечно, но почему бы ни съездить сейчас… может мои чувства хотя бы слегка поостынут…»
Она долго смотрела на конверт, перебирала бумаги, силясь принять какое-то определенное решение. С одной стороны, она совершенно не представляла, как сможет хотя бы пару дней не видеть Тима, с другой стороны, эти же самые порывы и являлись мотивирующим фактором в пользу поездки.
В конце концов, как только в ее голове появилось решение «Ехать!» и прежде чем оно успело смениться противоположным решением, Арина набрала телефонный номер аэропорта «Шереметьево» и забронировала билет на завтра.
«Утром нужно будет купить билет до Москвы и позвонить отцу… и как-то сообщить об этом Тиму… Я не знаю как… Я не смогу… Если при встрече, то я точно передумаю уезжать… по телефону… тоже не смогу… да и не объяснишь все толком…. Может письмо написать? Пожалуй, так будет эмоционально проще».
Проснувшись рано утром, Арина уже не была столь решительно настроена на поездку. Сомнения снедали ее изнутри. Она не была уверена, что хочет этого и боялась, что объяснение ее исчезновения посредством эпистолярного жанра обидят Тима.
Наверно, она бы отказалась от поездки, если бы утром не позвонил отец.
Она съездила на Московский вокзал и купила билет на скорый поезд и вернулась домой собирать вещи. Она не имела ни малейшего представления, когда вернется обратно… может через пару дней, может недель, а может через месяц, поэтому завалила свою кровать горой одежды, которую необходимо взять.
Арина с трудом застегнула плотно набитый чемодан и, утомившаяся сборами, уселась на кровать. Оставалось чуть меньше двух часов до поезда. Она перечитала еще вчера написанное письмо Тиму и запаковала в конверт. Она решила не отправлять его по почте, так как это может занять несколько дней, а лично бросить в почтовый ящик.
Она подошла к его подъезду. Дверь, как и стоило ожидать, была закрыта. Она наматывала круги у двери, ожидая, что кто-нибудь выйдет из подъезда, как вдруг заметила приближающегося к дому Тима.
«О боже… только не это… Еще пятнадцать метров и он меня заметит…»
Арина впопыхах протиснулась между стеной дома и опорой подъездного козырька, и вжалась в бетонную плиту. Она слышала, как он подошел к двери, достал ключи и открыл дверь. Когда звуки его шагов стали более приглушенными Арина, следуя какому-то непонятному внутреннему импульсу, выскочила из укрытия, чтобы поймать закрывающуюся дверь до того, как магнитный замок сработает. Несколько подивившись своему рисковому поступку, Арина выждала, пока лифт уедет с первого этажа, и осторожно пробралась в подъезд. Ступая на цыпочках, еле слышно, она поднялась на площадку, воровато озираясь, достала из сумки конверт и, занеся руку над почтовым ящиком, замерла. Где-то на верхних этажах хлопнула дверь, и послышалось какое-то шубуршание. В том что, это шубуршит Пхе своими лохматыми лапками, Арина даже не сомневалась. Гулко, с подъездной акустикой послышалось: «Нет, Пхе, мне лениво», потом открылись двери лифта и топот собачьих лап по лестнице.
Арина кинула письмо в ящик и побежала к выходу.
19.
Был обычный декабрьский день. Я покончил с учебой в институте, можно сказать навсегда. Сдал один экзамен, следующие мне должны были поставить автоматом, оставалась последняя практика и написание диплома.
Из института я направился домой, чтобы вывести на прогулку Пхе, а потом пойти на встречу с Ариной. Собака меня уже дожидалась, сидя на пороге квартиры.
- Ну что, Пхе, хорошо себя вести будешь?! Или мне все-таки захватить поводок?
Собака задрала голову на право, что, очевидно, означало «когда это я себя плохо вел», а потом опустила вниз, типа «ну ладно были моменты…»
Я захлопнул дверь, вышел на лестничную площадку и вызвал лифт. Но этому ленивому созданию почему-то стрельнуло спуститься по лестнице. Он даже попытался меня ухватить за рукав, чтобы я его сопроводил в этой авантюре.
- Нет, Пхе, мне лениво. – И я зашел в только что открывшиеся двери лифта. Немного подождал Пхе, но животное так и не надумало цивилизовано спуститься.
Приехав на первый этаж, я обратил внимание, что подъездная дверь закрывается, прореха в проеме становится все меньше и меньше. Навряд ли этот увалень успел выбежать, ему чтобы спуститься с восьмого этажа нужно, по меньшей мере, две минуты, но, тем не менее, я выглянул на улицу – Пхе вроде не видно. Вернувшись в подъезд, я застал его, копошащимся на лестничной клетке, он старательно вынюхивал пол около почтовых ящиков.
- Пхе, у меня мало времени. Либо ты продолжаешь топтать пол здесь, либо перебираешься на улицу.
Пхе, расценив предложенные перспективы, пулей преодолел лестницу и уже вилял обрубком хвоста около подъездной двери. Я отворил ему дверь, и он помчался во двор с веселым лаем. В течение пятнадцати минут он не представал моему взору, а потом прибежал запыхавшийся, но довольный.
- Ну, пойдем домой, родители придут, выведут тебя погулять на более продолжительное время. Пойдем, я тебе еды какой-нибудь дам.
Мы зашли в подъезд, и Пхе опять рванул к почтовым ящикам.
- Ну что тебе нужно там? Учуял кого-то? Или хочешь, чтобы я почту забрал? О’кей. – я поднялся на площадку и достал из ящика кучу рекламной макулатуры. – Ну, видишь, ничего хорошего: проспект Ikea, листовки Real и несколько газет «Экстра-Н».
Я небрежно схватил всю эту кипу и потащил домой. Мне показалось, что что-то выпало, но я даже не стал оборачиваться – наверняка еще одна рекламная листовка. Затолкав Пхе в квартиру и бросив хлам из почтового ящика на телефонный столик, я поспешил на Звездинку. С Ариной мы редко договаривались о встречи. Просто приходили к той скамейке в одно и тоже время.
Когда я подошел, ее еще не было. Я уселся на лавке и прикурил сигарету. Я выдувал дым кольцами и по какой-то дурацкой привычке нанизывал их на пальцы, ожидая, что это интеллектуальное занятие прервет Аринин голос:
- Привет! Давно ждешь?
Докурив одну сигарету, я прикурил другую. Что-то меня беспокоило, какое-то неприятное чувство внутри. К концу часа ожидания, пачка оказалась пустой. Давно я так много не курил. Я достал из кармана телефон и долго на него смотрел, как будто он должен был зазвонить с минуты на минуту. Тишина. Тогда я решил пройтись до киоска за сигаретами и попутно позвонить Арине.
Множество длинных гудков и никакого ответа.
Я купил сигареты, вернулся к скамейке и продолжил усердно коптить небо над головой, периодически набирая ее номер. Но она по-прежнему не брала трубку.
Прошел еще час. Я не понимал, что могло случиться, почему она не берет трубку и почему не сообщила, что не может прийти. Устав от ожидания, я пошел в сторону ее дома. Но как только скамейка скрылась из поля видимости, в голову начали закрадываться сомнения. Может, у нее какие-то дела были, и она просто задерживается, а телефон забыла дома… вот может именно сейчас, когда я не вижу места встречи, она подходит к нему. Я пошел назад, но открывшимся видом был разочарован. Постоял с минуту на месте, высматривая в прохожих знакомый силуэт, и опять целенаправленно почесал в сторону ее дома.
Домофон пиликал с минуту, прежде чем раздался звук, сигнализирующий об открытии двери. Я с силой дернул дверную ручку, и чуть не снес людей стоящих за дверью. Я пронесся несколько лестничных проемов, прежде чем до меня дошло, что дверь мне открыла не Арина, а те люди, выходившие из подъезда. До ее этажа я добрался с трудом, волоча язык на плече. Я нажал на кнопку звонка и ждал ответа, опершись о стену головой и лихорадочно заглатывая воздух, в попытке насытить свой организм кислородом.
Я позвонил еще раз. И еще раз, уже прислушиваясь к звукам за дверью. Тишина. Потом снова набрал номер ее мобильного и через мгновенье услышал знакомую мелодию, приглушенную несколькими дверьми.
«Черт… Наверно, мы с ней все-таки разминулись» - и под аккомпанемент этих мыслей я помчался обратно, на нашу аллею. Стоит ли говорить о том, что Арину я там не застал.
«Бешенная тарашка… пора быть терпеливее. Ну не можешь ждать на одном месте – ходи на одном месте… А может она также, как и я, не дождалась меня, и пошла к моему дому?»
Я было уже навострил коньки на Лядова, но быстро опомнился.
«Ну, давай еще увеличим маршрут следования! Теперь будем курсировать по трем объектам… Стоп! Нужно выбрать одно».
И я снова пошел к ее дому. В конце концов, там то она точно появится рано или поздно. Позвонив в домофон и не дождавшись ответа, я уселся на лавочку напротив ее подъезда.
Стемнело. Человекопоток постепенно увеличился. Люди возвращались с работы, из магазинов, но Арины среди них не было. Через час улица почти опустела, только местные старушки продолжали сидеть на соседней лавочке. Они начинали с подозрением посматривать на меня, попутно о чем-то перешептываясь. Я чувствовал себя крайне не уютно, не говоря уже о том, что на улице заметно похолодало. Я продолжал сидеть лишь поглубже закутавшись в куртку. Скоро и старушки разбежались по домам, видно, наставало время какого-то сериала.
Сколько прошло времени? Сознание отказывалось его измерять. Дом, еще недавно светившийся окнами квартир, начал темнеть. Постепенно. Окно за окном. Я всматривался в Аринины окна, но они все также продолжали безжизненно темнеть.
Я открыл глаза и обнаружил себя лежащим на лавке, накрывшимся шуршащей газетой вместо одеяла. Светало. По ощущениям, около семи часов утра.
Мысленно посмеявшись над собой и скомкав эту непонятно откуда взявшуюся газету, я направился к подъезду. На домофон по-прежнему никто не отвечал. Сказать, что я был в растерянности, это ничего не сказать.
«Может она к сестре поехала и осталась у нее, а мне не смогла дозвониться…?!»
Честно говоря, я даже не знал, что и думать. И не знал, как относиться к такому повороту событий: толи рвать на себе волосы от беспокойства, толи обижаться на такое отношение.
Разбитый, как после ночи бурной пьянки, я поплелся домой досыпать и приходить в себя. Вечером предстояло очередное выступление «Избранного».
Стук колес по рельсам, взлетающие самолеты, гул голосов, хлопанье дверей и дорога убегающая куда-то вдаль. Я проснулся, не вполне осознавая, что это было сон или бред утомленного мозга. Кое-как приподняв тяжелую голову с подушки и отыскав мутным взглядом телефон, я набрал Аринин номер. Сплошные гудки. Я набрал номер городского телефона – длинные гудки, убегающие в бесконечность. Я встал с кровати и, пошатываясь, побрел на кухню. Чувствовал себя просто Анной Карениной, которую переехал поезд. В голове даже сосуды пульсировали с ритмом стука колес скорого поезда. Лучше бы вообще не спал. Приготовив себе кофе, я вышел на балкон, даже не удосужившись одеться. Промозглый ветер, казалось, обдувает меня со всех сторон, а я стою босиком на бетонном полу, покрываюсь мелкой дрожью и пью кофе, стуча зубами о край чашки.
По пути в институт я думал не о том, что сказать аудитории, а о разговоре с Ариной. Была у меня почему-то уверенность, что она появиться на занятии. В конце концов, ни одного она пока не пропустила. Правда, уверенность моя испарилась прежде, чем я успел до конца открыть дверь кабинета. Ее не было на привычном для моих глаз месте, ее вообще не было в аудитории. На меня смотрели собравшиеся, а я стоял в дверях обескураженный фактом ее непоявления. Кое-как совладав с собой, я провел самое короткое и скомканное занятие, которое только можно вообразить, а после пулей выбежал из института.
Ноги сами привели меня к ее дому. Свет в ее окнах не горел. Я уселся на скамейку, не понимая, чего я пытаюсь добиться просиживанием штанов у ее дома. Есть ли в этом какой-то смысл.
Прошло наверно, около часа, когда ко мне на лавку подсел ее сосед, с которым мы как-то познакомились, куря на лестничной площадке.
- Арину ждешь?
- Ну да… - выдыхая сигаретный дым.
- А что она уже вернулась?
- В смысле? – Я чуть не вскочил со скамейки от таких неожиданных заявлений. – Откуда?
- Ты меня спрашиваешь? Я не знаю. Я всего-навсего ее сосед. А ты что сам не в курсе?
В ответ я покачал головой.
- Вы поссорились что ли? – я снова покачал головой, а потом, в довершении жеста, пожал плечами. – Я видел ее вчера. Она выходила из подъезда с большим чемоданом в руках. Ну, я и подумал, что она куда-то уезжает. Но расспрашивать не стал.
- Клево… - только и промолвил я. – Информация к размышлению.
Мы молча докурили, одновременно встали со скамейки и после «прощального» рукопожатия побрели в разные стороны.
Вот теперь я был на самом деле в отчаянии. Что могло случиться такого экстренного, что она даже не успела мне об этом сообщить?! Полминуты времени можно найти всегда.
Я шел по ночному городу, намереваясь как-то в обход, по ломанной кривой добраться до дома. Под ногами хрустел снег, обволакивая этими звуками, казалось бы, всю округу. Снег искрился под светом фонарей, как грани стробоскопа под лучом прожектора.
Я старался вспомнить хоть один повод обидеться на меня, пытался выдумать хоть одну причину такого ее поступка, но ни одной жизнеспособной мысли в голову не приходило. С каждой секундой я все больше осознавал, что она попросту от меня сбежала. В чем я провинился, чем ее напугал? Да и дело скорее всего не во мне. Может, она просто поняла, что так ей будет лучше… или осознала, что я ей не нужен, и, не вдаваясь в какие-то объяснения, исчезла. А я не знал, как жить дальше. Ну ладно, сегодня, когда я таки добреду до дома, лягу спать и забудусь в каком-нибудь другом ночном кошмаре, а что завтра? Смогу ли я смириться с этим? Сколько потребуется времени?! А может она все-таки вернется…
Своими мыслями я только прививал себе нервоз, накручивая выдуманные варианты на оголенные нервы. Я пытался откинуть мысли прочь, но разве возможно не думать о вещах, волнующих тебя в данный момент больше всего на свете. На подходе к дому меня уже трясло в буквальном смысле. Кое-как попав ключом в замочную скважину и доплетясь до своей комнаты, я плюхнулся на кровать, только и удосужившись, что снять ботинки и скинуть с себя куртку. Сон мне виделся единственным спасением от мыслей в голове.
Утром, прежде чем я успел открыть глаза, в голове возникло одно единственное слово «Арина». Как в душу гвоздь… Лучше бы я не просыпался. Я закопался в подушках, намереваясь снова забыться в сновидениях, долго ворочался, елозил, но наличие образов в голове мешало. Тогда я схватил с подоконника книгу и начал читать, но точки между предложениями беспрестанно уводили мысли в другую сферу. Замечая это, я возвращался к началу предложения и снова силился вчитаться, уловить смысл, но даже пробела между словами хватало, чтобы потерять связующую нить. О чем говорилось в предложении, я так и не понял. Я пытался читать в слух, но и это не помогло. Лишь пришло осознание, что я могу одновременно читать, произносить читаемое вслух, не заморачиваться смыслом прочитанного и одновременно копаться ржавой лопатой в своей тонкой душевной организации. На звуки моего голоса к закрытой двери комнаты прискакал Пхе.
«Нужно его вывести на улицу, заодно и сам развеюсь…» - я с готовностью поднялся с постели, наспех оделся и повел питомца на выход.
Как только мы вышли на улицу, Пхе сразу куда-то умчался и не показывался мне на глаза в течение полу часа. Я от нечего делать бродил по двору.
Вчерашний снег уже растаял, оставив после себя влажную землю, кое-где прикрытую клочками жухлой травы. Низко, кажется почти над девятиэтажками, густым слоем нависли серые тучи, грозящие в любой момент прорваться осадками. Судя по плюсовой температуре не снегом. В воздухе уже витало что-то подобное дождю, микроскопические частички воды ощущались при соприкосновении с клетками кожи и, лишь напрягая зрение, их можно было увидеть.
Было так промозгло, что кончики пальцев уже потеряли чувствительность. Хотелось пойти в тепло, но Пхе не было видно. Поднеся руки ко рту, я подул на замерзшие пальцы. Не сильно помогло. Я засунул руки в карман и наткнулся на мобильный телефон. Несколько секунд я смотрел на него, но не был уверен в желании позвонить ей. Какова вероятность, что она заходила домой, пока я возвращался к Звездинке от ее дома. Если телефон все же при ней, тогда она просто не желает меня слышать… Хочу ли я в очередной раз убедиться в этом? А меняет ли что-то, если он так и лежит дома? Возможно, она не помнит номер моего телефона, соответственно, не знает, как со мной связаться… Остается шанс, что она позвонит на городской.
Я набрал Аринин номер – Абонент временно не доступен.
Опять два варианта: она могла отключить телефон или он разрядился дома от моих постоянных звонков.
Прибежал Пхе весь перемазанный глиной от морды до куцего хвоста, на филейной части к здоровенному шматку грязи прилип пучок сухой травы.
- Нда… красавец… Нагулялся хотя бы? Пошли домой!
Заслышав последнюю фразу, собака рванула в противоположную от меня сторону и не появлялась в поле зрения еще минут тридцать. Я порядком продрог, дожидаясь Пхе, поэтому, как только тот удосужился появиться, я изловчился и таки пристегнул поводок к его ошейнику.
- Попался! Ну все… Пошли домой, грязное животное. – Я дернул за поводок, но Пхе не поддался. Я дернул еще раз, Пхе в знак не согласия потянул в свою сторону. – И что? Ты со мной силами тягаться вздумал?! Учти, я в три с половиной раза больше тебя вешу. – Я снова дернул за повод – Пхе опять потянул в свою сторону. – Ну знаешь! Хочешь, чтобы я волоком тебя потащил?! Сейчас дождешься!
Тут собака со всей прытью, со всей своей собачьей силой рванула в сторону, поводок резко натянулся и я, порядком удивившись такому неадекватному поведению, потерял равновесие. И только сделав шаг вперед, осознал какую глупость совершил. Мои ботинки оказались на пласте мокрой глины, через мгновенье я уже скользил по ней вдогонку Пхе, как водный лыжник за гидроциклом. Из-под моих ботинок вырывались брызги грязи, а я, проявляя чудеса эквилибристики, следовал за Пхе и громко орал. Скорее всего, матом.
Самое логичное было бы отпустить повод, но все произошло так быстро, что эта мысль пришла мне в голову, только тогда, когда Пхе довез меня до небольшого островка, покрытого травой, среди этого грязевого болота. Запнувшись о твердую поверхность, я грохнулся, но Пхе не унимался, теперь он волоком тащил меня вперед, демонстрируя, не понятно откуда взявшуюся, силу и упорство. В итоге, я отпустил веревку, только когда тот дотащил меня до очередного глиняного участка. Распластавшись в грязи, я с минуту пытался побороть бурлившие во мне эмоции.
- Зараза! Скотина ты мерзкая! Ездовой собакой себя возомнил?! – я кое-как поднялся из скользкой жижи. Псина сидела на травке в нескольких метрах от меня и, как ни в чем ни бывало, пялилась, высунув свой розовый язык. – Устал, бедняжка? – произнес я с подвохом, но собака тут же встала и бросила на меня взгляд, полный преданности. – Ага… Только подойди ко мне – прибью! Шизофреник собачий!
Я перебрался на траву. Все джинсы и куртка были покрыты толстым слоем глины, вытирать их было нечем да и бесполезно. Чтобы хоть как-то ускорить процесс стекания с меня грязи, я решил попрыгать на месте. Помогло не сильно. Пхе понаблюдав за моими манипуляциями демонстративно отряхнулся, как способны все животные: от уха и до хвоста.
- Угу… еще этим меня понервируй! – и тут в противоположной части двора я увидел Арину. Она была в белом пальто, и ее рыжие локоны приподнимались в такт шагам.
Я оглядел себя.
«Нда… Просто принц!... Ну и к черту нюансы!»
- Арина! Подожди! – и я помчался за ней. Сто метров я преодолел секунд за десять. – Арина!
Но она даже не сбавила темп, и только когда я приблизился к ней на столько, что буквально в ухо ей крикнул «Арина, подожди», остановилась и повернулась ко мне.
- Арина, - начал я, но ее лицо тут же преобразилось в чье-то незнакомое. На секунду я застыл, не понимая, что произошло.
- Что с вами случилось?
- Извините, я обознался! – она еще раз осмотрела меня с ног до головы. – А вы об этом… Меня собака уронила.
- М-м.. А вот судя по всему и она
Пхе, такой же чумазый, как и я, деловито уселся около моих ног.
- Извините еще раз! – и я пошел в сторону своего подъезда. Пройдя несколько метров я обернулся – девушка продолжила свой путь, а Пхе продолжал сидеть на том же месте и смотреть ей в след. – Пошли, грязное животное.
На Пхе я уже не злился. На руках втащил эту тушу домой, чтобы он не испачкал полквартиры, положил в ванну и закрыл дверь, чтобы тот не выбрался, пока я переодеваюсь. Бросив в стиральную машину перепачканную глиной одежду, я подошел к окну. В конце улицы, шла та девушка в белом пальто, и если бы я минутой назад не убедился, что она не Арина, то сейчас бы несся сломя голову на улицу, будучи уверен, что это она.
Наверно, я начинаю сходить с ума, если готов в случайном прохожем увидеть ее. Такая вот непонятная реакция мозга. Все было бы нормально, если бы я просто обознался. Меня пугало то, что первые несколько секунд, я на самом деле видел в ее лице Аринино. Что мое сознание хочет этим сказать? То, что в Арине нет ничего особенного, раз я могу спокойно спутать ее с другой. Или наоборот, чтобы обратить внимание на человека, мне нужно увидеть в нем Арину.
Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как я запер собаку в ванной, но Пхе уже начинал поскуливать взаперти и скрести мохнатой лапкой по двери. Есть у него какая-то боязнь небольших замкнутых пространств, а-ля клаустрофобия маленьких помещений.
Наследующий день я, первым же делом, набрал ее номер. Абонент по-прежнему не абонент.
Наверно, она все-таки не возвращалась домой за телефоном. В таком случае, она не специально не брала тогда трубку и не отключала телефон, чтобы я не мог до нее дозвониться. Может она и хочет со мной связаться, но не помнит номер сотового. Может она позвонит мне на городской…?!
В общем, этот день я провел сидя у телефона. Как будто она просто вышла за хлебом. Лишь около семи вечера я понял, что ждать бесполезно.
Я не знал, что делать: продолжать сидеть дома, нагнетая свое состояния или попробовать развеяться – пойти прогуляться. Я достал из кармана пять рублей: орел – иду гулять, решка – остаюсь здесь. Орел.
Я накидываю на себя осеннее пальто (зимняя куртка еще не успела высохнуть, после встречи со стиральной машиной) и выхожу из дома. В моей прогулке нет цели, и я не знаю куда идти. С минуту я стою около подъезда, в попытках понять, куда хочу пойти. Вариантов никаких нет. Я прекрасно знаю, что я хочу. Я хочу пойти прогуляться с Ариной и не имеет значения куда, но, к сожалению, мое «хочу» в данный момент недоступно… а один… никуда не хочу. Хоть домой возвращайся.
За несколько дней сидения дома, я порядком одичал, поэтому заставил себя пойти на проспект Гагарина, чтобы резко и без промедлений влиться в цивилизацию.
На Лядова, как обычно пробка. Гудят клаксоны нетерпеливых автомобилистов, машины рокочут двигателями, выпуская в воздух клубы выхлопных газов. Проведя в четырех стенах несколько дней, как-то забываешь о том, что город в это время продолжает жить.
По тротуарам снуют прохожие. Их так много, что я только и успеваю отклоняться то на право, то на лево, дабы избежать столкновения. Кто в колпаке Санта-Клауса, кто с елкой в охапку, кто с авоськами, из которых виднеются коробки в разноцветной упаковке. И все разговоры, что урывками долетали до моих ушей, были только о предстоящих праздниках. Кажется, пока я отсиживался дома, в городе разгорелась предновогодняя лихорадка. А мы с Ариной так и не успели обсудить планы на Новый Год…
Постепенно, по мере продвижения от центра города, количество прохожих поубавилось, гул десятков голосов пропал, оставив прерогативу нарушения тишины автомобилям. Последние с бешеной скоростью рассекали воздух и скрывались из вида во мраке зимнего вечера, оставляя о себе лишь напоминание в виде красного свечения габаритов.
Я, сам того не замечая, добрел до «Швейцарии». Ну и поскольку в моей программе вечернего променада не было никаких пунктов, я решил прогуляться по парку.
В парке было темно, и эту темноту не нарушал ни один фонарь. Новый снег еще не успел обрушиться на землю, что делало темноту еще более емкой. После десяти минут блуждания в потемках, варьируя между деревьями, мне начало казаться, что я в диком лесу. Тихо, если абстрагироваться от шума, доносящегося с проспекта, ни одного человеческого голоса, ни шороха чужих шагов, только свист ветра и шелест ветвей деревьев. Я шел, прощупывая воздух руками, потому что непривыкшие к темноте глаза вызывали в мозгу зрительные галлюцинации, будто бы прямо передо мной дерево, куст или еще что. Когда же я, наконец, привык к темноте, с права от меня оказалась прекрасная асфальтированная дорожка. Ни секунды не раздумывая, я пошел по ней и оказался на откосе. Город светился миллионами огней, фонарей, домов, рекламных вывесок, а протекающая внизу река преумножала сияние. Выглядело это практически феерическим шоу, после четверти часа кромешной тьмы, и как-то совсем не верилось, что в пятнадцати метрах от этого места может быть так темно.
Здесь на откосе, не загороженном деревьями, меня обдувало всеми ветрами. Мой шарф развивало из стороны в сторону, полы пальто приподнимались при каждом порыве ветра. Было холодно, но я продолжал всматриваться в огни города, прячась в ворот пальто. Где-то на окраине вспыхнули огни фейерверка. Они поднимались высоко вверх и разлетались там на множество огней, разрывая небо сиянием красок, придавая ему то красный, то неоновый цвет. Последние репетиции перед Новым годом.
Я поднял глаза к небу и долгое время наблюдал, как резво проносятся облака, подсвеченные желтым светом луны. Они меняли форму и оттенки, словно под воздействием невидимой волшебной палочки. На время принимая очертания знакомого предмета, они как будто каясь за свою слабость к подражанию, снова становились бесформенными за секунду до момента, когда мозг сможет идентифицировать схожесть с прототипом. Игра воображения: мимо проносятся незаконченные образы... В желании выделиться из серой массы мы точно так же примеряем якобы оригинальные образы, подстраиваясь под окружающих, надеваем нелепые маски, в попытках скрыть свою ординарность. В моем случае - это игра в Избранного. И кажется я заигрался… Заигрался настолько, что потерял себя. Глупая шутка, переродившаяся на какое-то время в образ жизни, который я не выбирал, и раскроившая меня на две половины. Может быть, и Арина исчезла, потому что никак не могла соединить между собой эти два фантома меня. А что сейчас? Я и не Избранный и не я сам. Я настолько запутался, что, кажется, постичь искусство быть самим собой уже не в моей компетенции.
Внезапно мои размышления прервались беспардонно налетевшей на мое лицо газетой. Если бы мне плеснули в лицо водой, когда я критиковал политику генерального секретаря компартии СССР, это было бы не тактично, но объяснимо. Сейчас же размышляя над собственной жизнью, ветер грубой пощечиной оборвал меня, без возможности постичь смысл действия, не говоря уже о дальнейшей апелляции и вендетте. Откинув в сторону «Советский спорт» и с интересом наблюдая за его витиеватым перемещением от дерева к дереву, я с удивлением поймал себя на мысли, что не плохо было бы на денек стать такой бумажкой, управляемой погодным явлением. Плыть по течению, испытывая жизнь на прочность. Безрассудное существование, без попыток выделиться, без поиска себя и, наверно, без осознания сложностей.
«О боже, как я устал! И если ты таки существуешь, наверно, ты потешаешься надо мой уже несколько месяцев к ряду…иначе как объяснить все это?! К черту все… Надоело! Пойду напьюсь!»
Я покрепче запахнул на себе пальто, и быстрым шагом направился к выходу из парка, на остановку. Про себя я уже определился в планах на ближайший вечер. Я запрыгнул в первый же автобус, направляющийся в центр, и сел на одно из свободных сидений, с которого открывался вид на весь салон.
Я смотрел на лица пассажиров, и по привычке пытался проанализировать их по внешнему виду. Бесшабашные студенты, угрюмые работяги, пенсионеры, на лицах которых читается усталость и обреченность. Все разные, но все же есть вещи, которые их объединяют: их линии жизни неявно пересеклись в этом автобусе. Возможно, даже скорее всего, некоторые из этих людей уже пересекались. Но в сознании и памяти этот момент не отложился, как не укладывается в голове то, что не будь этой встречи, может быть жизнь текла по-другому… Какой бы она была?! Хуже, лучше… не имеет значение, ведь это уже случилось. Но иногда так хочется знать, что бы было, если бы, хочется просмотреть всю блок-схему вероятных исходов событий. Иногда хочется знать слишком много, и именно в эти моменты рисуемые воображением картины воспринимаются как факт. Вглядываясь в усталое лицо человека в возрасте пятидесяти-шестидесяти лет, кажется, что жизнь для него уже осталось позади. Его работа не приносит ни малейшего удовлетворения: ни финансового, ни морального, семья, дети, рутинная обыденность, которыми он не вполне доволен, и все самое лучшее, да даже ощущение жизни, остались далеко позади. И тогда непременно накатывает чувство жалости, такое противное и неуместное. Представляешь себя на его месте, такого обычного человека, и становится страшно, что и твоя жизнь может сложиться именно так. И этого хватает, хватает иллюзии познания, как будто то, что ты себе сам сейчас напридумывал, сложившийся факт. Зачем копать глубже? Неужели в этом человеке что-то есть?! А может, на самом деле, он просто устал на работе, решая жизненно важные для страны задачи, и спешит скорее в семью, где любящая жена, уже разогревает ему ужин, а внуки с нетерпением ждут его прихода.
Я снова оглядел пассажиров и точно также заметил любопытные взгляды на себе. Наверное, и они точно также строят мою концепцию жизни. Иногда хочется залезть в чужую голову и посмотреть на мир другими глазами, окунуться в их проблемы и радости, оставив свои кому-то другому, особенно сейчас, когда я ощущаю себя таким ничтожным. Иногда так хочется прожить чью-то чужую жизнь.
Я вышел из автобуса и практически на остановке наткнулся на Бритни и Корела.
- Привет!
- Привет! Как дела!
- Да нормально! А у вас как?
- Тоже неплохо. Вот собираемся на концерт! – Корел взглянул на часы – И, кстати, уже опаздываем! – сказал он, пихая локтем Бритни в бок. – Слушай, мы побежали! Увидимся еще!
- Ага.. Давайте, пока.
Вот так и отношения с друзьями теперь ограничиваются этикеточным «привет, как дела».
Я дошел до киоска и купил себе пару литров пива, чтобы изменить состояние сознания и снек чипсов, так как почти два дня ничего не ел. С этой провизией я побрел на Покровку, чтобы найти тихую лавочку и приступить к задаче номер один – напиться. Где-то в районе драм театра, я вижу пустую скамейку, присаживаюсь и откупориваю первую бутылку. Уже с первым же глотком настроение улучшается. «Нда... с таким антидепрессантом, я быстро сопьюсь…». Пол бутылки пива опьяняют. «Кажется, я вышел из большого спорта». Тем не менее, я продолжаю жадно хлебать пиво. Где-то по времени окончания второй бутылки ко мне подходят две девушки:
- У вас не занято, можно подсесть?
- Да, конечно. – я отодвигаюсь к краю лавочки, чтобы дать барышням усесться вместе.
Они ставят на лавку пакет и вытаскивают из него пластиковые стаканчики, две бутыли шампанского и шоколадку. Пути алкоголиков явно не параллельны, если среди множества скамеек они умудрились остановить свой выбор именно на той, где я собрался напиться. Я пытаюсь абстрагироваться от их болтовни, пялюсь на людишек, шагающих по Покре, но ловлю себя на мысли, что вслушиваюсь в их разговор. Они, собственно, спорили, кто будет открывать шампанское. Я уже было собрался пойти на поиске новой пустой лавке, когда одна из них обратилась ко мне.
- А вы не поможете открыть нам бутылку, а то мы сами боимся.
- Давайте, помогу! – я беру в руки бутылку. Она теплая, а мои руки так замерзли, что я с блаженством на лице продолжаю бездействовать. – Она такая теплая, можно я руки об нее немного погрею?
- Погрей, конечно. А хочешь я тебе свои перчатки лучше дам?
- Не стоит, навряд ли они на меня налезут. – я рву фольгу на бутылке.
- А как вас зовут? – интересуется одна из них.
- Тим.
- А это Тимур или Тимофей, – второе имя уже со смешком.
- Нет! У меня прекрасное русское имя – Тимерголей! – и, видя их недоумение, добавляю – Шутка, конечно!
- А-а. Тогда я – Матильда!
- Клево!
- А я Акулина!
- Прекрасно! – я откручиваю проволоку на бутылке, бросаю ее в урну, стоящую рядом и чувствую, что пробка готова выстрелить в небо, но прежде, чем я успеваю поднести к ней вторую руку, она с громким хлопком вылетает, причем с такой отдачей, что бутылка вырывается из моих рук и приземляется на асфальт. Из нее вылетает струя шампанского и окатывает меня практически с ног до головы. Обе девушки загибаются от смеха, а я с невозмутимостью на лице беру с лавочки свою бутылку пива и почти залпом выпиваю ее. Потом достаю из кармана носовой платок и вытираю им лицо и руки. – Ну, что я могу сказать, попили блин шампанского…! Вы ее специально что ли трясли?
- Нет! Честное слово! – сквозь смех произносит та, что «Матильда», и протягивает мне еще пару бумажных платков.
- Спасибо! – я пытаюсь ими вытереть джинсы. – А влажных салфеток нет? А то липко что-то… - Та, что «Акулина» достает из сумки влажные салфетки. Я вытираю ими лицо и руки и снова начинаю чувствовать себя человеком. – Ну, давайте, разолью вам то, что осталось. С меня бутылка за нерасторопность.
- Да ладно, у нас еще одна есть.
Со второй бутылкой, под оглушительные аплодисменты и выкрики «бис», я справился на порядок лучше, что называется ни капли мимо. А пока девчонки цедили по стаканчику, я как-то так быстро допил свое пиво и собрался было прокинуть скамейку, но был остановлен.
- Ну не уходи, посиди с нами! Хочешь мы тебе шампанского нальем?
- Эм-м-м... Ну, напиваться, так напиваться – я согласился.
В общем, раздавив пузырь шампанского, под какие-то непринужденные разговорчики мы пошли в магазин за следующей порцией спиртного. Та что «Акулина», на половине бутылки засобиралась домой, боясь, что транспорт вот-вот перестанет ходить. А мы с Матильдой остались допивать остатки.
«Матильда», не совсем уверенно держась на ногах, поднесла горлышко бутылки к глазу и констатировала:
- Кажется, там все закончилось! Тимбер… как тебя там… блин имя не мог попроще придумать, пошли еще одну купим и все!
- Пошли, «Матильда»! – я уже чувствовал, что язык мой заплетается, но домой возвращаться пока не хотелось.
Башка адски раскалывается. Я открываю один глаз и вижу часть какой-то незнакомой комнаты.
«Господи, где я?»
Обстоятельства вчерашнего вечера я пока не могу вспомнить. Я поворачиваю голову на право и вижу спящую рядом «Матильду».
«О, боже…»
Обстоятельства прошлого вечера, начали всплывать в памяти отдельными картинками. Мы пьем шампанское на той же лавочке. Куда-то идем… А, точно, я провожаю ее до дома… и как взрыв мозга – мы целуемся в подъезде, практически швыряя друг друга в порыве страсти от стены к стене. Причем в моем сознании она это как будто бы не она, а Арина…
«О боже… я что с ней пере…»
С опаской и смутной надеждой я приподнимаю одеяло – я полностью раздет. Она тоже.
«О нет!!!»
Я вскакиваю с постели с намерением покинуть квартиру, пока «Матильда» не проснулась. Впопыхах ищу свои вещи. Носки под кроватью, джинсы на стуле, толстовка висит на изголовье кровати, футболка и трусы где-то затерялись.
«Ну и черт с ними» Я одеваю на голое тело джинсы и толстовку, натягиваю на ноги носки, на цыпочках крадусь к двери и спотыкаюсь о собственные ботинки. С опаской оглядываюсь – «Матильда» продолжает спать. Хватаю ботинки, облегченно вздыхая, отворяю дверь и прежде, чем выйти из комнаты, замечаю свои трусы и майку, весящими на торшере.
«Блин, что здесь вчера происходило?! Так…у меня вроде еще и сумка была…» Снова оглядываю комнату и нахожу ее валяющейся на кресле. Пихаю в нее найденное белье и плотно закрываю дверь комнаты.
В квартире вроде тихо, наверно, больше никого нет. Я оглядываю прихожую и нахожу в ней что-то знакомое. Где-то и когда-то я это уже видел.
«Бред какой-то, наверно, вчера…»
Зашнуровываю ботинки, пытаясь сообразить, где можно найти свое пальто. В спальне я его не обнаружил. Открываю гардеробный шкаф и среди кучи шмоток, высмотриваю свое пальто – безрезультатно. Открываю дверки следующего шкафа – тоже самое.
«Блин… прям так что ли идти» - представляю температуру на улице и меня охватывает дрожь. Мерзнуть не хочется. Я возвращаюсь в комнату и нахожу пальто на полу возле кровати. Достаю из рукава шарф, обматываю его вокруг шеи и накидываю на себя пальто.
«Все. Можно сматываться отсюда».
Я подхожу к входной двери, в замке торчит ключ. Я поворачиваю его на два оборота, но дверь не открывается. Пологая, что нужно открыть еще один замок, я вынимаю ключи, но мои дрожащие руки не удерживают их и те, с характерным лязгом падают на пол. Шепотом ругаясь, я поднимаю их с пола, вставляю в замок, но прежде, чем успеваю повернуть ключ, слышу звуки приближающихся шагов. Первая мысль в голове – спрятаться, вторая – поскорее открыть дверь, но ни то ни другое предпринять я не успеваю, за моей спиной раздается:
- А ты какого хрена здесь делаешь?
Я оборачиваюсь и вижу перед собой Лекса в домашнем халате с зубной щеткой в руках.
- Лекс?! – удивленно проговариваю я, недоумевая, что здесь делает он…
Он подходит ко мне почти в плотную, кладет на телефонный столик зубную щетку:
- Ты что, кобель, мою сестру трахал? – соображал он, стоит заметить быстрее меня.
«Черт… только этого еще не хватало… сестра Лекса»
- Не знаю. Спроси у своей сестры кто кого трахал. – И я снова разворачиваюсь к двери
- Да ты охренел?! – он хватает меня за грудки и готов в любой момент съездить мне по физиономии.
- Лекс, это лишнее. Моя голова без твоей помощи сейчас разорвется на части.
Он опускает руку, которой намеревался меня ударить, но другой, по-прежнему, держит меня за ворот пальто. Он ничего не говорит, просто смотрит на меня в упор.
- Лекс, я тебе честно могу признаться, я не помню, было что-то или нет между мной и твоей сестрой. Я и не знал, что это твоя сестра. Можешь мне не верить, но я сожалею… даже не потому, что это твоя сестра… я сожалею, что это вообще могло произойти…
- Про Арину что ль вспомнил?
- Лекс, не добивай меня. И так хреново… - я какое-то время молчу. - Выпусти меня. Если хочешь, давай обсудим случившееся, когда я буду в состоянии соскрести мысли в один комок. Только не сейчас.
- Разговаривать я с тобой не собираюсь, но если я еще раз увижу тебя рядом с моей сестрой, поверь мне, я размозжу твою физиономию о ближайший угол. – И с этими словами он помогает мне открыть дверь.
Я выхожу из подъезда и полной грудью вдыхаю морозный воздух. Это меня немного отрезвляет и успокаивает. За ночь в городе вновь выпал снег. Я отошел от дома на несколько метров и оглянулся.
«В каком же надо было быть состоянии, чтобы не признать дом Лекса… и переспать не понятно с кем… тормоза видно совсем снесло… Арине изменил… хотя где она, Арина…? Не понятно вернется ли… какой же я дебил! Что я ей скажу? Как она к этому отнесется? Опять впадет в эмоциональную кому?... дебил… дебил, пьянь и ничтожество…»
Сожаление. Отчаяние. Необратимость. Пустота. Стыд. Обреченность.
Я шел по Покровской в сторону дома и продолжал угнетать себя в своих мыслях. За несколько минут я умудрился так накрутить свое состояние, что хотелось разрыдаться из-за свой слабости и невозможности что-либо изменить. Хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, стереть себя из этого мира, Shift и Delete - и я перестаю существовать, как будто бы меня и не было…
Стыдно. Тошно. Безысходно.
Я дошел до дома и сел на лавку под окнами. Подниматься в квартиру, где стены будут давить на меня и усугублять состояние, не хотелось. Хотелось вырваться из оков мыслей, а каким способ не важно. Только перестать думать и что-либо осмысливать. В тот момент я, наверно, был бы счастлив, если бы мне на голову свалился кирпич и избавил бы меня от себя.
Я крутил в руках пачку сигарет, рассматривая разные надписи на упаковке.
«Интересно, если бы мне сейчас сказали, что у меня рак легких и жить мне осталось всего-то месяц, я бы обрадовался!? Наверно, все-таки нет. Одно дело думать о смерти, другое – ее ожидать. Факт. Что бы я сделал? Забил бы на все! Всякие мнимые и реальные проблемы и начал бы просто жить, замечая каждую секунду времени. Почему же я сейчас не могу отбросить все тревожащие меня вещи, почему зацикливаюсь… жизнь то вроде продолжается… пусть и не так как мне бы того хотелось… Надо что-то менять… К черту все. К черту эту долбаную любовь. Хватит цепляться за эмоции. Нужно снова стать циничным.
Я снова бросаю монетку. Выпадает решка. Стало быть, пора собираться.
Я бросил недокуренную сигарету в урну и поспешил домой, принял душ, наспех покидал в рюкзак джинсы и пару чистых футболок, взял паспорт, деньги и поехал на Московский вокзал. Билет до Москвы, из Москвы до Адлера. Осталось только дождаться поезда.
20.
Да я сбегаю. Не от сестры Лекса, не от него, даже не от Арины. От себя. Я хочу успокоиться и снова стать собой, обычным раздолбаем, которого лишь иногда, с большого похмелья, терзают сомнительные мысли. Поездки в этом плане меняют… В них ты либо встречаешь новых людей, которые отвлекают оттого, что осталось в родном городе, либо ты один на один с собой в новой обстановке что-то проясняешь для себя. По крайней мере, мне так всегда казалось.
Я исходил вокзал вдоль и поперек, попил кофе в местном кафетерии, но время все равно тянулось долго и нудно, как мексиканский сериал. Я уже начинал сомневаться. Может быть стоит сдать билеты. Вдруг Арина приедет со дня на день… Может все разрешиться само собой? А может и нет.
Я достаю из рюкзака блокнот, кладу его на подоконник и начинаю писать.
«Здравствуй, Арина!
Если ты получила это письмо, значит, я еще не вернулся. Твой сосед рассказал мне, что ты уехала. Я не знаю куда, я не знаю причин, но думается, что причина во мне. Я не злюсь и не обижаюсь на тебя за то, что ты оставила меня в неведении, наверно, на это были свои причины, которые, быть может, когда-нибудь станут мне известны. Я просто очень переживаю за тебя. И не понимаю, что могло произойти…
Честно говоря, твое исчезновение выбило меня из колеи. Я не знал, что делать, что думать, как к этому относиться. Но зато я осознал, насколько мне трудно без тебя и как сильно я тебя люблю.
Несколько дней я просидел на телефоне, ожидая твоего звонка, а когда наконец осознал, что ты не позвонишь, не нашел ничего лучшего чем по-детски отстраниться от проблемы.
Я даже не рассчитываю на твое понимание и ни коим образом, не пытаюсь сгладить свою вину, ссылаясь на алкоголь. Да я был пьян и, хотя совершенно не помню этого момента, но факт остается фактом, я тебе изменил. Я не жду от тебя прощения, это было бы по меньшей мере излишне по отношению к такому мерзавцу, как я, я просто не хочу тебя обманывать. Ты не представляешь, каким ничтожеством я себя ощущаю, как мне тошно и противно от себя самого. Я не хочу оправдываться, ибо оправдания мне нет, я просто надеюсь, что к этому моему проступку ты отнесешься спокойно. Не в том плане, что простишь, а в том, что не будешь переживать и страдать. Я этого просто не заслуживаю.
А сейчас я уезжаю. Мне просто необходимо собраться с мыслями. Я не сбегаю от тебя, я оставляю тебе время на размышление, на холодный анализ. Я очень надеюсь увидеть тебя, когда вернусь, хотя бы за тем, чтобы услышать «нет»…
P.S.: Я тебя очень сильно люблю…»
Я вырываю лист из блокнота, в ближайшем киоске РосПечати покупаю конверт, запечатываю письмо и кидаю конверт в почтовый ящик. До отправления поезда остается каких-то три минуты.
Я вбегаю на платформу, расталкивая провожающих и несусь к ближайшему вагону. Ступени уже подняты, а проводники сигналят машинисту о готовности тронуться. Я вскакиваю в вагон и показываю свой билет. Проводница, женщина лет сорока, ворча, проверяет билет:
- Третий вагон по ходу движения поезда.
Я благодарю ее, забираю билет и иду через вагоны.
Нахожу свое место, кидаю рюкзак под сидение и скромненько присаживаюсь. В соседях у меня два сорокалетних мужика и женщина лет пятидесяти. Весь плацкартный вагон, видимо, забит. За окном проносятся дома, железнодорожные постройки, составы поездов, покоящихся где-то в тупиках. Рельсы встречного пути петляют, то раздваиваясь, то снова сливаясь. В вагоне практически тихо, лишь характерный стук колес. Но как только состав пересекает черту города, нарастает гомон человеческих голосов и разнообразных звуков, как будто кто-то дал команду распаковывать съестные припасы.
Запахло колбасой и углеводородом, верный признак того, что вблизи потребляют вареные яйца. Я посмотрел на соседей по купе. Двое мужчин, видимо, знакомых ранее переглядываются и тоже начинают расчехлять провизию: колбасу, шпроты, половину буханки ржаного хлеба, плавленые сырки, бутылку водки, две бутылки «Окского», два граненых стакана и, конечно же, вареные яйца. Женщина, завидев данный натюрморт, достает из сумки халат, какие-то тапочки и книжку в мягком переплете, кладет ее на верхнюю полку и удаляется переодеваться. Я пока продолжаю сидеть, гадая, что из их провианта выгонит меня с насиженного места скорее: яйца, шпроты или водка. Я отодвигаюсь от стола подальше и смотрю в соседнее окно. Мелькает пейзаж, мимо проносятся деревья, пролетают платформы стаций, столбы электропередач. Одно сменяет другое в бесконечном мелькании, пока кто-то не задергивает занавески на окне. Я отвожу взгляд от занавешенного окна и смотрю на соседей. Те уже разлили водку по стаканам и во всю колотят яйца о стол. Возвращается соседка, влезает на верхнюю полку и начинает читать. Мужчины расправились со скорлупой и уже заносят стаканы.
«Черт как меня все это раздражает…» - Я достаю из рюкзака пачку сигарет и иду в тамбур. Вагон качает, и я неуверенной пошатывающейся походкой пробираюсь к выходу. Плотно закрываю за собой дверь и как будто бы попадаю в другую реальность. Здесь нет людей, нет гомона голосов, нет тошнотворных запахов и даже пока не накурено. Я подхожу к окну, прислоняюсь к стене, достаю сигарету. Стук колес, мелькание пейзажа за окном. Все-таки есть в этом какая-то романтика, которая вырывает тебя из контекста ситуации, оставляя миру только кончики пальцев. Каждое промелькнувшее в оконном проеме дерево отдаляет тебя от точки отправления, с каждой секундой тревоги, переживания мельчают, кажется, что еще мгновенье – и ты сможешь смотреть на все происшедшее глазами стороннего наблюдателя: спокойно и здраво. С каждым пройденным километром становится легче на душе, и от этого нарастает предвкушение чего-то нового и заведомо положительного. Наверно, так и должно быть.
Открывается дверь, и в тамбур выплывают оба моих соседа по плацкарту, и только в этот момент я замечаю, что так и продолжаю держать неприкуренную сигарету в руках. Они беспардонно подходят ко мне:
- Ну че сосед, как тя звать то?
- …Андрей.
- А я Толик, а это Петрович. Студент что ль?
- Ну, типа того.
- Не хочешь к нам присоединиться? Раздавим пузырь на троих!
- Нет, спасибо.
- Да ты подумай получше! Ты вон грустный какой-то, того глядишь повеселеешь! Компанию нам составишь, мы хоть с молодежью пообщаемся!
- Спасибо за предложение, конечно, но я, пожалуй, откажусь! Извините! – я прикуриваю сигарету и отхожу к другому окну.
Сквозь грохот колес я слышу: «Ишь ты гордый какой! Любой бы сопляк на его месте счастлив бы был такому предложению, а этот спасибо – извините… тьфу».
Я про себя усмехаюсь. Им тоже хватает иллюзии познания: если молодой, значит студент, если отказался – значит, скотина неблагодарная. Видно хватает им и иллюзии выбора – нажраться водки или сразу лечь спать, сдохнуть от цирроза печени или от инфаркта.
Наконец они докурили и, бросив на меня недовольно-оскорбленный взгляд, удалились.
Я сажусь на корточки, прислоняюсь к двери и пялюсь в окно. Стемнело. В тамбуре приглушенный свет. Настолько приглушенный, что проносящиеся за окном фонари режут светом глаза.
Примерно пол часа, я размышляю по поводу этих мужчин. Неужели жизнь должна сводиться к рутине и к ощущениям типа «душевно бухаем», неужели дальше ничего нет…? Только беготня за дурацкими бумажками, конвертируемыми в человеческие блага, и алкогольный релакс в перерывах. В чем смысл?
Заходит парень, примерно мой ровесник, оценивающе смотрит на меня и тоже садится на корточки в метре от меня. Он закуривает сигарету и в перерывах между затяжками глотает пиво. Он докуривает сигарету и бросает ее в мусорку, достает следующую и внезапно для меня задает вопрос:
- Ты жалеешь о каком-нибудь человеке в своей жизни?
Я теряюсь от неожиданности и пока соображаю, задаю ему уточняющий вопрос:
- О его появлении или исчезновении?
- Неважно!
- Да… - повисает молчание, потом я добавляю. – Причем в равной степени и о его появлении в моей жизни и об исчезновении из нее.
- Почему?
- Потому что это равнозначно… если бы не исчезал, я бы не сожалел о нем, если бы не появлялся, то в принципе не мог бы сожалеть…
- Ну, а если бы, предположим, тебе выпал бы шанс переиграть ситуацию, ты бы предпочел, чтобы этот человек не появлялся или не исчезал?
- Да, конечно… - и я прервал себя на полуслове. Так как именно в этот момент осознал, что не знаю ответа… мне уже начинало нравиться мое опустошенное состояние. – Честно говоря, уже не знаю. Еще полтора часа назад, я конечно бы ответил, чтобы она не исчезала… а сейчас… хз… Может быть, оставил все как есть… Вообще, патология какая-то…
- Я тоже не знаю. - он замолчал прикуривая сигарету, а потом долго смотрел на вьющийся клубами дым. Я не настаивал на продолжении, просто выжидал. – В моем случае, этот человек, девушка, которую я безумно любил пару лет назад, готова снова ворваться в мою жизнь… Честное слово, я даже не уверен, что любовь прошла, но… Эти два года я практически каждый день мусолил воспоминания, все предполагал, чтобы сейчас с нами было, если бы мы не расстались тогда. А теперь, когда мы таки снова пересеклись и отношения могут возобновиться, я испугался… и даже не знаю чего…
- Наверное, ты боишься разочароваться. Человеку свойственно идеализировать какие-то моменты, и, может быть, попытка воспроизвести былые отношения, приведет лишь к обоюдному разочарованию. И тогда даже те воспоминания, которые сейчас для тебя значимы, поблекнут за ворохом мелких неурядиц… перестанут быть такими теребящими душу, что ли…
- Точно… - он снова выпустил клуб дыма. – Когда мечта начинает осуществляться, она перестает быть мечтой… начинаешь задумываться нужно ли тебе это… И рутина пугает и к изменениям не готов… - он на мгновение замолчал. – Вообще все так странно, а с другой стороны так обыденно… Иногда повседневность нагоняет такую тоску, что жить страшно становиться. С каждым годом все скучнее и скучнее. Я уже начинаю понимат,ь почему люди спиваются. Потому что все приедается. Вся эта чертовая реальность…
- Может, спиваются не из-за обыденности, а из-за того, что нет внутренних сил взглянуть на мир по-другому? Возможно реальность не снаружи, а внутри нас… И ты сам выбираешь как ее воспринимать. Мы приглядываемся к каким-то вещам и воспринимаем их как само собой разумеющееся. Мир полон удивительных вещей, но мы их, к сожалению, не замечаем... Ну, вот, к примеру… - и как обычно в голову ни одна мысль не приходит. – Да вот хотя бы рука! Такая странная штука, я бы такое не смог придумать…
Он улыбнулся:
- Ну да… что-то в этом есть…- в воздухе повисло молчание. Прошло, наверно, минуты три, прежде чем он заговорил. - Извини, что я тебя гружу… у меня просто в голове что-то не понятное происходит и я со своими мыслями никак разобраться не могу… Вот скажи мне, у тебя есть какие-то представления о собственной жизни… ну там, чего ты хочешь достигнуть, кто ты, зачем ты…
- Какие-то есть… - я натянуто улыбаюсь. – Наверно, такие же пространные как твои мысли. – Я молчу, думая продолжать или не стоит выворачивать себя на изнанку перед этим человеком.
- Ну, хоть какие-то есть, уже не плохо… Я то вообще в полной прострации.
- Мне кажется это проблема поколения. Нас же с детского сада начинали пичкать всякими «дедушка Ленин», «Мир, труд, май», готовя почву для последующего навязывания советской идеологии, а этого навязывания не случилось. В результате образовавшийся вакуум оказался ничем не заполненным, ни религией, ни теорией коммунизма. В принципе, большинству и так нормально живется, в их понимании, конечно. Закончил ПТУ, пошел на завод, работа – дом, работа – пьянка; или бросил школу, попал в колонию и там навязали другую идеологию. Ну а те, кто более критично к себе относится, страдают от сложности самоидентификации…
- Спорно…
- Согласен… В общем, я тоже не знаю смысла жизни… и единственное, что я пока хочу, это согласовать, наконец, свое миропонимание с миром. А с остальным потом разберусь.
- Пошаговая стратегия… И как процесс согласования с миром?
- Концепции мировоззрения постоянно меняются…
В тамбур снова ввалились мои соседи. Мой собеседник взглянул на них с долей отвращения, поднялся и подошел к окну:
- К Владимиру подъезжаем… Может прогуляемся? Пиво поищем! В его существование я, определенно, верю.
- Ха… я тоже… правда, возникают иногда сомнения, когда бутылка опустошается.
Поезд остановился, и мы побрели через вагон к выходу. По пути я захватил свою куртку, чтобы не окоченеть на улице.
Пиво долго искать не пришлось. Только мы успели ступить на платформу, как к нам сбежались бабушки с авоськами. Пиво, снеки, сигареты. Мы приобрели по литру пива и уселись на скамейке около здания вокзала. Во Владимире поезд перецепляют, поэтому торопиться в вагон смысла не было.
Через пять минут платформа опустела, лишь проводники продолжали стоять у своих вагонов в тусклом свете луны. Мы пили пиво, курили, о чем-то трепались, наблюдая, как отцепляют тягач и тот скрывается в неизвестном направлении.
- Блин, еще сегодня утром зарекался не пить пиво!
- Ну, извини, что предложил… А пиво ты зарекся не пить по религиозным соображениям?
Я смеюсь:
- Нет! Из-за чувства природной брезгливости! Вчера что-то переусердствовал…
- Такие решения надо принимать на голову, не обремененную похмельем.
- Угу… решения вообще нужно принимать… Куда, кстати, едешь?
- В Москву к друзьям. Новый год отмечать и обстановку сменить… А ты?
- А я после Москвы на юг… к морю…
- Очень интересно… Зимой на море? Как тебе это в голову пришло?
- Выпала решка… За меня, последнее время, решения принимает монетка…
- Бывает…
- Раньше не было. Я что-то последнее время себя не узнаю. Понятно, все меняются… Но так… Раньше я хотя бы вспоминал себя годичной давности и удивлялся, а сейчас смотрю, что было со мной пару дней назад и не знаю плакать или смеяться…
Мои размышления прерывает проводник:
- Вы ведь из моего вагона?! Давайте быстрей заходите, поезд отправляется!
Мы допили пиво в тамбуре и отправились по своим койко-местам.
Мои соседи продолжали пьянствовать, перейдя в стадию «ты меня уважаешь…». Я залез на верхнюю полку и втыкал в окно, пока не уснул.
21.
Я вышел из поезда, остановился у вагона и закурил.
Курский вокзал напоминал муравейник: масса людей, влача на себе поклажи, плотным потоком продвигалась к выходу. Интенсивность движения была такова, что шансы вклиниться в этот караван стремились к нулю.
Ко мне подошел вчерашний знакомый:
- Чего ждешь?
- Нырять в толпу не хочется, жду пока рассеется немного.
- Ну, это бесполезно. Потом еще поезд какой-нибудь подойдет. Ну, как знаешь. – Он протягивает мне руку. – Давай, счастливо!
- Тебе тоже. – Мы жмем друг другу руки, и он сливается с толпой.
Я докуриваю сигарету и тоже начинаю пробираться сквозь толпу к выходу. До следующего поезда еще четыре часа, поэтому я решаю прогуляться по Москве. В конце-концов, года три здесь не был.
Я дошел до метро, наивно полагая доехать до куда-нибудь, но завидев, что большая часть потока людей спускается туда, я как-то передумал. Решил, что раз уж я скрадываю время до поезда, то вовсе необязательно укорачивать себе путь по средствам транспорта. В общем, руководствуясь внутренним компасом, я почесал в центр. Мне кажется, я даже не успел дойти до Китай-города, когда начал ощущать себя инородным телом в этом механизме «вечного двигателя». Все куда-то бегут, суетятся, машины сливаются в пробках, и звуковой ряд – сплошная какофония: всюду слышатся возмущенные реплики, грохот, галдеж. Я приостановился обдумать свой дальнейший маршрут, чтобы удалиться из этой толчеи, и в меня сразу же влетел какой-то мужик.
- Че, стоишь то? Проходу мешаешь.
Хотелось ему фак показать, но этот жест немного грубоват, поэтому я просто широко улыбнулся, а фак, должно быть, читался в моих глазах. И вот полный позитива, я нырнул в метро, чтобы доехать до куда-нибудь, где чуть потише и чуть безлюднее. Чтобы найти такое место, я минут пятнадцать провел около схемы метрополитена. Сначала я хотел рвануть на конечную какой-нибудь ветки, но решил, что край цивилизации это не совсем то место, где можно приятно и с толком провести время. Надумал пошататься в Парке Горького, потом решил, что можно рвануть и на ВДНХ, чтобы прокатиться на колесе обозрения, за тем променял ВДНХ на Патриаршие пруды, потом на Красную Пресню и в итоге окончательно запутался во всех этих ветках, линиях, схемах.
- К черту… поеду куда-нибудь… там разберемся. – с этим решением я вступил на эскалатор.
Ступени, уходящие в бесконечность, лампы равномерно приближающиеся и синхронно проносящиеся, от всего этого начинала кружиться голова. Мне казалось, что один вздох, одно движение пальцами, один взмах ресницами, и я полечу вниз. Я закрыл глаза, но ощущения только усилились, мне начало казаться, что я стою у обрыва и меня пошатывает, что вот-вот я сковырнусь вниз, потеряв контроль над координацией движений. Я открыл глаза и с облегчением обнаружил, что до приземления на платформу осталось каких-то пять ступеней.
Подъехал состав, и я не без труда впихнул себя в вагон. Не имея ни малейшего представления о станции назначения, я стоял в дверях, глядя в окно, за которым в потемках мелькали бетонные перегородки и провода. При подъезде к каждой станции освещение в вагоне на мгновенье гасло, а если смотреть на соседние вагоны, то было видно, как это короткое замыкание проходит через весь поезд. По цепочке.
Циркуляцией пассажиров меня отнесло в середину вагона. Я прислонился к двери и наблюдал за сменой людей. В сущности ничего не менялось. На смену каждому из вышедших заходят другие. С таким же глухими лицами, сосредоточенными и неподвижными. Они считали себя москвичами. Я всматривался в эти лица и с нарастающим тяготением ощущал себя заскорузлым провинциалом, над которым разве что светящаяся вывеска не весит. Чтобы не накручивать в себе негодование, я уставился в пространство за стеклом. Мы подъехали к станции и я с любопытством рассматривал декор, когда увидел ее. Она преодолела последние ступени эскалатора и почти бегом понеслась к дверям встречного состава.
- Арина… черт… Пропустите… - Я пробился к дверям и практически прилип к стеклу. – Что же он как медленно тормозит…
Наконец, двери открылись. Я выбежал на платформу, но видно лишь за тем, чтобы увидеть, как закрываются двери и поезд скрывается в темноте тоннеля. Не успел. Я смотрел на огни удаляющегося состава, пока он не скрылся где-то за поворотом. С последним лучом света меня покинули силы. Я доплелся до ближайшего опорного столба и, прислонившись, долго втыкал в потолок, обдумывая как быть дальше.
«Нестись вдогонку, идея изначально обреченная на провал… Если уж я не могу найти ее в родном городе, здесь и пытаться нечего. Да и где искать? На вокзале.. на каком из… даже не знаю сколько их. Черт… лучше бы на пассажиров пялился… Значит, она возвращается? Да с чего я взял, что это она? Может меня в очередной раз переклинило… Кстати, скорее всего. Что ей здесь делать, в конце концов? Да и что я мог рассмотреть, проезжая мимо… Нда… на сто процентов я не уверен… даже на пятьдесят… Может сдать таки билеты и рвануть обратно в Нижний… вдруг это была она? Что же делать?»
Я нахожу в кармане монетку и подбрасываю ее вверх. Меня ждет море.
Я встаю на ступени эскалатора и оглядываюсь на пустынную платформу. Гул нарастает. Из тоннелей синхронно выныривают два поезда метро и через мгновенье платформа наполняется людьми.
22.
И снова поезд. Москва, кажется, кончается. Я бросаю последний взгляд на этот город, живущий в темпе автомагистралей, и залезаю на верхнюю полку. Несколько часов блуждания по столице ввели меня в исступление. Мало того, что я не знал, как скоротать время, меня еще не покидали мысли об Арине… или Псевдо Арине и о правильности принятого решения. А еще предельно раздражала суетность, с которой мимо проносились люди. И рокот мегаполиса, в котором даже свои мысли не слышно. Город – как местная анестезия, за десять минут притупляет любые чувства… стирает собственное мнение… Черт… надо было в нем остаться… Хотя мои ритмы навряд ли когда-нибудь совпадут с ритмами Москвы.
Новый год я встретил где-то в лабиринтах сна.
23.
Я открываю глаза. Поезд идет вдоль кромки моря, стало быть, каких-то пару часов и я в пункте назначения. Я иду умываться, а на обратном пути заказываю у проводницы кофе. В вагоне почти никого нет. Только я и парочка людей средних лет в другом конце. Я сажусь за столик бокового плацкарта и вдыхаю аромат кофе. Хотя скорее запах… какой может быть аромат у растворимого Nescafe. За окном море, такое непривычно бесцветное, подстать покрытому тучами небу. И я не знаю, что это… может быть разочарование, ведь море всегда представляется в сочных красках с искрящимся солнцем в комплекте, а может быть просто опасение, что эта поездка не способна разрешить мои переживания. Я смотрю на безлюдный вагон, на эти кушетки цвета фуксия и ощущаю себя персонажем финальной сцены нудного советского фильма. Персонажем, который едет на встречу неизведанному, и дальнейшие события останутся за кадром для зрителей.
И снова вокзал. Но другой. Здесь не так много людей. По правде говоря, здесь их почти нет. Я поднимаюсь по лестнице надземного перехода и с виадука озираю окрестности. Бесконечные рельсы, поезда, здание вокзала, а где-то там должно быть море, которое отсюда невидно. Пора бы обдумать дальнейшие планы. Я поправляю рюкзак и продолжаю путь.
Летом здесь совсем по-другому. Куча туристов снующих с багажами, на каждом шагу предлагаются экскурсионные программы, стоит чуть-чуть зазеваться, как тебя обязательно окружат местные аборигены с предложениями жилья у моря. В общем, как говорит один мой знакомый, «здесь люди деньги зарабатывают», но видимо только летом.
С вокзала я целенаправленно пошел в сторону моря, намереваясь по ходу движения найти жилье, но с пути меня сбил сногсшибательный аромат кофе. Он был настолько аппетитный, что я сразу вспомнил, что почти сутки ничего не ел, и настолько притягательный, что я оказался в кофейне прежде, чем осознал что туда направляюсь.
Небольшое милое заведение с размахом в пять столиков и с атмосферой домашнего уюта. Стены украшены фотографиями в деревянных рамках – эпизоды из фильма «Брильянтовая рука». Ни одного посетителя. Только я и парень за барной стойкой, на которой выставлено несколько домашних тортиков. У меня даже начали закрадываться сомнения, что кофейня не работает, и я, как дурак, застыл в центре зала.
- Не можешь определиться с выбором столика? – улыбнулся бармен.
- Да не совсем… показалось, что вломился в закрытое кафе.
- Все нормально, кафе работает. А если будешь, что-нибудь заказывать то и я с удовольствием поработаю. Выбирай любой! – он развел руками. – Все самое лучшее только для вас. Наплыва посетителей в ближайшие несколько месяцев не ожидается!
- По традиции забьюсь в угол, хоть и понимаю, что вряд ли кто-то будет мимо меня ходить, если выберу центральный столик.
- Это уж точно! Кофе?!
- Угу. И, наверное, кусок торта.
В общем, помимо обалденного кофе и милого интерьера, в кофейне работают милые люди, которые готовят обалденные тортики. Легкий завтрак в обеденный час приподнял мое настроение, и я, исполненный оптимизмом, направился к ближайшим минигостиницам в поисках крова. Побегать, к слову сказать, пришлось, ибо все они оказались либо совсем закрыты, либо находились в ведении охранников. Но одну я все же нашел. На первом этаже коттеджа проживали хозяева, а два верхних этажа сдавались в летнее время.
- Вообще, мы зимой жилье не сдаем, – оправдывалась хозяйка. – У нас верхние этажи не отапливаются, да и, честно говоря, плохо утеплены. Но если вы ничего не найдете больше, приходите, мы поселим вас в номер с кондиционером. В смысле, он на тепло может работать.
- Меня это вполне устроит. Я всего на несколько дней, поэтому тратить половину дня на поиски не хотелось бы. За час хождений – ни одного варианта. Но, если вам это доставит какие-то неудобства…
- Ну, хорошо. Может быть кофе? А я пока наведу марафет в номере.
- Согласен.
Она налила воду в электрочайник и, включив его, удалилась в другую комнату, а через минуту вернулась с комплектом постельного белья.
- Так что вы будете кофе или чай?
После кофе в той кофейне вариантов не было.
- Чай, если можно.
Она налила мне чаю и удалилась облагораживать номер. А я тем временем уселся за стол. Я пил горячий чай и отогревался, украдкой вслушиваясь в тихое бормотание телевизора в соседней комнате. Несмотря на плюсовую температуру за окном, я слегка продрог.
Вскоре хозяйка вернулась и проводила меня в номер. Он находился на втором этаже, к которому вела отдельная лестница с улицы. На этаже два номера с отдельным входом, перед дверью огромная площадка, отведенная, должно быть, под летнюю столовую для постояльцев.
Она отворила дверь и, пропуская меня вперед, начала стандартную рекламную речевку.
- Номер однокомнатный, но зато со всеми удобствами. Здесь туалет, здесь душевая кабина. Холодная и горячая вода постоянно. В номере есть небольшой холодильник, микроволновка, чайник, а так же телевизор с шестьюдесятью кабельными каналами и кондиционер. Работает на тепло и на холод. Все к вашим услугам. Если возникнут какие-то проблемы – заходите. Сделаем все, что в наших силах. – За сим она удалилась, а я, оставшись наедине с собой, начал повторный осмотр. Заглянул в пустой холодильник, откинул тюлевые занавески с окна, чтобы заценить открывающийся вид, полазил по всем шкафам в поисках чего-либо, проверил, есть ли холодная и горячая вода, заодно ополоснув лицо, удостоверился в наличие туалетной бумаги и, напоследок, опробовал двуспальную кровать, на которой мне предстояло ютиться одному.
- Нда… номер мечта туриста. Все есть. Даже посуда. Надо что ль еду какую-нибудь купить, хотя бы кудрявые макароны... – Я разгрузил рюкзак от ненужных шмоток и вышел на улицу.
В Адлере я был первый и последний до этого раз полтора года назад. Соответственно, летом. Тогда мы прикатили сюда вместе с Корелом и Энни на пару недель из летних каникул. Жили в небольшом дачном домике, принадлежащем какой-то далекой Энниной родственнице, живущей в Сочи. В общем, находились без постоянного контроля со стороны, поэтому кутили по страшному. Все ночи колобродили по окрестностям, распивая разливное кубанское вино, возвращались в жилье под утро, чтобы поспать несколько часов, а в полдень, когда все нормальные люди покидают пляж, мы, наоборот, выползали к морю досыпать. Около шести возвращались на дачу, чтобы перекусить, отдохнуть и ближе к ночи выползти веселиться. И хотя мы тогда исходили весь город вдоль и поперек и буквально знали каждый проулок, сейчас я с трудом узнавал знакомые места. Воспоминания смутно сопоставлялись с настоящим. И дело даже не в строительстве, которое значительно изменило облик города, а в отсутствии толп людей, являющихся неизменным атрибутом летнего Адлера.
Я дошел до набережной. Пустынный галечный пляж с периодичностью волн, окропляется морской водой, ветер буквально рвет одежду. В его порывах упитанные южные чайки без лишних телодвижений парят в воздухе, издавая звуки похожие то на детский плач, то на смех идиота. Волны с грохотом ударяются о камни и с шипением уходят обратно в море. Кроме этих звуков больше никаких. Нет привычного гомона туристов и зазывных речей местных аборигенов типа «форель копченый, пиво холодный, чучхела, пахлава…». В выложенной брусчаткой аллеи теперь совсем не узнается «аллеи клоунов», где на каждом шагу караоке, где из каждой прибрежной кафешки доносится живая музыка, и под всю эту какофонию мавры, стилизованные под охотников африканских племен, предлагают запечатлеть сей миг с собой. Естественно, за умеренную плату. Нет этих дурацких силомеров в виде работников милиции, и никто не предлагает сфотографироваться на Harley Davidson или в Чайке, в общем, нет ничего, что меня предельно раздражало летом. И от этого контраста становится как-то тоскливо, как в детском лагере после закрытия последней смены.
Я прошелся по аллеи, намереваясь найти хотя бы одно работающее кафе, а потом, наконец, спустился к морю. Не сказал бы, что вода холодная, явно теплее воздуха.
Я решил присесть у кромки воды, но меня смутили мокрые камни. Тогда я оглядел окрестность и, высмотрев метров в десяти от берега камень размером с футбольный мяч, решил приволочь его ближе к морю. Он действительно оказался почти сухой. В потугах допинав его до берега, я взгромоздился на него.
Я ожидал, что зимой море штормит, но сейчас волны были незначительно сильнее летних. Где-то вдалеке, ближе к линии горизонта, можно было разглядеть барашки волн, но до берега они не доплывали, оставляя основной напор в районе волноломов. Вода казалась серой с легким, едва заметным синим оттеком. Уже начинало темнеть, поэтому стык неба и толщ воды казался плавным. Упитанные южные чайки продолжали парить в воздухе, периодически пикируя в воду. Парочка из них, видимо устав кормиться, деловито вышагивала вдоль берега. Большим изогнутым клювом они ковыряли гальку у воды, попеременно отставая и нагоняя друг друга.
Я смотрел на колебания воды и вслушивался в всплеск волн, всматривался в это бескрайнее пространство, которое уводило мои мысли куда-то далеко. Я представлял себя моряком годов так тридцатых прошлого века, рыбаком, у которого рыбный промысел это единственная возможность к существованию, представлял как в шторм выхожу в море, потому что, если я не поймаю полцентнера рыбы сейчас, то завтра мне не на что будет существовать. Представлял, как небольшое ветхое суденышко бросает по волнам и шлюпка буквально балансирует на гребне, как волны хлещут в лицо и на губах чувствуется горьковатый соленый привкус. Это только с берега волны кажутся такими маленькими и безобидными, а далеко за волноломами их размах достигает нескольких метров.
Тем временем окончательно стемнело, а волнение моря усиливалось. Волны все наступали, отвоевывая у суши каждый сантиметр. В скором времени мне пришлось с ритмичностью волн приподнимать над землей ноги, чтобы их не окатило очередной волной. Таким образом, я развлекался несколько минут, пока не нашлась волна, хорошенько окатившая меня. Джинсы промокли моментально, куртка устояла под натиском воды.
Мозг как-то сам переключился в режим «нечего терять» и, повинуясь минутному импульсу, я скинул с себя одежду и с разбегу, чтобы не передумать, сиганул в море. Дыхание перехватило от холода и я метров десять плыл в темпе аквалангиста уплывающего от акулы, а когда немного свыкся с температурой, распластался на поверхности воды. Я чувствовал, как волны приподнимают мое тело на метр над общей массой воды и откатывая, бросают вниз. Первая… вторая… третья… И от этого испытывал такую эйфорию, что готов был умереть от переохлаждения. Когда зубы начали выбивать что-то типа sos на азбуке Морзе, я пришел в себя, и чтобы согреться погреб еще дальше и еще быстрее. Я заплыл за волнорез и там воистину ощутил мощь волн. Мои телодвижения были едва заметны, во всю орудуя руками и ногами, я продвигался, наверно, сантиметров на пять за минуту. Но это сопротивления воды лишь нагнетало во мне упорство. Меня то приподнимало на два метра вверх, то бросало вниз. Попытки справиться с волнами становились все более и более бесполезными. Я ощущал себя ребенком размахивающим руками и ногами лежа на ковре. Имитация плаванья без каких-либо результатов. Но потом я окончательно сбился с ритма и меня стало накрывать волнами. С первой я как-то справился и, выплыв на поверхность, стал жадно заглатывать воздух, когда вторая, еще более мощная волна, поглотила меня. Кое-как всплыв на поверхность, я даже не успел набрать воздух в легкие, как третьей волной меня унесло на несколько метров в глубину. Я чувствовал, как подходит четвертая, пятая волна, а потом меня закрутило в этом водовороте настолько, что я перестал понимать, где верх, а где низ. Я усиленно греб, но не был даже уверен, что двигаюсь к поверхности воды, а не на дно. Мне не хватало сил справиться со стихией и не хватало кислорода, сознание мутнело, и я понимал, что вот-вот отключусь. И я смирился, потому, как устал сопротивляться. В какой-то момент мне стало безразлично происходящее, и, уже не прикладывая ни малейших усилий, я дрейфовал, где-то между поверхностью и дном. Все же я надеялся, что соленая вода вытолкнет меня наружу. Дальнейших деталей я не помню, но, видимо, меня вынесло волнением где-то между волнорезов. Изрядно нахлебавшись воды, я лихорадочно вдыхал воздух, пока потоками воды меня продолжало толкать к берегу.
Обессиленный, я практически на четвереньках выполз на берег и распластавшись на влажных камнях, продолжал жадно поглощать воздух. Меня так трясло, что я даже не мог вздохнуть полной грудью. Я втыкал в темное небо, пытаясь уловить хотя бы одну мысль в голове, но они так молниеносно сменяли друг друга, что за ними было не угнаться.
«Блин! Ты че в Турцию собрался?! Куда тебя понесло? Дебил!» - наконец я начал приходить в себя.
Я поднялся с холодных камней, отыскал свою одежду и, избрав футболку на роль полотенца, стал вытирать с себя остатки влаги. Толи от холода, то ли от страха, меня трясло так, что я едва ли мог ровно стоять на ногах. Тогда я решил покурить, по крайней мере, нервы это должно успокоить. Попытки с четвертой я достал сигарету из пачки и дрожащими руками пытался прикурить ее, но тремор в конечностях был настолько сильный, что пламя зажигалки гасло мгновенно. В конце концов, мне все же удалось состыковать огонь и сигарету. С таким наслаждением я никогда не курил. Я присел на камень, курил и смотрел на море. Дрожь понемногу стала проходить, сознание пришло в норму.
«Вот дурак! Куда полез? Умереть в морской пучине это, конечно, романтично, но тело будет выглядеть совсем не эстетично…»
Докурив, я облачился в куртку и мокрые джинсы, забросил влажную майку в рюкзак и пошел в сторону минигостиницы. По пути зашел в магазин, купил бэпэшные макароны, колбасу и батон – этакий набор для холостяцкого завтрака и мерзавчик коньяка для согрева. Остаток вечера я провел лежа перед телевизором, закапавшись в многочисленные одеяла.
24.
Наследующий день проявились последствия вечернего купания. Насморк. На мой взгляд, это самое противное проявление болезненного состояния. Голова не функционирует, словно черепная коробка наполнилась слизью. В течение часа я валялся в постели, ощущая себя самым больным в мире человеком. Всматривался в потолок и прочий антураж номера под аккомпанемент белого шума безмысленного мозга. Потом стало скучно.
Я ленно поднялся, отыскал пульт от кондиционера и задал максимальную температуру, так как на поверку оказалось, что при выдохе изо рта выходит пар. Включить кондер вчера я почему-то не догадался. Несколько минут я простоял под струями горячего воздуха, блаженно ощущая тепло клетками кожи, потом поставил чайник и, пока тот греется, пошел проведать сохнущую одежду. В ванной оказалось на порядок теплее, нежели в комнате. Майка, обмотанная вокруг полотенцесушителя, оказалась сухой и теплой. Я сразу же нацепил ее на себя. Носки тоже высохли, а вот джинсы слегка отдавали сыростью. Все же не зря я захватил запасные.
Раздался щелчок, сигнализирующий о готовности электрочайника и я поспешил в комнату. Облазив все кухонные шкафы, мне так и не удалось найти чай или что-то ему подобное. Видимо, бутербродам с колбасой придется подождать до лучших времен… Я достал маленькую кастрюльку и затаганил в ней две пачки кудрявых макарон, а пока те заваривались, вытащил на веранду кресло. Обмотавшись одеялом, я поглощал завтрак и втыкал на кусочек моря, видневшийся между соседними минигостиницами. Завтрак на свежем воздухе – это аристократично, особенно если не вдаваться в детали меню.
- М-м-м… глутанат натрия…. М-м-м… ароматизатор идентичный натуральному! – после такой пищи богов адски захотелось натурального кофе.
Я затащил кресло обратно в комнату, скинул с себя одеяло и накинув куртку отправился во вчерашнюю кофейню.
Бармен с гордостью мне улыбнулся. Сегодня я был не единственным его посетителем. В углу, за тем столиком, что вчера занимал я, восседала какая-то влюбленная парочка.
- Привет! Я гляжу контингент множится!?
- Немного!
- В три раза это мало?! – улыбаюсь я. – Мне пожалуйста большую чашку кофе, ну или две стандартных и… кусок вот этого торта.
- Из больших емкостей у нас только стаканы для сока и турки. Предлагаю выбрать все же две маленьких чашки. Присаживайся пока, я принесу.
- Ок.
Я сажусь за столик у входа и даже забитым носом улавливаю волшебный аромат кофе.
Через пару минут бармен приносит мне чашку кофе и кусок торта.
- Вторую чашку чуть позже принесу, а то остынет. – с этими словами он удаляется обратно за барную стойку.
Я грею руки о горячую чашку, мелкими глотками пью кофе и наслаждаюсь вкусным тортом. Вторая чашка подоспела как раз во время. Я подношу ее к лицу и вместе с горячим паром вдыхаю аромат. Насморк почти прошел… вот такая аромотерапия. Растянув удовольствие минут на пятнадцать, я оставляю деньги на столике и выхожу на улицу, намереваясь найти какую-нибудь аптеку. Двадцать минут поисков и я купил горячее пойло от простуды, забежал домой, сварганил двойную дозу питья, и приободренный направился к набережной.
Море бушевало. Огромные волны выбрасывали на берег тонны воды. Она растекалась по гальке и вновь уходила в море, оставляя после себя блестящие от сырости камни. Иногда накатывали волны такой силы, что брызги долетали до аллеи, образуя на брусчатке небольшие лужицы, но не проходило и нескольких минут, как порывы ветра стирали их с лица земли. Я стоял облокотившись о парапет и смотрел как быстро проносятся тучи над моей головой. На канале National Geographic часто крутят ролик, где по небу быстро бегут облака, меняя формы, размеры, то полностью растворяясь в воздухе, то снова образуясь. Понятно, что в ролике, скорость воспроизведения была значительно увеличена, и я бы ни за что не поверил, что облака на самом деле могут проноситься с такой скоростью, если бы сейчас не видел, что твориться в небе. Определенно, что-то надует. Град, снег, может, просто дождь…
Я достал из рюкзака пиво, купленное по пути сюда, откупорил крышку, и горлышко бутылки тут же засвистело во власти ветров. Мне сразу вспомнилось, как мы с Ариной, купив по бутылке пива, шатались по городу и каждую фразу, произносили в горлышко бутылки. Получался такой легкий эффект микрофона. «Раз, раз, микрофон включен…». Нас тогда это жутко веселило. Даже когда пиво закончилось, мы продолжали ходить с бутылками в руках и говорить исключительно в эти импровизированные микрофоны. На нас, как на умалишенных пялились прохожие, но мы продолжали веселиться еще с большим задором. Было действительно забавно.
Я сделал глоток и поставил бутылку у ног, чтобы она не мешалась, прикурил сигарету, крутясь вокруг себя и, тем самым, прикрывая пламя зажигалки от ветра. Шторм понемногу стихал, амплитуда волн уменьшалась. Кое-где в слое облаков появлялись прорехи, облачая бирюзовый цвет неба, но солнечные лучи не удостаивали вниманием побережье. Там где стена воды переходит в небо, яркими вспышками мелькали молнии, а струи дождя размывали линию горизонта.
25.
Как-то, еще осенью, мы с Ариной бесцельно бродили по городу, просто шли вперед, практически не меняя траекторию движения. За пару часов мы дошли от площади Минина до Верхних Печер. Было достаточно холодно, как и сегодня дул сильный ветер, а на небе собирались темные тучки, готовые в любой момент обрушиться снегом или дождем. Мы изрядно продрогли и решили разъехаться по домам. На остановке, я посадил Арину в маршрутку, следующую до ее дома, а сам остался дожидаться своего транспорта. Собственно, моя маршрутка не заставила себя долго ждать. На ближайшем же светофоре наши маршрутки поравнялись, и в окне напротив я увидел Арину. Почувствовав мой взгляд, она посмотрела в окно и улыбнулась мне. Ее маршрутка стартовала раньше и она с долей иронии на лице помахала мне рукой. На следующей остановке ее маршрутка остановилась выпустить пассажиров, а моя, набирая скорость, проехала мимо, но я успел уловить ее взгляд и высунуть язык в качестве констатации победы в этой соревновательной программе. В течение двух остановок она не появлялась в поле моего зрения, и я было подумал, что они значительно отстали, когда на очередном светофоре в окне снова увидел ее. Она задрала нос и гордо повела бровью, едва сдерживая при этом улыбку. На этот раз со светофора первой сорвалась моя маршрутка, но через минуту нас обогнали. Арина, следуя моему примеру, показала мне язык. Но на следующем отрезке пути мы вновь поравнялись, и я в честь этого состроил какую-то невообразимую физиономию. Арина смеялась, а через мгновенье ко мне подошел кондуктор микроавтобуса со словами: «Молодой человек, вам плохо?». Я покраснел, как рак, успокоился и сел нормально. Через минуту раздается звонок мобильного телефона, на воображаемом проводе Арина: «Зачем к тебе кондуктор подходил? Спросить в каком дурдоме сегодня день открытых дверей?» - «Ну, примерно, да». На протяжении оставшегося пути мы просто смеялись, когда наши транспортные средства пересекались.
Я улыбнулся, а потом поднес бутылку к губам, но она оказалась пустой. Тогда я прикурил сигарету и пошел в киоск за следующей порцией пива. Я вышел из магазина, и с удивлением обнаружил залитую солнцем улицу. На небе еще оставались отдельные фрагменты облаков, но ярко голубые краски преобладали. Я помчался к морю, чтобы, наконец, застать его в сочных красках. Большая часть облаков переместилась ближе к линии горизонта, море, насыщенно-синее, блестело мелкой рябью на воде. Я спустился на пляж и уселся на камень, заняв лучшие места в зрительном зале. Ветер почти исчез, я смотрел на водную гладь и с восхищением думал, что, только на юге погода может меняться так молниеносно. И снова вспомнил Арину.
Осенью, кажется, это был конец октября, а может начало ноября, мы гуляли в центре города. Мы исходили всю его историческую часть, начиная с улицы Рождественской с ее многочисленными переулками и заканчивая Верхневолжской набережной. Уже несколько недель стояла дождливая погода, и даже в те редкие минуты, когда не сыпались осадки, небо оставалось плотно зашторенным тучами. За несколько недель – ни одного солнечного лучика, ни одного светлого пятна в облаках, за которым можно было бы разглядеть смутные очертания солнца. Мы шли по Ульянова, продвигаясь в сторону Нижегородского универсама, когда улицу мокрую от постоянных дождей осветило солнце. Город мгновенно преобразился, проявились яркие краски домов в предзакатном свете, мокрый асфальт заблистал солнечными лучами, облака окрасились в фиолетово-розовые тона. Мы остановились, как вкопанные, переглянулись и, словно прочитав мысли друг друга, схватились за руки и понеслись в кремль, чтобы погреться в последних солнечных лучах и насладиться красками заката.
Я вернулся к реальности с улыбкой на лице, потому что в воспоминаниях заново пережил тот момент, и с грустью в глазах, потому что больше этого не будет. Наверное, воспоминание – это единственное, что осталось в моей жизни о ней. И, видимо, лет в шестнадцать я не полностью разорил свой романтический актив, если сейчас с сентиментальностью в груди вспоминал моменты связанные с ней, пытаясь воскресить в памяти каждое мгновенье, каждую секунду проведенную вместе. И как бы я не пытался убежать от себя, точнее от такого настроения, оно периодично будет возвращаться, отражаясь в глазах меланхоличной грустью.
- Море – оно другое… оно живет настоящим…
Я нащупал пальцами плоский камешек и запустил его в море.
- Раз… Два… Три… Четыре…
26.
Я смотрю в окно и наблюдаю, как природа трансформируется в технократический пейзаж. Поезд замедляет ход. Еще каких-то двадцать минут и я в снова в Нижнем. Под мерный стук колес, я пытаюсь определить, насколько цель поездки оправдана. Да, наверно, я успокоился, смирился, но я не перестаю думать о ней. Без прежних эмоциональных надрывов, лишь с толикой грусти. Но эти воспоминания - моя тюрьма навеки, до последнего вздоха… Можно жить миражами прошлого, сотни раз переживать сладостные эпизоды из жизни, но это всего лишь ее иллюзия. Начиная жить воспоминаниями, перестаешь просто жить…
Поезд остановился, в начале вагона выстроились пассажиры, переминая лямки дорожных сумок в руках. Я схватил с верхней полки рюкзак и тоже направился к выходу.
С осторожностью ступив на выложенную брусчаткой поверхность платформы, я тихо констатировал:
- Ну, вот я и вернулся.
И хотя меня не было каких-то шесть дней, я все-таки успел соскучиться по родному городу. А в Нижнем, наконец, запахло зимой. Легкие неспешно наполнялись морозным воздухом, и мне эти ощущения казались несколько удивительными.
Потратив некоторое количество времени, мне таки удалось впихнуть себя в автобус. Ощущения такие же как двадцатью минутами ранее: все те же лица с поезда, только в более тесном контакте на меньшей площади автобуса.
Вставляя ключ в замок, я уже слышал скрежет собачьих лапок по другую сторону двери. Пхе, задорно виляя обрубком хвоста, буквально лез мне на шею, бурно выказывая радость от моего возвращения.
- Ну, что, хитрюга, небось, хочешь на улицу?! – я скинул с себя рюкзак. – Пошли, прогуляемся!
Собака метнулась в комнату и вышла оттуда с поводком в пасти.
- А поводок зачем? Планы наполеоновские? Ну ладно, пошли – я взял из его зубов поводок, и мы вышли из дома.
На улице Пхе поразил меня тем, что даже не предпринимал попыток смыться прочь со двора, а терпеливо крутился возле ног. Намек был понят. Я прицепил к его ошейнику поводок, и собака тут же потащила меня со двора. Видимо, он настолько одичал и соскучился по цивилизации, что ему непременно хотелось в эпицентр скопления людей. Таким образом, путь его лежал на площадь Горького. Прямо-таки, как студент в период летних каникул: «что-то в центре мы давно не были… пойдем на людишек попялимся»
Я немного притормозил Пхе у киоска слоеных пирожков, чтобы купить горячий кофе и что-нибудь пожевать, и снова зашагал, ведомый собакой. Пхе привел меня на Звездинку и у самого начала аллеи остановился, ожидая, что я отстегну поводок от его ошейника, а дождавшись своего, посеменил распугивать голубей. Я медленно поплелся за ним.
Нижний - кружок на карте диаметром в пару миллиметров, на практике геометрическая фигура непонятной формы площадью в несколько сотен квадратных километров. Какую часть из этого я исходил, не знаю, но даже в тех местах, где я бываю постоянно, иногда находится что-то новое, то чего раньше не замечал. И это новое не обязательно должно быть частью антуража города, меняется что-то внутри, в восприятии. Что изменилось я или место, не знаю, но сейчас мне с трудом давался каждый шаг. Никогда еще я не ощущал себя здесь таким потерянным. Эти деревья, эти пустые лавочки, эта дорога, где я знаю каждый камешек в асфальте, эта аллея, окольцованная проезжей частью, сейчас давили на меня ворохом воспоминаний. Еще недавно, я, воодушевленный и счастливый, шагал по этому же асфальту на встречу Арине, а сейчас стою на середине этой аллеи, снедаемый чувством одиночества. И кто бы что не говорил, реальность – это прежде всего отпечаток твоего настроения. Меняется настроение, меняется восприятие - меняется мир. Каждая прожитая секунда не дискретна, она плавно трансформирует сознание и окружающие вещи. И поездки меняют, делают более закаленным, сильным, но именно сейчас я ощущаю, что ничего не изменилось. Я приехал и как будто бы вернулся на неделю назад, в свое отчаяние и безысходность. Я полагал, что поездка к морю поможет мне переосмыслить какие-то вещи, эмоционально охладеть, смириться, но стоило только пройтись по давно знакомой улице, испещренной событиями жизни, и все переосмысливания исчезли. И я снова такой же, как сотни тысяч секунд назад. На что я надеялся? В моем случае, фантастика идет в соседнем зале.
Я накидываю на Пхе поводок и тащу его в сторону Арининого дома.
Домофон пиликает полторы минуты и замолкает, когда я нажимаю на сброс. Ее нет. Я дожидаюсь, пока кто-нибудь выйдет из подъезда, и прокрадываюсь внутрь. Меня интересует одно – возвращалась ли она. Я подхожу к почтовому ящику, беспардонно открываю его и среди кипы никому ненужной макулатуры нахожу свое письмо. Стало быть, она не возвращалась. И я сползаю вниз по стене и уже ничего не могу с собой поделать. Отчаяние – странное ощущение. Как будто оторвали логическую половину мозга. Оставшегося полушария хватает только на осознание нерациональности состояния…и снова эмоции, эмоции… эмоции… Отчаяние – всего лишь эхо моей беспомощности. Замените состояние, когда вам хочется повеситься на смайлик, и с виду вы будете казаться позитивным человеком.
27.
Когда-то я говорил: «Чтобы жить, надо чувствовать». Сейчас я даже не могу вспомнить, когда эмоции и бурлящие во мне чувства пропали, как колебания энцефалографа: зигзагообразная кривая переходящая в безупречную прямую. Эффект анестезии, от которой я только что очнулся… и что сейчас? Сейчас я вижу, как жизнь медленно просачивается сквозь пальцы и ее не остановить. Сознание и чувство собственного «я» мертвы. А жизнь состоит из пустоты, которую нечем заполнить. И меня как будто бы уже нет. Только тело по инерции продолжает дышать… С каждым разом все тяжелее и тяжелее. И ничего не происходит. Уже давно ничего не происходит. В тишине слышно как легкие жадно хватают воздух, но телу этого не достаточно…Каждый вздох – всхлип. Каждый прожитый час равен нулю.
Я хватаю первую попавшуюся куртку и выхожу из квартиры. Лифт заглатывает меня и на секунду зависает в воздухе. В мгновенье невесомости теперь нет ничего: ни ожидания чуда, ни предвкушения перемен.
Я покупаю в киоске пачку сигарет, иду к недостроенному дому по соседству и обхожу забор в поисках лазейки. Лазейки нет, тогда я, в наглую, перелезаю через решетчатую дверь и прокрадываюсь внутрь мимо сторожки со спящим вахтером. В течение пяти минут, я блуждаю по этим бетонным катакомбам в поисках лестницы, прежде чем найти ее. В доме уже отстроили двенадцать этажей, но ни один из них еще не был обнесен стенами. Только монолиты и бетонные полы. Я поднимаюсь по лестнице, наблюдая, как медленно плывут этажи в этом доме, напоминающем сейчас рыбный скелет. С каждым лестничным пролетом все больше ощущается высота, с каждой ступенькой ветер обдувает все сильнее. Наконец, лестница, казавшаяся бесконечной, приводит меня на последний построенный этаж, и я останавливаюсь, вдыхая морозный воздух, такой свежий и кристальный, что начинает кружиться голова.
Я обхожу площадку по периметру, озирая спящий город, и придирчиво выбирая наилучший вид. Очень странно видеть свой дом со стороны. Такое странное чувство знакомого, но как будто не своего. И этот город с высоты птичьего полета, такой таинственный и чужой. А может дело и не в высоте, а в ощущении себя чужим на этой планете, на планете, на которой чувствуешь себя никчемной серой тенью.
Я подхожу к краю. Вдалеке на востоке небо уже начинает светлеть. Кое-где в жилых домах зажигается свет, а в проемах окон мелькают силуэты людей. Я закуриваю сигарету и смотрю вниз. Земля покрыта снегом. Он мягко очерчивает крыши гаражей, лавочки, деревья, маленькие хибарки с проемами для света. В Нижнем, наконец, пахнет зимой, а времени до рассвета осталось так мало, что не хочется его искусственно растягивать, не хочется обращать еще один час в пустоту, не хочется, чтобы что-то было фальшивым.
Подо мной тридцать пять метров высоты, а под ногами опора в тридцать сантиметров. В такие моменты очищаешься от мыслей, прошлого и будущего не существует, да и настоящее слишком иллюзорно, чтобы серьезно к нему относиться. Когда под ногами лишь бетонные плиты все проблемы и все сомнения не имеют значения. Времени нет, нет никакой субъективной реальности, нет ничего, есть только пространство, опьяняющее своим размахом. И этот ветер невидимый, но ощущаемый каждой клеточкой тела… и бесконечное небо.
От сильного ветра глаза начали слезиться, и я одел сноубордические очки, случайно оказавшиеся в куртке.
И как вспышка в темном ночном воздухе, мысли: А ведь я так и не успел в этом году покататься на доске.
Я чуть отошел от края, присел на плиту и прикурил еще одну сигарету. Сколько же глупостей я успел наделать за последний месяц. Столько проблем на меня обрушилось, что решить их все не представляется возможным. Почти каждый день я засыпал с надеждой, что вдруг, по мановению волшебной палочки, все неувязки сами собой разрешаться, хотя понятно, что это невозможно, особенно в моем случае. Но самое, наверно, прискорбное, что я разочаровался в себе. Мне тошно от себя самого. Хочется переродиться, хочется перезапустить свое настроение (reset), хочется стереть свою память (\\format C:)
Я смотрел на свой двор, такой безжизненный и пустой, но хранящий на каждом квадратном метре мои воспоминания из детства. В мгновенье он наполнился призраками меня, такой проекцией прошлого. Вот в этом месте у подъезда, я нещадно поливал Энни из сикалки, в этой песочнице я громил чужие куличики, прежде чем начать лепить свои, около этих гаражей мы играли в догонялки и планировали бой со сверстниками с соседнего двора. По этой прямой, пересекающей двор по диагонали, я шел в школу, влача на себе лыжи и проклиная их на чем свет стоит, потому что они тяжелы для восьмилетнего ребенка и потому что мои ноги завязают в сугробах, еще больше затрудняя передвижение. На этих качелях я пытался выписать круг в триста шестьдесят градусов, на этой площадке впервые встал на хоккейные коньки и раз сто упал, прежде чем научился уверенно стоять на льду, от этой горки меня не могли оттащить родители, когда я, уже засыпая, все продолжал карабкаться по лестнице и съезжать с покрытой льдом поверхности на картонке. А вот там около кустов, я получил первый фингал под глазом, от мальчишки чуть старше меня. Какой это был позор быть побитым на глазах Энни с подружками! Да и перед товарищами было стыдно появиться таким разукрашенным и побежденным. Тогда я, помнится, спрятался в кустах у соседнего дома, чтобы никто из друзей меня не заметил. Домой идти не хотелось, так как родители вполне могли устроить разбор полетов во дворе, и я в довершении всего оказался бы еще и ябедой. Так я просидел в кустах часов пять, в гордом одиночестве, а когда стемнело, побрел домой. Родители к тому моменту, были уже на взводе, что, собственно, не удивительно учитывая мой пятилетний возраст. В общем, и от них мне тоже тогда влетело. Я был так обижен и так растерян… Думал, что я еще такой маленький и с этим позором мне предстоит жить всю жизнь. Сейчас, конечно, об этом вспоминать смешно, но тогда это была проблема из проблем.
Наверно, лет через десять, может быть даже через пару месяцев и мои сегодняшние переживания будут казаться такими же надуманными, но я не собираюсь брать кредит у времени, я живу сейчас и не буду ждать весны. Все что мне нужно, внутри меня, к сожалению, это тоска, усталость и разочарование.
Я снова полез в пачку за сигаретами, но оказалось, что она пуста. Я даже не заметил, как все выкурил. Значит пора идти. Интересно, сколько шагов можно сделать без опоры под ногами?!
Я встал, подошел к краю и посмотрел вниз. Я знаю что здесь…. И знаю что там на расстоянии шага после бортика. Один шаг и я перестану ощущать. Тоска, разочарование, усталость и море чужого холода меня больше не затронут. И для этого нужен всего один шаг, всего пара секунд.
И я делаю этот шаг до того, как разум успевает вмешаться.
Последнее, что я слышу – скрип чьих-то шагов по снегу.
Последнее, что я вижу – свет фонаря, преломляемый трещинками в очках.
Последнее, что я чувствую – тепло собственной крови растекающейся по промерзшей земле.
P.S.: избранность избранностью (здесь, пожалуй, с маленькой буквы), но все мы немножко люди…
P.P.S.: В конце концов в смерти нет ничего плохого и ничего хорошего. Люди каждый день приходят и уходят, а однажды они уходят навсегда.
28.
С высоты в несколько метров я вижу свое тело перепачканное красным.
«Видимо это все…
Черт, я что эмо? Что за глупая расправа над собой?
Стоп! Я так не хочу!
Назад!»
Я теряю высоту и падаю на собственное тело, распластанное на земле. Я чувствую тепло собственной крови, растекающейся по промерзшей земле, слышу скрип чьих-то шагов по снегу, вижу свет фонаря, преломляемый трещинками в очках. Через мгновенье трещинки на пластике исчезают, словно их кто-то стирает ластиком с рисунка, а я взмываю ввысь. Вот я снова стою на краю бетонной плиты, пятясь назад, отхожу на пару метров и присаживаюсь на пол. Достаю из кармана пачку сигарет, открываю ее, хотя прекрасно знаю, что она пуста, и снова убираю в карман. Через мгновенье я вижу, как в мою сторону летит сигарета, выкуренная почти до фильтра, и я неосознанно ловлю ее двумя пальцами. Я подношу ее к губам, предварительно вдохнув в себя облако дыма, каким-то образом собравшееся в воздухе. Потом дую в фильтр, словно это не сигарета, а губная гармошка. Сигарета удлиняется на пару миллиметров и вспыхивает рыжим огоньком. Я вынимаю сигарету изо рта, отвожу руку и пепел, валяющийся на бетоне около моих ног, взлетает в воздух и оседает на сигарете прежде, чем я успеваю сделать какие-то непонятные движения пальцами. Так повторяется несколько раз, пока сигарета не становится целой, тогда я подношу к ней зажигалку, сигарета гаснет и теперь выглядит как новая. Я вынимаю из кармана пачку и кладу в нее сигарету.
В голове проносятся мысли, но я не понимаю о чем они… какая-то ахинея, похожая на монгольский язык. Я смотрю на свой двор, потом встаю и снова подхожу к краю, всматриваюсь вниз, а потом обхожу всю площадку по периметру, все также продолжая двигаться спиной вперед. Я чувствую, как убыстряется мой темп. Никогда бы не подумал, что так ловко и быстро могу передвигаться назад. Прямо-таки как Тяни-Толкай из сказки Чуковского.
Через мгновенье я уже скачу вниз по лестнице. Это подобно самоубийству, так как я физически не могу видеть ступени, на которые ступает моя нога, и в любой момент рискую сорваться вниз, переломать себе шею, скатившись кубарем до какого-нибудь пятого этажа. На удивление без проблем преодолев все этажи, я, немного пошарахавшись по стройке, запрыгиваю на ворота и уже оттуда аккуратно слезаю вниз. Двигаясь со скоростью метеора, я забегаю в киоск, вручаю продавцу пачку сигарет, недавно изготовленную мной же из бычков прилетевших мне в руки, а взамен получаю деньги, потом несусь домой, все также в неестественном положении.
Я заперт в четырех стенах. Они давят на меня, но ничего не происходит и это угнетает еще сильнее. За окном меняется освещение. Очень быстро, как будто кто-то балуется светом, включая и выключая солнце. А через какое-то время я уже сижу на берегу моря и ловлю камни, прилетающие ко мне с моря.
Жизнь пролетает перед глазами, но я не могу определить пугает меня этот факт или удивляет, пока в моей жизни вновь не появляется Арина. Только тогда я осознаю, что счастлив пережить эти прекрасные мгновенья еще раз, пусть и в обратном хронологическом порядке. И хотя все происходит с космическими скоростями, в памяти воскресает каждая секунда, проведенная вместе, каждый взгляд, каждое слово. Я вспоминаю все, и вместе с этим приходит грусть от осознания того, что эти воспоминания сотрутся. Ну а пока я наслаждаюсь тихими уютными вечерами в ее компании, ощущаю тепло ее тела, вижу ее сияющее лицо.
И вот первая лекция Избранного пролетает за считанные секунды. Я смотрю на Арину, осознавая, что больше ее не увижу. В душе я плачу. Кадр сменяется, но дальнейшая ретроспектива событий мне уже не интересна. Я, как безвольная марионетка, продолжаю выполнять какие-то действия, не в силах прервать трансляцию. Проносятся дни, недели в интерьере событий из прошлого, я закрываю глаза, но ничего не меняется…я все также вижу свою жизнь в обратной хронологии. И тогда я смиряюсь, я перестаю интерпретировать происходящее в рамках известного мне будущего. И как будто засыпаю…
Сквозь сон, если это можно назвать сном, я слышу хлопок. Сознание просыпается. Я вместе с ним. Временной отрезок от последнего, что я помнил, до настоящего ничем не заполнен. Я пытаюсь понять, что происходит, пытаюсь понять, где я и когда. Но не могу связать все воедино. Сознание словно перемолото, я даже не уверен, что я это я. Осматриваюсь. Я в машине на переднем пассажирском сиденье. Шум, который вернул меня в сознание, видимо, звук захлопнувшейся двери. Машина сдает задом. Выезжает на Белинского. Водитель даже и не предпринимает попыток переключить передачу, несется по одной из центральных улиц задним ходом. Я смотрю в окно и понимаю, что все так едут. Значит, ретроспектива продолжается. Я копаюсь в голове, но не могу вспомнить этих событий. Лицо водителя мне знакомо, но только через минуту я понимаю почему. Видимо, я еду к Энни, чтобы отвести ее в Богородск. В оригинальном варианте, наоборот… Еду от Энни домой, после того, как забирал ее от Богородских друзей. Пожалуй, это все, что я пока могу вспомнить. Меня не покидает ощущение, что на заднем сиденье тоже кто-то есть. Я смотрю во внутрисалонное зеркало и вижу глаза пассажира. Я узнаю их и для меня это подобно нокауту. Таких совпадений не бывает.
- Арина! – я разворачиваюсь и вижу удивление на ее лице. Она оглядывается назад, следуя какому-то импульсу, я прослеживаю, куда она посмотрела. Я вижу машины, несущиеся по проспекту на задней передачи и прежде, чем успеваю отвести взгляд от окна, теряю сознание.
На мгновенье.
Я открываю глаза и снова вижу ее. За это мгновенье, водители всех машин успели переключиться на правильную передачу. И мы едем обратно на площадь Сенную.
Она меня еще не знает, но я готов восполнить этот пробел своими воспоминаниями.
Избранность что-то. кто-то. врет
© Copyright: Елена Олейник, 2011
Свидетельство о публикации №211121601874
Свидетельство о публикации №211121601874
Рецензии