Звезда по имени Соня, 3

     Автобус мчался по трассе с гулом электродвигателей и посвистом ветра в рощицах разновеликих флагов, топорщившихся на клочках крыши, свободных от наростов обтекателей приемо-передающей аппаратуры и хромированных грибов шноркелей системы кондиционирования. Электронные потроха транспорта пожирали энергии не меньше, чем само движение, так что кортеж пару раз сворачивал к придорожным зарядно-обменным станциям.
    Первая остановка была перед Воронежем, в Павловске. Егора поразили размеры станции. Необъятная стоянка транспорта с двигателями внутреннего сгорания, которому въезд в крупные города фактически запретили почти три года назад, после введения норм Евро-12. Похожая на лежбище металлических котиков парковка прокатных электромобилей со снующими меж машинами транзитниками. Было бы из чего выбирать – убогонькие прокатные тачки различались только цветом.
    Раздвигая встречающих упругими пинками силового поля, кортеж въехал под длинный навес. Народ бился о невидимый пузырь преграды, плюща о барьер багровеющие счастьем лица и упираясь в упругость ладошками так, будто и впрямь мог дотронуться до Егора. Тот чувствовал себя неуютно под сливающимися в слепящее сияние вспышками камер и под взглядами двух президентов, голопроекции которых витали над толпою, то приподнимаясь, то приспускаясь, будто президенты плыли ленивым брассом по людскому морю. Раскланявшись налево-направо, Егор хотел было легкомысленно понабросать в толпу воздушных поцелуйчиков, да сдержался – охранники широкими спинами как бы невзначай теснили обратно к трапу автобуса.
    Да оно и к лучшему – повеяло ветром, и он стал задыхаться в тяжелом кисловатом смраде. Поле было вполне проницаемым для воздуха, и вся его защита теперь сводилась лишь к отчуждению Егора и его сопровождения от толпы – а он-то реально задыхался: громада промежуточной станции питалась и напитывала аккумуляторы энергией, выработанной угольной электростанцией, и теперь, когда направление ветра сменилось, он слезящимися глазами смотрел, как пузырь силового кокона становится все более различим под хлопьями сажи, струящимися по нему, как черный дождь.
    К оседающему на подкашивающихся ногах Егору подскочили двое из сопровождения, первый легким шлепком вогнал в ноздри Егора микрофильтры, второй зачем-то накрыл его голову трехцветным махровым полотенцем. Подхва-тили под руки и внесли внутрь автобуса. Усадили в огромное кресло у тонированного окна. Егор привычно пошевелил пальцами, и даже немного привстал с кресла от удивления: стекла автобуса и впрямь были лишь стеклами, а не имевшими возможность становиться прозрачными экранами. Ах, ну да, опамятовался он, к чему это вчерашний день, если можно развернуть любую картину во всем ее объеме прямо посреди салона. Он поискал глазами пульт. Кругляш в чехле, похожем на кожаный, оказался в соседнем кресле. В повисшем в воздухе меню выбрал шестьдесят первый канал, и так и застыл с занесенным над ним пальцем.
    Он скоро летит к звезде, названной в честь матери, на корабле, давшем людям столько, что переполненный информацией мозг человечества будто стал странно сбоить – иначе чем объяснить картину: пара десятков станционных смотрителей, смуглые азиаты, выволакивали огромные аккумуляторные блоки из нижней части автобуса вручную. Нет, у них были какие-то хитроумные приспособления типа крюков с колесами, но сам вид инструментария свидетельствовал, что сделан он собственноручно, а не отштампован на одном из заводов индо-китайской «Читаты». Старший, в оранжевой каске, приподнял руки и, хлопком соединив ладони, словно невидимым хлыстом стеганул – азиаты выдернули один блок и громыхнули им о транспортерную ленту – серый параллелепипед пополз внутрь станции. Второй и третий отправились туда же.
    — Сноровистые ребята, — сказал один из мордоворотов-охранников, при-крывая ладонью зевок. — Извиняюсь. — Не-е-е, в Венёве всё на автоматике, — зачем-то сказал с нескрываемой гордостью. — А тут чо – провинция.
    Новые аккумуляторные блоки словно зашвырнули в автобус – громаду его корпуса тряхнуло. Говорливый охранник неодобрительно качнул головой. Сожмурил глаз:
    — О, включите центральный какой-нибудь.
Егор ткнул во всё ещё висящую на периферии зрения иконку, выбрал «синий». Президент проявился посреди автобуса. Сбоку возник из воздуха второй. За их спинами реял триколор, сквозь полупрозрачный шелк которого проглядывала похожая на игольчатый кукурузный початок башня правительства с хрустальным медведем на невысоком шпиле.
    В зрелом возрасте будучи схожими внешне разве что по росту, с годами президенты стали меняться в лицах, странным образом перенимая черты друг друга, будто долгая дружба и сродственность на ниве то президентства, то пре-мьерства награждали одного физиогномическими особенностями другого.     Теперь, оба жидковато седовласые, востроносые, с набрякшими мешками под неопределенного оттенка глазами, президенты были похожи, как братья, и различить их большинству удавалось по орденским планкам на пиджаках. Планки Ордена Защитника Белого Дома в количестве трёх, всех степеней, наличествовали на костюме Владимира Михайловича; Михаил же Владимирович, казалось, иногда на фоне коллеги стыдился того, что орденов у него всего два, и порою в интервью так невзначай прикрывал вскинутой ко лбу рукою свои – синюю и белую. Михаил Владимирович был в приподнятом настроении – наверное, грезил о красной планке. Владимир Михайлович глянул куда-то под ноги, вслушиваясь в голос суфлера, потом негромко кашлянул, поднял взгляд, пошевелил бровями:
    — Здравствуйте, граждане Единой России. — Михаил Владимирович вторил коллеге, шевеля губами, так что было не вполне понятно, кто из президентов говорит. — Все мы знаем, и Михаил Владимирович может подтвердить… — Михаил Владимирович встрепенулся с видом напроказившего троечника: а я-то, мол, при чём? — что наш земляк отправляется послом доброй воли…
    Егор при первых словах Президента привычно устроился поудобнее, ну, так, чтобы и внимать можно было и чтобы если вздремнешь, то не свалиться. Голос президента монотонно убаюкивал, и Егор подумал, что наваливающееся на него тупое дремотное оцепенение вполне может быть вызвано какой-нибудь химией – да хоть в этих затычках… Он поковырялся в ноздрях, выискивая фиксатор, и фильтры с хлюпанием вывалились из его носа, звякнув о датчик пуговицы. Индокитайский ширпотреб отреагировал – рубашка распахнулась. В застилавшем глаза тумане Егор осовело разглядел, как вытянулось лицо одного из президентов. Они оба отодвинулись на задний план, на переднем же маячило Егорово брюшко, да и то подернулось дымкой, стелющейся по дрёме.