Осенних встреч печальная пора

               
Осенних встреч печальная пора

Все утро Вара была в волнении: события недели не давали ей покоя. Свою лихорадку она пыталась было направить в полезное русло: заняться, например, хозяйством или сесть за диссертацию по искусствоведению, которая терпеливо ждала своей очереди на столе. Но все действия ее сегодня как-то зависали: на нее вдруг сваливались приступы задумчивого транса. Поняв, что выгоды из своего состояния она не получит никакой в этот день, решила все оставить так, как есть. Она ждала свою подругу –  актрису. Визитерка  в итоге задержалась на час. Когда Вара открыла дверь, та, только переступив порог, протянула ей какие-то исписанные бумажные листы со словами: «Вот держи! После прочтения – вернуть сказала».
-  Это  сама Эра  написала? - беря рукопись, спросила хозяйка. 
- Да. Здесь, - указала гостья на листы, - весь ее роман описан! Хотя какой уж там роман - сентиментальный мыльный пузырь! Но хотя не мне решать и судить.
 - Ну уж ты-то знаток! – съязвила хозяйка, - как она сама?
 - Ты же Эру знаешь! Определить траекторию ее мыслей и чувств мне не под силу. И как ее только муж понимает? - пожала плечами актриса,- он ревновал ее к Авелю, между прочим. Мда…нет больше ее Авеля. Жаль…
 - Почему его так звали – Авель? - спросила искусствовед.
 - Роль у него был такая, кажется.   А ведь могла бы и наша Эра полететь с этим журавлем, если бы смелее была, - не сидела бы сейчас с синицею.
 - Ладно, обо всем прочитаешь, - сказала гостья, поворачиваясь к двери,- на репетицию спешу. До встречи,  – и  выскочила в дверь.
Вара приютилась рядом с окном в кресле и просмотрела бегло рукопись: повествование велось от первого лица, не было заголовка, имена не встречались. «Вот ведь как все складывается», - вновь впав в задумчивость, прорекла она про себя, но тут же передернулась, пытаясь отогнать все, и открыла начальную страницу:

«Когда человеку многое дано свыше: талант необозримый, на грани с гениальностью, необыкновенный склад ума, в гармонии с широчайшей эрудицией, какая-то непостижимая  по всеобщим оценкам индивидуальность, да еще и  красивая внешность, -  поистине испытываешь восхищение. 

«Необыкновенный», «неординарный», - так  настороженно-тихо называли его одни, благоговейно-громко - другие. После всех слов и мнений понимаешь, что такой личности никогда не будет уделом тихое, безвестное существование с чередой мелких интересов.  В нем было слишком много заметного и необычного: стремления, увлечения, характер. Профессию он избрал ту, которая весьма подходила его индивидуальности - он играл, меняя роли - блистательно, оставляя всегда за собой исключительное право быть неуловимым, неразгаданным.

Судьба неотступно ходила за ним по пятам.  Все было неслучайно: детство без матери, которая оставила его отцу; юность, заполненная томами книг, поэзией,  самодеятельностью; обучение рабочему ремеслу и осознание, что не это ему  нужно в жизни,  и наконец, выбор пути – единственно-правильный, какой, наверное, и был предопределен.  Так сформировался человек с глубокой, мятущейся душой, сложным характером, невероятно образованный и с большим творческим дарованием. Пережив ряд экранных  перевоплощений, познав неудачи, заслужив успех и признание, он подошел к главной своей роли – трудной, но едва ли не богоподобной. Неуловимый внешне, его герой внутри расцвечивал всеми красками божьей благодати, внушая  жалость и щемящую, почти религиозную влюбленность. Эта роль принесла ему славу.  «Он гений», - окрестила его публика.
 
Ему везло на женщин, на их внимание и любовь. Неудивительно, ведь он так не походил на подобных себе.  Выделялся  не только сущностью своей, но и  внешностью. Благородная мужская красота. Блондин с выразительными, аристократическими чертами.  «Лицо дворянина», «лицо патриция»,- отзывались все, давая общий объективный портрет.
Однажды я его встретила. Это было начало его карьеры: ему впервые предложили сыграть характерную роль. На тот момент  я – юная и совершенно далекая от искусства. Поэтому меня наделили парой самых незначительных обязанностей, ну вроде «Принеси-подай». Попала я на съемки благодаря подруге, которая  предложила мне подработать. Она была начинающей актрисой. К несчастью, роли ей так и не досталось. Мне же посчастливилось окунуться в неведомый  мир.  Будучи в стороне, тем не менее, получила прекрасную возможность наблюдать, как завязывается съемочный процесс: сюжет расцветает, основные коллизии фильма созревают. Безоблачно, эфемерно – все дышало молодостью. Осень вступала в свои права. Подвижность эмоций шла на смену равнодушию.

Встречались мы на площадке, вернее, я его встречала и почти всегда лицезрела   в образе. Его натура завораживала, а лицо влекло нестандартной привлекательностью. Изображаемый им персонаж был умен, но его собственные мысли были куда умнее и парадоксальнее. Он даже на съемках  не забывал про книги, читал их в перерывах. Многих это удивляло. Попасть в его окружение  мне  не было суждено. Я сожалела, но и попыток приблизиться не предпринимала. Иногда мне нужно было преодолевать немало барьеров, чтобы организовать такую встречу.  Он появлялся, но вряд ли мог меня узреть.  Я становилась как будто невидимой. Временное умирание в живом теле. Оболочка растворялась, полузрелые мысли и чувства, вырвавшись, крепли в вольном полете.

Каждая черта в его облике казалась к месту: белокурая голова, выточенный профиль, блестящие, пронзительные глаза, скрывающие потаенный в глубинах сумрак одиночества. Странно, но себя тогда я не ощущала совершенно. Помнились лишь шум ветра в листве  и вызванное этим ветром во всем окружающем – в траве, в одеждах – волнение. Но мнилось  мне, что это  дуновение от белесых волос и ясных голубых глаз.
С его уходом все возвращалось на прежнее место. Возобновлялись привычки и обязанности. Сознанию становилось совестно за праздность чувств. Минуты и часы  проходили суетно, но довольно уныло. По ночам не спалось. В тишине и темноте всему недопережитому давалась власть, все неосмысленное находило правильные слова. Лежу без сна. Теневой театр у меня в комнате - ветви деревьев качаются на полу - завораживает и навевает тоску.  В раскрытое окно влетают отзвуки голосов. Один из них заставляет меня прислушаться. Это его голос – приглушенный и быстрый. В мгновение вскакиваю, походу набрасывая что-то на себя,  выбегаю. Чувствую страх, но не  зловещей темноты. Пробираюсь сквозь черные силуэты деревьев. Все как на негативе.  Иду туда, где больше всего света. Открытая поляна. Кругом черно, только сверху сияющий лик льет свет. Не понимаю, зачем я здесь. Обернулась, чтобы найти тропу, по которой шла. Он стоял в трех шагах от меня. Все перемешалось внутри. Он  спросил у меня, почему я здесь в такой час. Не помню, что ответила. Фразы насилу сказанные.  Слабость, размягчение. Что-то теплое подхватило меня. Погружаюсь в сон. Бессонница сдалась, наконец-то.

Прошло несколько лет. Я узнала, что он успешен и достиг вершин, что меня радовало. Его собственная жизнь соответствовала его натуре. Земной человек со сложным духовным механизмом. Будучи бесстрашным перед обстоятельствами, переживал за судьбу, чувствуя ее взор за собой; с беспощадностью относился ко всему, что противоречило индивидуальности и собственному достоинству. Постоянно искал во всем смысл, воспаряя умом в самые высокие дали мироздания, в самые глубокие слои психики. Его не интересовали мирские блага – достаток, успех. Все это приобреталось мимоходом, и порой, так и не успев прижиться, исчезало. Слыл большим эгоистом и  при этом оставался добрым и ранимым. Странна и притягательна сущность его.  Немыслимые достоинства и самые распространенные недостатки составляли эту личность. Женщины всегда проявляли к нему интерес. Несколько браков и романов отошли в прошлое. В женщин он влюблялся быстро, но не стремился к ним никогда. Они приходили в его жизнь, неся в себе определенный смысл. Жизнь с ним казалась нелегкой многим, но не любить его не представлялось возможным.
Прошло еще несколько лет. Годы последнего десятилетия уходящей эпохи мерно шествовали. Герой мой старел. Я так же, как и раньше, следила за ним, пренебрегая расстояниями. «Увижу ли еще раз?» - задавалась неоднократно вопросом, в безмолвие времен посылая импульс.

Ответ пришел ко мне поздней осенью тысяча девятьсот девяносто промозглого года. Я шла подмерзающей улицей вечернего города. Голова была переполнена житейским хламом дневных воспоминаний. Хотелось скорее поменять изнурительный круговорот досад и забот на привычный соблазн домашней тишины. На пути  возникали какие-то лица: их усы, крашеные губы, бороды, очки мелькали вяло. Ряды машин двигались мимо, фонари показывали свои огоньки. Еще не стемнело, но слабая подсветка из звезд уже появилась в небе. Дороги и дома были серы, прохожие – сумеречны. На душе у меня смутно. Но все конечно, и этому состоянию суждено было переродиться. Я узнавала его долго, продолжительно, еще издали, не веря в случившееся. Неожиданным и ошеломительным оказалось это сближение. Он шел мне навстречу ; неторопливо, напряженно смотря  вдаль -  будто пытался кого-то или что-то отыскать там. Поймала его взгляд.  Печальная теплота и усталость сменили былую пронзительную остроту глаз. Да и сам он выглядел по-иному: как-то зрело облагородился, черты лица сгладились, округлились.  Внутри у меня вспыхнуло, но присутствие духа  не исчезло. Я повернулась,  провожая его - уже уходящего - мысленно. Может, навсегда… Его окликнули. Он остановился в нескольких метрах впереди, заулыбался вдруг. Молодая особа, по возрасту чуть больше двадцати, темноволосая, изящная, вся сияя, вышла из дверей здания и стремительно спустилась к нему. Он как-то тоже просиял, с улыбкой что-то ей ответил. Я видела, как они удалялись. То была его молодая жена, моложе его намного. Говорят, она любила его страшно, дарила ему цветы и обращалась на «вы». Ему это нравилось.

Буйства эмоций я не ощущала. Но и покой не давался. Хотя, глядя на меня, никто бы ничего заподозрить не мог.  Все привычные мне люди – близкие и чужие, находящиеся бок о бок со мной каждый день – не знают  внутреннего течения моей жизни». 

***
Опять зима сменила осень. Второй день - безветренно, солнце явило себя и скрасило морозные будни. Сегодня встала рано. Задерживаю в дверях мужа, целую его со словами: «Вернусь до твоего прихода – в два часа». Знаю, что недоговариваю.  «До вечера», - говорит он мне и уходит. Закрыв дверь, иду в спальню. Улыбаюсь, глядя в зеркало. Воодушевлена как никогда. Выхожу из дверей подъезда: ватные клубы тепла вырываются вслед. Иду с определенной целью и с тенью смущения в душе. Легкая  морозная свежесть подбадривает. Сотня минут пронеслась, не больше – и я на месте. Подхожу ближе-ближе. К кому иду понять не трудно. Здесь он обитает последние несколько лет.  Три года, как я попрощалась с его живым воплощением.

Его не стало спустя неделю после второй встречи на улице. Ранняя зима стояла, такая же, как и сейчас. Около полудня раздался звонок. Женский, знакомый мне голос возвестил взволнованно: «Авель умер». Не проронив ни слова, далее внимала бесчувственно потоку слов из трубки, но все интонации для меня потускнели, пока не потерялись в тишине окончательно.
- Алло…Эра, ну ты как? Ответь!
Не ответила ничего, и даже не заметила, как положила трубку.

Безвольной казалась я теперь самой себе, хотя для других была прежней. Один муж догадывался и просто не подавал виду. Он доверял мне и никогда не пытался сломить мою природную обособленность. За это я остаюсь ему безмерно благодарной.
Восхищение в сознании потеряло своего объекта,  лишилось и без того зыбкой реальности. Оно витает теперь в пространстве, цепляясь за воспоминания.  Грандиозные идеи и стремления ушли вместе с ним. Не видно больше его лица, и не слышно живого голоса, и это заставляет сожалеть.  В каких грустных далях летают мои мысли, и в каком печальном месте нахожусь я сейчас. Стою напротив мраморного креста. Падающий снег потихоньку засыпает  высеченное на камне  имя.  Я чувствую себя чужой - мне неловко  здесь долее оставаться. Но неловкость как-то согревает и радует. Оставленную  мною на мраморе  розу скоро не будет видно, ее накроет холодная белизна. Что ж, может быть, все недосказанное будет услышано тем, кому оно предназначено.  С этой мыслью ухожу встречать новую зиму.
(рассказ сокращен и доработан)