Глава 10. На юго-запад Тихого океана

 
 НИС "Дмитрий Менделеев". 34-ый рейс.

 Осенью 1984 года М.Е.Виноградов пригласил меня в свою экспедицию на нис «Дмитрий Менделеев» для работы в юго – западной части Тихого океана (ЮЗТО). Уже тогда он был широко известным зоо-планктонологом, доктором биологических наук, заместителем директора Института океанологии. Ещё до нашего возвращения из экспедиции М.Е. был избран в члены-корреспонденты АН СССР. Через несколько лет (в 1990 году) он стал академиком.

 Состав участников нашего рейса был, на первый взгляд, очень разношёрстным. А на самом деле, просто М.Е.Виноградов собирал океанологов всех специальностей, необходимых для получения полной информации об условиях функционирования морского зоопланктона. Здесь были гидрологи и гидрохимики, микробиологи и гидрооптики, и, конечно, фито -  и зоо - планктонологи.

 Впоследствии я ещё четыре раза работал в экспедициях под началом Виноградова и каждый раз состав участников экспедиции был примерно таким же, что и в первый раз.

 НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ. ПОРТ ВЕЛЛИНГТОН.
 Чтобы прийти в район работ к разгару лета южного полушария, судно уходило из Владивостока в декабре. Длительный, почти без работ, переход в южное полушарие завершился заходом в порт Веллингтон.

 Этот город – порт расположен вблизи южной оконечности Северного острова, одного из двух островов, составляющих Новую Зеландию. Город очень красивый, чистый, застроенный современными зданиями из бетона, стекла и металла. Здесь мы встретили приятных дружелюбных людей, всегда готовых идти на контакт с иностранцами.

 Среди участников экспедиции большинство составляли, конечно, москвичи. Но по Веллингтону мы ходили чисто геленджикской «тройкой»: микробиолог доктор биологических наук Ю.И.Сорокин, Толя Жильцов и я.

 Представляя нашу группу иностранцам, Ю.И. говорил: «Тhree boys from Gelendjik!» (Три парня из Геленджика.) Кстати, в длинный список достоинств Ю.И. входит прекрасное знание английского, и не только разговорного: статьи для зарубежных изданий он сразу пишет на английском.
 
 Мы захотели понырять, поискать раковины у новозеландского берега. И на вопрос Ю.И. , где поблизости можно это сделать, первый же встреченный молодой человек ответил: «At Red Rocks, of course!» (Конечно, у красных скал!) Прихватив сумки с ластами – масками, мы отправились к этим «красным скалам».

 Место оказалось очень живописным, совершенно диким и безлюдным с хаотически разбросанными на берегу и в воде огромными скалами и обломками скал. Некоторые из них действительно имели красноватый цвет. В нескольких местах на берегу были видны следы недавних кострищ, а около них – крупные раковины галеотис без моллюсков.

 Похоже, что местные люди жарили моллюсков и лакомились ими. (Через несколько лет в одном из романов моего любимого писателя Дика Френсиса я с удовольствием читал слова его восхищения этими местами.)
 
 Сорокин и я сделали несколько заплывов в холодное море и на глубинах всего до трёх – четырёх метров надрали (от скал) порядочное количество крупных раковин. Жильцов побродил по мелководью и набрал мелких галеотисов, кроме того, он собрал пустые раковины, оставшиеся от местных пожирателей моллюсков. Нагруженные своим снаряжением и увесистыми раковинами мы направились в сторону города.

 Но едва вышли на просёлочную дорогу, как нас догнал и, поравнявшись с нами, без нашей просьбы остановился легковой автомобиль. Водитель предложил (бесплатно!) подвести нас. И довёз до самого порта. По дороге Ю.И. разговорился с ним. Оказалось, что наш водитель, маори по национальности, работает преподавателем труда в местной школе.

 На судне мы отделили моллюсков от раковин. В нашем распоряжении оказалось больше килограмма прекрасного на вид мяса кусками граммов по 100 – 150 каждый. Сорокин вызвался поджарить это мясо. После общего судового ужина, в который, кроме прочего, входил и огромный кусок жареной курицы, мы устроили для себя в лаборатории ещё один ужин.

 И Сорокин, и я ели жареные галеотисы с огромным удовольствием. Осторожный Жильцов съел один маленький кусочек и этим ограничился. Ночью мне стало очень плохо. Меня рвало. И открылось сильнейшее расстройство желудка. Видимо, я отравился галеотисами. Почти всю ночь не спал. Поутру выяснилось, что Сорокин и Жильцов не ощутили никаких последствий нашего удвоенного ужина.

 Сорокин, экспериментатор по роду деятельности и по натуре, сказал, что эксперимент был не чист: я употребил единовременно слишком много белка (курица плюс галеотисы), вот и произошёл «срыв пищеварительной системы». Чтобы выяснить причину срыва, нужно эксперимент повторить, поев только одни галеотисы. Я согласился на повторный эксперимент.

 Ещё раз мы съездили к «красным скалам», ещё раз запаслись галеотисами, ещё раз пожарили их, и ещё раз Сорокин и я с удовольствием съели их.(Благоразумный Жильцов отказался участвовать в этом эксперименте.) А результат был точно такой же, что и в первый раз: Ю.И. после эксперимента спокойно спал, а я опять провёл всю ночь в мучениях. Пришлось согласиться с печальным выводом: моему желудку галеотисы противопоказаны.