Кровать

   
      Пришёл я домой поздно. Включил свет, закрыл за собой дверь, разделся и прошёл на кухню. Опомнившись, вернулся и вымыл в ванной руки. Сегодня я устал как никогда. Поставив на газовую плиту вчерашний суп, взглянул на часы – без двадцати одиннадцать.
      Спать хотелось немыслимо. Я быстро съел суп, налил кружку чая и, вместе с ней, пошёл в спальню. Сел на кровать, чай поставил на маленький столик рядом с томиком Есенина. Да, Сергей Александрович, понедельник – день тяжёлый. Я хлебнул чаю и стал расстилать постель. Скинул покрывало, взбил подушку – не было сил сделать это как следует. Отбросил одеяло к спинке кровати. Смахнул с простыни какие-то волосы, выпил остатки чая, завёл будильник на семь часов и, выключив свет, завалился в постель.
Мне приснился жуткий сон, будто я подхожу к секретеру, открываю лакированную дверцу и вижу в отделе, вместо больших стопок бумаг, маленького мальчика с чёрными волосами и ужасными большими усами, скрючившегося в странной позе. Кажется он был в одних плавках...Далее я закрываю дверцу и выдвигаю ящик комода, а там, вместо одежды, в куче серой земли, растет морковь.
      Я проснулся. Глубоко вдохнул. Взял со столика пустую кружку и пошёл на кухню. На квадратных, окаймлённых незамысловатым узором, часах было без десяти три. Сон был не так уж и страшен, но меня даже трясло. Я налил в кружку хлорной воды из под крана, достал из ящика, потертого кухонного гарнитура, пузырёк валерьянки, накапал в кружку десять капель и выпил. Постоял немного и снова отправился спать.
      На этот раз кошмары меня не мучили. Снились какие-то машины, улицы, бомжи и ещё что-то невнятное и малозапоминающееся. Дальше сон плавно перешёл в отвратительную трель будильника.
      Я неохотно сел в кровати. Выключил будильник, натянул носки, которые уже следовало постирать. Надел тапочки и пошёл в ванную. Тут, зачем-то надетые носки, снова пришлось снимать. Десять минут под душем привели меня в порядок. После водных процедур, я почистил зубы. Бриться не хотелось и я вернулся в спальню. Оделся, причесался, применил одеколон и только потом понял, что не позавтракал. Постоял секунду, раздумывая что сделать сначала – поесть или заправить кровать.
      - Что за волосы? – От удивления я забыл про завтрак.
      Из простыни, там, где я лежал полчаса назад, пробивались чёрные блестящие волоски. Они были не более пяти сантиметров в длину и высовывались из простыни чуть ниже подушки. Я попытался выдернуть один волос, но он не поддавался, я потянул сильнее и порвал его.
      Откуда они взялись? Может матрас такой? Я попытался поднять простыню, но она не отдиралась от матраса.
      - Что за?! – Возмутился я, но, глянув на часы, быстро кинул на кровать одеяло, застелил покрывалом и поспешил на работу.
Позавтракал я в обед. Хотя и не любил эту столовую. Однажды даже видел таракана, но всё равно всегда тут ел. Дурацкая сила привычки.
      С утра - не выспался. Днём – работа не заладилась. К вечеру, прийдя домой, я был не в лучшем расположении духа. Быстро поел, налил чай и пошёл в комнату. Включив телевизор, я уселся в старое, но удобнейшее кресло.
      Пощёлкал по каналам – ничего интересного. Оставил  музыкальный канал. Какой-то бестолковый клип:
      «Ла-ла-ла-ла-ла,
      Ла-ла-ла-ла-ла,
      Ла-ла-ла-ла-ла,
      Аномалия!»

      В начале следующего бестолкового клипа у меня закончился чай и я пошёл на кухню. Возвращаясь, вспомнил утреннюю схватку с простынёй и свернул не влево, откуда доносилось немецкое рычание «Рамштайна», а вправо, где была тёмнея тишина.
      Включив свет, я приблизился к кровати и откинул покрывало с одеялом в сторону.
То, что я увидел, повергло меня в шок, перехватило дыхание и заставило сердце больно биться о грудную клетку.
      Из белой простыни, чуть ниже скомканной подушки, лоснились, чёрные как космос, волосы. Теперь они были длиной в сантиметров тридцать и было их уже не несколько штук, а густой слой.
      Я поморщился от противности увиденного и вскрикнул от его страшности. Придя в себя, минуты через две, но всё пялясь на волосатую кровать, я, с опаской, на вытянутых руках, стоя на корточках, схватися за край простыни...
      - Так...тянуть бесполезно. – Констатировал я, поднимаясь на ноги. –Надо выпить валерьянки.
      Когда валерьянка была выпита, я достал из ящика ножницы и двинулся в спальню. Уже собираясь резать, я отложил ножницы, сбросил с  кровати одеяло с покрывалом и подушку. Взялся за матрас и потянул. Он не двинулся с места. Тогда я, в ярости, схватил ножницы и навис над несчастными волосами. Но, внезапно, ярость сменилась паническим страхом. Я выпрямился, глядя на волосы, швырнул в них ножницы и выбежал из спальни. Взглянув в тёмную комнату напротив, которую озарял лишь, мигающий кадрами, телевизор, я испугался и побежал в, залитую желтоватым светом, кухню. Сел на пол напротив входа и понял.
      Понял что одинок. Что совершенно одинок в этой страшной ночной квартире. Толстая конусообразная стрелка часов висящих над дверью, подбиралась к римской XII.
      У меня не было жены. Не было даже девушки. Да что там – девушки! Кошки! У меня не было элементарной кошки! Которая сейчас подошла бы ко мне, мурлыкая, и исчезли бы все мои страхи. Но я был один.
      Мне стали казаться разные гадости. Начали вспоминаться фильмы ужасов, в которых почему-то фигурировала моя волосатая кровать. Я отгонял эти гнусные мысли, но они возвращались вновь. Так, пугая себя, я незаметно уснул.
      Проснулся я, лёжа на полу. В окно тёк тусклый солнечный свет. Я обрадовался, дико обрадовался утру. К тому же было ощущение, будто всего этого ужаса не происходило. Я подумал, что зайду сейчас в спальню и ничего страшного не увижу. Поднявшись с пола я, хотел уже пойти туда, но передумал и поставил чайник. Налил в кружку заварки, кинул две ложки сахара и стал дожидаться кипятка. Вдруг услышал гул телевизора. Хотел пойти и выключить его, но взглянув в полутёмный коридор, вернулся. Закипел чайник. Позавтракав, я всё-таки пошёл и обезвредил телевизор. Теперь предстояло отправиться в спальню.
      Ужас мой не знал границ.
      Хотя ужас этот смягчило огромное удивление.
      Волосы, на которых до сих пор валялись ножницы, торчали теперь не из самой простыни, а из небольшой возвышенности. А, примерно, в метре от них красовались две бледно-розовые ягодицы.
      Я побежал на кухню, схватил большой столовый нож и вернулся в спальню, намереваясь искромсать и волосы и ягодицы и саму кровать. Но поглядев на это всё ещё раз, я бросил нож и побежал к соседу напротив.
      Дверь открыл пожилой мужчина по имени Анатолий Иванович. Он был в старых серых брюках и рубахе.
      – Здравствуйте – улыбаясь сказал я...
      В свою злосчастную спальню я вернулся с большим железным топором. Бесы плясали в моих глазах. Я долго стоял и злобно смотрел на кровать. Потом, осознав всю нелепость ситуации, всю её невозможность, я заплакал.
      Из расслабленных рук моих, топор, звякнув, упал на пол. Я присоединился к нему. Сев к стене спиной, я положил на колени руки, а на руки опустил голову и заревел. Заревел как мальчишка, навзрыд. Так прошло минут десять. Потом я встал, схватил топор и, метнув последний свой гневный взор на кровать, вышел в коридор. Натянул ботинки, куртку, шапку, взял топор и вышел, заперев на ключ дверь.
       Сосед сильно удивился, увидев моё заплаканное небритое лицо, но спрашивать ничего не стал, а молча принял топор.
      Я вышел на улицу. Погода была тёплой, светило, по-зимнему яркое солнце. Я застегнул куртку и пошёл к гаражу, но подумав немного, просто зашагал по, вычещенному с утра,  тротуару.
      Через двадцать минут я сидел за столиком  около окна, в довольно опрятном и чистом кафе, в компании с четырьмя кружками пива. Пятая стояла уже пустая. На тарелочке рядом лежали, ещё не остывшие пельмени.
      Я думал о своей спальне. Ведь не может из кровати торчать то, что торчит из моей! По крайней мере, из нормальной кровати. Ага! Вот оно! Где я её покупал? В каком-то магазине, забыл название. Впрочем, таких магазинов в городе – сотни. Теперь уже и не вспомнить. А кровать-то была хорошая, большая. Тогда она показалась мне нормальной, красивой. Как же всё-таки можно ошибиться с первого взгляда.
      Я допил вторую кружку и уже потянулся к третьей, когда ко мне подсел какой-то подозрительный мужик. Он был в засаленной коричневой куртке, явно не по сезону. Из-за столика виднелась его нога, обутая в изрядно потрёпанный ботинок. Единственное, что на нём было не грязное – это шапка. Она была настолько новая, что не вписывалась в образ бомжа и не гармонировала с грязно-коричнево-серым бородатым лицом. Зато, хоть оно и было грязным, но оно было располагающим к себе.
      - Тебе не лишку? – спросило меня это лицо.
      Я долго на него смотрел. Он смотрел на меня. Потом я ответил:
      - Угощайся.
      - Спасибо. – мой неожиданный сосед взял кружку обеими руками. Видно было, что они оцепенели на улице. Наверное он собирал бутылки из урн или ещё что-нибудь такое.
      - Тебя как зовут? – спросил я, когда он, отхлебнув добрую половину, поставил кружку на стол.
      - Григорий – с каким-то даже достоинством, произнёс он.
      - Илья – сказал я и мы закрепили знакомство рукопожатием. А потом и выпили за знакомство и закусили.
      - Представляешь? – проговорил я, допивая третью кружку, - У меня из кровати растёт какая-то баба!
      - В смысле? – Григорий округлил глаза.
      - «В смысле?» - я его передразнил – Голова и задница – вот в каком смысле!
      Григорий сдвинул брови, недоверчиво глядя на меня.
      - Да ну, заливаешь! – воскликнул он.
      - Не веришь..- вздохнул я и, хлебнув из его кружки, уставился в большое запотевшее окно.
      На улице сновали машины. Пошёл снег. Появлялось ощущение, что я это всё уже видел.
      - Эй, ты! Иди-ка отсюда! Завалился! Как я не заметила? – кассирша увидела Григория.
      Я оторвался от окна:
      - Он со мной!
      - Ладно, пойду я, – сказал Григорий тихо. – спасибо тебе.
      Я не стал его уговаривать остаться, хоть мне и нужен был собеседник. Молча сунул ему пару стольников, пожал руку, пошёл к стойке и попросил водки. Две по пятьдесят окончательно выбили меня из колеи. Я добрался до нашего, с Григорием, столика, доел два холодных пельменя и вышел на улицу.
      Было недалеко за полдень и, не придумав куда ещё пойти, я побрёл домой. К своей волосато-ягодичной кровати.
      Теперь я не боялся её и даже хотел поскорее увидеть.
      Может быть соскучился?
      С огромным трудом, я открыл дверь. Вошёл, скинул куртку прямо на пол. Ботинки удалось снять только возле кухни.
      - Ну что? – я улыбнулся –ждёшь хозяина, кроватушка?
      Неудержимый хохот охватил меня. Я дошёл до спальни, отталкиваясь от стен коридора. Когда я туда вошёл, смех, вместе с хмелем, улетучились сразу.
      На кровати сидела девушка, закутанная в простыню. Я уставился на неё, ничего не понимая и в то же время, понимая всё.
      - Может дашь мне какую-нибудь одежду? – скромно спросила она.
      - Ага – я медленно кивнул, тупо глядя на неё.
      Она была очаровательна. Большие карие глаза, длинные загнутые ресницы, маленький красивый носик, розовые соблазнительные губы, не густые, чёрные, в тон волосам, тонкие брови. А кожа, розовая и нежная, даже сияла, в этой тускло освещённой спальне.
      Девушке, видимо надоело, что я стою в бездействии, зачарованный её красотой. Она встала, скинула простыню и сказала:
      - Значит мне так ходить?
      Я не верил своим глазам, не верил ушам, не верил своему мозгу. Неужели моя кровать породила это прекрасную особу и она сейчас, абсолютно нагая, стоит у меня в спальне и просит одежду?
      Одежду?
      Я очнулся, молча повернулся направо, к шкафу, открыл его и повернулся обратно к ней:
      - Выб...бирай...
      Она улыбнулась и стала выбирать.
      - Я с...сейчас..- промолвил я и пошёл в ванную.
      Открыл кран, умылся. Облокотившись на раковину, посмотрел на себя в зеркало.
  Под глазами синяки, волосы взъерошены, нижняя часть лица обросла щетиной.
      И тут на меня нашло.
      Я взял флакон, выдавил на ладонь пену, размазал её по лицу, быстро побрился, умудрившись не порезаться, причесался.
      Теперь в зеркале отражался совсем другой человек. Я даже сам себе понравился.
      Посмотрев на себя счастливого ещё раз, я сказал своему отражению:
      - Я её люблю.
      Наконец, опомнившись, я вышел из ванной и, с радостной мыслью, направился в спальню. Заходя туда, я воскликнул:
      - Я тебя...! – но увидев пустую спальню, замолчал. Постель была заправлена, шкаф закрыт. Я побледнел.
      - Привиделось... – прошептал я, - показалось...
      - Что ты там говоришь?
      Этот вопрос заставил снова биться моё сердце. Я, как ошпаренный, побежал в кухню.
      Она стояла у плиты, в джинсах, плотно облегающих ягодицы, недавно торчавшие из моей кровати. Жёлтая футболка обтягтвала красивую грудь. Мои старые вещи смотрелись на ней изумительно.
      Она оглянулась.
      - Извини, я тут.. – она виновато покосилась на, стоящую на газу, сковороду.
      - Я есть хочу. – она улыбнулась.
      И мне не надо было ничего, кроме этой улыбки. Я понял, что она – моя судьба. И все эти страшные события с кроватью стали казаться смешными, нелепыми и даже никогда не случавшимися.
      Неужели она настоящая?
      Конечно же настоящая! Иначе и быть не может!
      Ведь любовь не бывает поддельной, если это действительно любовь.
      Я стоял в дверях и любовался ею.
      - Садись, я тебе тоже пожарила. – она поставила сковороду на стол, рядом положила две вилки, нарезала хлеб, села.
      - Ты чего, Илья?
      Я молча сел напротив неё.
      - А откуда ты знаешь ...? – я запнулся. Конечно же она знала моё имя, она же из моей кровати... – А тебя как...эээ...как-нибудь зовут?
      - Марина – Живо ответила она.
      - И откуда ты.. – я снова запнулся. «Взялась» - это звучало бы слишком грубо. -  ...родом?
      - Я... – Марина улыбнулась – как бы тебе объяснить? Я сделана из твоего одиночества, из твоей печали. Я появилась, чтобы любить тебя.
      - И что...любишь? – я даже смутился от её слов.
      Марина улыбнулась:
      - Люблю.
      И глаза её не врали.
      Она действительно любила меня. А я любил её.
   Неужели так бывает?
   Впрочем, разве это плохо?
   И, не думая более ни о чём, я взял вилку и стал есть.