Шиповничек - гл. 4

романа «Опавшие листья».
               
             
Весна в Мелитополе, 1904 год...

Весенний ухоженный городской парк. Ровные аллеи деревьев, тщательно подстриженные кусты, пышные, без единого сорняка, цветочные клумбы, чисто выметенные мощеные дорожки.

По аллее идут два еще очень молодых, но по-взрослому серьезных человека  в форме гимназистов реального училища. Весело поблескивают пуговички на их аккуратных мундирчиках и околыши на их фуражках. Молодые лица пылают юношеским восторгом и разгорячены спором. При взгляде на юношей приходит на ум желание сравнить их с только что выпущенными, еще не бывшими в обращении монетами. Это братья-близнецы Яков и Вильгельм Зудерманны.

- Нет, я совершенно не согласен, что в своем романе господин Тургенев изображает новое поколение. Я никогда не встречал таких людей, как Базаров, а его убеждения кажутся мне просто карикатурными, - возбужденно говорит Яков.
- Базаров – русский. Конечно, ты не мог встретить подобного человека в Гальбштадте. Что мы вообще знаем о русских и об их жизни? – также возбужденно отвечает Вилли.
- Так ведь и русские студенты Гейдельбергского университета тоже отрицательно отнеслись к этому роману господина Тургенева! – возражает Яков.

Братья останавливаются. Они стоят посередине аллеи друг против друга, будто один человек, разговаривающий со своим изображением в зеркале. В это время с ними равняются  прогуливающиеся в парке две почтенные дамы в шляпах. Одна из них, в большой черной шляпе, украшенной крупными цветами, выглядит достойно. Другая, худощавая, в соломенной шляпе поскромнее, украшенной клетчатой лентой, выглядит независимо.

- Я думаю, русские тоже почитают своих родителей. Как в наше время у таких добрых родителей мог вырасти такой резкий и грубый сын? – недоумевает Яков.
- А помнишь, что сказал сам Базаров? – тут Вилли переходит на русский. – « Всякий человек сам себя воспитывает! А что касается до времени – отчего же я от него зависеть буду?»
- «Пусть уж лучше оно зависит от меня», - заканчивает цитату Яков тоже по-русски.

Дамы проходят мимо, но успевают услышать эти слова.
- Уж они не сыновья ли герра Арндта? – спрашивает спутницу достойная дама.
- Нет, они сыновья герра Зудерманна, что владеет магазином сельскохозяйственных принадлежностей и ремонтных мастерских  - отвечает независимая дама.
- Мало того, что они читают русскую литературу, так они еще и разговаривают по-русски! -  возмущена достойная дама.

- Как же им не читать литературу, если имена у них, как у профессоров филологии Геттингенского университета достопочтенных братьев Гримм! – пытается пошутить независимая дама.
- Хм, - озадачена достойная дама, - неужели братья Гримм владеют русским языком?
- Почему бы и нет? Вы ведь, дорогая Луиза, владеете им?
- Только в той степени, чтобы решать бытовые вопросы. Между собой в семье мы всегда говорим по-немецки.

- Мы живем в России, и нам неплохо бы знать русскую культуру.
- Зачем, дорогая Августа? - удивляется Луиза. – Чужая культура никогда не станет родной.
- Почему же? Я полагаю…
- … Вы, очевидно, полагаете, что на груше могут вырасти яблоки? – перебивает ее достойная дама.
- Ах, Луиза, я бы хотела возразить Вам, но не найду примера.
- Когда найдете его, не примените возразить мне, - снисходительно улыбается Луиза.
Августа старается не заметить колкость своей приятельницы и переводит разговор в другое русло.

- Братья блестяще учатся, и, думаю, далеко пойдут, - говорит она.
- Ох уж мне эти братья Зудерманны! Надо бы все-таки заметить их отцу, чтобы не пренебрегал и воспитанием сыновей!

- Да, незавидное будущее устроил себе Базаров – умер  глупой смертью в расцвете сил! – добавляет Яков уже по-немецки.
- Это автор его убил. Чтобы показать, что у революционеров нет будущего. Хотя – как знать? – тоже переходит на родной язык Вилли.
- Да, умер…. Но как любил! –  глаза Якова полны романтики.
- Жаль, что Одинцова не ответила на его любовь. Я бы на его месте тоже не смог бы пережить ее отказ, - взгляд Вилли становится тяжелым.

Тема любви возвращает обоих братьев в реальность. Они оба тайно влюблены в одну девушку – прекрасную Хелену Клаассен, которая вместе с родителями приглашена сегодня на юбилей их отца.
- Мир? – Яков протягивает руку брату.
- Мир! – Вилли отвечает дружеским рукопожатием. – Поторопимся, а то опоздаем к приезду гостей!

Стараясь сохранить достоинство взрослых, сдерживая горячий порыв, братья поспешили домой.   

... После праздничного обеда дети высыпали в сад. Младшие бегали по лужайке, другие степенно стояли в теньке под деревьями, Вилли и Яков были старшими из них.

Братья не спускали восторженных глаз с застенчивой Хелены; в светлом платье с кружевным воротничком, сегодня особенно прелестной. Она была на год моложе братьев и училась в женской гимназии вместе с их сестрой Катей. Раскрасневшаяся озорная Катя сейчас вовсю носилась с детворой по лужайке – она была еще подростком, в Хелене уже проснулась девушка.

Чтобы не смущать Хелену еще больше, Яков стал прогуливаться по аллее сада, в глубине которого находилась беседка, окруженная кустами белой сирени и рядом – качели, за которыми пышно цвел шиповник. Яков очень любил его цветы.

Увлеченные трудолюбивые немцы вывели в степи новые продуктивные породы коров и овец, развели виноградники и черешневые сады, вырастили плантации тутовых деревьев. Даже обыкновенный шиповник в их садах был необыкновенно красив.

Цветоводством занималась мама Тина. Она выписывала из Германии семена и посадочный материал селекционных сортов, руководствуясь в первую очередь практичностью и целесообразностью растений, а во вторую – их красотой.

Выведенные в последней трети 19 века гением селекции французом Гийо, полиантовые розы удовлетворяли обоим ее требованиям. Полученные в результате скрещивания дикого шиповника и китайской розы, новые сорта были удивительно  красивы и широко использовались в озеленении лучших садов и парков Европы.

С большой любовью Яков помогал матери выращивать этот невысокий пропорционально ветвистый куст. Его густые ветки украшены изящными мелкими листьями с реснитчатыми прилистниками и высочайшего качества цветками.
Цветки небольшие, размером в грецкий орех, полнолепестковые, насыщенно-розовые, с фактурой тонкого бархата. Бутоны удлиненные, в форме бокала, размещаются в небольших соцветиях на концах крепких стройных побегов, ближе к цветку уже лишенных шипов. Аромат цветков, в зависимости от времени суток, отличался  богатой гаммой запахов – от густых до тонких и лёгких.

Глядя на цветущий куст, любой бы согласился, что эти розы достигли подлинного совершенства, они достойны продолжить выполнение исторической миссии Царицы цветов.

Любуясь розами, Яков, как всегда, был очарован их красотой, и, как всегда в такие минуты, мысленным взором видел нежное лицо милой Ленхен. И куст и девушку про себя он называл «Шиповничек мой».
Яков бережно сорвал веточку шиповника с раскрывшимся розовым цветком и двумя упругими бутонами.

Прибежали на качели дети. Яков оказался в центре веселья. Энергичная Аделина предложила:
- А давайте играть в садовника! Яков, Вилли, играйте вместе с нами!
- Пожалуйста…, - попросила Хелена, глядя на Якова, и тут же смущенно опустила глаза.
Яков улыбнулся и протянул ей сорванную веточку. Щеки Нелены стали цвета распустившейся розы. Она присела в легком поклоне и робко спросила:
- Почему мне?
Вилли стрельнул глазами в сторону брата.
- Sub rosa dictum, - тихо ответил Яков.

Вилли запомнил это выражение. Потом он нашел в книге его значение. У древних римлян роза символизировала тайну. Бытовало выражение, ставшее пословицей — «Sub rosa dictum» («Под розой сказано»), т.е. то, что должно сохраняться в секрете.

«Какие секреты могут быть у Якова? – подумал тогда Вилли. – У меня есть секрет: я люблю Хелену. Я его никому не открою».

Все играющие выбрали себе имена цветов. Лена была, конечно, «Роза», Яков – «Шиповник».

«Водила» Катя. Она стояла в центре круга и нараспев произносила слова:
- Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме … шиповника!
Вилли толкнул Якова в бок. Находящийся в очаровании, Яков вступил в игру:
- Ой!
- Что с тобой? – спросила Катя.
- Влюблен.
- В кого?
- В Ленхен! – простодушно ответил Яков.
Все засмеялись.
- Надо сказать: в розу, - строго одернула его ведущая.
- Да, простите. Конечно,  в розу…, - поправился Яков.

Лена пылала краской стыда, прижимая к груди ветку шиповника.
- Лена, почему молчишь? Говори "ой". Да что это с вами сегодня?
Вилли вышел из круга и направился в сторону дома.

- Вилли, ты куда? – возмутилась Катя.
- Скучная игра какая-то! – через спину бросил Вилли и продолжил свой путь.

И тут он увидел, что из дома вышли взрослые и вместе с ними фотограф. Вилли обернулся.
- Пойду лучше посмотрю, как работает фотограф. Это гораздо интереснее.

Теперь, обгоняя Вилли, вся малышня побежала к дому.
У куста остались только Яков и Лена. Катя собралась было позвать их с собой, но передумала, махнула рукой и побежала за остальными.

Яков и Лена стояли молча. Молча вдыхали свежий запах цветущего шиповника.
- Хочешь покататься на качелях? – каким-то неестественным голосом спросил он.
Не поднимая глаз, Лена молча кивнула головой и на мягких, ватных ногах пошла к качелям.
Яков помог ей сесть в кресло и стал тихонько покачивать качели, держась за железную цепь.
Весеннее послеобеденное солнце ласкало их своими лучами, нежно благоухали розы…

Фотограф Киватницкий и его помощник выстроили, наконец, всех гостей на ступеньках крыльца и сделали несколько снимков. Вилли крутился возле фотографа и увлеченно наблюдал за его работой.

- Яков, Лена, идите к нам! – крикнула мама Тина.
Фотограф проследил за ее взглядом.
- Нет, нет! Оставайтесь там! Лучше мы подойдем к вам: такой кадр получится! – попросил фотограф.

Все подошли к качелям. Фотограф обратился к Вилли:
- А Вы, молодой человек, возьмитесь за качели с другой стороны. Внимание! Сейчас вылетит птичка!

Птичка, конечно, не вылетела, но получилась прекрасная фотография: юная девушка в светлом платье с веточкой цветущего шиповника в руках сидит в кресле качелей, висящих на цепях. С двух сторон качели раскачивают абсолютно похожие друг на друга братья-близнецы. За ними буйно цветет шиповник.

Двадцатый век начался, все были молоды и счастливы…