Сердце улитки

Человек,
Способный причинить боль
Самому маленькому,
Беззащитному,
Безобидному существу,
Сможет сделать больно
И подобному ему самому.

То лето меня многому научило. Ну, во-первых, быть менее наивной. Хотя я не скажу, что за каких-то жалких три месяца повзрослела настолько, чтоб быть готовой узнать истинность счастливого бытия и прочие секреты тибетских мудрецов… Но для себя я выводы сделала.

Мы лежали на самом дальнем от дороги стоге сена. Было около 4 часов дня. Солнце ярко светило прямо нам в глаза, но уже не пекло. Его лучи нежно согревали наши загоревшие тела. Саша опустил на нос свою соломенную шляпу и, подложив руки под голову, продолжал подремывать. Я лежала рядом и радостно наблюдала за ним. Мне было так спокойно, так легко, так сладко… Может, это солнышко меня так розмарило? А вытянула соломинку и аккуратненько провела ею, делая волнистую линию, от мочки его уха до верхней губы. Затем спустилась ниже: на подбородок, шею, нарисовала спираль на солнечном сплетении и вернулась назад к губам. Я решила дотянутся до его второго ушка, поэтому подвинула чуть ближе и слегка наклонилась над ним. И тут мою талию обхватывают две сильные руки и я, слабая и крайне миниатюрная девушка, теряю, конечно же, равновесия, и оказываюсь лежащей на спине еще и под мужским телом.
- Саш, ну что ты сделал?
- Немного поменял дислокацию.
- Смешно-смешно. – кривляясь как всегда, ответила я и вновь, играясь своей соломинкой, провела ею по его носу в направлении губ. Сашка постарался ухватить ее зубами, но я вовремя успевала отдернуть ее чуть ниже. В конце концов соломинка оказалась настолько низко, что Саше показалось удобнее укусить меня. Наши губы сомкнулись в поцелуе. Затем он устроил мне туже самую игру, что я ему с соломинкой, только со своим языком и губами: от уха к шее, груди и снова к губам.
Мне было всего каких-то жалких 17 лет и я чувствовала себя впервые по-настоящему влюбленной.
- Саш… - поглаживая его руку, что свисала на мое плечо, прошептала я.
- Ммм…
- Саааш… - вновь протянула, чуть подвигаясь к нему.
- Ну, что ты хочешь? – буркнул он.
- Ты меня любишь… Или нет?
- Или да…
Я, довольная ответом, растянулась в улыбке.
- А ты меня? – спросил он.
- А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответила я.
- А я не думаю. Это вредное и утруждающее меня занятие.
- Люблю, конечно.
- Как?
- Что значит как?
- Сердце свое мне отдашь?
- Ну, может, только половинку и то обменяв  на половинку твоего. – улыбаясь и смеясь, ответила я  - А ты?
- А я подумаю….
- Вот как?
- Да.
- Но думать же вредное и утруждающее занятие!
- Ой, иди в баню!
Саша убрал руку с под моей головы и лег набок, повернувшись ко мне спиной.
- Ты что обиделся?
- Нет. – резко ответил он.
 - А я все же чувствую, что ты обижаешься… - скользнув рукою под его руку к груди и нежно прильнув губами к его плечу, прошептала я.
- Да отстань ты.
- Саш, что случилось?
- Да ничего…
- Ну, я ж слышу, что…
- Слушай, уйди, а?
- Что? Ах, так… До свидания, Александр.
Я быстро постаралась вынуть руку и начала сползать со стога, но он остановил меня, схватив за юбку от платья.
- Да я пошутил, куда ты, глупая?
- От тебя подальше!
- Наташ…
- Отпусти юбку!
Он вопросительно посмотрел на меня.
- Я сказала - отпусти юбку.
Я вырвала ее с его руки и, отвернувшись, стала слезать на животе вниз. И тут я увидела нечто волшебное. Чудо, за которое стоит низко кланяться природе. Правда, что оно делало в соломе, я не знаю. Но я была безумно счастлива увидеть его в этот не очень приятный момент. Маленькая коричневая улитка с, казалось, золотистым, от последних лучиков солнца, панцирем проползла прямо перед моим носом. Я застыла в умилении и, как мне кажется сейчас, даже не дыша, любовалась ею.
- Что передумала уходить? – криво улыбаясь на один бок, протянул довольно Саша.
- Смотри… - тихо ответив ему, показала я на улитку.
- Ты что эту хрень испугалась?
- Это не хрень, а улитка!
- Я ее сейчас убью.
Он быстро схватил бедную букашку и сжал своими сильными пальцами. Ее панцирь треснул и по Сашиным пальцам потекла кровь густая и темная настолько, что аж казалась черной. Все в глазах моих заплыло. Картинка стала такой размытой… Лишь только вид улитки и ее последние подергивания в агонии.
- Что ты сделал? – пытаясь сдерживать дрожание в голосе, прошептала я.
- Что?
- Ты ее убил. Ты – убийца. Ты понимаешь, что на твоих руках кровь невинного существа!
- Ой, Наташ, я тебя умоляю. Ты комаров что ли никогда не убивала?
- Это не комар. У нее было сердце! Маленькое, бьющееся, живое сердце! Еще секунду назад она вдыхала запах соломы и ловила последние лучи уходящего дня… - уже плача, говорила я.
Он перебил меня, не дав закончить, крикнув:
- Наташа, да успокойся ты! Есть еще миллион других таких же улиток! Мир не изменится из-за того, что одну из них я раздавил.
- Может, мир и не почувствует изменений. Но, знаешь, человек, способный причинить боль самому маленькому, беззащитному, безобидному существу, сможет сделать больно и подобному ему самому. Сегодня ты говоришь, что я прекрасна, что я единственная… А кто знает, что будет завтра? Вдруг ты так же, как этой, бедной улитки, раздавишь мое сердце, а в объяснение скажешь «есть же еще миллион других»… Прости, Саш, и прощай. Я должна идти.

Больше мы никогда не виделись. К счастью или к сожалению, не знаю. Но все еще, словно тень от ночного кошмара, когда я закрою глаза, у меня появляется образ той улитки. Ее окровавленный панцирь и чувство, что я слышу последние удары ее умирающего сердца.