Электрический поезд на Гёдёло

     Сколько себя помню, никогда не мог сидеть взаперти.
Сидеть взаперти по чужой воле, с вынутой из тебя свободой.
Даже не самой свободой, а значительно хуже – духом свобо-
ды. Все равно, что зарезать душу.
     Любое посягательство на мое свободное перемеще-
ние в пространстве вызывало во мне нарочитое подчине-
ние домашней инквизиции и в то же время внутреннюю
предприимчивость, направленную на любой способ своего
освобождения. Эти детские предприятия с молодой, своен-
равной душой даром не проходят…
     Я искал малейшую возможность вырасти в закончен-
ного свободолюбца. Даже если мне не удавалось прервать
мое заключение побегом. Я легко научил себя это делать по-
средством воображения…
     И быстро почувствовал в нем источники лично моих,
что очень важно, собственных, хорошо скрытых от всех
других возможностей.
     Любое физическое препятствие или грубое ограниче-
ние, влияющее на подвижность моего тела, лишение его
жизненного пространства формально изображало им же
подчинение, хотя тут же взрывало воображение и открыва-
ло все запертые двери.
     Таким образом, каждая, чаще всего вполне заслужен-
ная попытка моей изоляции, которую преодолеть было или
невозможно, или сомнительно незаметно, превращалась в
удовольствие и даже специальный формат жизни.
     Я находил место и позу поудобней и начинал отбывать
свое наказание, точнее, использовать дармовое время по
собственному усмотрению, учась превращать экзекуции в
пронзительную и увлекательную победу. В конце концов я
так привык пользоваться ограничениями пространства, в
которые то и дело угождал, что не о какой клаустрофобии
не могло быть и речи.
     Например, лифт – это колония строгого, но временного
содержания – заносит легко и стремительно. Сознание ка-
тапультируется туда, куда заблагорассудится, но дает сиг-
нал на выход точно по соответствующей кнопке. По месту
реальности или его предчувствия…
     Обыкновенная муха развившегося во мне трансценден-
тального сознания могла пожаловать из любого контекста
биографии и отнюдь не навязчиво, а как у себя дома распо-
ложиться там, где ей сладко и томно.
     Мухи как мухи в моих наблюдениях зарекомендова-
ли себя конченными сладкоежками. Мухи же трансценден-
тального сознания, особенно в моем неустрашимом возрас-
те, были маниакальными сладкоежками, поспевающими к
любому пиршеству воображения и залетающими все время
туда, где еще не существовало следов моего опыта. И так я
тайно «перевооружался», пока не изменились формы и ме-
тоды моего воспитания, и я уже хорошо освоил возможно-
сти и приемы своих путешествий.
     Со временем я приучился двигаться не только при по-
мощи моих непроизнесенных, имманентных мыслей, но и
при помощи всего моего тела, привыкшего к географиче-
скому беспокойству.
     Примерно то же самое происходило с учебой, армией,
женитьбой, работой… Волюнтаристический путь приобре-
тения знаний во главе с ригоризмом в узких рамках школы
у меня ассоциировался потом с веселой процедурой: спирт
пополам с водой… Точнее, образовательную норму, разбав-
ленную идеологией и рассчитанную на мозг средней тупо-
сти или заточенности. Строго пополам – на сорок градусов.
     Я поменял двенадцать школ. Везде был не мой размер.
Учителя одинаковые, похожие на время, иногда олицетво-
ряющие его или особым образом адаптированные не к его
требованиям, а к требованиям присвоившего это время три-
бунов. Похоже, что их всех лечили в одной больнице, и они
благополучно выздоровели в одинаковом направлении…
Особым чутьем они начинали чувствовать во мне дух сво-
боды, а значит, и все легко узнаваемые зачатки молодого
преступника, угрозу всему педагогическому предприятию
и, что там далеко ходить, тем же политическим устоям. Их
бесценным ценностям и непоколебимым предрассудкам, в
тюряге которых мы сидели от самого рожденья.
     С этих времен я и не люблю надсмотрщиков любого
типа, тех, которые уполномочены соизмерять твоё поведе-
ние и поступки с идеологической матрицей. Или, напри-
мер, представлять из себя редкую помесь нейрохирурга и
соглядатая по лингвистической пробе понимать все цвета
твоего образа мыслей.
     Считалось, что негласный доступ к твоему мозгу явля-
ется прерогативой системы – ничего страшного, будь как
все и сиди на жопе в большой многомиллионной и много-
национальной компании таких же, как ты заключенных…
И, в принципе, кажется, ничего изменить невозможно. Но,
оказалось, только кажется…
     Конечно, тебе тоже может подфартить оказаться в чис-
ле тех «счастливчиков – патриотов», которые легко манипу-
лируя своей преданностью к власти и родине, а проще все-
го, не делая между ними особого различия, за деньги и при-
вилегии могли… Что только не могли?
     Достаточно вспомнить о самом безобидном – например,
оценивать умонастроения других людей, каких там людей,
членов общества. Как бы чего не получилось для матери-
кормилицы власти!
     Поскольку власть должна быть надежно защищена от
таких, как я, от которому тянет не выносимым для нее ду-
хом свободы. А мудрость ее исторически ограничена безот-
казным приёмчиком – поводок или орден? Выбирай? Лич-
но я выбираю «ИЛИ». Весь фокус очень прост, поскольку
выбрать надо из двух поводков – один из них короткий, а
другой длинный… Один может быть очень коротким, а дру-
гой невероятно длинным, даже может показаться… Только
показаться, и никуда не денешься…И отказаться от него
нельзя. Ничего не придумать хуже, чем публичное оскор-
бление политического решения. Так что абсолютное боль-
шинство избранных, празднично себя прибрав, в особен-
ный час забирались на Олимп, искушаясь высокими сло-
вами в свой адрес и волнительно одеваясь в награду…
     Отчетливо понимая, что за дерьмо уготовано было моим
предкам очередными гениями власти и их политическими
менеджерами. А также не забывая, что история не только
повторяется, но и постоянно продолжается, я старался вся-
чески мимикрировать и держаться сумы… это лучшее, что
существует в «ИЛИ».
     Со временем личная жизнь пришла в запустение. В
двух ячейках коммунизма я уже побывал, оказывается,
они тоже устроены по тем же знакам препинания…Кар-
маны, когда спишь, совершенно случайно могут прошмо-
наться… Где? Когда? Во сколько? Обычная практика семей-
ных следственных органов. Нет. При всей любви к возвы-
шенному и узаконенной церемонии секса, а также безуслов-
ных прелестей, которые прописаны с тобой тут же на этой
же жилплощади…Мне уж лучше сума и билет на автобус до
всех населенных пунктов.
     Это болезнь… Но болезнь приятная. Исключительно с
моей точки зрения.
     К сорока пяти профессий накопилось несколько. Все
они были уважаемы, и с каждой из них, да и со всеми вместе,
можно было жить. Тем не менее мне всегда хотелось проник-
нуть в какую-нибудь узкую отрасль, где специалистов напе-
речет. Где, в общем-то, все друг друга так или иначе знают.
Отношения здесь тоже складываются по– разному, как и в
любом человеческом сообществе, но, с другой стороны, все
равно побеждает корпоративная целесообразность. Востре-
бованность профессиональных качеств.
     В своём последнем деле, в котором я уже состою восемь
лет, у меня есть только одно, неплохо развитое достоинство,
– я дую из стекла мелкую пластику. Всю «мелочь», которую
необходимо сделать на уровне, – это ко мне… За все осталь-
ное я не берусь, здесь есть свои непревзойденные асы.
     Что же касается анатомички, художественной анато-
мички. Включая сюжетность и «энималс», «слава идет за
мной по пятам».
     Помимо своего рабочего места в маленькой, но облада-
ющей хорошим вкусом фирме, у меня все больше и больше
ангажемента. И теперь уже не только в стране…Ах, эта не-
поседливая слава, я постоянно востребован в заграничных
мастерских. Выяснилось, что я по качеству и цене званый.
Живу и работаю там, где сам выбираю…Что может быть
лучше? Чаще всего я приезжаю на серию или серии, де-
лаю их, получаю за это и болтаюсь в стране или близлежа-
щих странах.
     Болтаться приятно… Целый день находиться там, где
хочется, чтобы обнаруживать на этом развале ежедневно-
сти особые впечатления и такие находки, которые постепен-
но заполняют в тебе полки последовательного течения жиз-
ни. Её удивительных последствий…
     Совсем незаметно для самого себя я привык пополнять
коллекцию своих впечатлений, располагая их как только
можно близко друг к другу и не оставляя даже минималь-
ного пространства для разочарований.
     Это было похоже на винотеку – стеллажи плотно при-
ставленных бутылок с вином. На этикетках – года, города,
местности и их открытия… Удовольствие их географическо-
го, исторического, экзистенциального, психологического
открытия. Вот так и версталась моя повседневная история.
После смерти родителей ты становишься очередником
и, может быть, еще не поздно замечаешь, что точно так же,
как и они, жил в стране, в которой было все, но всегда всего
не хватало… И у совершенно очаровательных управляющих
этой страной очарования только прибавлялось – историче-
ский факт, посмотрите внимательней, насколько они при-
бавили в своем очаровании? Если, конечно, сравнивать себя
с самим собой…
     Так что счастливая старость тебе не грозит, не получа-
ется у них с нашей счастливой старостью. Значит, скажи
спасибо, что они хотя бы приоткрыли возможность юркнуть
под половицу и в мир… незаметной серой мышью, так доль-
ше в нем можно уцелеть.
     Родственники сейчас только на случай «займи» или, не
дай Бог, беды какой-нибудь. А чтоб просто так – от души…
Это все переводится… Физическое существование братьев,
сестер, а также их выводков и других генеалогических род-
ственников, по существу, формализовано не само по себе,
а по отношению… В огромном числе случаев оно попросту
куда-то исчезло. Куда исчезло? Что это такое? Что их связы-
вало? Да-да, вот это самое… оно…
     Так, что привыкайте быть одинокими, не бойтесь оди-
ночества, оно, может быть, единственное честное существо-
вание человека. И потом, тебе уже просто нечего терять,
кроме самого себя.
     Чем раньше, тем лучше. Надо уяснить себе только
одну истину, что нет никому никакого дела до тебя, кроме
«Священных пунктов» по собиранию дани в большие ку-
бышки государства, которые, на удивление, всегда полу –
пусты или более того… А еще, твое тельце могут послать
куда-нибудь в кого-нибудь пострелять. Правда, то тельце, в
которое ты должен будешь попасть кусочком металла, что-
бы оно окоченело... вот неприятность, такой же кусочек по-
сылает в твое. Зачем? Это мы с ним затеяли? Потом обяза-
тельно скажут, что получилось не так, как хотелось…
     Ну, ничего, наворотили историю гении экономического
развития и боги вечно растущего народного благосостояния.
Ничего, у нас это бывает… Зачем? Говорил я себе, а кому же
еще? Зачем? Глядя в бессовестные глаза уполномоченных ве-
сти нас за собой. Колокольчик звенит и звенит завораживаю-
ще, а идти страшновато… кровью пахнет.
     Многие, что были с колокольчиками на шее, теперь с
«колокольчиками» на крыше серьезных автомобилей. За-
чем? Говорил я себе…
     Я люблю этот мир… Я не делаю ничего плохого. Я ни
у кого не прошу на хлеб и кров. Слава Богу! Остальное…
Остальное – моя жизнь.
     Мое приключение. Я влюбляюсь в названия мест –
это сродни предчувствию, что коллекция моя пополнит-
ся острым удовольствием нового «вина», например, венгер-
ской провинции…
     Сегодня, по-моему, такой день. Я доехал по красной ли-
нии Будапештского метро до площади Орш Везер тер. И ку-
пил себе билет на электрический поезд. Маленький поезд из
четырех вагонов. Сел у окна.
     Солнце преувеличивалось изо всех сил через стекло,
покрытое мартовской слякотью. Я весь в предвкушении.
Электрический поезд на Гёдёло. Я сам с собой.