Переход

Я не хотел никуда переходить.

Отец взъерошивал мне волосы своей огромной мозолистой ладонью и, предвкушая грядущие выходные, говорил с улыбкой:
— Ну что, сын, к рыбалке готов?

Я не думал ни о какой рыбалке. Выходные казались чем-то недостижимым, мысли как будто под страхом расстрела боялись перебегать временнУю границу, пугающе близкую.
Вечером меня ждал очередной сеанс ада.

Отец многозначительно, для меня, взглянул на часы, его лицо исказила гримаса фальшивого испуга.
— Ох, засиделся, опаздываю. Ну, я побежал. Смотри тут.

Я остался сидеть в кровати, в которой провёл очередную бессонную ночь. Жадно дышал — воздух, казавшийся ещё парой часов назад раскалённой лавой, свободно наполнял мои лёгкие.

«Терпи, сынок, ты переходишь» — сказал отец, когда меня накрыло в первый раз, две недели назад. Сказал без капли волнения и сочувствия. Переходить — это естественно. Ничего страшного. Когда сменяются зубы — тоже больно.

Утром хорошо. Ощущаешь себя снова человеком.

Замок на холодильнике был не заперт. Я уже почти не чувствовал голода, в отличии от первых дней. Тогда я был готов на всё, хоть сдирать со стен обои и жрать их...
Умывшись, я с огромным трудом оделся и поплёлся к балкону. Хотелось свежего воздуха.

На прошлой неделе я тайком от отца ходил к врачу. Ничего не сказал ему про то, что перехожу. Старый седой доктор осмотрел меня, прослушал, начал было выписывать какие-то таблетки, а потом вдруг остановился, взглянул пристально и произнёс:
— А ты, случаем, не... это самое?
Врать было бесполезно.
— Ну так чего ты тогда ко мне пришёл? Иди, гуляй, — смял недописанный рецепт и бросил его в корзину.

В прошлые выходные отмечали день рождения матери. Должны были прийти родственники — бабка, тётка, дядя. Я не любил никого из них.
Мать перешла два года назад. Переход занял целый месяц, под конец на неё было больно смотреть — кожа да кости, крики по ночам, когда процесс дыхания превращается в пытку. Я теперь понимаю, что она перенесла.
А её брат, сестра, мать и муж вели себя, как ни в чём ни бывало. Говорили: «Не беспокойся, она переходит. Переходить — это естественно. Ничего страшного. Когда сменяются зу...».

За день до этого меня послали в магазин за покупками. Отец, уходя на работу, строго наказал: «Не тяни до вечера, а то накроет — не успеешь сбегать. И... ну, ты знаешь, не ешь ничего, тебе не надо.»
По пути встретил своего бывшего (уже) друга — он поинтересовался, почему я бросил ходить в школу. Соврал, что приболел . То ли хотелось сочувствия, то ли ещё раз слушать про «Не беспокойся...» не было никаких сил.
Вместе дошли до магазина. Вечерело. Воздух начинал жечь — ещё терпимо, легко. Но на кассе с большим трудом уже расплатился, цифры путались, кошелёк вываливался из становящихся ватными пальцев. Друг помог донести покупки до дома, пожелал скорейшего выздоровления и ушёл.
Бросив покупки на пороге еле дополз до кровати. Грудь схватило огненными клещами, горло жгло как огнём, воздух струйкой горящего напалма прорывался внутрь, с каждой минутой становясь всё горячее и невыносимее. Пришёл отец, занёс в дом пакеты с едой, сел у моей кровати, поругал.
Внутри клокотало пламя.
На следующий день как ни в чём ни бывало отметили мамин день рождения. У меня единственного из всех сидящих у стола не было тарелки и бокала...

Я поморщился. На балконе слишком сыро — ночью прошёл ливень. Поплёлся внутрь, упал на кровать, закрыл глаза.
Сон не шёл. Я не спал две недели. Не хотелось. Не мог заснуть. От этого становилось страшно. Я отчаянно сжимал глаза плотнее, зарывался головой в подушку, старался всеми силами забыться, но ничего не получалось. Просто мне больше не требовался сон.

Отчаявшись, я со странным злорадством мечтал перейти прямо сегодня — тогда сорвётся так предвкушаемая отцом рыбалка.
Но нет, на самом деле я не хотел этого. Я не хотел никуда переходить.