Прощание с вандалами

                ПРОЩАНИЕ С ВАНДАЛАМИ.

 Бахито И.У.

Прошло ровно двадцать лет с тех пор, как вандалы покинули земли
королевства. За несколько дней погрузив в повозки все, что можно было увезти,
построившись в походную колонну, в середине которой располагались старики,
женщины и дети, они двинулись на запад, вслед за солнцем. Ушли внезапно. Ни с
кем, не попрощавшись. А им вслед…
                ---------
Как же они мне все надоели, - воздев руки к небесам, воскликнул, недавно
взошедший на княжеский трон, Генрих, - Господи, за что ты меня наградил таким
идиотским княжеством? За какие такие грехи? Зачем пришли, спрашивается? Ах,
ваше сиятельство надо то, надо это. Надо так, надо сяк. Надо? Иди и сделай. И
нечего ехидно улыбаться. Не на карнавале. Нашли мальчика на побегушках.
Очередной, еженедельный прием, заведенный еще прадедом юного князя для
управления делами княжества, только что закончился. Приближенные придворные,
как и полагается, мило раскланялись с его сиятельством Генрихом и довольные
удалились. Тяжелые, резные двери зала захлопнулись. Наконец-то появилась
долгожданная возможность выпустить, накопившийся за время приема пар,
единственным свидетелем которого был княжеский шут Рудик. Карлик с кривыми
ногами и крючковатым носом. При этом с умным и добрым лицом гнома. Такова
наша действительность, если ты умный, то лучше уж быть шутом. А то ведь и
реквизитом для битья стать недолго.
Родить-то Генриха, родили. Отсутствием наследников княжеский род
никогда не страдал. Но на воспитание времени, как всегда, не оказалось. Приемы,
охота, интриги, войны и тому подобное. Где ж время-то найти. А тут еще надо
пересчитывать серебряные ложки после каждого застолья. Вдруг опять что-то
украли. На память о любимом князе, как нахально утверждали пойманные за руку.
Нисколько не смущаясь тем, что за этим неприличным поступком их заставали не
впервые. Таким образом, не найдя другого более подходящего придворного,  к тому
же не занятого вышеупомянутым государственным делом, поручили сей, обычно
неблагодарный, труд Рудику, который стал не только воспитателем, но и самым
близким его другом.
- Судьба твоя, княжеская, такая, - печально констатировал Рудик.
- Шутишь, какая же это судьба? – возмутился Генрих.
  Это не судьба, проклятие какое-то.
  Скажешь этот старый пень, наш король, то же судьба?
- Нет, не скажу, - произнес тем же тоном Рудик.
  Потому, что это проклятье.
- Вот именно, - согласился Генрих, еще больше воспаляясь.
  Чего ему, спрашивается, приспичило приезжать.
  И не одному, а в сопровождении ста рыцарей.
  Приедут, сожрут все подчистую, выпьют весь запас вина в подвалах.
  Всех окрестных девиц…
  И уедут.
  Бездельники.
  Хоть бы дороги охранять взялись, если ничего другого не могут.
  Вандалов вспомнили!
  Праздник им подавай.
  Турниры, гулянки.
  Веселись народ.
  А кто платить будет, спрашивается?
- Странный вопрос, Генрих, - заметил Рудик.
  Не король же.
  Короли, да будет тебе известно, такой вредной привычкой не страдают.
  А нашему скряге, ты еще и должен останешься.
- Вот спасибо, - саркастически поклонился Генрих.
  Просветил.
  Сообщи эту новость мышам, бегающим по казне.
  Может они сжалятся, подкинут мне что-нибудь.
- Ну, тогда введи еще один новый налог, - развел руками Рудик.
  Я даже знаю, как он  будет называться.
  Налог за королевский вандализм.
- Каламбур достойный, - улыбнулся Генрих.
  Мне нравится.
  Но вряд ли кто-нибудь еще его оценит и радостно прибежит платить этот налог.
  Мы и имеющиеся собрать не можем.
  Людям не с чего платить.
  Мои предки, пусть земля им будет пухом, прогуляли все.
  На пять лет вперед, если не больше.
- Надо же, а наш князь-то нищий, - скорчил трагическую физиономию Рудик.
- Не совсем так, но очень близко к истине.
  Кое-что конечно есть.
  Скажем вот этот трон.
  А к нему куча закладных.
  Из-за которых я здесь дурью маюсь.
  Как же, раз ты князь то, умри, но заплати за предков.
  И хватит издеваться надо мной.
  Лучше придумай что-нибудь.
- Придумал, - радостно подскочил на месте Рудик.
  Обложи этим налогом только богатых.
  Твоих придворных, например.
  Вон их сколько, вокруг крутится.
  И все далеко не бедные.
- Знаешь, в чем мы с тобой полностью похожи, дорогой мой шут?
- Ого!
  Это что-то небывалое.
  Чтобы шут был похож на князя?
  Да ты оказывается вольнодумец Генрих.
  Так и до плахи недолго договориться.
- Похожи, похожи.
  Ни у тебя, ни у меня, нет ни одного солдата.
  Чтобы заставить их платить, если откажутся.
  Все солдаты в руках барона Филиппа, начальника стражи.
  К тому же, моего главного кредитора.
  Коего, ты предлагаешь обложить налогом.
  Так что давай, спустись на нашу грешную землю.
  Придумывай что-то другое.
- Да…, - задумчиво потер свой лоб Рудик.
  Если все так плохо, остается только одно.
  Сделать так, чтобы король не приехал.
- И?
- Что и?
- Как ты предлагаешь это сделать? – подозрительно поглядел на Рудика Генрих.
- Совсем не так, как ты подумал.
   Глупый, безнравственный мальчишка.
- Я весь во внимании.
  О, мой мудрый наставник, - склонился в шутливом поклоне Генрих.
- Так слушай и внимай, - торжественно простер над ним руку Рудик.
   Зачем, вернее почему, они сюда едут? - уже серьезным тоном произнес он.
   Праздновать победу в сражении с вандалами.
   Так?
   Так.
   А если этого сражения не было?
   Тогда и победы не было.
   Значит, праздновать нечего.
   Тем более переться сюда всем стадом.
- Начало обнадеживающее, продолжай, - заинтересовался Генрих.
- Все, - развел руками Рудик.
- Все? – возмутился он.
  Ты меня удивляешь.
  Я должен пойти к королю и сказать, - ах, ваше величество.
  Прошу прощения, но сражения не было.
  Праздник отменяется.
  Сиди дома старая кочерыжка.
- Нет, если ты хочешь сотворить глупость, можешь поступить именно так.
  Но я бы искренне тебе не советовал.
  Проще, по-моему, распустить такой слушок.
  А еще лучше, если вдруг появится некое сочинение уважаемого автора.
  Который, к сожалению, уже успел покинуть наш бренный мир.
  Правда это подмочит репутацию твоих предков.
  Вроде как участвовавших в том сражении.
  Но…
- Да черт с ними, моими предками, - прервал его Генрих.
  Пропойцами.
  Им уже все равно.
  А мне разбираться с их долгами.
  Выручай Рудик, лучше тебя, все равно никто не напишет.
  Ну что тебе стоит?
  Остальное я беру на себя.
  А?
- Ладно, уж, - махнул рукой Рудик, - выручу, так и быть.
  Но учти.
  Если попадемся…
- Да знаю, знаю, - поморщился Генрих.
  Тогда и будем решать, что делать.
  Чего заранее себе петлю на шею вешать.
  Знаешь, я всегда подозревал, что с этим сражением что-то не то.
  Мне просто интересно.
  Так, исключительно для себя.
  Скажи, пожалуйста, честно, было оно, или не было?
- Не было, - уверенно произнес Рудик.
  Вандалы ушли сами.
- Это точно?
- Абсолютно.
Отсмеявшись, минут пять, хлопая себя по ляжкам и лбу, Генрих, пришедший
в отличное расположение духа, с восторгом воскликнул:
- Вот жулики!
  Вот мошенники!
  Столько лет надувать всех.
  Ну, теперь я спокоен.
  Решено.
  Давай шут, пиши.
  Встряхнем это болото.
  А заодно и сами повеселимся.
  Когда еще представиться такой случай.
  Поживиться на правде.
Союз двух умных голов: молодой, дерзкой и опытной, мудрой.  Серьезная
сила. План действий был разработан сходу, на лету. Рудик пишет предсмертное
сочинение за королевского историка Страуса,  до сей поры неизвестное широкой
публике. Почившего четырнадцать лет назад. Талантливого льстеца и интригана. В
руках коего, история извивалась шелковой змейкой, приятно ласкающей власть
предержащих. За что был в большой милости у королевской семьи. Но самым
почитаемым был его труд с описанием ужасных деяний вандалов, разрушений ими
храмов и осквернения могил, и о последующем их изгнания храбрым королем.
Король, само собой разумеется, тоже не остался в долгу. Помог ему организовать
местный университет для обучения грамоте детей придворных и королевских
отпрысков. Дело кстати, весьма, прибыльное и не особенно обременительное, если
не забивать себе голову всякими интеллигентскими штучками, а просто, взять и   
приравнивать уровень знаний студентов к величине кошелька и близости к трону
их родителей. Со временем, этот университет прибавил к названию слово
королевский, что придало ему привилегированный статус среди других
университетов. А Страус еще больше упрочил свое место под солнцем, взойдя на
пьедестал главного наставника королевского бомонда.
Как только сочинение было готово, Генрих выполнил свою часть пиар
акции. Он незаметно подложил этот опус в библиотеку университета, а потом
мельком упомянул в присутствии знакомых учащихся, что совершенно случайно
наткнулся на неизвестное произведение покойного Страуса. Сам еще недавно
отиравшийся в этом инкубаторе, он был знаком почти со всеми так, что выполнить
задуманное для него особого труда не составляло. А дальше, все строилось на
естественном человеческом любопытстве и жажде чего-нибудь скандального.
Особенно, если это касается королевских особ, и тем паче, если это пикантное
сочинение было написано самим незабвенным лгуном Страусом.
Расчет оказался верным. Золотая молодежь, обуреваемая любопытством и
чувством протестного свободолюбия по отношению к своим семейным тиранам,
предкам бросилась в библиотеку и, конечно же, обнаружила эту рукопись.
Сочинение тут же было прочитано, перечитано и переписано, для дальнейшего
ознакомления. Не прошло и недели, как скандальная новость, интерпретированная
кулуарными домыслами, окутала горячительным туманом все королевство. В
наступившей суматохе никто уже и не мог вспомнить, откуда, или вернее сказать, с
кого все началось. Всем было совершенно не до того, а графологическую и
синтаксическую экспертизу придумать, еще не успели. Или не захотели. Кто его
знает. В этом смысле Генриху и Рудику очень даже повезло с датой рождения.
В общем можно констатировать, что первая часть плана наших комбинаторов
прошла удачно, а вот дальше ситуация начала складываться совершенно
неожиданно. И все из-за полета фантазии Рудика, подогретого значительным
количеством вина из княжеских подвалов, без ограничения выделяемых ему на
время выполнения ответственного поэтического задания.
Сочинять, так сочинять решил шут, и красочно, во всех подробностях, описал
как изрядно подпивший, тогда еще совсем молоденький, король в компании своих,
не менее подвыпивших, рыцарей не поделили придорожный трактир с бандой
иноземных наемников из соседнего королевства. По Рудику выходило так, что
обычный спор перешел, как обычно происходит в питейных заведениях, в
мордобой. Мордобой в размахивание мечами. А размахивание мечами в
полноценное сражение. Победили случайно рыцари, по причине неожиданной
помощи местных крестьян, которым эти наемники порядочно опротивели своей
невоспитанностью и неуважением к их имуществу и женщинам.
Собственно говоря, такая подпольная версия имела место быть. В ее пользу
свидетельствовало то, что вандалы к этому моменту были уже достаточно далеко и
наемники обнаглели как раз в связи с их уходом. Но королю было совсем некстати
сориться с соседним королевством, тем более из-за каких-то бродяг, наемников. А
потому дипломаты обоих королевств, приватно посовещавшись между собой, за
дегустацией винца последнего разлива, решили – нехай это будут не наемники, а
вандалы. И в таком патриотическом варианте преподали народу обычную пьяную
драку. А если кто-то из хамов не поверит, то двадцать плетей наглецу. Остальных
участников драки, храбрых королевских рыцарей, поблагодарить и щедро
наградить. За проявленный героизм и верность королю. Так что всем волей, неволей
пришлось увериться в этом. И в первых рядах, само собой, разумеется, оказался
уважаемый Страус.
Все бы ничего. Ну, подумаешь, поговорили, поговорили да и забыли. Тут
ведь главное, что? Нахально, систематически все отрицать. Стоять на своем, чего бы
там не говорили. А Страуса, поганца этакого, наказать. Только потом. Попозже,
когда зыбь пройдет. Не его, так его могилку. Сравнять с землей и забыть.
Но возникло одно интересное обстоятельство. Кто же тогда ограбил церковь
и прихлопнул священника, сняв с него большой золотой крест с рубинами? Кто
очистил склепы, в том числе и королевский? А тут еще вспомнили, что подати,
отправленные тогда из княжества Генриха в королевскую казну, испарились по
дороге. Вместе с повозкой, конями и стражниками охраны.
Король впал в буйство. Ладно, там церковь, священник, склепы, хотя крестик
конечно жалко. Все-таки с рубином. Но подати, это святое, сугубо личное.
То, что они тогда караван не бомбили, это он знал точно. За остальное
поручиться не мог. По причине беспробудного пьянства с рыцарями. Мало ли что
им  молодым, безголовым, могло ударить в дурную голову.
Впрочем, история с крестиком вскоре прояснилась. При очередной встрече с
епископом. Увидев у него на груди крест, весьма схожий по описанию с
пропавшим, король задал ему не совсем вежливый вопрос:
- Ваше преосвященство, не сочтите за труд объяснить происхождение этой вещицы.
Епископ, обидевшись на короля, не остался в долгу:
- Родной мой, как видно бесы вам не дают покоя.
  Смиренным рабам божьим не следует задавать такие вопросы служителям церкви.
  Ибо все, что в руках церкви исключительно по воле божьей.
На что король, возбудившись и оттого забыв об этикете, популярно объяснил
епископу суть политической системы его королевства:
- Ты поп отвечай, когда я тебя спрашиваю.
  Не надо меня учить воле божьей.
  Богу божье, а кесарю кесарево.
  Слышал?
  Ты здесь епископ, пока я тебя терплю.
  И кормлю, кстати.
  Не хочешь отвечать здесь, ответишь в подвале.
  За все.
  Что было и чего не было.
  Понял меня, кукла разряженная?
У королей, имейте в виду, зачастую найдется свое собственное видение любой
ситуации. Отличное от общепринятого. На то они и короли. Епископу, конечно, это
страшно не понравилось, но, как говориться: против лома нет приема. Он
мгновенно просчитал в уме возможные варианты и благоразумно перешел к
позитивному мышлению, тут же сменив позу и выражение лица:
- Крест этот, ваше величество, был пожертвован церкви вашим отцом.
  Перед смертью, в искупление своих грехов.
  Которые и были ему тут же отпущены.
  Все полностью. 
- Еще бы не отпустили!
  Свидетели есть? – подозрительно спросил король.
- А как же! – уверенно ответил епископ.
  И не один.
- Ладно, - процедил сквозь зубы король.
  Но учти, я проверю.
  И если что…
  Интересно, откуда у моего папаши взялся этот крест? – подумал он про себя.
  Мне он его не показывал.
  Это я точно помню.
Дальше он не стал углубляться в уголовные дебри семейной хроники. Крест
нашелся, уже прогресс. При необходимости можно будет повторить изъятие.
Осталось разобраться с пропавшими податями. А это для короля был уже вопрос
принципиальный, так как в этом случае изъятие было произведено не им, а у него.
И он своим указом учредил следствие, которое должно было найти виновных, в
противном случае другое следствие выяснило бы почему они их не нашли.
Такие тогда были простые, но суровые нравы. Сплошная тирания.
В это же время, Генрих пребывал в приподнятом настроении от того, что так
ловко сумел избавиться от юбилейной вакханалии. Они с Рудиком сидели у
подножия трона, попивали легкое вино и играли в кости, на княжеские закладные.
Поделив их предварительно поровну. За неимением другой наличности. Причем
ценность закладной определялась в зависимости от удачного сравнения ссудившего
деньги под эту закладную с представителями насекомых и животного мира.
Но жизнь такая коварная штука, что пока вы пребываете в блаженном
спокойствии, где-то уже пророс кривой корешок, о который вам непременно
суждено споткнутся. В роли такого кривого корешка для Генриха выступил барон
Филипп. Он ворвался в зал неожиданно, без стука. Но при этом не забыл, однако,
плотно прикрыть за собой двери.
Генрих и Рудик удивленно воззрились на нависшего над ними, как
мраморная статуя бога громовержца, молчащего барона. Когда молчание стало до
неприличия долгим, Генрих решил сотворить маленькое чудо, оживить изваяние:
- Что это с ним, а Рудик?
  Никак король совсем спятил и запретил азартные игры?
  Если так, то нас ждут большие неприятности.
  По милости этой статуи, которая раньше была Филиппом.
- Не думаю ваше сиятельство, - возразил Рудик, тряся стаканчик с костями.
  Это было бы смертельно.
  Для нашего рыцарства.
Барон Филипп был вдвое старше Генриха. Крепкий, широкоплечий мужчина
всю жизнь верно прослуживший княжескому роду в качестве дубинки и главного
полицмейстера. Не забывая при этом естественно и себя лично. Будучи от природы
несколько медлительным тугодумом, он отличался при этом, от своих коллег по
ремеслу, приличной сообразительностью. За что и был, ценим отцом Генриха.
- Играем? - наконец ожил барон.
- Играем, - подтвердил Рудик, невозмутимо бросая кости.
- Считай, уже доигрались, - предрек Филипп.
  Никак не повзрослеешь Генрих.
  Теперь, пожалуй, не доведется.
  И тебе шут, надо бы покается.
  Пока есть время.
- Откуда такие мрачные мысли барон? – насторожился Генрих.
  Никак плохой сон приснился.
- Если бы сон.
  Слышал, про подати королю, которые пропали по дороге.
  Еще при твоем отце.
- А мы-то здесь причем? – удивился Рудик.
  Пропали, так пропали.
- Притом, что король загорелся мыслью найти их, - мрачно произнес Филипп.
  И тех, кто им сделал ножки.
- Хватит крутить Филипп, - возмутился Генрих.
  В мои руки, никакие подати не попадали.
  И не могли попасть.
  По причине моего безмятежного детства.
  Иначе сидел бы я тут с этими бумажками…
  Так что нечего на меня страху нагонять.
- Эти бумажки, дорогой мой Генрих, - выдержал паузу барон.
  И есть те самые подати.
  К твоему сведению.
- Вот эти? – с интересом посмотрев на закладные в своей руке, удивился Генрих.
  Рудик, ты что-нибудь понимаешь?
- Мне кажется, барон готов просветить нас, - пожал плечами Рудик.
  В какой-то сказочной истории.
  Времен вандалов, злых волшебников и рыцарских поединков.
- За этим я и пришел к вам, бездельникам, - раздраженно произнес Филипп.
  Эти самые подати увел ни кто иной, как твой отец, Генрих.
  Пока король выяснял отношение с вандалами.
  Или не с вандалами, уже не имеет значения.
  А потом подписал на них закладные.
  У тех, кому он доверял.
  Вроде как деньги были получены под эти закладные.
  Чтобы не было вопросов, откуда денежки.
  Иногда, знаешь ли, быть бедным банкротом бывает очень выгодно.
  Теперь тебе понятно, юный олух?
- Ага! – повеселел Генрих.
  Олух все понял.
  Я никому, ничего не должен.
  В том числе и барону Филиппу.
  Это же просто замечательно.
  Теперь-то мы заживем.
- Ох, не нравиться мне это, - задумчиво вставил Рудик.
  Я так думаю, у барона имеется в запасе приличный ковшик дегтя.
- Ничего замечательного дурень, - раздраженно хлопнул ладонью по ляжке Филипп.
  Ты никому, ничего не должен.
  Кроме нашего короля.
- Э, стоп, стоп! – возразил Генрих.
  Дети за отцов не отвечают.
  Мало ли что натворил мой шаловливый папочка.
  За свою бурную жизнь.
  Мне что ж теперь…
- Это там, может быть, дети за отцов не отвечают, - указал барон пальцем в небо.
  А у нас, у нашего короля, очень даже отвечают.
  Тем более, когда это касается королевской казны.
- Не докажут, - уверенно отмахнулся Генрих.
- Докажут, докажут, - не менее уверенно опроверг его барон.
  Сам расскажешь.
- Это точно, - поддержал барона Рудик.
  В королевских подвалах что угодно расскажешь.
- Очень мило! – возмутился Генрих, обращаясь к Рудику.
  И ты туда же.
  Меньше пить надо было, когда писал, - вырвалось у него бессознательно.
- Что писал? – удивился Филипп.
Страшная догадка начала проглядываться в его, приобщенной к дворцовым
интригам, голове. Складывая все последние события, как кубики, один к одному, он
после трех минут интенсивной работы своего серого вещества, примерно начал
догадываться, откуда рога растут. И все это время Генрих и Рудик, в глубоком
молчании, пристальными взглядами, наблюдали за отражением мыслительных
процессов на лице барона. Их надежды на то, что его извилинам не хватит
вычислительных ресурсов, не оправдались.
- Так это вы Страуса? – взревел барон, впадая в бешенство.
Филипп, схватил первое попавшееся ему под руку, подлокотник княжеского
трона, чтобы провести убедительную воспитательную работу.  Но к тому моменту
юный князь и его шут уже состязались в спринтерской гонке по периметру зала.
Барон бросился за ними, размахивая орудием наказания и дополняя свой бег
воспитательной беседой:
- Скотина безрогая!
  Я тебя посадил на этот трон.
  Для чего?
  Чтобы ты гаденышь и твой шут, всех нас на виселицу привели?
  Твой папаша был идиотом и ты идиот.
  Семья идиотов, козлов.
  Ну, все!
  Достали вы меня.
  Убью.
- Цареубийство, великий грех барон, - увещевал его Рудик, обегая вокруг колонны.
- Ничего, одним идиотом князем будет меньше, - парировал барон, срезая путь.
  У нас в запасе еще есть, не обеднеем.
  Идиотов хватает.
  Нет, так новых народим.
  А тебя, карлик, вообще продам.
  Кочевникам.
  Хоть какая-то польза будет.
- Ну, что за меркантильное мышление барон, - возразил шут, догоняя Генриха.
  Обязательно вам надо что-то продать.
  В вашем возрасте о душе пора подумать.
  А не бегать, сломя голову, за карликами.
- Сейчас ты сам у меня подумаешь, - отозвался Филипп, пытаясь схватить шута.
  И о душе, и о своем языке.
- Послушайте Филипп, - убеждал Генрих, снова возглавив гонку.
  Давайте успокоимся.
  Обсудим все.
  Как цивилизованные, воспитанные люди.
  Это же и в ваших интересах.
- Конечно, обсудим, - согласился барон, пытаясь загнать их в угол зала.
  С другим князем.
  После того, как я оторву тебе башку.
Так как барон был уже преклонных лет, то марафон по залу его, в конце,
концов, утомил и он, скрепя сердцем, согласился на мирные переговоры.
Продолжительные переговоры, зачастую переходящие на не литературную лексику,
закончились взаимовыгодным соглашением. Чуть что отрицать все подчистую.
Сложившийся статус-кво, включая закладные, сохранить и упрочить, на основе
новых привилегий барону. Факт причастности вандалов к исчезновению
королевских податей дополнить новыми, ранее не известными, уликами и
свидетельствами очевидцев. При закреплении мирного договора распитием старого,
доброго вина участники соглашения сошлись во мнении, что наличие вандалов это,
в общем-то, совсем не плохо, а то, что их уже нет по близости, еще лучше.
                --------
Послесловие.
Вандалы, германское племя времен великого переселения народов.
Христиане по вероисповеданию.  В законодательстве использовали  римское право.
В быту придерживались культуры римлян, так как за время службы на Рим
переняли многие обычаи и правила римлян. За относительно короткое время
прошли путь от северной Германии до территории современного Алжира,
переправившись через Гибралтар. Основали там развитое государство, которое
просуществовало около трехсот лет.
По утверждению авторитетных археологов, изучавших период великого
переселения, нет ни одного свидетельства, так называемого “вандализма” со
стороны этого племени. Вандалы, при захвате территорий, не разрушали храмов, не
оскверняли святыни и могилы,  и не делали многое другое, что мы подразумеваем
под словом “вандализм”.
Некий “историк”, современник вандалов, оклеветал их на целое тысячелетие.
Сделав наименование племени, именем нарицательным. Почему он это сделал?
Неизвестно. Но самое печальное, что все этому поверили. Хотя, что там говорить,
если и сегодня мы все чаще не видим колыхания перьев Страуса завороженные
громкими именами, титулами и научными званиями. Интересно. Не хотим, или уже
не можем?

 = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = =
   Бахито И.У.                15 декабря 2011 года