Новогодняя операция

(Глава из романа «Полет обреченных» – первой книги приключенческой тетралогии «Попутчик»)

Проводив Кузьмина в оружейный склад для получения недостающего снаряжения, сам Сергей Калуга отправился в собственную роту. Попутно пообещав инженеру скоро вернуться.
Старший лейтенант Воронцов встретил его возвращение из штаба без лишних слов. Видно, был уже в курсе задания, полученного сержантом. Зато другие в казарме далеко не сразу поняли, зачем это Калуга собирает свои личные вещи.
— Не иначе как, наконец-то, дембельнулся, — сразу предположил, заметно приунывший от неожиданного отъезда друга, Алексей Абраменко.
— Потом узнаешь! — хмыкнул в ответ Сергей. — Помоги лучше собрать шмутьё…
Абраменко немедленно дал команду двум первогодкам отнести в каптерку постельные принадлежности, числившиеся за сержантом.
Теперь именно ему командовать новобранцами было удобнее. Как-никак стал «дедом» по армейской иерархии и вполне мог оказать подобную помощь уволенному в запас другу. И вообще, на ближайшие полгода Абраменко с его «годками» в их подразделении – истинные хозяева положения. Не какой-то там, сержант-дембель, не отставной вояка, случайно задержавшийся в части.
– Ну а вечером, Серёга, с меня причитается законные «полбанки», – Алексей вынул из кармана куртки пачку скопленных за время службы чеков. — Сейчас сбегаю в военторговский дукан. Все же наследство принимаю.
– Извини, брат, но с этим придется погодить, – охладил его пыл Калуга. – Вот смотаюсь еще раз на «боевое», тогда уж точно все получишь.
 – Что за черт? – снова сошла улыбка с лица друга. – Тут уж ты договаривай до конца. А то как-то подозрительно получается. И уезжаешь. И остаешься одновременно.
– Особое задание получил – опекать одного цивильного. Вот как выполню, тогда уж, видно, и домой отпустят.
Сержант даже в разговоре со своим с лучшим другом больше не стал распространяться о сути с ним происходящего. Ему, конечно, была понятна настойчивость Алексея, стремившегося довести дело с его отъездом до логичного конца. Именно тому – Абраменко он обещал оставить свое личное боевое снаряжение. А уж оно у Калуги – предмет зависти всей роты.
И действительно, не многим на службе везло так, как ему – участвовать в особых заданиях, после которых начальство не тянуло, как обычно, с раздачей наград. Но, больше, чем своему второму ордену Красной Звезды, обрадовался тогда Сергеи неофициальному разрешению командования пользоваться в бригаде тем, с чем вернулся обратно.
Вот почему и забеспокоился Абраменко:
– Может, передумал про обещанное?
– Не переживай зря. Не подведу, раз обещал. Слово – закон! За мной не заржавеет.
Попрощавшись со всеми, как полагается и, вскинув на плечи компактный, импортного производства, вещмешок, сержант выбрался на свет из ротной брезентовой казармы и отправился прямиком в сторону офицерского общежития.
Геолог уже был на месте - сидел на кровати и пытался разобраться в той куче вещей, что сам же и свалил на пол, принеся из оружейного склада.
– Вот и я! – предварительно постучав, Сергей широко распахнул дощатую дверь в комнату. – Разрешите войти?
– А, Сережа! – обрадовался Кузьмин. – Без тебя, прямо и не знаю, что и делать.
– Да, кстати, – добавил после того, как вошедший скинул свой груз на вторую – свободную, койку. – Давай забудем про здешний порядок и субординацию. Зови меня просто – Виктором. Не привык я к этому «Вы» и «Разрешите?» Будем проще.
 – Ну, как знаешь, – тут же согласился сержант. – А меня как зовут – известно. Сам комбриг постарался расписать в лучшем виде.
 – Точно – полковник представлял, – подтвердил его слова Кузьмин.
И тут же, без особого перехода спросил:
 – Успел пообедать?
 – Нет. Но...
 – Не скромничай, мне тут кое-что выдали. Да и из дома не забыл прихватить «тормозок». Ведь, не откажешься от гражданской пищи?
Не ожидая ответа, гражданский подопечный новоявленного телохранителя Калуги достал из-под кровати свою спортивную сумку и щедро принялся выкладывать её содержимое на стол, занимавший у окна часть их двухместного номера.
Отвыкший от домашней пищи сержант не нашёл в себе силы отказаться от такого гостинца. Лишь на мгновение, да и то просто для порядка, помедлив, он охотно подсел поближе к появившимся угощениям на их общежитской «скатерти-самобранке»
 – Наверное, жена в дорогу собирала? Очень вкусно, – запивая очередной пирожок глотком крепкого чая из кузьминского же термоса, спросил, быстро насытившись, сержант.
– Официально я пока, Сергей, как и ты, полный холостяк, – рассмеялся геолог. – Это у нас в управленческой столовой повара такие замечательные. Узнали про мою срочную командировку и позаботились, чтобы не проголодался на первых же порах.
Виктор нисколько не обманывал, живописуя заботливость московских земляков. Подобные вызовы сотрудников в неожиданные командировки, когда не удавалось даже домой заскочить, чтобы попрощаться с родными, были у них в Главном геологическом управлении, действительно, не в новинку. То один, то другой мог в любую мну ту понадобиться в любом уголке страны. Потому специально для командированных всегда был готов припас в дорогу.
– Так повелось с незапамятных времен, – пояснил, рассказывая о своей работе, Виктор Кузьмин. – Было дело – послали ребят на спасательные работы в аварийную шахту, а они все время натощак – вот как я – с самолета на самолет. И на месте потом целую неделю голодом в лаве просидели.
 – Как так? – с интересом поинтересовался Калуга, даже отставив в сторону недоеденный пирожок.
 – Очень просто. Спасали других, да сами в завал угодили. Но ничего, выкарабкались. Зато вот теперь полюбуйся.
Любоваться, однако, было уже нечем. Хороший аппетит собеседника и забытый им вкус домашней еды безукоризненно сделали свое дело. Особенно после того, как ранее сам Кузьмин объявил, что сыт и Сергею не нужно было стесняться, решая проблему последнего пирожка.
 – Интересно, что это за управление такое? Если, конечно, не секрет, – всухомятку пообедав, поинтересовался Сергей, при этом ища глазами пепельницу. Потому что курить ему захотелось просто невмоготу, как и всегда бывало после сытной еды.
Только Кузьмин предпочёл сначала ответить на вопрос, а уже потом уже выручать в таких мелочах, как поиск места для утилизации окурков.
– Геологическое управление, со специализацией по горноспасательным работам. Какой уж тут секрет, – не прерывая разговора, он принялся за дело. Стал собирать обратно в сумку упаковку от дорожных припасов. В числе прочего заботливо спрятал и «казённый» термос, «всухую» опустошённый десантником.
– Я не всегда, ведь за границей по разным спецзаданиям, как сейчас, разъезжаю, — засмеялся Кузьмин. – Обычно наведываюсь на наши российские горнорудные предприятия, да шахты. Работы хватает.
Спортивная сумка снова оказалась на прежнем месте под кроватью геолога и он, на правах старожила этого их совместного крова, снова проявил о новичке посильную заботу. Видя, что собеседника потянуло на никотин, а спросить он разрешения стесняется, сидит, лишь разминая в жестких пальцах сигарету, хозяин комнаты нырнул под стол и достал оттуда необходимую Калуге вещь:
 – Кури. Окурки и пепел бросай вот сюда.
Вытащенный им на свет божий предмет оказался самодельной пепельницей. Практически необъятной ёмкостью для «бычков» — умело выточенной из стрелянной артиллерийской гильзы. На полу сия латунная «урна» стояла уже из-за своих немалых размеров. Потому, что просто не могла поместиться вместе со стаканами и графином для воды в тумбочке, стоявшей ближе к двери. Как раз между двумя кроватями и составлявшими остальную меблировку этого пристанища граждан, приехавших в командировку на войну.
 – Только, как я понял из полученного приказа, здесь придется не спасать выработку, а, скорее, гробить, – тоже закуривая, заметил Виктор в продолжение разговора.
 – Вот занятная вещица! – не удержался он, когда Сергей чиркнул перед ним роскошной заграничной зажигалкой. – Неужели настоящий «Ронсон»?
 – Как будто, – словно чуть извиняясь за обладание столь ценным раритетом, подтвердил Сергей. – Так, досталась по случаю.
Убрав, не нужный более, никелированный кубик «Ронсона» в карман куртки, он докурил сигарету, притушил её в снаряде-пепельнице и приступил к возложенному на него делу – заботиться о приезжем:
 – У тебя, Виктор, с собой есть еще какая-нибудь другая одежда? Переменная, Не эта, что на тебе?
 – Да. А что?
 – Нужно твой камуфляж основательно постирать. А то лимонным духом всех моджахедов к себе притянешь. Так и разит от тебя фруктовой эссенцией чуть ли ни за километр.
– Вот я и думаю, что за форму подсунули? Как из кондитерского магазина! Хотя сам-то вроде принюхался.
Переодевшись в спортивный тренировочный костюм, тоже оказавшийся в уже известной дорожной сумке, он на всякий случай поднёс к носу рукав и теперь уже сам почувствовал крайнюю резкость упомянутого сержантом запаха.
 – Только отчего так пахнет?
Последний вопрос остался без ответа, повиснув в воздухе гирей недоговоренности. Потому, что Калуга был не из тех, кто готов при первом же удобном случае раскрывать военные тайны. В том числе и касающиеся сохранности спиртосодержащих жидкостей – не в лучшем виде показывающие его прославленную воинскую часть. Вместо этого он поспешил сменить тему разговора.
 – Через час будет еще новее, чем была! — заверил Сергей, окончательно решив не вводить приезжего в курс их здешней теневой жизни.
Собрав, скинутый геологом, камуфляж, он пошел к авиационным технарям, размещавшимся со своим добром в ремонтном ангаре. Там, выпросив ведро высокооктанового бензина, аккуратно, но основательно прополоскал в нем кузьминскую десантную униформу.
Грубый материал, из которого был пошит форма, камуфляж, оказался вполне годным к такой необычной экспресс – стирке. После чего, развешанная под теплой струей, идущей от обогревателя ангара, пятнистая форма высохла почти мгновенно, избавившись, как и не бывало, от испарившегося без следа горючего.
– Теперь, в таком – хоть в разведку, – хотел сказать, вернувшись в комнату общежития, Калуга, да с порога не мог не рассмеяться. Столь комично выглядел Кузьмин в, напяленном поверх своей гражданской одежды, бронежилете, что сам собой вызывал ироническую улыбку.
– Эта штука и в обычное время сидит на человеке как на корове седло, а в бою вам каково приходится? – не поддержал Кузьмин неожиданное и незлобивое веселье сержанта. — Мне, что, тоже придется в нем ходить?
Оставив риторические вопросы без ответа. Сергей помог инженеру снять пудовое сооружение из керамических пластин, обшитых защитного цвета тканью:
 – Этот «броник» ещё не очень плох. Он из числа последних таких изделий, что у нас производят для армии.
 – Неужели другие еще хуже?
 – А ты как думал? В бою то ли помогают, то ли наоборот, – проворчал сержант. – В таком одеянии случись что – уберечься целая проблема.
Потом вовремя переменил точку зрения, заметив разочарование на лице «охраняемого объекта»:
– Но ничего, Виктор, что-нибудь придумаем. Пока же довольствуйся и этим. Все же в атаку тебе не ходить. Ну а от пуль и осколков убережет наверняка.
Для участия в операции Кузьмин получил еще и общевойсковое офицерское оружие – «ПМ». Иначе говоря, пистолет системы конструктора Макарова в облупленной кожаной кобуре, новенькую каску. И в придачу теплую десантную куртку вместо своего овчинного полушубка.
Только шапка у него все еще была своя – офицерская из голубоватой, крашеной цигейки:
 – Осталось прямо с института. Мы как-то на пятом курсе в январе учебные сборы проходили. Вот и выдали тогда зимний комплект.
Водрузив головной убор прямо поверх горы своего нового обмундирования, геолог добавил:
 – Перед полетом сюда треух прихватил. И как оказалось, совсем не зря!
Предусмотрительность инженера понравилась телохранителю:
 – Ну, значит, и с оружием умеешь обращаться.
От этого открытия действительно как-то вдруг легче стало на душе Сергея, впервые получившего задание отвечать за сохранность жизни человека, прежде даже не «нюхавшего пороха».
 – Стрелковым оружием пользоваться умею! — подтвердил геолог.
И только заметив блеснувшие в уголках глазах сержанта приметы сомнения в, решил конкретизировать уровень своей «начальной военной подготовки:
 – С автоматом и пулемётом, правда, лишь — в общих чертах. Зато вот с «Пистолетом Макарова» точно — очень хорошо сдружился.
Кузьмин ласково взвесил на ладони тяжелый пистолет:
 – Еще когда был начальником геологической партии, пришлось пару лет не расставаться с таким вот точно, как этот, работая в экспедициях.
 – И не желаешь, что с той работы перешел в горноспасатели? – спросил Сергей, когда-то очень даже мечтавший о романтике рудознатцев.
За разговором Калуга не забывал и о деле – сноровисто и ловко, будто всегда проживал как сейчас именно в уютных и комфортабельных офицерских общежитиях, а не в своей солдатской казарме со стенами и потолком их задубевшей парусины, он убирал ненужные пока вещи в шкаф.
Им, оказалось, прямо сказать, неприглядное и совсем не эстетичное сооружение. Просто высокий ящик, сбитый бригадными умельцами из листов фанеры и досок от использованных снарядных ящиков. Зато в нём, от прежних постояльцев их сменщикам перепал неожиданный сюрприз из числа «чисто мужских заморочек».
С внутренней стороны дверцы шкафа в лицо, буквально оторопевшего от этого видения, Калуге призывно улыбалась роскошная блондинистая красавица в расстёгнутых на поясе джинсах. При этом она нисколько не смущалась незаконченности своего гардероба. Упираясь тонкими манерными пальчиками в поясной ремешок, дива с откровенным удовольствием позировала для цветного постера из какого-то иностранного журнала. При этом ещё и демонстративно оставила, явно, на нескромный мужской погляд краешек красных шёлковых трусиков. То ли случайно, а скорее всего по задумке фотографа, по цвету и очень гармонируя с маникюром на её длинных ногтях, и ярко выделяясь на небесно-голубом фоне хлопчатобумажного индиго фирменных штанов «Леви Страус».
Появление столь роскошной и привлекательной блондинке в его шифоньере было для него столь неожиданным, что Калуга невольно прервал свои занятия по размещению вещей, просто уставившись на эротическую картинку.
Заинтересовавшийся наступившим из его угла молчанием, Кузьмин тоже подошёл к распахнутому шкафу. Чуть приподнявшись на цыпочки, он заглянул через плечо рослого десантника. После чего По-достоинству оценил всё им увиденное:
— Грудь у девчонки, действительно выдающаяся. И чем только таких фигуристых дам откармливают, проклятые капиталисты?
Его восторженное замечание касалось совсем не столь ловкой демонстрации изысканного нижнего белья, а исключительно верхней части изображения. Там, прямо поверх следов от скобок, прежде державших постер в печатном издании, красовалось самое главное. У позировавшей фотографу модели призывно торчали, заметно отклоняясь в стороны, большие груди с бледно-розовыми сосками, так и просившимися для поцелуев.
Геолог не стал дожидаться реакции Сергея на своё риторическое восклицание о красоте западных женщин, смахивавшее на преклонение перед капиталистическими ценностями, против чего боролись армейские политработники. Он тут же ответил на него сам, словно сводя на нет прежнее запретное восхищение, которое вызвала у него «дитя порока»:
— Не верь, парень, в столь фактурные прелести. Чистый силикон!
Калуга, услышав незнакомое слово, оторвался от любования неожиданной «хозяйкой» их холостяцкого номера в офицерском общежитии:
– Что за силикон?
И получил пояснение, окончательно обескуражившее сержанта разгадкой страшной тайны всех тех любимиц, что имелись при себе почти в каждого в их роте — из подобных журналов, а то и просто в виде эротических карт, колоды которых использовались вовсе не на игру в «дурака», а просто бережно делились на всех:
– Чтобы каждому было на сто посмотреть в минуту тоски по дому и оставленной там девушке.
– Выходит, бабы обманывают мужиков почём зря! Завлекают фальшивыми сиськами — за откровенной грубостью десантник постарался скрыть, ещё оставшееся в глубине душе недоверие к словам, такого образованного и, наверняка, продвинутого в подобных делах москвича.
Тот, чтобы окончательно не разочаровать парня, примирительно улыбнулся:
– Не у всех, наверное. Есть и настоящие красавицы.
И далее он сравнительно легко отказался от прежнего утверждения:
 – Вот и у этой, будем считать, всё своё, природное! Пусть радует желающих, если нет у них другой, настоящей крали.
Не желая больше мешать Калуге в его занятии с укладкой вещей в полевой одёжный шкаф, гражданский специалист вернулся к своему военному занятию с пистолетом системы Макарова. Найдя в нём куда больше удовольствия, чем в смазливой «гостье» из, оставшейся в далёком прошлом, мирной жизни.
Сергей тоже не зациклился на своей неожиданной находке. Разложив часть вещей по полкам, он снова вернулся к теме, так некстати прерванной «женским вопросом».
Как оказалось, его на самом деле занимало сейчас то, почему человек по собственной воле мог отказаться от романтики путешествий в поисках полезных ископаемых, как это сделал его подопечный, доверенный ему командиром бригады.
И на свой вопрос:— «Почему»? очень захотел получить честный ответ.
– Как сказать! – задумался Виктор, пряча «Макарыча» обратно, в пахнущую сыромятной кожей, кобуру.
Справившись со своей задачей, он щёлкнул тугой кнопкой, закрывая оружие от посторонних глаз.
 – И там было интересно, и здесь без занятия, как видишь, не сижу.
Геолог совсем простодушно глянул на своего бывалого собеседника:
– Вот даже, не знаю теперь, как и на войну попал.
Он не стал объяснять новому знакомому всех причин перехода «копателя-ходока» в «канцеляристы», как с иронией называлась их братия, из различных смежных московских управлений.
Тогда как они, эти причины, прекратившие полевые изыскания, были довольно веские — с громким треском провалившийся сезон. Да и где? В родных краях, где, казалось бы, знал каждый камень, постоянно скитаясь на каникулах по тайге с дедом-таежником. Отчет он тогда сделал не очень убедительным, а потом и вовсе подал заявление о переводе из геологической партии. Тем более что было куда уходить — бывшие сокурсники по институту давно предлагали перейти в горноспасательное управление на должность ведущего специалиста по подземным сооружениям. Ведь, эти две специальности — геолога и маркшейдера, еще с юношества увлекали его одинаково. Потому и в институте особенно налегал именно на связанные с ними предметы. Не зная, какие именно знания пригодятся больше.
...И вот судьба решила за него все окончательно.
За разговорами день пролетел до вечера совсем незаметно. Сергей, входя в роль наставника, давал практические советы – как уцелеть в бою, тогда как Кузьмин не смог преодолеть искушения поведать собеседнику кое-что из того, что сам уже знал о намечавшейся операции.
 – Спрашиваешь, Сергей, что это за дело такое ждет не сегодня, так завтра? – он вдруг решился, именно сейчас перед явно не посторонним военнослужащим, нарушить подписку о неразглашении любых, каких бы то ни было сведений, связанных с порученным заданием.
 – Хотелось бы знать!
 – Так вот, взрывать будем одну выработку, да так, чтобы и следа от нее никакого не осталось.
Он хотел было тут же взяться за более конкретные объяснения, но, так же внезапно, передумал:
– Ну да, ты сержант, там сам все увидишь.
И перевел разговор на шутейное недоверие своему бравому телохранителю:
– Надеюсь, на военной службе такое не в новинку?
Последнее замечание касалось парадной формы, во время разговора вынутой Сергеем из рюкзака, перед тем как ее повесить в шкаф, где уже находились другие вещи сержанта:
 – Верно, говорил полковник, человек ты исключительно боевой и заслуженный, хотя и молод с виду.
Но тут Кузьмин начисто забыл о своем желании узнать, за что конкретно получил свои ордена и медали парень, назначенный к нему в телохранители? Появилась куда более весомая тема для вопросов:
 – Дай посмотреть? – не удержался инженер, глядя, как на свет из бездонного, казалось бы, импортного рюкзака личного телохранителя на свет появился еще и короткий, исключительно компактный автомат, прежде совершенно незнакомой Кузьмину, конструкции.
 – Что, хороша штучка? – не скрывая законной гордости, произнес Сергей. – В бою взял. Там – за кордоном...
Он замолчал, поняв, что тоже проговорился.
 – В Пакистане что ли? – как само собой разумеющее воспринял Кузьмин. – Уже слышал в штабе, мол, кто-то из вашей бригады в рейд ходил отбивать у «духов» пленных. То ли офицеров, то ли еще кого....
– Вроде того, – не стал уточнять Калуга.
И, чтобы скорее сменить тему щекотливого разговора предложил собеседнику нечто другое:
 – Давай лучше покажу – как действует.
Боевой трофей Сергея Калуги, действительно, стоил особого знакомства.
 – Пистолет-пулемет «Ингрем» – американская новинка! – начал пояснения свои десантник. – Как раз для таких дел, что нам теперь поручают.
Необычно короткое – не более листка из школьной тетради длиной и весом в какие-то полтора килограмма, оружие, изготовленное к стрельбе, тем не менее, всем своим видом вполне внушало заслуженное уважение. Коробчатый магазин на три десятка патронов непосредственно в рукоятке и, выдвижной трубчатый приклад, даже на неискушенный взгляд геолога, сулили отличные боевые качества.
– Но это так, в качестве довеска, – в одно короткое движение, сложив автомат пополам, Сергей вернул «Ингрем» в его обычное – потайное положение.
 – Но это так – на всякий «пожарный случай». В бою у меня с собой еще и наш штатный «Калашников», – добавил сержант. – Его возьму из ротной пирамиды в оружейной комнате перед самым полетом.
...Вот эта заморская игрушка и была объектом повышенного внимания и вожделения Лехи Абраменко. За нее друг и сулил договоренные «полбанки» перед отъездом Калуги на Родину. О чём Сергей не забыл, полагая, что через несколько дней так и будет. А пока следовало подготовить геолога к поведению при возможной опасности.
За всеми хлопотами оба как-то забыли, какой сегодня день? А был он последним перед новогодним праздником. Уже завтра – подойдет Новый год, наступит 31 декабря 1988 года. А напомнила обоим об этом суматоха, встретившая их обоих в летной столовой. Там, под неусыпным вниманием ужинавших офицеров, симпатичные девчата из медицинского батальона наряжали, стоящую в углу, вкусно пахнущую смолой, настоящую таёжную елку.
 – Из тех, наверное, что мы с собой привезли, – по свежему, смолистому запаху узнал Кузьмин. – А вы, Сергей, всю ночь разгружали.
Оказалось, что в этом обширном, утепленном ангаре, приспособленном одновременно под концертный зал, столовую и учебную аудиторию (в зависимости от обстоятельств) теперь готовились к Новогоднему торжеству.
Но, несмотря на необычное оживление и посторонних в зале, свой столик Калуга и Кузьмин отыскали без особого труда. Он находился в самом конце сооружения – подальше от общего внимания, как и предупреждал, выполняя поручение командира бригады, его заместитель по тылу. Подполковник, несколько усмиривший былую непомерную гордость после анекдотичной истории с разворованной лимонной эссенцией. Во всяком случае, именно так считали многие, его лично знавшие.
За указанным столиком уже сидели оба, виденные накануне в штабе – в приемной комбрига, флотские авиаторы – по виду настоящие капитаны третьего ранга, с золотыми якорями на лацканах форменных кителей. А по сути – просто майоры-лётчики морской авиации.
 – Давай к нам, сержант! Иди, не смущайся! – приветливо пригласил Калугу тот из пилотов, кто был ближе к новым посетителям столовой. – Наверное, сам-то здесь харчуешься в первый раз?!
 – Так точно!
Своим признанием Калуга не стал скрывать от других участников предстоящей операции свой непривычный статус. Получил его по приказу командира бригады. И с этого дня должен всегда быть рядом с инженером-геологом. В том числе и вот в таких местах, предназначенных исключительно офицерам.
Моряк-авиатор оказался вполне догадливым. Он улыбнулся располагающе и просто:
 – Ну и хорошо! А то бы и не увидел, как белые люди Новый год встречают – под хорошее угощение и в кругу друзей!
Реплика вертолетчика не могла не насторожить Сергея:
 – Не рановато ли праздновать, товарищ майор? Ведь тридцать первое еще только завтра?
 – Машины к вылету полностью готовы. Остальное понимай, как можешь! — не стал авиационный майор распространяться вокруг, уже итак обнародованного им, секрета.
Отвлекся на другое.
Из внутреннего кармана кителя он достал плоскую и по-настоящему элегантную титановую фляжку. Свинтил крышку и принялся вкусно булькать из нее коньяк в стаканы, стоявшие перед соседями за их общим столом.
Каждому оказалось не так много – на уровне пальца. Но и этого хватило для поднятия настроения. Вообще-то, граненые стеклянные емкости «с надстройкой», как понимали все сидящие, за ужином, предназначались официантками исключительно под третье блюдо — клюквенный кисель. Кувшин с питьём уже красовался янтарным содержимым посреди накрахмаленной скатерти. Но никто не стал спорить с новоявленным тамадой. А тот и рад стараться. Чуть коверкая латынь, заявил по случаю приближающегося Нового года:
 – Не стоит, товарищи офицеры, марать киселем столовскую посуду, коли имеется в наличии «спириту вини ректификату-с»!
В ответ вертолетчик не желал слушать даже малейших возражений:
 – По двадцать граммов никому не повредит.
Затем вертолётчик не поленился произнести ещё одну фразу. С помощью, которой более доходчиво обосновал своё предложение немедленно заняться дегустацией марочного коньяка.
– Предлагаю еще и за знакомство, – о поднятый им стакан звякнули остальные. — Все же в бой идти вместе.
Но на равных, без хитрости, поддержать на том своеобразном «летучем банкете» «братство по оружию» Калуге, к сожалению, не довелось. Потому, что наметанным глазом он вдруг отчётливо отметил появление в столовой своего непосредственного командира – старшего лейтенанта Воронцова. Тот в свою очередь, оглядевшись под сводами помещения и отыскав глазами, нужных ему людей, устремился прямиком к столику, пировавшему по случаю полной фляжки.
В такой ситуации, как ни заманчиво было предложение вертолетчика, Калуга его отклонил уставным заявлением:
 – Никак нет, товарищ майор, не пью! – пробасил сержант, доливая до краев стакана свою коньячную порцию густым вишневым киселем.
И, как ни в чём не бывало, принялся прихлебывать им бутерброд с маслом. Офицеры, ставшие свидетелями солдатской сметки, только улыбнулись, не желая неловкими комментариями подвести собутыльника из сержантского состава. Предосторожность, впрочем, оказалась совершенно оправданной. Старлей появился в универсальном ангаре не сам по себе, а исключительно по делам службы. О чем и заявил, подойдя к гостям и своему подчиненному:
 – Простите за беспокойство.
Потом, обведя всех строгим взглядом, продолжил:
– Вас всех вызывают в штаб бригады.
Предварительное козыряние вежливого командира роты спецназа никого не оставило в неведении насчет происходящего. Воронцов не просто исполнил роль посыльного, а выполнял приказ, по которому следовало, с соблюдением предельной секретности (какая только может быть в условиях гарнизона ограниченного воинского формирования) собраться вместе участникам срочной и крайне ответственной операции.
Проследив за тем, как офицеры поднялись из-за стола с остатками недоеденного праздничного ужина, Воронцов чуть придержал за рукав Калугу:
 – Ты, сержант, раньше времени не расслабляйся.
И чуть понизив голо, чтобы не слышали остальные, добавил:
– Мало ли какое задание дали и с кем придется общаться? Последний приказ всяким может оказаться. Тут и былые заслуги в счет не примут.
Предупреждение было очень своевременным. Потому, что обстановка дружеского общения за накрытым столом не прошла бесследно до бравого вояки. И он уже успел вкусить удовольствие быть равными с теми, кто рядом, а не с исключительно приверженцем строгого соблюдения служебной субординации.
Через какие-то полчаса все участники боевой группы спецназа уже следили за тем, как штабной офицер разыгрывал перед ними все варианты предстоящей операции. Собрались вокруг длинного широкого ящика, стоявшего посередине обширного передвижного вагончика. В ящике из пластилина было выполнено рельефное изображение, окружавшей бригаду, местности.
Водя указкой по этой своеобразной объёмной карте, уверенный в себе штабист популярно разъяснял поставленную задачу:
– Здесь, в высокогорном ущелье одного из отрогов Гиндукуша, расположен, ранее нам неизвестный, укрепленный опорный пункт моджахедов – марказ Сары-Бут.
Все, самым внимательным образом, ожидали дальнейших, не менее неприятных сюрпризов, вроде этого горного капкана.
– Вот тут, – штабист поднял указку выше, чуть ли не к вершинам нависавших над кишлаком гор. – По данным нашей разведки и находится рубиновый рудник.
Суть предстоящего даже Сергей, впервые участвовавший в совещании высокого уровня, понял сразу. Пока подразделения бригады десантируются в кишлаке, после подавления там ракетами и авиацией огневых точек, на двух вертолетах забрасывается штурмовая группа к пещере, в которой моджахеды ведут добычу самоцветов.
 – «Духи» не ожидают там нашего появления. Район высокогорный, ранее просто недоступный любым вертолетам, потому на нашей стороне – внезапность, а значит половина успеха, – подвел итоги сказанному сам полковник Никифоров. – После захвата рудника следует подорвать горную выработку. И здесь группа старшего лейтенанта Воронцова должна будет обеспечить выполнение приказов инженера Кузьмина и майора Харченко.
При этих словах все трое названных одновременно поднялись со своих мест, представляясь остальным участникам совещания.
 – Садитесь, товарищи офицеры! – Никифоров выдержал продолжительную паузу. – Это еще не все.
Далее он конкретизировал условия выполнения приказа:
– В состав группы войдет также подполковник Рахнавар из республиканской службы безопасности – ХАД. Он будет координировать взаимодействия с агентурой.
После чего комбриг акцентировал внимание всех у него собравшихся на следующем вопросе:
 — Особая группа вылетает на, совершенно секретной на сегодняшний день, технике — вертолетах «Ка-32».
Задрав рукав камуфляжа, он глянул на часы, однако предельная точность не понадобилась:
– Срок начала операции – завтрашнее утро.
Сразу после того, как ударят «СКАДЫ» и поразит свои объекты бомбардировочно-штурмовая авиация, из всего перед этим сказанного, поняли участники совещания.
Сам комбриг, объяснив задачу, далее не стал задерживать подчиненных. Полагая, наверное, что главное теперь зависит от личной подготовки каждого.
...Из штаба Калуга возвращался, как теперь и положено – рядом со своим гражданским подопечным. Оба молчали, осмысливая по дороге полученную информацию. Для Калуги только теперь стала ясна вся подноготная ночной разгрузки техники, которую лично довелось укрывать в ангаре.
Внушало ему уважение и ответственность задания, порученного, шедшему рядом, геологу Кузьмину.
Сергей непроизвольно посмотрел на спутника:
 – Вот мужик! Никогда не был в настоящем бою, а уже готов сунуться в такое пекло.