Соленые новеллы 7. Кривчик умер

Небольшое арендованное кафе на территории ухоженного пансионата нравилось Наташе тем, что она была здесь полноправной хозяйкой. Сменщицы не было, официантки и уборщицы тоже. Утром нужно было убрать вчерашний мусор, вымыть столы, протереть стулья и можно снова целый день строить из себя крутую барменшу.


Заплатить обещали неплохо, отдыхающие были спокойные, респектабельные – пансионат был, все-таки, не из дешёвых. Днем кафе пустовало – все пропадали на море. К вечеру степенная публика собиралась выпить кофею или винца и потанцевать. Шёл 1997-й год, но здесь лето было каким-то европейским: уютным и ласковым.


Особенно повезло с директором. Пожилой мужчина, никогда не повышавший голос, заходил в гости каждый день. Выкуривал одну сигарету "Мальборо", отказывался от целой пачки ("Врач запретил, курить бросаю"), интересовался делами, просил маленькую бутылку холодной  минералки, и, явно нехотя, уходил дальше осматривать владения.  Веяло от него спокойной уверенной доброжелательностью, которая подкупает человеческие особи обеих полов. А уж если это ещё и статный мужчина с осанкой римского легионера и почти аполлоновскими чертами лица, то жизнь - полная чаша и  головокружительный успех у женской половины человечества был обеспечен такому счастливчику, наверняка, ещё при зачатии. Видно было, что он и слово, и себя держать умеет.

Все обращались  к нему  по фамилии, которая, к слову сказать, Владимиру Николаевичу совсем не шла.


"Ну, какой же он Кривчик,- думала Наташа, глядя вслед 75-ти летнему, седому до белизны, породистому представителю человечества. -  При таком росте, осанке,  и спокойно-уравновешенных манерах впору какая-нибудь аристократическая фамилия. Вяземский, например. Только те князья все курносые, некоторые даже с красной пимпочкой. А у этого нос любимый, екатерининский, как у Орлова. Говорят, длинный нос - признак ума, а у мужчин ещё и сексуальности". Вслух она, конечно, своих соображений не высказывала, да и вообще старалась особо не смущать уважаемого человека чересчур пристальным вниманием.


Лето прошло практически без происшествий. Однажды только мальчонка, купивший несколько порций мороженого, прибежал почти через час и, плача, стал просить мороженое поменять:

- Мама сказала, она другое хотела,- растирая обиженные слезы, объяснял ребенок.

Пачки эскимо за проведенный на жаре час напоминали наполненные непонятным составом полиэтиленовые колбы в кабинете химии. Только в школе из колб росли цветы, а здесь капала жидкость белого цвета.


Наташа удивилась про себя: "Хороша мамаша". Мороженое менять не стала: платить самой за испорченный товар совсем не улыбалось. Мальчишка включил громкость и пробкой выскочил на улицу.


Через пятнадцать минут появилась взъерошенная, раскрасневшаяся на солнце  маман, швырнула на прилавок воспоминания о мороженном, сопроводила свои действия злыми замечаниями на тему как нужно давиться данным продуктом и почему, и удалилась, рассыпая в Натахин адрес пожелания любви, счастья и благополучия.


 Еще через пятнадцать минут пришел Кривчик.

- Здравствуйте! – обрадовалась Наташа такому гостю.
- Привет! – улыбнулся Кривчик, как он умел – ободряюще и не нагло.
- Сигаретку? – Наташа мигом раскрыла пачку.
- Давай, Натали! Покуришь со мной? – прищур стал ласково-хитрым.
- Покурим, Владимир Николаевич, с вами – с удовольствием! – улыбнулась Наташа.
- Так уж и с удовольствием, - засмеялся Кривчик, явно довольный ответом. – Как торговля?
- Отлично!
- Это хорошо... Всё тихо-мирно? – внимательно всмотрелся  в глаза. – Никто не скандалит?
- Да был у меня сегодня цирк, - засмеялась Наташа, пододвигая пепельницу. – Хотите, расскажу?
- Хочу, - Кривчик опустил глаза, осторожно стряхивая сигаретку.

- Пришел мальчик, купил мороженое, через час прибежал менять - маме вроде как не понравилось. А как его менять, если оно растаяло уже? Я отказалась. Так прискакала мамаша, швырнула в меня этими растаявшими пачками, обозвала всяко, всего нажелала и гордо удалилась. Дура-дурой, - заключила весело Наташа. – Представляете? Я в шоке была.

Кривчик курил, наклонил голову, в глаза не смотрел.
- Понятно…- вздохнул тяжело. – В общем, Натали, это были мои дети. Моя дочь с внуком. Вчера приехали отдыхать.

Наташа второй раз за день испытала потрясение.
- Как ваши дети? Эта мамаша – ваша дочь??
- Да, представляешь. Она пришла же ко мне -  жаловаться,- затушил сигарету, глянул в глаза.

- Могу себе представить. Наверное, меня срочно требовалось уволить,- улыбнулась Наташа.
- Да, что-то вроде этого,- засмеялся Кривчик с явным облегчением.
- Я не пойму: нельзя было мне сказать, кто её папа? И не было бы никакого скандала.

- Ну, видишь… Ладно, ты извини, что так получилось, - Кривчик качнул головой, словно хотел слегка уклониться от несуществующего ветра.

- Да что вы, Владимир Николаевич, вы-то тут при чем? Какое они там мороженое хотели? Сколько порций? Я дам, - Наташа засуетилась, заметив, как посерело лицо мужчины. Видно, детские капризы давались нелегко.

- Да какое-то зелёное, орехи нарисованы на пачке. Дай мне водички холодной – есть бутылочка маленькая?

- Есть, конечно, - Наташа быстро достала из холодильника минералку. – Сколько мороженого нужно, Владимир Николаевич?

- Шесть порций, - Кривчик открыл воду, налил в стакан, выпил, вздохнул, глядя на яркие обёртки эскимо. – Дай мне с собой пачку "Мальборо"?

- Да вы же курить бросаете, Владимир Николаевич, вам  доктор запретил,- Наташа сложила мороженое в пакет, глянула на Кривчика успокаивающе, улыбнулась. – Держите, пусть ваши артисты  едят на здоровье.

 Кривчик засмеялся:
- Точно, артисты, - взял пакет, повернулся было уходить.
- Ну, ладно, Натали, ну пару сигареток мне дай с собой? 
- Да не вопрос, Владимир Николаевич! Хоть блок! – засмеялась Наташа, доставая из пачки две сигареты.

Директор, который при желании мог закатить банкет за счет заведения для своих многочисленных летних гостей, взял  сигаретки, аккуратно положил в нагрудный карман белоснежной рубашки.

- Пока, Натали!
- До свидания! Заходите, Владимир Николаевич! – Наташа с сожалением смотрела вслед Кривчику. Совсем недолго поговорили.



Осенью следующего года во вдоре поднялся непривычный  шум. Лаяли многочисленные соседские собаки. Наташа вышла на улицу. На въезде стояла скорая, соседи собрались возле машины.

 
-Что случилось? – Наташа подошла, увидела, что из сточной канавы достают жутко пьяную плачущую женщину лет 60-ти, хорошо одетую, с прической и грамотно накрашенную. Косметика была не из дешевых  - не потекла от слез.

-Да ты представляешь, такая женщина хорошая, мы же её знаем, - сочувствующе жужжали бабули. -  Она же совсем не пьёт. Как так получилось? И ногу сломала, наверное?

- Доктор, может, не нужно её в больницу? Пусть скажет, где живет. Если все нормально - везите её домой. Видно же, что женщина приличная, – обратилась Наташа к мужчине в белом халате.

Врач поднял  усталые собачьи глаза, посмотрел с полминуты – Наташе даже стало не по себе, вздохнул и сказал слегка раздражённо:
- Да мы их сегодня по всему городу собираем. Все приличные. Вы что, не слышали? Кривчик умер. Сегодня хоронили.

Бабули заохали сильнее. Наташа смотрела, как грузят носилки с горько плачущей дамой в скорую и понимала, что слёзы те  совсем не от физической боли. Было и смешно, и грустно. И почему-то вдруг тоже захотелось напиться, хотя, по сути, из всего знакомства было только одно лето и только один серьёзный разговор.