узница

         В доме напротив нас жила бабушка.  Она была очень старенькая, где - то под девяносто лет и недавно умерла. Похоронили её соседи, которые ухаживали за ней, почему - то очень быстро, не звали никого на похороны. И не устраивали, как положено, поминки. Хоть им и досталась по её завещанию двухкомнатная квартира. Ну да за это - Бог им судья.

         Я хочу рассказать о ней, о её жизни. Всё, что поведала она мне в своё время.

        Нина была единственной дочкой у матери. Отца своего она не знала. Мать её была нищенкой - побирушкой. Оставляла Ниночку у какой - то старенькой бабушки и уходила по окрестным сёлам выпрашивать подаяния. Ещё она зарабатывала гаданиями, ворожбой и приворотами. Хотя в советское время  при Сталине можно было получить реальный срок за такие дела.
       - Сколько себя помню,- мы жили у этой бабушки, которая и не была нам родной. Потом она умерла и мы остались жить в её доме, - рассказывала Нина Павловна.
       
         И вот началась война. Ниночке было тогда 15 лет. В их село вошли немцы. Мужчины из села, которые по разным причинам не призвались в советскую армию, ушли партизанить.               

        Молодёжь, и в том числе Нина, поддерживали связь с партизанами. Выполняли их задания . Но недолго.

        Однажды гитлеровцы приказали всем собраться на площади. Подходили к собравшимся людям, отбирали молодёжь, ничего не объясняя.  Они отбирали молодых  на работу в Германию.
        Так их угнали в концентрационный лагерь. (Правда,я не запомнила его названия.)
Бабушка рассказывала:"- Мы жили в женских бараках. Каждое утро нас выстраивали в колонну и уводили на работу. Иногда приезжали немецкие фрау и забирали работать в дом. Этим мы завидовали. Потому что их там хорошо кормили. А в лагере кормили плохо, нам давали жидкий суп и 1-2 кусочка чёрного хлеба.

   Однажды одну красивую девчонку забрали работать на дом. Там жили пожилые супруги. Они очень хорошо относились к этой девочке и она несколько раз ездила к ним работать.
   Но однажды вечером она не пришла ночевать в барак. Наутро всех нас подняли очень рано.
Мы смотрим - а на плацу готова виселица. Выводят из комендатуры эту девочку, всю избитую, так, что мы её  поначалу даже не узнали.
 
    Надзирательница закричала на неё: - Русишвайн!, и стала бить по щекам.
Девочка вся согнулась, закрыла руками лицо. Надзирательница потащила её за волосы к виселице. Немецкие солдаты ржали, наблюдая эту картину.
    Надзирательница сама вздёрнула девчонку, крича при этом, что так будет с каждой свиньёй, если та посмеет поднять руку на немца.

   Потом оказалось, что добрый пожилой немец пытался изнасиловать эту девочку, пока его фрау была в отлучке. А девчонка, сопротивляясь, поцарапала его физиономию. Это поведала нам одна полька, она понимала немецкий язык, но скрывала это. Она случайно подслушала разговор охранников лагеря, когда подметала возле них территорию."

    Я спрашиваю бабушку: - Нина Павловна! А к вам разве немцы не домогались? Вы вон какая красивая в молодости на фотографии!
        - Нет, моя дорогая! Они элементарно брезговали нас. Мы для них были равно как быдло.

     Вспоминая эти годы своей юности, проведённые в рабстве и унижении, бабушка плачет:
 - Не дай Бог вам пережить такое!

     - Расскажите ещё! - прошу я её.
     И она рассказывает:

  " - Однажды наша девочка попыталась убежать. Её поймали. Опять всех нас выстроили.
И на наших глазах надзирательница стала зверски избивать девчонку. И почему - то всё время старалась  пнуть её в живот. До того допинала, что из девчонки вылезли кишки, а потом схватила её за шкирку и протащила по земле перед всеми. Тащит её, сама вся красная, запыхавшаяся, злобно орёт, а из девчонки кишки по земле разматываются."

     Я содрогаюсь от ужаса, а бабушка опять плачет.
 - Нина Павловна, давайте не будем больше это вспоминать! - говорю я ей ласково, - вам всё давно надо забыть, вы уже человек пожилой, вам расстраиваться нельзя...

      - Милая ты моя! - отвечает мне бабушка, - такое разве забудешь...

       - Расскажите мне что - нибудь хорошее! - прошу я.
 - Давай  вот поставь чайник, мы с тобой попьём чайку, и потом я тебе расскажу, как наши нас освобождали.

      
        " - В сорок пятом году, весной стали слышны далёкие раскаты, которые день ото дня становились всё ближе. Немцы стали чаще собираться кучками и негромко о чём - то переговариваться.

         - Наши идут! - тихо, радостными голосами говорили женщины постарше.
Мы не знали, верить в такое счастье, или нет . Потихоньку плакали, размазывая слёзы по щекам.
        - Что с нами сделают? - дрожали от страха. Мы все думали, что нас обязательно убьют.

         И вот однажды ночью, когда уже явно были слышны кононады выстрелов и видны яркие зарницы, я решила убежать. Я боялась, что немцы нас всех расстреляют.

         Говорю своей землячке: - Давай убежим, навстречу нашим! "

         Тут бабушка с обидой и горечью говорит: - Знаешь, что она мне ответила?
Я - говорит - тебя завтра сдам коменданту, чтоб тебя повесили!

          - Нина Павловна! - говорю я ей, - все люди разные... Вот в вас русский дух так и не сломали, а она - всё, трусливое раболепное существо,задавленное фашистами...

         " -  Ну и вот. Встала я утром рано и пошла в сторону проходного пункта.
Смотрю - а солдат - то и нет! Один местный мужчина сидит в штатской одежде и очень бледный, смотрит на меня.
         Я и пошла потихоньку к воротам, а он сидит, не шелохнётся. Я иду, а у самой мурашки по коже - вдруг он выстрелит мне в спину? А сама всё равно иду. Подошла к воротам, открываю потихоньку, а немец всё сидит, молча.
         Я - за ворота - и бежать! Бегу по дороге, а сама оглядываюсь, бегу - бегу и всё оглядываюсь. У самой сердце готово из груди вырваться!

         Потом встала, когда поняла, что за мной никто не гонится. Отдышалась и стала плакать. Страшно мне было тогда, очень страшно. Думаю, что делать дальше? Зашла в лесок, села на землю и сижу, думаю: " Пойду ночью, чтоб меня никто не видел".

         Дождалась ночи, и пошла в сторону, откуда зарницы и буханье снарядов. Иду, а у самой голова кружится от голода. Смотрю, дом стоит. Подошла, дёрнула ворота, а они закрыты. Женский голос спрашивает: " Верисдас?" ( кто это?)

         Я стучу и говорю: " Танте, танте, люка моль хир, ляссен шляффен!" ( тётушка, посмотри сюда, пусти переночевать!)

         Она долго не решалась открыть,эта пожилая женщина, потому что была в доме одна. Остальные все убежали от наступающих русских. Потом всё же открыла и пустила меня. Накормила меня, разрешила помыться в тазике, дала хорошую  одежду. Оставила меня спать и долго молилась.
Всё вздыхала: " О, майн Готт!"

        Утром я ушла от неё. Иду по брустверу, и боюсь, как бы шальная пуля не задела, а они мимо  меня  - цвирк, цвирк!

        Вдруг смотрю - танки едут, много! Испугалась я, встала на обочину и думаю:"Куда бежать?" Один танк подъехал совсем близко, встал . Люк открывается - а оттуда вылезла голова вся чёрная и с белыми глазами. Я сильно задрожала от страха, а он что - то говорит, а я не пойму, непонятная речь - ни на немецкий не похожа, ни на русский. Я руки сложила на груди и говорю ему умоляюще:- Битте, битте, них шлиссен!Них шлиссен! (пожалуйста, не стреляйте), а потом по - русски:
               - Дяденька, не убивайте меня! - и заплакала.
 А он засмеялся, зубы белые - белые!  Негр!  Я таких только на картинке в книжке видела, когда в школе училась!
Закрыл он люк,  поехал дальше."

         Я смеюсь вместе с бабушкой и говорю: - А, так это американец! Видать наши уже
соединились с союзными войсками!
 
         ( Сказать по правде, я не помню, как она встретилась с нашими, но точно знаю, что дошла - таки. Меня поразили факты её последующей жизни.)

          Вернулась Нина  в село из Германии  с чемоданом.
 Пришла вечером в клуб, вся разодетая в добротную  красивую  одежду, чем вызвала жуткую зависть и ненависть.

          - Неплохо ты фашистам служила, нищенка! - было ей сказано.

На другой же день приехал из города офицер, наверно из КГБ, специально допрашивать её.
 
        "  - Вызывают меня в сельсовет, - рассказывает бабушка, а там сидит мужик в штатском, лет сорока пяти и говорит: " Ну, давай, рассказывай, как ты хорошо жила в Германии, как на врагов работала, против своей страны!

Я ему всё рассказала, как мне "хорошо" там было. Он всё записывал. Потом заставил расписаться и отпустил. А на другой день приехала машина с города и меня забрали из села, в город на допрос.

            Опять меня допрашивал этот же дядька. Две недели мучил, даже бил иногда,гад этот, крыса тыловая. Каждый день - на допрос, одни и те же вопросы задавал: - Зачем ушла в Германию? Почему работала на немцев?"

           Бабушка плачет:" В Германии враги мучили, а на родине - свои..."

 " -  Однажды, отупев от допроса, офицер стоял у окна и молча курил. Я набралась смелости
и говорю ему: - Дяденька, вы мне много вопросов задавали, а можно я задам вам всего два?

Он и говорит: - Задавай!

Я ему: - Скажите, а сколько лет вам было, когда началась война?

Он плечами пожал, отвечает: - Сорок два!

А я ему: - А мне  - пятнадцать!

И говорю ему: - А вот мой второй вопрос - а почему вы , дяденька меня не защитили от немцев?"

        Тут бабушка смеётся: - Он уставился на меня, хлопал, хлопал своими глазами, да так и не ответил... А потом отпустил меня... И больше меня никогда не вызывали ни на какие допросы...

        Потом Нина решила поступать учиться, так как в село возвращаться не хотелось.
Мать её умерла во время войны, там её больше никто не ждал.

         Принесла документы в медицинское училище. В приёмной комиссии заставили писать автобиографию. Просмотрев её, секретарь унесла документы Нины директору. Потом вернулась и говорит  Нине: - Вас лично вызывает директор для собеседования!

         С волнением перешагнула она порог кабинета. На неё строго смотрел немолодой уже мужчина.

     - Вы Китаева?
    
     - Да,я!

     - Мы не принимаем в стены нашего заведения продажных тварей и врагов народа! - услышала она приговор. - Заберите свои документы и ступайте, куда хотите!

      " - Я тогда хотела в речке утопиться, - говорит бабушка, - вышла из тех стен, бреду, как пьяная, пришла в какой - то парк, села на лавочку... Сижу, рыдаю навзрыд...

     Вдруг чувствую - кто - то меня по голове гладит. Поднимаю голову, смотрю - стоит мужчина, на груди планки от орденов и медалей, воевал значит.
      Спрашивает: - Ну, чего ты, родная, так заливаешься, обидел ли кто?

      А я ему и ответить боюсь, вдруг тоже врагом народа назовёт. Сижу, молчу.
Потом ему говорю: - Не трогайте меня, мне очень плохо...
А он и говорит: - Я с фашистами воевал не за то , чтобы такие красивые глаза плакали...
И улыбается. Сел со мной, закурил папиросу, ждёт, когда я успокоюсь.

     Я почему - то к нему вдруг стала испытывать доверие.
 Потом взяла, да и рассказала ему всё - всё. Слушал он меня очень внимательно, курил папироску за папироской, а потом и говорит:
- У меня дочь тоже угнали в Германию, но она не вернулась... Я даже не знаю, где она была, жива ли? Может, ты знаешь, может с ней была вместе?

      Но нет, я не знала её. Он тогда и говорит мне: - Ты вот что, не расстраивайся. Давай езжай в Латвию, там тебя никто не будет допрашивать, там тоже есть медучилище.

      Так вот я и уехала в Латвию, в Ригу. Там и получила мед. образование.

 Потом вышла замуж там - за военного офицера, родилась дочь. Потом муж умер, а я уехала в Казахстан."
 

        Но рок судьбы преследовал Нину Павловну до конца дней её жизни.

        Она вышла замуж второй раз, но муж её бросил. Дочка Люба так и не вышла замуж, хотя была умная, высокая, красивая женщина, хотя и имела два высших образования, одно из них - с красным дипломом. Да, и  ещё,- Люба сошла с ума.

        Когда  муж её бросил, бабушка стала прикладываться к рюмочке, а потом и ко стаканчику. В перестроечные времена спирт стоил дёшево, пей - не хочу. От злоупотребления этой китайской отравой она стала слепнуть.

        Местные алкаши "прописались" у неё в квартире. Частенько обворовывали её.

        Потом она всё же нашла силы в себе,бросила пить. Продала свою квартиру и квартиру дочери. Да ещё ей пришла из Германии компенсация за концлагерь. Она купила квартиру в другом районе.

        Так и жила до конца дней своих: сама полуслепая, дочь - сумасшедшая.

Социальная служба обслуживать отказывалась - есть положение в их инструкции - больные психическими заболеваниями, или семьи,в которых имеются таковые, соц. уходу со стороны государственных службы не подлежат.

       Сейчас Люба находится в психиатрической больнице, а в её законной квартире живут чужие люди.