Частная жизнь

… дабы не было разделения в теле, а все члены
одинаково заботились друг о друге. Посему, страдает ли один член – страдают с ним все члены; славится ли один член – с ним радуются все члены. И Вы – тело Христово, а порознь – члены.
(1Коринфянам 12:25-27).

Давно то было, бог весть когда. Ни времени о сём не осталось, ни места – ничего! Но всё же было, ибо из памяти в память переливается, оттачиваясь и украшаясь игристым радужным узором… Заветным!

«         «         «

А жили они все вместе, как одно целое …Неразрывно! Все думали друг о друге. Все заботились друг о друге. Одним словом, совершали правильный обмен веществ. Итак, дорогие мои, Вы уже поняли, речь идёт о теле, и может быть даже и о твоём теле, читатель!
В общем, жили и не тужили. Глаза смотрели путь, как паровоз на рельсы. Уши звуки собирали в барабаны перепончатые. Голова эти звуки перебирала и по телу пускала - в конечности разные: к рукам и ногам. Им особенно постоянный контроль нужен был, чтобы не брать «что не надо» и «не бежать куда попало». А в этом, в контроле, голове язык помогал – он, значит, энти звуки на буквы перекладывал. Транскрипцией называется. Вот!
Всем им силы давал рот, а помогали ему в том сыновья, которых все звали Зубы. Они всякую пищу перемалывали начисто… в Жвачку! Вот как молотили… Молились! Спины не разгибая.
А жвачку они потом по лифту в Желудок отправляли. Последний из этой жвачки все соки выжимал или почти все и раздавал подаяния: Кому что надо! По потребности, конечно, кто в чём имел необходимую нужду. У Желудка это хорошо получалось. Он даже о благотворительном фонде стал подумывать. Вот такой он у нас был – давал не до жиру, а по достатку, и оттого все члены тела… Органы! все на виду были, как спелые вишни и сливы на тарелочке – ничего в жиру не упрятывалось.
— Правильный обмен веществ! – восхищался всегда Язык.
И надо сказать, что лифт к Зубам всегда поднимался порожним. Ничего не возвращалось наверх. А это уже что-то значит! О работе качественной говорит! О подборе пищи свидетельствует! Ясно, что хорошей, если не сказать: Отличной!
Вы же поняли, что лифт назывался Пищеводом. Он этим гордился… Гордился своим посредничеством между Зубами и Желудком… Хорошим посредничеством!
О том, чтобы таить во рту сладость по имени Зло! и не помышлял никто. Посему оно, Зло, и не могло во внутренностях обратиться в желчь аспидов… Багрова – Внука!..  и тем более излиться ядом змеиным на землю… в Плоть!
Все, до поры до времени, были довольны питательными веществами: и печень, и желчный пузырь (он бархатистым, желтовато – коричневым был.), и поджелудочная железа, и двенадцатиперстная кишка со своей подружкой тощей кишкой, и общежелчный проток, который с улыбочкой желчь погоняет в двенадцатиперстную кишочку… А как же?! Без неё, без желчи, трудно кишке пришлось бы – витамин «К» не всосался бы – и такое бы было, ну прямо скажем, Понос!... Доволен был и сальник – в меру смазку выдавал. Даже Аппендицит и тот довольствовался на своём месте… Блаженствовал!
… И много, много, много! Все, члены, хвалу пели Духу Животворящему… Крови!
Что такое обтурационная желтуха, холецистит, холангит, пилефлебит, панкреатит с дуоденальным стазом и знать не знали! А о холедоходуоденальном анастомозе да ещё с некрозом даже и представления не имели. Жили, работали и дышали свежим и хорошим Духом. Славненько было! Хорошо всем было, а главное… А главное, Сердце Солнышком сияло, во все концы тела лучилось… Огонька всем подбрасывало… Жизнь! (ведь из Сердца все источники Жизни, ну вы знаете!)
А если всё тело пело, то где же музыка, где же инструмент?? Послушаем и мы… Тс-с!
Слышите? Слышите, всё тело дышит – значит, Тело живёт. Это признак Живости – когда рот и нос вдыхают и выдыхают, а лёгкие вбирают и выбирают, как мехи играют… Гармония!
Вот и инструмент нашли! Ух, какая гармония… Гармония Духа и Тела… Жизнь! А Она есть Душа… Хорошая Душа! В ней все, члены – органы, слушают… Гармонику слушают… Гармония! Стараясь ублажить и предупредить другого. А как же иначе?!
— Милые Зубы! – Язык говорит. – Зачем же Вы так жуёте тщательно? Пожалейте себя! Ну, пожуйте так себе, чуть – чуточку… Крупным помолом! и в Пищеглот… Пусть Желудок пыхтит и фыркает… На мелкие фракции расщепляет… Себя истощает!
— Зачем так говоришь, Язык! – Отвечают Зубы. – Мы твёрдые, крепкие… На то родились и на то поставлены!! А Желудок, он не мы – по-мягче будет! Цхе!... – Цокнули братцы на Язык. – Если мы не будем делать положенное, если халтуру гнать будем, то… То что будет?!
— Что?
— Тебе же плохо будет, дорогой!
— Как это?
— А вот так, Язык! Он краснеть начнёт! Багроветь начнёт… Воспаляться! «Зачем ты, Желудок, такой красный?» - будут спрашивать его другие. А он, брат, нас не выдаст… Он совестливый!... Сам лучше от стыда язвой сделается… От стыда за нашу «работу»! А те поймут… Они всё поймут! Они там все совестливые… Воспалятся! Особенно Желчный пузырь – он чувствительный! – Покраснеет, побагровеет, аж фиолетовым сделается, и от чувства такого стыдного оболочка его серозная зелёными пятнами вскроется… Прямо-таки жабой вздуется! Ух, тогда всем достанется! Загудит тогда вся Кожа… Пожелтеет! Подреберье правое с плечом заноят …в сердце стукнется! А нам аукнется… Рвотой плюнется! Тогда мы и ты, Язык, нахлебаемся! Понял?
— Понял! По написанному понял! По верной пословице понял…
— Это как же, Язык?! Объяснись.
— Как пёс… Как пёс вернусь на блевотину свою! Тпр-р!...
Язык был сообразительным и понял что надо… Правильно понял! И своё понятие стал укреплять делами. Стал помогать братьям Зубам перелопачивать пищу, и покрикивать на Челюсти:
— А ну не ленись! Шевелись! Раз – два…
И так это у них дружно стало получаться… Слажено! Что они заключили союз трёх… Добровольный! То есть на началах добрых и вольных, но с обязательным выполнением своих обязанностей и не просто «Хорошо», а на «Отлично». Здесь уж, сами понимаете, сделал своё - помоги другому! Это у них девизом шло: у Языка, Зубов и Челюстей. А лозунг они себе вот какой взяли:
Лучше меньше, но лучше!
Были у этого союза и сестрички Губки. Их почему-то все называли Лисичками. Они частенько что-то посасывали… «Сладенькое» такое! Так все и говорили: «Вон лисички снова выжужуливаются!» А оно, «выжужуливатся», состояло ещё и в том: Губки постоянно любили выпячиваться трубочкой, всегда любили мазаться разными красками и всё такое прочее! Вы, мои уважаемые, спросите: «Для чего они это всё делали?! Кхе, не понятно что ли? Себя показать! Других соблазнить! Следы оставить: и на оконных и на витринных стёклах, и на рубашках разных, а то и ещё где… На память о себе!
Но больше всего они любили Зеркало. Вот так бы и любовались Губки целый день, если бы не замечания братьев:
— Хватит хвост вертеть! Все только пачкаете, хотя бы труд других поуважали бы, если сами палец о палец ударить боитесь!
(Конечно, хвоста у сестричек Губок не было. Это братья так для словца острого говорили… Образно!).
— Хочу и верчусь! – отвечали Губки-сестрички дерзко. – Труд у нас дело добровольное!
Ну что ты с ними поделаешь?! Грамотные! Образованные! Культурные – культурные: и салфеточка, и платочек, и сумочка с красителями-метика и зеркальцем (обязательно!), и… Одним словом досмотрелись и докрасились… Стали думу думать!
«Мы и всё для нас! Мы есть всё тело! Это тело Наше, и оно, тело, должно работать только для Нас, только для удовлетворения Наших прихотей! Потому, что Мы красивы – раз! Потому, что Мы образованные (с Дипломом!) – два! Потому, что Мы культурные – три! И наконец, Язык без Нас даже слова не расщеплет… Что он без Нас!»
Губки засмеялись тоненько-тоненько:
— Хи – хи – хи…
Плохой тот был смешок… Не к добру! И всё Тело почувствовало это:
«Что эти лисички задумали? Нехорошее, наверно!»
То всё были мысли. Вслух ни – ни. Все только ждали и наблюдали, занимая позицию «Соглашателя»:
Что будет, то и будет!
Глаза и руки заняли платформу «Нейтралитет». Все, конечно, поняли, что это утопическая и уклоническая платформа, которая позволяла раскачиваться в разные стороны: «И Нам и Вам». Но никто не сказал ни слова. Все соглашались, согласно своей позиции «Соглашатель».
В общем, в позицию «Непримиримость» никто не встал. Все обходили острые углы. А зачем? Главное – дров не наломать!
Вот тогда-то и закон вышел… От иного духа закон! Откуда вышел – кто его знает! Историки сказывают: «Было такое… Взаправду было!», и тот факт установили… Факт сосуществования! А мы на веру сие приемлем. (Историки же, знают?!) Итак, закон иной гласил:
Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность;
Каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни,
личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени.
(Понятно, что никто про свое имя не думает, что оно нечестное. Даже если и родился плевелом.).
Что тут сделалось?! У – у – у – у… У Губок все мысли «Сладкие» наружу язычком ехидным выплеснулись… Взошли!
— Свобода! Частная жизнь! Никто не должен вмешиваться в мою частную жизнь! Буду теперь жить, как хочу! Моё, моё, моё… Всё моё! и для меня!
Сестрички Губки совсем «Культурными» стали… Super! И уголочек приподнимут, и сигареточку (не обо какую, а самую «Marlboro») по нижней протянут и на язычок свой повесят, и рюмочкой чмокнутся, и вытянутся, и растянутся, и… А наряды то меняют (из «Секонд Хэнд») то есть со «Вторых рук» - своих то, увы! нет): по три раза на день, и так, чтобы себя показать со всеми прелестями: Si – si, Pi – si, Po – po и пр… А целоваться… целоваться со всеми, особенно с иными – иностранцами! – Губами стали. Это, у них. у Губок, всеобщей любовью стало называться… Интер Бэби! или «Святым» лобзанием!
— Свобода! Свобода! Частная Жизнь!
«Что же, закон есть закон… Эхе-хе… хе-хе.. – вздыхает всё Тело. – Хочешь не хочешь, а подчиняться надо… Закон!»
А тут ещё иные уста стали внушать Губкам о Всеобщей терпимости. А те – всему Телу на ушко. А как же?! Они ведь (Губки) умненькие, культурненькие, образованные… Super! (с дипломом «Бизнес», «Маркетинг», «Менеджмент»). Всё сразу, слёту, схватывают, что их прихоти касаемо:
— Свобода! Терпимость! Свобода! Терпимость!
Естественно, Тело терпеть стало. Ядок, иной, по всему телу растёкся в терпимости «Святой», превратившись в желчь аспидов.
Желудок частенько воспаляться стал, пока совсем красным не стал… Язвительным! С эктазией сдружился!
Тонкая Кишка приревновала… Саботаж устроила! Дверью хлопнула… Воротную Вену закрыла! Наотрез отказалась от пероральных веществ, что Желудок Печени поставлял… Давай пошлину!
Печень в свою очередь тоже обиделась… Воспалилась! Так, что Кожа вся зазудела и в гусиную (в крапинку) обратилась… Жёлтая, жёлтая!
Желчный пузырь также долго не думал и приказал всем: «Долго жить!», став предварительно Багрова – внуком… Багрово – фиолетовым! С рассеянными зелёными веснушками – зеленушками, сморщась личиком в гнилую грушу. От свободы, наверное!
Общий Желчный Проток терпел, терпел и не утерпел. Камнями стал бросаться в Двенадцатипёрстную Кишку. Его хотели сначала урезонить… Смирить! Швы наложили, дренаж вставили… Нет, не помогло! Головки поджелудочной железы взбунтовались: опухли и затверделись и… И за горло «Холедох» схватили… Задушили Общий Желчный Проток! Даже Холедоходуоденальный Анастомоз не помог – нечего было сшивать!
А тут ещё беда случилась с Двенадцатипёрстной Кишкой… Память потеряла!  понятно, по сей причине о своей деятельности забыла… Моторной! Стаз наступил… Дуоденальный! И…
И Фатеров Сосочек скуксился… Не найти!
А в Крови гость Высокий объявился… Билирубин! Он с Лейкоцитозом сразу дружить стал… Некроз напускал!
Вены в постойку смирно встали при тех гостях… Высоких! Вытянулись, значит в струнку. Тетрайодфенолфталеинатрия на грудь приняли… Прозрачными стали! А потом Морфин, Кофеин, Паворин… Очумели!
И Пищеглот очумел! Он и в смерти в себя не мог никак прийти от шлангоглотания… Зонд!
А вот Язык от сухости расцвёл. Как?! В слюнях расцвёл, они ведь не простыми были, все мудрёные были: и билитраст, и йодогност, и йодолипол, и кардиотраст, и билиграфин с билигностом… Попробуйте-ка сами, теперь, не расцвести, а? Так и пополз Язык во все стороны… Четыре!
Зубы братья увидев то, сами страхом изошлись… Задрожали! Застучали! «Хрясть!» - кальций потеряли… Обсыпались!
Челюсть нижняя так и отвалилась. От удивления, наверное! Или ещё, стало быть, отчего?...
А Тело – не тело, а прямо Букет «Рыночный»… Цветков разных уйма! И обтаруционная желтуха, и холецистит, и холангит, и пилефлебит, и панкреатит с дуоденальным стазом, конечно, и с анастамозом да с некрозом… Все цвета радужные! Все «новозаветные»… Свобода! Да с узорами… Чудо!
А узоры «Чудеса» разные, все пером писанные! Писанные на бледно-белом полотне… Тело!
Вот конём узорчик скачет… Скачет под правый сосочек. – Это разрез Лангенбуха! К Пупочку – узор Черни!
Вот по касательной узорчик взлетает, то разрез де Рубена… Элитный! От «Де» частицы.
Вот гиперболой узор извивается, то разрез Керра!
А вот клюшкой узорчик поднимается, то разрез Фёдора С. П…. Шайбу!
Вот узор параболой изгибается, то разрез Рио–Бранко! Так и хочет он куснуть сосочек … Правый!
А прямых, а косых… Ух! Как много… Вот те, что к сосочку правому прижаты, то разрезы Прибрама и Кохера!! Чуть пониже – узорчик Шпренгеля! Ещё пониже – разрез Мейо! От пупочка да прямо к сосочку, то Кауша узорчик… Ух, большой какой?!
Все они, узоры, дело рук искусного художника. Он хирургом зовётся, а узорчики швами называются… Шрамы!
Тихое веяние:
О, измолоченный мой и сын гумна Моего!
Хотели ещё то да сё сделать… Не успели! Рак приполз!
Тут и Сердце акулой…Акулиной взвыло! Как рыба об лёд забилось!... Камфару дали – не помогает! Кофеина – не пробивает! Кардиамин пробовали, глюкозу пробовали, инсулин пробовали – всё подряд и вместях пробовали… Успокоили! Сообща успокоили!
— Упокой душу раба Твоего, Господи мой! Господи мой, Боже!
По прямой Сердечко милое двинули… Ровно, ровно! Комар носа не подточит! Кардиограммой называется: без зубцов рыкающих… Р! Без Интервалов и Комалексов… по Элеткропозиции двинули… Во гробу! По  прямой… Зона Переходная!
— Где же эти руки Нейтралочки: Вам и Сям, где?!
Тишина. Ни звука. Ни шороха. Нет ответа!
Опять дивуются сестрички-лисички Губки:
«А почему это Мы лицезреть своё Лице не можем: на красу – красоту радоваться?!
— Где же эти глазки Соглашалки: Зрелка и Гляделка, где?!
Тишина. Ни звуку. Ни шороха… Темнота! Не дают ответа.
Зашептали уж сестрички-лисички Губки. Тише и тише всё зашептывались:
— Ведь Свобода! Ведь Частная Жизнь! Ведь Терпимость! Ведь Неприкосновенность-с-сть… Шш-шш-шш…
И дивуются они, что нет ответа:
«Почему-у-у-у……..»
Долго ли коротко, Ответ сам, наконец-то, пришёл. Чистым Зеркалом… Солнышком Красным! К ним подкатился… Близко – близко!
Обрадывались тут сестрички Губки, по – народному прозвищу Лисички, но… Но как не вглядывались Губки в Зеркало Чистое – ничегошеньки сквозь красно-сине-белую власяницу не увидели, но и тот, кто подносил к Губкам Зеркало Чистое, ничегошеньки не смог узреть на поверхности созерцательной.
Только слышали Губочки слово для них странное и для них печальное… Напоследок слышали… из Уст Последнего слышали:
— Ende! Летальный исход.
Аминь.

22 октября 2004 г. -
13 апреля 2005 г.
               
Саша СпаС.