Парень с чердака. Глава 3. Падение Светки Рюминой

1.

       Осень 2003-го оказалась на редкость дождливой и грязной. Кругом стояли огромные лужи холодной воды. В них плавали опавшие жёлто-красные листья, и отражалось тёмное небо. Дома в Станционном напоминали могильные плиты, грязные и обшарпанные, засыпанные той же опавшей листвой. Ветер задувал сквозь хлипкие двери в подъезды и проникал на чердаки, устраивая там свои заунывные концерты.
      В начале октября было довольно холодно. Ночью воздух остывал до плюс пяти. Но главной проблемой был дождь: Он не успокаивался ни на день, тихо шелестел в ветвях деревьев и высокой мёртвой траве на газонах, или стучал по карнизу окна... А лужи в нашем дворе всё росли и росли.
       Именно в то время и произошло второе событие, внёсшее в нашу жизнь свои изменения. Видит Бог, я не испытываю радости или чувства ностальгии, вспоминая всё это. Но и сожалеть о том, что произошло в тот день, я не стану. Во-первых, так должно было быть. И сейчас я более чем уверен в этом. А во-вторых, не случись тогда нам оказаться в нужное время и в нужном месте, возможно, мой лучший друг никогда бы не встретил своего счастья.
      Но пережить это было сложно. Особенно тогда, когда я остался один и груз всех воспоминаний придавил меня к земле как бетонная плита. Слишком много в этом было негативизма, а ведь я не из тех людей, кто может спокойно переносить в своей голове груз тяжёлых воспоминаний. Спустя какое-то время, стараешься излить их на бумагу, чтобы облегчить состояние души. Но забыть такое невозможно. Плохие воспоминания имеют свойства прилипать к мозгам и держаться за них долгие годы. Наверное, для многих людей старческий маразм – это не болезнь, а благословление. Разум сам избавляется от излишеств и прекращает человеческое страдание. Ведь нужно быть свободным и чистым, чтобы переступить черту.
      Был у нас на Старой Вые один круглосуточный магазин под названием «Ромашка». Он располагался на пересечении двух улиц, Станционного и Гоголя, и имел довольно скверную репутацию. Его владельцем был азербайджанец Шакбас с какой-то труднопроизносимой фамилией, которую сейчас я, пожалуй, уже вспомнить не смогу. Все его почему-то звали Димой, и все знали, что в «Ромашке» помимо хлеба, молока и колбасы легко можно было приобрести фунфурик «бодяги», дозу гашиша, анаши, или «чернухи», самого грязного и низкосортного наркотика, который вгоняли себе в вену такие конченные люди как Ширяй.
       Видимо Шакбас был на хорошем счету, либо просто умело «дружил» с местным РОВД, раз уж они позволяли ему столь безнаказанно и нагло проворачивать свой нелегальный бизнес. Дела его явно процветали. И судить об этом можно было по тому, как часто он менял машины, пересаживаясь из более дешёвых в более дорогие. В 2003-ем он рассекал по городу на «тайоте королла», и был завсегдатаем единственного в Вые казино под названием «Золотая Жила». И дураку понятно, какая часть бизнеса приносила ему основную часть дохода.
      Все об этом знали, и никто ничего даже не пытался сделать. По ночам возле «Ромашки собирались разнообразные маргиналы, продолжая свой стремительный путь на дно. Кто-то пил, кто-то кололся, а кто-то имел привычку скармливать свою зарплату «лохотрону», уютно разместившемуся в углу магазина.
       Сашка Душин по кличке Дух жил в пятом доме Станционного и также являлся завсегдатаем «Ромашки». Днём он с дружками ползал по развалинам старого ВМЗ, собирал металл и сдавал его в ближайшем пункте приёма. Ну, а ночью они всей компашкой пропивали эти деньги.
       Осенью по Станционному прошёл слух, что Дух, якобы взялся за ум: нашёл себе неплохую девушку, которая обстирывала его и кормила. Вроде бы он даже собирался устроиться на работу, во что лично я никогда бы не поверил. За свои тридцать лет он уже сидел четыре раза, и было очевидно, что жизнь менять не собирался.

2.

       И чёрт его знает, почему именно в тот день, пятого октября мы решили с Мишганом немножко побухать: закупились пивом и чипсами и засели в его комнате. Мой друг ржал над дебильными шутками Бивиса и Батт-Хеда, расплёскивая пиво на палас. Я же в сторону телевизора даже не смотрел, предпочитая грустный и унылый вид пустыря за окном.
      - Да хватит тебе, - не выдержал я. – Будешь пялиться на этих уродов – сам таким станешь.
      - А чё, прикольно! – Лицо Мишгана раскраснелось от смеха и выпитого. – Этот сука, Бивис на нашего Ширяя похож.
      На этот раз я не выдержал и захохотал. Сходства действительно были: тупая морда, физическая форма и, пожалуй, ещё объём мозгов. Я, конечно, тоже не здоровяк, но Костя своей худобой побивал в Станционном все рекорды.
      - Знаешь, - задумчиво произнёс я. – Ширяй говорит, что знает, кто убил бомжа.
      - Что? – Губы Мишгана продолжали смеяться, но взгляд сразу же стал серьёзным.
      - Говорит, что видел в ту ночь какого-то странного мужика в чёрном плаще и тёмных очках. Он шёл из нашего двора, и время как раз совпадало с убийством.
      - В тёмных очках? – Мишган задумался. – Знаешь, Дэн, по-моему, я его тоже видел.
      - Когда?
      - Позавчера, вроде бы... Лицо бледное такое, плащ чёрный... И тёмные очки. Я еще подумал, что за псих, ходить в такую погоду в тёмных очках.
      - А где ты его видел?
      - Во дворе пятого дома. Я к Лёхе Булыгину за сидюхами ходил. – Он снова задумался. – Действительно, странный чувак. Чем-то на гота похож, прикидом своим, наверное.
       - Может, он – агент Смит из «Матрицы»? – попытался пошутить я, но Мишган даже не улыбнулся.
       Я вспомнил слова Макса Шилова:
       - А может, наркоман?
       - Не исключено, - Мишган пожал плечами. – Он какой-то не от мира сего, это точно. Сам себе на уме.
       - Кто бы говорил? – сказал я.
       - Мы, нефоры, люди тоже странные, - согласился Мишган. – Но этот вообще какой-то не такой.
       - В смысле?
       Он пожал плечами:
       - Понимаешь, Дэн, что-то в нём не так. Я даже сам не знаю, что именно. Но воспринимать его как человека довольно сложно. Чёрт его знает, может, только у меня такие ощущения.
      - Может, - сказал я. – Не мешало бы и мне взглянуть на этого чудика.
      - Зачем тебе это?
      - Просто интересно. И откуда он вообще взялся?
      - Понятия не имею... Ты пиво то пей! Я уже четвёртую допиваю, а ты всё со второй сидишь.
      Я сделал глоток и поморщился. Почему-то пиво под такую тему разговора не лезло. Оно показалось мне чересчур тёплым и горьким.
      - Не нравится мне этот хрен, - заключил я после долгой паузы. – Как подумаю про него – мурашки по спине бегут.
      Мишган вяло отмахнулся:
      - Псих, вот и всё! Мало у нас, что ли, в Станционном всяких дебилов живёт? Ему тут вообще, по-моему, самое место, в психушке этой.
      Я сделал ещё один глоток и снова поморщился.
      - У нас тут все на голову больные, - продолжал Мишган. – У каждого в мозгах свои черви. Хоть кого в пример возьми. Вон, например, Воронина. Нормальная она что ли? Целыми днями дома сидит, только покурить на улицу выходит. А Ширяй, а Дух – они что ли нормальные? Да и мы с тобой также с ума сходим. Просто наше сумасшествие более тихо проходит. Но оно явно прогрессирует, не замечаешь?
      Я кивнул:
      - И что с нами лет через десять станет?
      - Валить надо отсюда, - сказал Мишган. – Не знаю как, но место жительства нужно менять. Выя – это вообще мёртвый городок. Нефиг здесь ловить. Одни пьяницы и наркоманы. И из всех районов Старая Выя – это самое тухлое место.
       - Куда валить то?
       - Да хотя бы в Высокогорск. Там хоть работу можно найти пореальнее, да и маргиналов поменьше, мать их так. Я уже на хари их смотреть не могу, честное слово!
       - А мне Зеленогорск нравится, - сказал я.
       - Ну ты, Дэн, раскатал губищу! В Зеленогорске хаты о-го-го сколько стоят! Если продать все наши бараки в Станционном, тогда, может, и получиться прикупить там какую-нибудь квартирку.
      Я отпил ещё немного пива, наблюдая за тем, как Мишган открывает пятую банку.
      - Ты не ублюёшся?
      - Да пошёл ты в зад! – беззлобно бросил он.
      - И как в тебя столько влезает?
      - Здоровья вагон.
      - Ну-ну, посмотрим завтра с утра на этот «вагон»! Похмелье, Мишган, это штука серьёзная.
      - Ты давай, не будь засранцем, а лучше выпей-ка с другом за дружбу.
      Мы чокнулись пивными банками, и я сделал ещё несколько крупных глотков, чувствуя, что уже начинаю пьянеть. Мишган беспардонно рыгнул и откинулся на спинку дивана.
      - Ночь ещё впереди, - сказал он, – а бухло почти кончилось. Пошли-ка, Малинин до «Ромашки» сбегаем.
      - Ещё чего!
      - Недогон надо уничтожить. Я думаю, возьмём ещё банок восемь – и всё по теме будет.
      - Совсем спятил, - решил я. – Завтра твои родители вернутся и устроят нам трэш-металл.
      Мишган заржал:
      - Они ещё и обрадуются, если увидят нас в таком состоянии. Месяц уже к спиртному не прикасаюсь. Мама думать начала, что я на наркоту подсел.
      - А моя мать расстроится, если узнает, что мы с тобой всю ночь тут бухали.
      - Мы ей не скажем, - улыбнулся Мишган. – Хватит трындеть, пошли, давай, до «Ромашки»!
      - Ладно, чёрт с тобой, пошли. Тебя ведь всё равно не переспорить.
      Я посмотрел на журнальный столик, заставленный пустыми банками и усыпанный крошками чипсов. Не нравилась мне эта затея, тащиться сейчас в ночной магазин, чтобы не дай бог, нарваться на каких-нибудь отморозков, или того хуже, на этого психопата в тёмных очках. И всё ради того, чтобы напиться до «тошнотиков-вертолётиков». Мишган деловито запихивал в карман куртки порожнюю банку. Я бросил взгляд на часы:
      - Половина двенадцатого уже!
      - И что с того?
      - Нарвёмся на неприятности.
      - Малинин, ну что ты за нытик такой? Вечно ты предполагаешь всё самое хреновое. Расслабься хоть раз и постарайся получить от жизни чуть-чуть удовольствия. Часто ли мы вот так собираемся, чтобы пивка попить?
      - Нет, - сказал я.
      - Ну вот, и не парься! – он быстро пересчитал оставшиеся деньги. – Восемь банок «Балтики», плюс ещё чипсы и пачка «винстона».
      - Ты совсем охренел? Сигареты то зачем?
      - Молодость вспомним, - Мишган улыбнулся и засунул деньги в другой карман. По тому, как он это сделал, я понял, что мой друг уже пьян. Ещё пара литров может вполне прибить его к земле. Но спорить я больше не собирался и потому побрёл в коридор, чтобы одеться.


3.

     Мы вышли на улицу, и шквал холодного ветра тут же пробрал меня до костей. Я вздрогнул и уже по привычке застегнул молнию куртки до самого подбородка. Ветер раскачивал ветви старых тополей и бросался в нас пригоршнями пожелтевших листьев. А над их кронами темнотой зияло ночное октябрьское небо. Как в моём сне об Эле.
      - Холодно, - пробормотал я.
      Мишган хотел что-то добавить, но вместо этого громко рыгнул.
      - Ведёшь себя, как свинья. Больше я пить с тобой не буду.
      - Куда ты, блин, денешься?.. Ой, я ещё и пи-пи захотел!
      Пока мой друг освобождал свой мочевой пузырь возле ближайшего дерева, я стоял неподалёку и размышлял. В голове роились мысли. Их было много и все касались темы Станционного. Кто этот странный тип, который пугал меня с каждой минутой всё больше и больше? Что ему надо здесь, и почему вообще он выбрал именно это место?
      Говорят, что люди формируют места, в которых живут. Обычаи, привычки и образ жизни в целом, создают над местом их обитания определённую ауру. Именно поэтому любой городок, район, или даже двор имеет свою неповторимую атмосферу. Но что, если всё как раз наоборот? Вдруг место само формирует людей, внедряя в наши головы определённые мысли и стереотипы? Тогда все: и Ширяй, и дядя Женя, и этот чокнутый в тёмных очках, и даже мы с Мишганом не более чем порождения Станционного. Это он отдавал нам свои неслышимые приказы, а мы исполняли их беспрекословно, ошибочно принимая за свои собственные мысли.
     Нужно замутить дозу и вмазаться... Голубей надо покормить... Убить к чёрту этого старого бомжа!.. А может, пивка сегодня попьём, а, Денис, и заодно нарвёмся возле «Ромашки» на проблемы?
      - Ты чё там встал, Дэн? – Мишган прервал ход моих мыслей. – Я уже всё. А у тебя что, пиво наружу не просится?
      - Просится, только не через низ, а через верх.
      Мы прошли через наш двор, погружённый во мрак осени. Я не удержался и бросил взгляд в сторону элиного подъезда. Спала ли она сейчас, и если нет, то чем занималась в данное время? Но в окнах её квартиры было темно. Спит, наверное, подумал я. А мысли сразу же закрутились в ином направлении.
       Я с досадой вспомнил о том, что сегодня пропустил вечерний выход Эли. Но мне тут же стало противно, не от неё, – упаси боже – а от себя самого: Сколько можно жить вот так, в   бесплотных мечтах и грёзах, вечно пасуя перед страхом подойти и заговорить с ней? Никто бы меня не убил за попытку сделать это. В худшем случае я получил бы деликатный от ворот поворот, не более. Тогда бы всё осталось на своих местах: грустная Эля с сигаретой возле подъезда и я, прилипший к окну в тёмной комнате, или ссутулившийся над письменным столом, создающий новые душещипательные стихи о неразделённой любви.
        А кто знает, может, и повезло бы? Вдруг Эля уже давно жаждет общения с кем-нибудь таким, кто не побоится её нелюдимости и гипотетических психозов. Возможно, для начала мы станем просто друзьями, людьми, которые без тени смущения смогут делиться друг с другом всем, что на душе лежит. А потом всякое может быть.
      В ту ночь, находясь под властью выпитого, я впервые решил сделать шаг ей навстречу. Возможно, алкоголь добавил мне храбрости, но скорее всего, я просто устал от позиции пассивного воздыхателя. Ведь Бог свидетель – я хотел реальной близости и простых человеческих отношений, которые завязываются между мужчиной и женщиной. Я желал обладать ею, читать ей стихи при свечах, дарить цветы и осыпать её поцелуями. Не так уж и много, если разобраться. Вот только станет ли этот мир считаться с моими желаниями? Сейчас я жил смутными надеждами, но что станет со мной, если я узнаю точно, что с Элей мне не светит ничего? Как буду я существовать дальше без этой звезды над головой? Ведь пока живёт надежда, жив и сам человек.
       Рядом со мной нетвёрдой походкой шагал Мишган Собеев, мой друг неформал. На его губах плавала пьяная самодовольная улыбка, а ветер развивал его тёмную «гриву». Он обитал в своём собственном мире и вряд ли мог понять, насколько сложно даётся эта жизнь мне. Но я не мог винить или осуждать его за это. Ведь каждый человек в этом мире исполняет какую-то свою функцию. В тот момент Мишган показался мне таким лёгким и беззаботным. Я даже позавидовал ему. Но тогда я ещё не знал, как распорядится жизнь, и какую свинью она подложит ему в самом ближайшем будущем. Впрочем, всё шло так, как и должно было идти.

4.

      Смутное предчувствие грызло моё сердце всю дорогу от «Ромашки» и обратно, но я как мог, подавлял его, внимая настойчивости друга.
      - Сделай личико попроще, - сказал Мишган. – Идёшь как будто на похороны.
      Возле «Ромашки», как всегда, в это время суток тусовалась компания Кости Ширяева. Но они сделали вид, что просто не заметили нас. Лишь Костя быстро взмахнул рукой, поприветствовав меня. У них были свои дела, в которые, слава Богу, ни я, ни Мишган внедряться не собирались.
      Пройдя метров тридцать по улице Гоголя, мы свернули в Станционный, и сразу оказались в тёмном и узком дворе 4-го дома. Это была короткая двухподъездная трёхэтажка, напротив которой темнел потухшими окнами задний фасад 5-го дома. Весь двор густо зарос кустами волчьих ягод и акации, отчего казался ещё меньше. Высоченный старый тополь раскинул могучие ветви, заслоняя всё небо. Даже днём здесь царил полумрак. Чего уж говорить про дождливую октябрьскую ночь? Мы не видели под ногами ничего, да и друг друга различали с трудом.
       Мишган неожиданно остановился. Я услышал, как зашуршал в темноте его целлофановый пакет.
       - Давай, Дэн, покурим.
       - Пошли уж, до нашего двора дойдём. Чего тут стоять? Темно, как у негра под мышкой.
      Мишган тихо рассмеялся:
       - Я слышал, темноты боятся только девственники.
      Вспышка газовой зажигалки показалась мне столь яркой, что на какое-то время даже ослепила. Мишган с наслаждением затянулся и выпустил дым в мою сторону.
      - Фу, - сказал я. – Какашка ты, Мишган. 
      - Не люблю я курить, - отозвался он. – Но по пьяни эта дрянь сама лезет в рот. Будешь?
      - Ну уж, нет.
      Какое-то время мы просто стояли и молчали. Мишган спокойно курил, а я вновь начал прислушиваться к своим ощущениям. Над нами ветер шумел облетающей тополиной листвой, и капли дождя шелестели в кустах акации. Я чувствовал себя не очень хорошо, однако не один только алкоголь был тому причиной: Невидимый червячок предчувствия вновь пробудился и начал вгрызаться в моё сердце, как в спелое, налитое соком яблоко.
      Где-то в глубине 5-го дома послышался невнятный шум: стук, звук бьющегося стекла и голоса, схлестнувшиеся в поединке матерщины и брани. Затем на какое-то время всё стихло.
      - Слыхал? – обратился я к другу.
      - Да, - ответил Мишган. – И я более чем уверен, что этот беспредел происходит на хате у Духа.
      - Я слышал, что он вроде бы взялся за ум.
      - Сплетни бабские! Я никогда бы не поверил в то, что Ширяй слез с иглы. Так и в исправление Духа никогда не поверю. Этот чёрт родился с бутылкой водки под мышкой и с зоновскими татушками. Скорее, Дэн, луна упадёт на землю.
      - Говорят, он девчонку хорошую встретил.
       - Не знаю, не видел. Говорить можно всё, что угодно. Ты логически подумай – какая нормальная девка станет жить с таким ублюдком?
       - Тихо! – скомандовал я.
       В этот момент одно из окон второго этажа распахнулось, и в тёмном проёме появилось бледное и встревоженное лицо. Он бегло осмотрел окрестности, словно в такой темени и среди разросшихся кустов мог что-то заметить.
       - Сука драная, - тихо, но отчётливо проговорил он.
       - Мишган, туши, нахрен, свою сигарету, - шёпотом сказал я. – Он же нас заметит.
       - Ну, точно, Дух, - так же тихо отозвался он, втаптывая в землю тлеющий окурок. – Горбатого могила исправит. А ты говоришь, за ум взялся.
       Дух растворился в тёмном проёме окна и появился вновь только спустя минуту. В руках он держал что-то непонятное, что сперва я принял за свёрнутый в рулон матрац. Он крякнул от натуги и перекатил этот предмет через подоконник и карниз.
       - Сука драная, - услышали мы снова.
       «Матрац» рухнул вниз с высоты второго этажа и грохнулся на землю, ломая ветви кустов акации. Дух снова оглядел двор и поспешил захлопнуть окно.
       - Бля-а! – вырвалось у Мишгана. – Дэн, ты это видел?! Этот чокнутый придурок кого-то убил!
       - Что?! Ты думаешь, это человек?! Я подумал, что это мешок с мусором или матрац.
       - Ты вроде трезвей меня, - сказал Мишган. – У этого «матраца» есть руки и ноги. Странная вещичка, не находишь?
       - Ладно, не подкалывай. Скажи лучше, что делать то будем?
       - Подойти надо и посмотреть что к чему, а там видно будет. Если мертвец – ментов вызовем, если нет – «скорую».
       - А может, просто по тихому домой свалим? На кой хрен нам сдались эти проблемы?
       - Какие проблемы, Малинин?! Человек, возможно, ещё жив, и ему помощь наша требуется. А мы тут что, стоять будем и препираться?
       - Ладно, успокойся, - сказал я примирительно. – Просто маленько очкую, вот и всё.
       - Я, думаешь, не боюсь. – Мишган вытащил из кармана ключи и брелок-фонарик. – Пойдём.
       Мы продрались сквозь кусты поближе к стене дома. Мой друг освещал дорогу тусклым лучиком электрического света. Как назло, в его фонарике садились батарейки. Я плёлся сзади с бешено колотящимся сердцем в груди, и зачем-то тащил с собой оба пакета с пивом. Метрах в двух от обшарпанной стены Мишган остановился и после секундного замешательства склонился над распростёртым телом. Мне тут же вспомнился бомж, убитый возле нашего подъезда. Больше всего в тот момент не хотелось переживать что-то подобное снова. Я подобрался ближе и взглянул через плечо Мишгана на тело.
      - Дышит, - шёпотом сообщил он. Фонарик в его руке дрожал, заставляя луч света танцевать на лице человека, навзничь лежащего в траве.
      - Чёрт, это же девчонка! – вырвалось у меня. Затем я присмотрелся получше, и... уронил пакеты на землю. – Господи, Мишган, ведь это...
      - Светка Рюмина, - сказал он.
      Теперь и я смог разглядеть её достаточно хорошо: Мокрые спутанные волосы обрамляли лицо. Под левым глазом темнел огромный синяк, а из носа сочилась кровь, растекаясь по всей верхней губе и щекам. На ней были простые синие джинсы и кофта, тёмные летние туфли без каблуков на ногах.
       - А это точно она?
       - Да, - глухим голосом ответил Мишган. – Дай мне банку.
       - Чего?
       - Дай, говорю, пива, а то в глотке что-то всё пересохло, нахрен.
       Пил он долго и почти без отрыва, а когда закончил, смял банку в кулаке и выбросил её в кусты. Почему-то в тот момент и мне захотелось выпить. Алкоголь показался спасением для перекалившихся нервов. Как могло такое случиться?! Наша одноклассница Светка, первая красавица в школе, и живёт с этим моральным уродом! Боже мой, чтож это за жизнь?!

5.

     Светка училась с нами с первого класса, и я сохранил о ней только позитивные воспоминания. Она была круглой отличницей и примером по поведению для всех ребят в школе. Многие мальчишки, включая и Мишгана, были в неё влюблены, но только он один в пятом классе решился подойти к ней и сказать о своих чувствах напрямую. В отличие от других, мой друг не мямлил, опустив глаза, а говорил отчётливо и громко, не боясь ни разочарования, ни насмешек от завистников. Даже в школьные годы он умел проявлять силу своего железного характера. Светка слушала его признания молча, и улыбалась во весь рот, закручивая на пальчик локон своих светлых волос. Я помню, что тогда она не сказала ему ничего, но на зависть всем вдруг одарила его поцелуем в щёку. Думаю, это стало своеобразной наградой за его смелость и решительность.
     - Вот увидишь, - сказал мне тогда Мишган с гордостью. – Когда мы вырастем, Света обязательно станет моей женой!

     Сколько же времени прошло с тех пор? Не мало. Хотя и выпускной у нас был чуть больше трёх лет назад. Вроде бы, что это за срок, три года? Но как показывает практика, некоторые из нас за это время изменились до неузнаваемости. И я прекрасно помню, какой тогда была Светка: стройная и красивая девчонка, слишком маленькая для того, чтобы потянуть на фотомодель, и слишком естественная, чтобы на звезду «плейбоя». У неё были отличные стройные ножки и аппетитная упругая попка, что в совокупности с белоснежной улыбкой, светлыми вьющимися волосами и голубыми глазами, делало её просто неотразимой.
      Кроме Мишгана ещё двое или трое старшеклассников подкатывали к ней свои шаловливые шарики, но насколько я помню, никому так и не удалось даже лизнуть краешек этого сладкого пирога. Светка никогда не отвечала жёстким отказом. Наверное, так воспитывала её мать. А может, она сама боялась кого-то обидеть. Но теперь я знаю, что тогда она поступала очень разумно и правильно. Нельзя оскорблять чужие чувства, тем более, если человек их испытывает непосредственно к тебе.
      - Пошёл вон! - говорят они. – Ты мне противен! Отстань от меня!
       И столько молодых влюблённых дурачков после таких слов совершают фатальные глупости. Кто таблеток наглотается, кто вдрызг пьяный забирается на свой мотоцикл и выжимает по пустынной ночной трассе под 120 км/ч, пока рука не дрогнет, склонив руль чуть вправо, и из темноты не вылетит им навстречу придорожный столб.
       Но Светка никогда не поступала так. Не знаю, может, она и думала о последствиях, видя в глазах парней эти отчаянные огоньки. Но она как-то умела их успокоить, медленно остужала их пыл, а потом начинала говорить, глядя на них гипнотическим взглядом.
     - Ты и в самом деле классный парень. Ты добрый и умный, и у тебя наверняка большое будущее. Когда-нибудь ты найдёшь девушку своей мечты, свою вторую половинку, с которой ты проживёшь всю жизнь. Я всего лишь красивая, но у меня нет того, что может дать тебе девушка. Найди ту, которая полюбит тебя, и подари ей свою любовь. Ты её пока не знаешь, но она где-то есть и где-то рядом. Придёт тот день, когда вы обретёте друг друга. А я – не твой человек. Извини, пожалуйста!
       После таких слов парень более склонялся к философским размышлениям на тему своей дальнейшей жизни, чем на глупые и необдуманные поступки. Любовь оставалась ещё какое-то время, но постепенно она вытеснялась растущей надеждой на то, что девушка его мечты всё-таки реально существует. И медленно, но верно, образ Светки отходил на задний план.
      Светка жила в районе управления ВГОКом, в новой панельной девятиэтажке. Её отец занимался бизнесом и помимо этого входил в число лидирующих акционеров Высокогорской Магнетитовой Шахты. Так что семья их далеко не бедствовала. Мать, сколько себя помню, всегда была домохозяйкой. И именно поэтому учителя на родительских собраниях имели возможность видеть только её. Но претензий у них не было: Светка всегда отличалась с положительной стороны, и Тамаре Степановне Рюминой краснеть за неё не приходилось.
      Люди, правда, поговаривали, что и в этой семье не всё слава богу. Дядя Саша Собеев, отец Мишгана, как-то раз, будучи «под мухой», прямо при детях ляпнул:
      - Рюмин давно уже «шкварит» свою секретаршу, а эту толстуху специально из дому не выпускает, чтобы не пронюхала, что к чему. Но он – идиот! Уж она-то давно в курсе всех его приключений! Она просто делает вид, что ничего не знает и позволяет ему гулять налево, потому что сама уже давно не способна на хороший трах.
      После окончания школы Светка собиралась поступать в какой-то навороченный университет в Питере, благо папаша мог себе позволить такие траты на единственного ребёнка. Насколько я знал, вступительные экзамены она сдала блестяще. Но что было после?..
      Последний раз я видел Светку спустя год после выпускного. Это произошло в центре города на улице Космонавтов. Она стояла возле летнего цветочного магазинчика, одетая в красный топик и белые обтягивающие шортики, и с явным безразличием разглядывала хризантемы, тюльпаны и розы. В тот момент лицо её вообще не отражало никаких эмоций.
Я осторожно подкрался сзади и легонько дёрнул за прядку волос. Светка резко обернулась и первое, на что я успел обратить внимание, был неподдельный страх, промелькнувший в её глазах. Но через секунду она уже взяла себя в руки и широко улыбнулась:
       - Привет, Денис!
       - Привет! Ой, извини, что напугал. Честное слово, не хотел.
       - Да нет, всё нормально. Просто немного задумалась.
       - Цветы выбираешь?
       - Что?.. Да нет, так, просто смотрю.
       Разговаривая со мной, она постоянно озиралась по сторонам, как будто боялась чего-то или кого-то.
       - Свет, с тобой всё нормально? – спросил я.
       - Да. Просто знаешь, тяжёлый день был.
       - Понимаю. Бывает.
       - Ты извини, но мне надо идти. Ещё столько дел нужно сделать. – Она вымучила из себя виноватую улыбку. – Как-нибудь встретимся и нормально поговорим. Я по вам всем уже здорово соскучилась... И Мише Собееву передавай привет.
       - Ладно, Свет, передам.
       - Пока, Денис!
       - Пока!
       Она быстро развернулась и, цокая каблучками, побежала вдоль улицы, оставив меня в недоумении. Но сказать честно, тогда я не придал этому особого значения. Проблемы ведь бывают у всех, даже у богатых. Кто знает, может, что-то с учёбой в Питере не заладилось, или поссорились с лучшей подружкой. Всякое в жизни бывает. Но даже тогда, глядя на её удаляющуюся спину, я ощутил в сердце знакомый холодок.
       - Что-то здесь не чисто, - сказал бы дядя Женя.

6.

      - Мишган, надо «скорую» вызвать, вдруг что-то серьёзное.
      - Не надо «скорую», - простонала Светка. – Я в норме. Дайте закурить, пацаны.
      «Пацаны» - никогда прежде я не слышал от неё этого слова, а уж «дайте закурить» - тем более. В тот момент я понял, что перед нами лежит совсем другая Светка Рюмина, та, которой мы не знали и никогда не захотели бы знать, не представься такая возможность. Представляю, как кошмарно чувствовал себя Мишган. Трясущимися пальцами он извлёк из пачки сигарету и протянул её Светке. Та с кряхтением поднялась на локтях и уселась прямо на землю. Видимо, падение со второго этажа не причинило ей серьёзных повреждений. Она вытерла кровь тыльной стороной ладони и жадно затянулась. Глаза плавали где-то в глубине черепа, бесцветные и потухшие. И этот взгляд, лишённый света, сразу напомнил мне Элю.
      - Пиво будешь? – спросил Мишган и, не дожидаясь ответа, протянул ей банку. И пока она отпивала, перемежая глотки пива с сигаретными затяжками, Мишган обратился ко мне:
     - Там, в пакете связка ключей. Иди, Дэн, я немного задержусь.
      Я не шелохнулся.
      - Всё будет нормально, Дэн, я обещаю!
      Не хотелось оставлять его одного, тем более в компании с этим существом, которое когда-то было нашей одноклассницей. Но я знал, что убеждать Мишгана было бесполезно, тем более, если он пьян.
      - Ладно, - я поднялся. – Даю тебе час, два максимум. Если не явишься – пойду тебя искать, понял?
      - Всё будет нормально, Малинин, я же сказал!
      - Малинин? – оторвавшись от банки, Светка уставилась на мою долговязую фигуру. Она была настолько пьяна, что шаталась даже сидя. – Я не вижу в темноте твоего лица. Ты что, Денис Малинин?
      - Да, ответил за меня Мишган. – А я – Собеев.
      Она обдумала услышанное, сделала ещё один глоток из банки и обхватила голову руками.
      - Господи, - сказала она тихо. – Ну почему это именно вы?

7.

     Не знаю, что такое происходит с людьми, когда они из нормального человеческого состояния почему-то решают рухнуть на самое дно. Зачем и почему? А может, решают и не они вовсе, а те невидимые твари, про которых так часто пишут в книгах. Как их там? Энерговампиры? Присасывается такая скотина к твоей ауре, или чему-то там ещё, и начинает доить тебя, безжалостно лишая жизненной силы. И вроде бы живёшь так же, как и жил всегда, но неожиданно понимаешь, что потерял интерес ко всему окружающему. Ничто тебя больше не влечёт, ничто не радует, и плотские низменные желания постепенно затмевают мечты и надежды. Ты просто падаешь вниз, считая этажи своей никчёмной духовности. И где-то там, в самом низу тебя ждёт совсем другая жизнь, которую и жизнью то называть язык не поворачивается.
      К своему немалому облегчению я чувствовал, что трезвею. Любая мысль об алкоголе вызывала у меня приступ тошноты. Я представил себе, что было бы, не пей мы сегодня это проклятое пиво. Не было бы похмелья, напрасно потраченных денег и этой ночной прогулки, обернувшейся для нас такой неприятной встречей. Как всегда, мы бы слушали музыку, болтали о девках и может, резанулись бы разок-другой в «дурака». Всё так, как было в пору нашего детства, когда Эля Воронина ещё не познала смерть любимого человека, а Светка Рюмина была обычной девчонкой.
      Мне стало грустно и тоскливо. Что эта жизнь делает с нами? А может, мы сами портим свою жизнь? Кто вообще сказал, что пьянки – это весело? Ведь столько глупостей и ошибок человек совершает именно в этом состоянии. Кому в голову пришла мысль, что взрослая жизнь должна быть именно такой и никакой иначе? Алкоголь, твою мать, это стопроцентное зло, и дело здесь не только в причинении вреда своему здоровью! Мы тупеем, когда пьём, и разум наш черствеет, теряя контакт с блаженной детской душой.
     В полумраке тёплой собеевской квартиры я медленно бродил по комнатам, стараясь усилием воли прогнать из организма остатки тошнотворного хмеля. Как-то незаметно я оказался в комнате родителей Мишгана. Окно из неё выходило в наш двор.
       Я подошёл ближе и коснулся лбом прохладного стекла. Снаружи было темно и тихо. Только редкие капли дождя глухо постукивали по жестяному карнизу, а ветер гнал по асфальту пустую банку из-под джина. И в тот момент, глядя на наши убогие дома и мокрый асфальт, усыпанный опавшей листвой, я впервые понял, что смогу жить по-иному. Вряд ли это было каким-то прозрением, скорее, я просто почувствовал себя немного другим, и перед этим другим человеком открывались невидимые, но реально ощутимые перспективы. Не вечно ведь быть грузчиком на овощебазе и безнадёжным рыжим мечтателем, прозябающем в маленьком и мрачном мирке Станционного переулка. Невозможно жить, не совершая ошибки. Но если есть у человека какая-то вера, всё сойдёт ему с рук.
      Я ощутил лёгкий наплыв чувств. Снова вспомнилось детство, школа и то время, когда моя мама ещё не была больна. Уже тогда я мог повернуть свою жизнь в другую сторону. Если бы я только знал. И вместе с воспоминаниями чувство отрешённости от всего плавно обняло мой разум.
       - Я никому ничего не должен, - тихо сказал я холодному стеклу, листьям, прилипшим к мокрому асфальту и банке из-под джина, катящейся по тротуару.
       - Я больше не буду жить так, как хотите вы, - прошептал я. – Я сам по себе, а вы – отдельно. И не лезьте больше в мою жизнь. Не надо играть со мной в эти игры. Усекли?
       Я вышел из комнаты, осторожно притворив за собой дверь. Теперь я был более спокоен, чем ещё минуту назад. Но гладкую тишину моего состояния внезапно нарушил пронзительный голос дверного звонка. Это пришёл Мишган, и я знал – домой он притащил целую тонну негатива.