Пожар

    Ноябрь время отпусков для руководства. Вместо начальника участка я, вместо начальника управления новый зам по фамилии Днепров. Зам вызывает меня к себе:
    – Лариса Исааковна, надо сделать перемычку между магистралями водопровода на территории университета и успеть к Октябрьским праздникам. – Говоря это, Днепров косит глазом в зеркальце, что держит в руке: то подкрутит щегольские усики «а-ля мушкетёр», то сдует невидимую пылинку на ладно сидящем пиджаке, то приподнимет верхнюю губу, проверяя белизну зубов…
    – Осталось неделя! Не успеем!
    – Перемычка короткая, один квартал.
    – Трубы уложим, но главное врезки. Или врезки после праздников?
    – До праздников, Лариса Исааковна, до праздников. Я ректору обещал, у меня жена студентка. – Он подмигнул себе в зеркальце.

                ***

    Работа сделана. Завтра врезки, послезавтра бульдозер засыплет. В четверг начинаются праздники. После праздников благоустройство.
    Вдоль траншеи индюком вышагивает Днепров. Будто не экскаватор, он лично белыми ручками выкопал траншею; не мужики корячились в подмерзшей земле, а он подул, основание готово; не колёсник, а он поднатужился и уложил трубы; он, а не я, забыв про семью, пахал до ночи, смотрел, чтобы всё по проекту, чтобы злые усталые работяги не перепились, не передрались; не я, а он «на коленях» уговаривал Горводопровод отключить сети перед праздником, обещая им «златые горы».
    В конце дня привезли сварщиков Ободковых. Виталий Ободков работает в управлении давно. Помощником у него младший сын Кирилл. Виталию стоило больших денег откупить сына от армии. Второй сварщик, старший сын Виталия Игорь. У Игоря взрывной характер, он воевал в Афгане, нервы не к чёрту. Игорь недавно женился, у него двухмесячная дочь. На свадьбе Игоря было два узловых момента: старший Ободков подрался с отцом невесты и в конце свадьбы на мать невесты набросились гости и разорвали платье на сувениры. Как она мне объяснила, прикрывшись цветастым платком, деревенский обычай: лоскутки платья матери невесты приносят счастье.
    Когда САГ (сварочный агрегат) среднего Ободкова привезли, Игорь сообщил, что агрегат искрит. Он доложил Днепрову, тот высокомерно заявил, что Игорь лентяй. Я пообещала отослать САГ в отдел главного механика после врезки.
    Виталия Ободкова я поставила с одного конца перемычки и, кроме Кирилла, дала ему в помощь Ивана Петрова. САГ Игоря стоит с противоположного конца. У него в помощниках Шурка Балакирев и Витюша Зимин. Врезка - дело серьёзное!
    Вечером сварщики подогнали стык трубы. Утром Горводопровод перекрыл магистрали. Мы проделали отверстия в магистралях, подождали, пока сойдёт вода, откачали, можно начинать саму врезку. Перекур перед «атакой». Сижу на лесенке САГа Виталия. Мимо в общежития проходят студенты, держа папки подмышкой; порхают щебечущие стайки студенток. Мужики горящими глазами провожают каждую симпатичную фигурку.  Вдруг, сидящий рядом Иван Петров орёт:
    – Горит, Игорь горит. – Над САГом Игоря языки пламени. Перепрыгивая через камни и обрезки труб к нам несутся Балакирев и Зимин. Я бегом к горячему САГу.
    – Куда, ненормальная? – Кричит Зимин. – Там баллоны с кислородом, с пропаном!
    – Где Игорь?
    – Баллоны вытаскивает, идиот!!! – Я у САГа, Игорь тащит баллон, баллон ни с места.
    – Сейчас, помогу.
    – Убирайся, – он покрыл меня матом. – От тебя мокрого места не останется.
    – А сам?
    – Война – дело мужское! – Поднатужившись, мы вытащили баллон. А их вон сколько!
    – Шурка, откатывай баллон, я Игорю помогу. – Зимин с Балакиревым вернулись. За ними спешит на подмогу Петров. Зимин оттолкнул меня. – Беги, мать твою, пожарку вызывай. – Навстречу проректор института по хозчасти:
    – Пожарников вызвал. Ты что творишь, ненормальная? А если бы рвануло?
    – Общежития бы рухнули. Там студенты. Были бы жертвы. Много жертв.
    – Ты не думала, что сама могла погибнуть!!! У тебя дети…
    – Некогда думать! – Он ругнулся, потом горько улыбнулся:
    – Девочка, такие как ты, войну выиграли. Они первыми поднимались в атаку, закрывали собой амбразуру и гибли, гибли... – он погладил меня по плечу, – тебе бы орден, это я как бывший боевой генерал говорю.

                ***

    Пожар потушен. Пожарники уехали. Сидим у САГа Ободкова старшего. В хлопьях пены дымится агрегат Игоря. Перевязываю мужиков. У них ожоги от раскаленного металла. У меня самой пузырь в пол-ладошки. Не помню, когда обожглась, не чувствовала. Виталий рассуждает:
    – Сделаю заплатку на магистрали, трактор перетянет меня на ту сторону, там залатаю. Позвонишь в Горводопровод, пусть воду включат. Нельзя на праздники население без воды оставить!
    – Может успеем одним САГом сделать врезки с двух сторон.
    – Сама знаешь, не успеем. Врежем после праздников.
    Словно чёрт из табакерки, появился Днепров:
    – Врезку сорвали? Вам ничего поручить нельзя! В какое положение вы меня поставили? – Зам грязно выругался. Пытаюсь оттянуть его в сторону, нельзя поносить мастера в присутствии рабочих. Он, как глухарь на току… С обрезка трубы, улыбаясь, лениво встал Петров:
    – Убирался бы ты, начальник, обидим! – Наступая на Днепрова он залихватски запел:

                У сварного Николаши
                Пал на брюки бутерброд.
                Хуже, если бы туда же
                Пал горячий электрод.

    – Ты настроила своих бандитов против меня! – Побелел от злости зам.
    – Уходи, начальник, оставь мастера в покое, а то уроем! – Встал грудью на мою защиту Витюша Зимин. Днепров не унимается.
    – Сами САГ подожгли, чтобы врезку сорвать! – Игорь схватил отцовский резак, поднёс спичку.
    – Подожгу, вражина, как курёнка живьём зажарю. – Глаза Игоря горят злобой, знаю, когда его зашкаливает это страшно. До зама дошло, лучше уехать. В новенькие «Жигули» полетели комья грязи.

                ***

    После праздников на работу вышел начальник участка. Я вернулась на прежний объект. Состоялась врезка, нет, не интересовалась.
    В конце ноября провели внеплановое профсоюзно-партийное собрание. Основная тема: как я, пользуясь влиянием на рабочих, подзуживаю их против руководства. Мне «перемыли кости» объявили выговор с занесением в личное дело, обязали выплатить штраф в размере трети оклада за срыв сроков врезки. Собрание подходит к концу, двери зала шумно распахиваются, входит второй секретарь горкома, какой-то важный пожарник и проректор университета по хозчасти в парадной генеральской форме. Секретарь горкома, поднявшись на сцену, хорошо поставленным голосом зачитал приказ:
    – За проявленные мужество и героизм награждается Кашигина Лариса Исааковна медалью «За отвагу на пожаре». – Бурные продолжительные аплодисменты.
Я долго хранила вместе два приказа: один выговор с занесением в личное дело, второй о награждении меня медалью. На обоих одна и та же дата. Медаль никогда не надевала, ею любила играть дочь.

                ***

    В декабре двадцатого числа Полина Игнатьевна, нормировщица участка, привезла аванс. Когда рабочие разошлись, пряча глаза, она обратилась ко мне:
    – На следующей неделе суд. Придёшь?
    – Какой суд? – Не поняла я. Она поведала такое, волосы зашевелились на голове.
    В ту ночь, когда врезка сорвалась, Игорь вернулся домой злой и пьяный. Ребёнок плакал. Жена не могла успокоить дочь. Игорь с досады ткнул кулаком в детскую кроватку. Девочка замолчала. Утром жена увидела, что ребёнок мёртв.
    – Мы не хотели тебе говорить, всё равно узнаешь, – всплакнула Полина Игнатьевна.
Сидя на скамье подсудимых, упершись взглядом в пол, Игорь твердил одно:
    – Расстреляйте меня! Прошу, расстреляйте меня!!! – Дали ему восемь лет. Когда конвой его уводил, жена билась в истерике и кричала:
    – Я люблю тебя, Игорёк! Я дождусь тебя! Я рожу тебе ещё детей!!!

                ***

    Не дождалась, через пять лет Игорь умрёт в заключение от туберкулёза.