какая бы она могла быть в ином случае?

Взгляд был болезненным… ему давно уже ничего не хотелось. Просто не было желания. Не было того здорового мужского интереса, который свойственен каждой мужской особи на свободе. За каждой юбкой он не бегал… все выходило наоборот. И вот ирония! Когда они так нужны, так ты мозг себе ломаешь, чтобы присунуть  одной, а когда ты на самом дне, когда единственное, что тебе нужно – бутылка, так они начинают лезть в твою жизнь из всех щелей. Так и просыпается ****ство. В очередной попытке забыть ту единственную, которая дарила ему  улыбку на протяжении года, он тонет в чужих кисках блудных дам.
Почему? Зачем? Он ненавидел себя. Всю эту кашу заварил он. Он предложил расстаться, он и ушел. Тихо. Пока ее не было. Собрал вещи, все до единой, как будто его и не было вовсе. Не оставлять следов… был его главный принцип. А тут он наследил, и наследил обильно. И заимел множество отпечатков у себя внутри. От которых теперь довольно трудно избавиться. Они не выводятся никакими растворителями…
Он часто думал зачем он сделал это? ответы находились. Оправдания находились. Слишком молод, слишком приелись, прикипели… все вроде бы подходит, но все настолько мелочно. Очень мелочно, что стыдно становится самому себе.
Тяжелее всего было первую неделю. Первые три дня были словно в аду. Три без сна, еды, сознания чего-либо. Он существовал эти первые три дня. Спать не получалось. Кровать была пустой, холодной, не живой. Вокруг было все сыро, серо, пасмурно. Еда? Он пытался пару раз, но его выворачивало. Тут же. Он думал будет легче. Он ошибался. Он болел ею. Болел сильно. Казалось, что пережить такое не реально.
Они охуенно смотрелись вместе. Именно охуенно. Не шикарно, красиво, по-деловому, хорошо или отлично. Они были охуенны. У них был стиль. У обоих. Они дополняли друг друга. Добавляли того, чего не хватало каждому. Им завидовали, про них пускали сплетни и плевали в спину. Они были идеальны. Но потом, что-то сломалось. Шестеренка вылетела и механизм перестал работать.
Он больше не смотрел на нее, как на одну единственную, а она все ждала, когда это произойдет вновь. Его начала мучать совесть: он зря тратил свое и ее время. Ему надо было заканчивать со всем этим. Он знал, что она его не прогонит. Он был для нее всем. Для него же она была… всем. Но он понимал, что все уже не так. Они… проебали свое счастье. Оно куда-то вдруг ушло. Убежало. Улетело. Было больно. Сейчас все намного хуже.
Боль и болезнь по ней он пытался заменить ненавистью, но выходило только ненавидеть самого себя. Ее никак. Только болеть. Уходя он оборвал все мосты связи. Он поменял номер телефона, удалился из соц сетей, адрес проживания оставил в тайне. Чтобы легче. Как он надеялся. Он ошибался. Ошибался, как ошибаются дети при первых попытках ответа таблицы умножения и прописи химических формул. Глупо так. Каждый день рука тянулась к телефону и хотела набрать заветный номер, который врезался в память. Он понимал, что надо всего лишь набрать номер и все. Все опять станет хорошо. Но собственные принципы мешали. Часами глядел в экран телефона, но все в пустую, он не мог бить по кнопкам.
Так прошла первая неделя. За ней потянулась вторая. Он начал опять выходить на улицу, посещать занятия, читать журналы, книги. Но он начал и жестоко пить. Много. Очень. Дня не проходило, чтобы он не выпил пол литра крепкого горючего. Буковски бы позавидовал. Вечер сглаживался бутылкой, ночь сном алкоголика, которая впоследствии сменялась похмельным утром. Утро туманно перетекало в полдень, а затем опять вечер. И так по кругу.
А затем появилась одна из многих. Будучи пьяным до бессознательного состояния он, видимо, поведал ей свою оду, а ее может быть это и зацепило. Он пришла сама. В какое-то утро. Он трахал так, будто хотел избавиться от того, что внутри. Трахал так, как будто надеялся на то, что кончит не спермой, а выплеснет все свои воспоминания. Она сказала, что зайдет еще. После она пришла опять. И опять все так же. Он так и не помнил как ее зовут. Это не имело смысла. Так продолжалось недели две. Затем он сказал ей уйти. Она сказала, что он мудак. И ушла.
Он не искал ее в других. Он знал это бесполезно. Такой второй он не найдет. Ему надо смириться с тем, что они не будут вместе. Он пил. Потом появилась еще одна. Все тот же сценарий. Так продолжалось около двух месяцев. Только потом стало немного легче.
Сейчас он без нее уже 5 месяц. Лицо не выбрито, волосы растрепаны, взгляд болезненный, усталый. Пьет он меньше. Трахается все больше. Тяжело? Да. До сих пор он понимает, что если она найдет его, то она вцепится в него когтями и он… скорее всего вернется. Слишком было хорошо. Слишком вкусно. Слишком они были охуенны. Слишком больно до сих пор. Больно думать о том, что у нее возможно другой, возможно обнимает ее, целует ее, трахает ее. Самое сложное стараться не думать об этом. Думать о том, что блять парень потом тебе будет намного лучше. Потом ты будет жить припеваючи. Себе в удовольствие и другим на радость. Но когда наступит это потом? Когда это произойдет? Когда случится это потом?
Дни проходили за днями, недели за неделями, время утекало. Каждый раз идя по улице он нервно оборачивался и осматривался по сторонам. В надежде увидеть ее, но остаться не замеченным. Иначе все начнется снова. А этого он боялся еще больше.
Сейчас уже легче. Намного. Он ведет практически нормальную жизнь. Но почти каждый день думает о том, какая бы она могла быть в ином случае…?