Душа

Солнце ярко светило на голубом небе, стояла прекрасная погода. Я шел по нескончаемому полю, где цвела медуница и колосилась трава. На мне всего лишь белая майка и шорты. Ноги совершенно стерлись в кровь, трава постоянно царапала подошвы ног, но я шел шел все дальше и дальше. Изредка попадались небольшие леса, но в них заходить я боялся. Я с детства боюсь пауков, противных полосатых пауков, которые прилипают к лицу. В моей голове была совершенная пустота, я хотел думать, но не мог. Постоянно возникало ощущение, что наглая жирная муха залетит в ухо. Совершенное опустошение. Что было? Что есть? Что будет? Эти вопросы вызывали во мне лишь тревогу и тошноту. Мне захотелось послушать песню, хорошую песню, но вокруг только жужжали насекомые, пахло травой, и наглые кузнечики наскакивали на мои голые ноги, от чего меня трясло и передергивало. Перед моими глазами возникло старое заброшенное здание, окна были заколочены, комнаты практически отсутствовали. Мне захотелось туда зайти, найти что-нибудь интересное. Я вспомнил свои безделушки, которые собирал всю жизнь. Что с ними интересно сейчас. Сгорели или мама их выкинула еще раньше. Где сейчас моя мама, где все. Тоска одолела мной и меня вырвало на муравейник, появившийся под ногами. Я давно не ел нормальной еды, я не помню вкус котлет. Ужасная еда, которой меня кормили до недавнего времени, опротивела. Я всегда хотел узнать, что такое чувствовать, я  хотел плакать, но не мог. Я не плакал уже много лет. На глаза попался белый цветок, красивые лепестки его переливались на солнце,  я сорвал его и засунул в карман.
 Я подошел к церкви и решил зайти. Кроме сгнивших досок, поросших зеленым мхом, и грибов, ничего не было. В самом углу сидел человек. Он спал или был мертв. Длинная седая борода была в грязи. Мне было совершенно безразлично, что он тут делал, жив он или мертв, я понял, что ничего не найду здесь и хотел уже пойти дальше, но старик прохрипел что-то неясное. Я подошел и заглянул ему в лицо, трогать его мне совершенно не хотелось, мной овладевало чувство брезгливости. Он схватил меня за руку, я резко ее отдернул. Мне нечего ему было дать, сказать. Я не разговаривал уже несколько лет, и он, как мне показалось, тоже. Я резко развернулся и ушел, мне хотелось убежать далеко, настолько мне было противно, но когда я оглянулся, то увидел, как он поднимается. Это был довольно высокий старик в грязных лохмотьях, на ногах у него были валенки, а в руках палка.
 Я решил пойти за ним, вдруг он приведет меня и напоет водой или подарит какую-нибудь безделушку. Он шел очень медленно, практически полз. Вдруг он сел, поднял с пола забытый кем-то засохший пирог, и начал грызть. Я шел за ним, я понимал, что это какой-то нищий, и шел за ним только потому, что мне было совершенно все равно куда идти. Невдалеке показался небольшой холм, мы направлялись туда. Мы зашли в небольшое отверстие, я увидел угли от костра, кучу тряпок, икону. Старик взял библию, совершенно потрепанную, без многих страниц, засаленную когда-то свечками, дал мне ее в руки и начал молиться, странно было это наблюдать, но я смотрел на это совершенно безразлично, под конец он откашлялся и умер. Я не знал, как мне поступать. Наверное, нужно рыть могилу, но я просто перетащил его к куче тряпок, посмотрел. И хоть человек только что умер на моих глазах, мне до сих пор было мерзко и противно. Ничего полезного и интересного я не нашел, но почувствовал, что устал, вдруг все раны, полученные мной заболели, я упал прямо на старика и заснул.