Болото

   Ехидная сказочка.
Из цикла «Вести из страны Дураков или где-то там, в Фулкантрии»
   

   Ать-два, ать-два – дремучим лесом идет отряд.
   Ать-два, ать-два – прямо вперед идет отряд.
   Там, впереди, горизонты ясны, там, впереди, поляны красны. Там, впереди, каждого заслуженный отдых ждет. Ать-два, ать-два – прямо к цели отряд идет.
   Впереди отряда командир-отец, персональный молодец. Вся грудь в орденах, лампасы на штанах. За ними – генеральный штаб. Тоже не слаб. В особенности – насчет баб.
   Вдруг перед отрядом  - болото. Первым эту неприятность, натурально, разведчик заметил. Прибегает запыхавшись: нельзя, мол, вперед идти.
   - Как, мол, так нельзя? – генералы вопрошают. – Ты, мол, что, умней нашего командира станешься? Командир то наш – орел, все науки превзошел. Грудь в орденах, лампасы на штанах. Он тебе, дураку, чего сказал? Впереди – горизонты ясны. За ними -  поляны красны. А ты говоришь: болото. Ах ты, такой-сякой, немазаный, сухой, клеветник проклятый. Недальнее время назад висеть бы тебе, очернитель поганый, на первой березе. Да спасибо скажи, что нынче на нашем пути березы встречаться почти перестали. Так что иди куда хошь, ты нам больше не гож. Чтобы мы про тебя, скажем так, и помнить то вовсе позабыли.
   Ладно, этого вытурили. А тут солдат из взвода сопровождения аккурат в яму с головой зарылся. «Тону», - кричит. А к нему уже полковой лекарь спешит. «Это, - говорит, - у него галлюцинация натуралис, в смысле шизофрениус обыкновенум. А чтобы понятней было – сдвиг по фазе на почве вселенского счастья. Так что лечить придется, болезного».
   Вытащили бедолагу из ямы как есть – в грязи и в пиявках. В лазарет отправили. А тут с другого конца – что за напасть – опять: «Тону, братцы!». К крикуну – взводный с наганом поспешает. «Ах ты, мать твою распротак! Где же это ты, гнида, тонуть умудряешься? Сказано же, что сухо место кругом  до самого красного горизонту. Так что не моги, сволочь, орать «тону».
   А тот ему отвечает: «Буль, буль, буль». И опять все тихо. И опять, значит, обстановка спокойная. Идет отряд без лишней нервотрепки. Лазарет полковой, правда, потихонечку заполняется. Да еще то тут, то там новый «буль-буль» слышится. Однако, вперед идут.
   Вдруг все-таки встали. Нет впереди дороги, да и баста. Ну, натурально – ни тебе лишнего шага ступнуть.
   - Привал, - командир объявляет. – Мы, ребята, можно сказать, почти уже у цели. Можно перекурить. Можно и портянки перемотать. Эвон, глядите, горизонты то ясны светятся. Эвон, там, вдали проглядываются, лишь только очки одеть
   - А тут какой-то дурачок-первогодок, с радости, что ли, что отдохнуть наконец дали, вдруг и брякнул несусветное. «А я, - говорит, - ничегошеньки и не вижу». Вот так прямо, и заявил перед лицом командования.
   Полковой лекарь, конечно, тут как тут.
   - Не могу, товарищ командир, этого шизика к себе забрать. Некуда просто. Весь лазарет мой, почитай, что втрое переполнен.
    Хорошо еще, что неподалеку полковой прокурор прогуливался.
   - Ничего, - говорит. - На «губе» у меня еще трохи места осталось. Специально приберег для нытиков и маловеров. Пошли, - предлагает, - гаденыш, учиться – как светлые-от горизонты вовремя замечать.
   Тут, конечно, все приутихли. Стоят – и изо всех сил горизонты видят. Стоят – и с полным своим энтузиазмом замечают. Такие, мол, горизонты, что один другого светлей. Соревнуются еще в придачу – кто больше заметит. Да тут беда новая подползла ненароком – шамовка кончилась. То есть, для командира с его генеральным штабом пара-тройка осетровых балыков еще, конечно, завалялась где-нибудь в каптерке. А вот солдатня уже последние крошки из своих неприкосновенных пайков дочмекала и пустые банки до блеска облизала. Ну, тут, ясно дело, комиссар прибегает.
   - Эт-то, говорит, - что за дела?! Эт-то кто тут смеет без разрешения начальства в лесу голодом сидеть? А лягушки на что, а пиявки? Польски то короли – и те пиявок в три горла жрали, не брезговали. А вы косоротитесь. Да чтобы сей момент все на самообеспечение перешли, саботажники чертовы!
   Ну, личный состав весь уже ученый не спорит. Жрут, что в рот попадет – не давятся. А кто подавится, того на товарищеском суде так с песочком прополощут, что на всю оставшуюся жизнь привередничать закается и потомкам закажет. Только вот-то еще незадача: закончились пиявки. Да и лягушки в другое болото упрыгали – тоже, значит, не дуры. Послал тогда командир прапора какого-никакого, полковничья отпрыска от маркитантки, на край болота обходных дорог поискать. Втихаря, конечно, даже генералы не все про это ведали. А тот вы****ыш, как на сухо место выскочил, ручкой сразу этак на прощанье помахал. «Я, говорит, на минуточку. Схожу только, проведаю, как другие к ясным то горизонтам продираются». Да в чаще и исчез насовсем. Иных и посылать не стали. Ежели, мол, на полковничьих детей надежи нет, кому теперь довериться?
   Тут и еще одно событие произошло генерального, скажем так, значения. Оступились случайно солдаты, что командира по топи несли, не давая ему сапожки замарать. Тут только булькнуло громко – и нет его: и лампасы в трясине вместе с ним канули, и ордена. Здесь же, не отходя, и нового выбрали. Генеральный штаб и выбирал. Он встал тогда на солдатские плечи, и говорит, командир-от новый. «Ребята, - говорит, – что греха таить. Попали мы, конечно, в болото. А раз вместе попали, вместе и выбираться будем. Перво-наперво меня выволакивайте, конечно. Затем генеральный штаб выпихивайте. А там и каждый сам может выбираться, кто как сумеет, конечно. И вот за все это даю я вам, ребятушки, в безмерной своей доброте  свободу слова. И разрешаю, значит, слово «болото» говорить без всякой, конечно, опаски.
   Тут солдатики как гаркнут: «Ур-ра-а». И пошли на разные лады болото костерить И ух, болото! И ах, болото! И трах, болото! И тарарах, болото! И даже в перепечку душу его мать, болото это самое. Так и стоят по сю пору на том месте. Грязь месят, болото ругают. Нарадоваться никак не могут, что наконец у них свобода слова «болото» появилась. А там, вскорости, глядишь – и еще свобода какого-нибудь слова появится.