Групповичок

    Большую часть жизни я прожил  в родной деревне Малый Блуд.
И отлучался из нее только один раз, выполняя приказ Родины, конкретно для меня вылившийся в освоении профессии военного строителя. Собственно осваивать то было нечего. Выучить пару чисто армейских команд типа «бери больше, кидай дальше» и тройку политических козней проклятого империализма, который копал точно такие же ямы, как и мы, только навстречу с противоположной точки земного шарика. Мы то, конечно же копали для того, чтобы не было времени на пьяный мордобой, а вот империалистический военный строитель сооружал антикоммунистический подкоп. И про этот подкоп нам  еженедельно рассказывал замполит. Именно встречи с замполитом позволяли демобилизовавшемуся воину сильно отличаться по возвращении в родную деревню от не послуживших салаг и делали его в глазах девчат Бельмондом или Сталоном. Таким вернулся и я.
По деревне я сильно соскучился. Нам деревенским только поначалу было интересно в городе, а потом все больше и больше тянуло на деревенские просторы. А у нас просторов этих было, просто до неприличия: и леса тебе, самые непроходимейшие из непроходимых, и реки с озерами. В лесах всякой живности пруд пруди. Нет, это в реках столько рыбы, а в лесах хоть и поменьше, чем в озерах, но зато одни медведи чего стоят. Выйдешь бывало за околицу, а там сплошной рев стоит. Девки ревут. Медведь завелся в ельнике и начал девок потаскивать. Днем тишина и покой, а ночью таскает почем зря. Недели две одну таскал, а когда та совсем затасканная стала, на другую позарился. Но потом пацаны у него шалаш сожгли и он исчез, видать к другой деревне прижился. А в озерах хотя всякие разные «несси» и прочие динозавры водились, но девок не трогали. То ли наших пацанов боялись, то ли поумнее того медведя оказались. В общем, в деревне мне нравилось. А располагалась моя деревня  в живописнейшем месте, недалеко от небольшого городка. Достопримечательностей в ней, кроме фундамента озерорариума конечно, не было, если не считать вышеописанного.
Я, уважаемые читатели, если и приврал чуток, то нечаянно.
А озерорариум в деревне строили всем кагалом.
Кто это или что это – кагал,  я не знаю.
Но зато знаю, что автором проекта был мой непутевый дядька. Ох, и деловой же был у меня дядька. За что только он в своей пьяной жизни не брался? А так как пить он начал в третьем классе, то о второй его, трезвой жизни ничего было не известно. Честно говоря, лучше всего он умел жениться. Половина женской половины в деревне успела в этом убедиться. Женился он всегда плодотворно, в полном смысле этого интересного слова, а посему таких как я племянников было много, но по башковитой части пошел я один. Дядька спьяну решил построить аквариумы и запустить туда разных рыб из ближайших озер. Идея была красивая, и многие ее подхватили. Когда всей деревней соорудили фундамент, дядька предложил всем мужикам принести по стеклу и стал эти стекла склеивать. Конечно, были возгласы, что не лучше ли сначала возвести стены, но в озерорариуме главным все же были плавающие за стеклом окуни и метровые щуки. А до зимы было еще далеко и возвести стены было для деревенских мужиков делом обыденным. Первый склеенный параллелограмм или, прошу прощения параллелепипед, должен был вместить ведер тридцать. Ведра эти с водой стояли уже часа четыре, 2 щуки и ведро с окунями тоже было готово. Дядька проверил все швы и, замахнув стакан самогону, чтобы унять презентационную дрожь в руках, вылил первых четыре ведра. Потекло только в одном месте и то слегка, но зато все сооружение ходило ходуном. Народ замер, а дядькин враг – сосед Прокл, у которого дядька дважды отбил жену, бросил внутрь килограммовую щуку. Первый раз дядька эту жену отбил, когда Прокл бил ее смертным боем в профилактических целях, а второй когда дядька пьяный повез ее в соседнюю деревню на телеге. Лошадь, надышавшись от хозяина, вдруг понесла и Проклова баба прыгала как на сковородке километров шесть, пока не допрыгала до края телеги и не приземлилась на пыльном тракте. Гриб пыли над лесом видели в обеих деревнях  и сравнивали его с Хиросимовским и Нагасаковским. Проклова баба, насквозь отбитая, прокляла тогда и своего Прокла и моего дядьку. Так вот именно под Прокловой личиной  и скрывался  деревенский Герострат. Пущенная им щука, со всего маху врезалась в стекло и, сооружение разлетелось вдребезги. Мужики ухнули, бабы заголосили, а дети бросились на отлов в траве прокловой щуки. А дребезги потом целую неделю собирали в траве. Идея дядьки о необходимости создания озерорариума из толстых стекол была встречена уже с меньшим энтузиазмом, так как в деревне были только два толстых стекла, в очках у бухгалтера. Дядька, выйдя из запоя, решил совершить тракторопробег на трелевочном тракторе по маршруту Малый Блуд – Лиссабон, посвятив его легендарному португальскому футболисту Эйсебио. Этот Эйсебиа был негром, а Манделы тогда еще не придумали и дядька встал на защиту Эйсебии, которого все жутко угнетали и, в конце концов, угнели. Стартовал пробег ночью и прошел или проехал по маршруту 17 километров. Остановили пробег во время митинга в одной из деревень. Трактор был колхозный, а так как на его борту кто-то написал «На Берлин», то акцию сочли сильно политической и припаяли дядьке год с видом на Магадан, где он и остался, реализуя свои проекты. И правильно сделал. У него этих проектов было бесчисленное количество, а мне это могло помешать. Мне передалось столько его генов, что двум башковитым в одной деревне  было бы тесно.
 Название Малый Блуд согласно легенде, дошедшей до нас от старух, возникло из-за того, что в давние времена жители деревни тоже не любили работать и придумали свой бизнес. Рядом с деревней была замечательная березовая рощица. А произведенный капиталистами на нашей территории демографический взрыв, нашу деревню не зацепил. Девок и парней было полно, а вышедший на экран клуба фильм про маленькую Веру научил молодежь уму разуму. И если раньше оргии устраивались сплошь по сеновалам, то с подачи Веры они были перенесены за околицу. Но околица не резиновая, а занимать места, что для участников под кустами, что для болельщиц на скамейках надо было рано утром. И весь разгул постепенно сместился в рощу.  И была она так привлекательна для молодых, что и жители близлежащего городка да и соседних деревень частенько наведывались туда для разговоров о высокой любви.
Наши прадедушки и прабабушки в детстве любили следить за такими парочками, терявшими от любви бдительность, а посему в раннем детстве были подкованы в этом деле зачастую лучше своих родителей. А в те времена жил на краю деревни мужичок, маленький такой, говорят меньше полутора метров в высоту, но смышленый. Все, от мала до велика, звали его Малый.
 Малый и Малый, даже и имя то его позабывать начали. И тут он придумал такую штуку. Чтобы создать уют и интим приезжим парочкам, да и ребятишек деревенских уберечь от разглядывания похабства, начал он строить в рощице добротные шалаши и сдавать их за небольшую мзду.
 Слово для меня новое и не знаю, по назначению ли я его использовал.
  Жители деревни поддержали его стахановский порыв и вскоре народ в рощице блудовал уже по черному.
Стахановский порыв вряд ли тут уместен. Тем более, я не знаю, с какой буквы он начинается. Пусть будет с маленькой.
И переименовали нашу деревню в честь мужика в Малый Блуд, хотя на самом деле он был далеко не малым.  Судя по всему, рощица эта приносила прибыль деревне года три, пока в городскую управу не стали мешками приносить жалобы от обманутых, недолюбленных и общества импотентов.
Теоретически такое общество я допускаю.
Дома уже начали походить на коттеджи, а бани на дома. Даже вызвали армян для укладки асфальта. Но с армянами не получилось. Укладывали они хорошо, но всех подряд независимо от возраста и пола. Работали они 18 минут, а выдворять за сотый километр от деревни пришлось 11 лет.   
Комиссия нагрянула неожиданно, многие шалаши раскачивались и скрипели прямо у комиссии на виду и, казалось бы, этому безобразию наступит конец. О конце подумала и комиссия, но так как она состояла целиком из мужского коллектива, мысли ее стали сворачивать в сторону другого конца.
  Вернувшись через неделю в город, комиссия никаких решений принимать не стала, а потребовала повторных проверок в том же составе. И еще трижды успела съездить на объект. Но обманутые, недолюбленные и импотенты дописались до губернских властей и те нагрянули. Честно говоря, им это дело тоже сначала сильно понравилось, но губернский город был достаточно далеко, и рощу с шалашами можно было построить где-нибудь рядом. Поэтому, было принято такое решение: наказывать никого не стали, но рощу обнесли забором, и в ней построили избу читальню для общества импотентов.
 Если я допустил существование такого общества, то без читальни оно обойтись не могло.
 В общем, еще с годик народ покружил вокруг забора, но потом и это заглохло. Местной молодежи совсем не стало. Кого-то увезли в Армению, кого-то в губернский город, а Малого назначили прорабом на студенческую стройку. Ну, а в память о нем и о роще осталось название деревни – Малый Блуд. Следующие поколения  название деревни в целом не оправдывали. И это не давало мне душевного покоя. Парень то я был молодой, чуток за двадцатник перевалило, горел идеями, но работать не любил. В стройбате желание поработать, заложенное во мне родителями, надежно было отбито сапогами.  Но все же повезло, любимое сапожиное место, удалось привезти домой в цельности и сохранности.
 Вероятно, моя бережливость  и стала причиной моей ранней женитьбы. Но я об этом совсем не жалел. Должен же кто-то был меня кормить и одевать. Жена работала дояркой, доила коров, ну а я уже в свою очередь доил ее, потому как мои идеи требовали капиталовложений. Служба в стройбате деревенского парня
многому научить не могла: принцип «стой там - иди сюда» я усвоил после   первого мордобоя, зато  в самоволках насмотрелся  всякого. В роте существовал график, по которому после вечерней проверки уходили через дыру в заборе ровно по 20 человек. Прапорщику за это выставлялось два литра водки и, проводив нас до дыры, он всю ночь в одиночку боролся с алкоголем, а утром в его форме выходил на развод сильно похожий на него солдатик. Так было все два года, а когда солдат этот уволился вместе с нами, через три дня уволили и прапорщика.
Если кто-то из читательниц сомневается в возможности подобных событий, я не буду вас убеждать. Я рад, что вы думаете только о хорошем.
 Чем же мы занимались в самоволке? Девчат в городе хватало, и куражились мы, насколько  позволяла фантазия. Надо признаться, что фантазии среднестатистического стройбатовца не шли ни в какое сравнение с девичьими. Но я в процессе  разгула успевал еще отметить, что можно из города перенести в свою деревню и мечтал организовать в деревне полный сервис. Приехав после дембеля в воздушно-десантно-морско-пехотинской форме в свою деревню, я за руководящую должность не боялся, конкурентов у меня не было.
Надеюсь, вы, уважаемые читатели, видали дембельскую форму.  Речь, конечно, не шла о руководстве совхозом или прочей чепухой. От этого я отказался категорически, хотя не помню, чтобы кто-нибудь предлагал. Кстати ранняя женитьба у меня была не запланирована и сильно задержала осуществление моих планов. В стройбате, как известно из оружия выдавали только лопаты, а они выпускались без предохранителя. На этом я и влетел. Забыв поставить предохранитель на свое ружье, я попал уже на третий день на третьей девке.
 Узнал я об этом через месяц, а уже через два был взят в плен, но не
возбухал, так как Гаагскую конвенцию никто не нарушал, точнее нарушали, но в мою пользу: кормили, поили, ублажали и не заставляли работать.
Если у вас под рукой есть Гаагская конвенция, гляньте, вписалась ли она в мой текст. Если нет, возьмите и зачеркните эту строчку. Я буду вам благодарен.
После свадьбы, правда, оказалось, что невеста если и родит, то бычий пузырь, который она таскала на пузе. И все это время проверить я не мог, так как к телу не допускался. В каждой деревне есть свой дебил, он добрый парень, его все жалеют, но в нашей деревне, как на зло, таким дебилом был двоюродный брат моей избранщицы.
Почему не избранницы? Но не я же ее выбрал, а она меня. Даже если я придумал новое слово в русском языке, ничего плохого в этом нет. Мы уже забыли столько старых слов, что каждое новое должно приветствоваться.
 Так вот, этот брат с добродушным видом и разрисованной под шлагбаум оглоблей целый день ходил за ней, а ночью подпирал своим оружием мою дверь. Я, правда, каждую ночь вылезал через окно и иногда через щель в заборе держал свою избранщицу за руку и выслушивал лекции о материнстве и детстве.
Потрогать живот мне отказывали, ссылаясь на какую-то примету, а перелезть через забор я не мог из-за собаки. Но сейчас уже все позади и я, в общем-то, не в обиде, тем более, что надо уже было браться за большие дела.
   Наступил день, когда у меня была запланирована новая жизнь. Взял я толстую тетрадь, точь-в-точь, как у замполита в части. Даже разрисовал в красно-белую полосочку. Замполит был у меня авторитетом. Не зависимо от степени алкогольного опьянения, он так складно ругал империалистов, что мы всегда помогали ему после политзанятий добраться до койки в нашей казарме, где он спал 20 минут, после чего, косил под трезвого неподражаемо.
У замполита на первой странице его тетради был приклеен портрет гражданина Ленина, мы тоже клеили. Хорошее было время: портретов Ленина, клею и красных карандашей в части всегда был запас. В деревне ничего этого у меня не было, но когда соседи клеили обои, я выпросил немного клея и пришпандорил на первую страницу портрет Якубовича. Мне всегда казалось, что вдвоем с ним мы бы устроили в деревне культурную революцию. Ожидание
Леонида, конечно, отнимало много времени, но я парень деревенский и для того, чтобы ехать побыстрее, запрягал медленно. К сожалению, на три моих письма ответа не было и пришлось начинать одному. Зато дальше в тетради все было как у замполита. Планы: годовой, квартальный и месячный я засандалил по полной схеме. На оформление тетради из-за ожидания клея и Якубовича ушел целый год. Потом еще наступила зима, и за работу я взялся с 1 Мая. Взялся, но мимо праздника проскочить не удалось, и протрезвел я только 10 мая.
Достал свою тетрадку и освежил в памяти план: за год в деревне должны были появиться мафия, ночной клуб, казино, фирма досуга, вендиспансер. Самое сложное было с мафией, потому как парень я был спокойный и драки оглоблями, не говоря уже о перестрелках из охотничьих ружей, мне казались лишними. Даже нун-чаки я постоянно путал с чак-чаками. Стрелки, разборки, переделы сфер и прочие прибабахи были не по мне. Даже отмывать деньги мне совсем не понравилось. Сохли они долго, а мелочь еще и тускнела. Хорошо хоть у жены зарплата была маленькая, одного тазика хватало.
Но для очистки совести по избам я походил, с мужиками потолковал, как они на счет в мафию записаться? Как я и надеялся, народ отнесся с интересом, но сослался на уборочную, на многодетность и на прочие деревенские докуки и мафию  поддержал только душой, но не телом.
 Опять впервые использую слово докуки, не знаю в тему ли? И не важно, но прощения прошу.
Зачеркнул я мафию и дописал: вопрос отработан и баба с возу.  Конечно, хотелось бы побыть крестным отцом, настоящим. В соседней то деревне я и так крестным был у свояка. Мы бабу его в прошлом году в район рожать отвезли, свояк и говорит:
- ты крестным у моего ребенка будешь.
Я и стал. Хорошо мы тогда погудели, недели две. Я даже и не помнил, как расстались. Не виделись больше. Но слышал я от кого-то, что позабыл он ее из роддома забрать. Хорошо добрые люди там ее работать санитарочкой на время взяли. Почти год отработала, пока свояк про нее не вспомнил.
Кстати, если вы, уважаемый читатель работаете в роддоме, то вспомните мой рассказ и иногда оставляйте себе санитарочек, чем отдавать их в пьяные руки.
С цветами свояк приехал, почти трезвый, на мопеде. И ходит орет под окнами:
- Нина, Света, Оля.
Тут любой имя жены забудет, если столько выпито. Да еще если бы дело днем было, он может и углядел бы ее в окне, а на дворе третий час ночи, темнотища.
В общем, забрали их с мопедом в вытрезвитель. Проснулся утром, согласился с начальником, что ночью орать под окнами роддома нельзя, это же не женское общежитие. Рассказал все про жену, а милиционер на редкость умный попался.
 Хотя почему на редкость? Умных много. Им более характерны другие пороки, но нам это не в тему
- Давай – говорит, - мы запрос сделаем.
- Согласен, но забрасывать будем не меня, а милиционера какого-нибудь, я ему фоторобота дам.
- Да не надо никого никуда забрасывать. Запрос – это бумага.
Значит так:
                Главному врачу роддома
                Запрос
Просим Вас сообщить имеется ли в наличии с целью рожания гражданка из деревни Малый Блуд, ранее проживаемая там в третьем доме от колодца. Мужа ейного зовут Степан. Он ее Вам сдал, но расписку не взял, в чем вину свою признает. Учитывая положительную характеристику из вытрезвителя, просим помочь
гражданину Степану разыскать жену.
     При наличии таковой отдать лично в руки подателю сей записки.               
                Лейтенант Коломбов
Кстати подобных разных документов по стране ходят тысячи и высмеивались они юмористами не раз. Спасибо, что кое-что оставили и мне.
- Вот спасибо, - говорит Степан, - если кто родится, отправлю в милицию работать.
Но все хорошо кончилось, увез он жену с дочкой - будущей милиционеркой на мопеде. Все то не поместились, поэтому он ехал, а жена с дочкой рядом шли.
Тут действительно Степана обвинить не в чем, втроем на мопеде не ездят. Вот если бы он их повез и уронил в грязь, я бы вместе с вами негодовал.
Покончив с мафией, я уже не останавливался. Точнее остановился, но не надолго. Дело то было не таким простым. Вот почему мафия не получилась? А потому, что ей работы не было и приходилось ее сочинять. А если я открою всякие разные доходные заведения, то эта самая мафия может поднять голову. Вывод такой: голова у мафии должна быть моей. Все должно выглядеть так: я открываю магазин, а ночью на него наезжает мафия, то есть я сам, а я откупаюсь, плачу себе дань и все путем.
А пока надо было создать ночной клуб. Клуб в деревне был, в самом центре, в детстве там кино показывали, библиотека была и кружок вязания. Но последние года три туда человечья нога не ступала.
Вот это дурацкое «человечья» несколько лет назад вытеснило все человеческое, о чем я, например, сожалею.
 Я нашел ключи от клуба у одной старушки и пошел, посмотрел. Остался, между прочим, очень доволен. Пол крепкий, танцевать можно. Потолок, конечно, побелить надо, ну там паутину посшибать, а в основном хорошее помещение и главное даром. Властям сказал, что свободу слова с плюрализмом буду поднимать на уровень. Они этих слов не понимали и боялись страшно. Поэтому благословили и даже краски дали, чтобы фасад подновить.  И работа закипела. Выше вывески «Клуб» прибил я свежую доску со словом «Ночной». Внутри выкрутил лишние лампочки и оставил только одну, чтобы был интим, а перед входом и перед табличкой две вкрутил, чтобы народ к свету тянулся. А он и потянулся. Рядом со входом я поставил собачью будку и посадил на цепь козла, которого по такому случаю выменял у соседа на дембельские штаны. На будке прибил табличку «коза Ностра».
Открывался клуб в 23 часа, но старухи в окна начинали заглядывать сразу, как по телевизору Хрюша со Степашкой заканчивались. Нужна была музыка, чтобы люди культурно отдыхали, а не орали частушки под гармошку всю ночь.
Договорился с соседским пареньком Мишкой, чтобы тот поработал ди-джеем, тем более, что у Мишки был магнитофон и четыре разных кассеты. Правда одна была с записями юмориста Задорнова, но танцевали и под нее. Осталось соорудить бар. Без бара ночных клубов не бывает. Поговорил я с молоденькой продавщицей в магазине, чтобы она ночью в клубе барменшей поработала. Она сначала отказывалась, но когда узнала, что наряжаться можно и краситься, бросилась мне на шею. Оказалось, что на нетрудовые доходы, которые при работе в торговле неизбежны, она накупила всякого белья и не прикрывающих его мини юбок, а уж косметики у нее на чердаке было на весь район.
Но в магазине ей все это показывать запретил директор - женщина старой закалки и почтенного возраста.
После закрытия магазина я сам подъезжал на «Беларусе» с прицепом и загружал спиртные напитки, которые перевозил в бар, а утром обратно.
Сколотил в углу прилавок, за ним повесил полочки для бутылок.
Научил барменшу делать разные коктейли из пива с водкой.
 А для наглядной агитации стал выпускать стенгазету «Плейбой», в которой были совершенно голые тетки. Тут я тоже все продумал.  Выпросил у жены денег на «Полароид», договорился в городе с банщиком, чтобы тот мне теток фотографировал.
Единственное, что смущало: очень уж банщик крепко пил. Но на первые две стенгазеты фотографий хватило. Надо  было придумать название клуба. Но еще в армии, я очень полюбил слово инпичмент. Его тогда, как раз, делали Ельцину. Типа харакири по-нашему.
 Кстати, я тогда был против тех харакирей.
А я своим клубом делал инпичмент старой жизни. Кроме меня никто глубоко в название не вникал, и отстаивать его не пришлось.
И не смотря на то, что в клубе уже народ тусовался, после полной готовности я назначил презентацию «Инпичмента» на субботу. Ди- джей и барменша явились в полном прикиде. Я встал на табуретку посреди наполнившегося народом зала и произнес историческую речь:
- Граждане деревни Малый Блуд, сегодня вы присутствуете на презентации, а это такое открытие первого деревенского ночного клуба. Руководство клуба в моем лице, желает вам всяческих благ, и будет стремиться к их умножению.
После моей речи и отмашки ди-джей включил «Увезу тебя я в тундру» и была перерезана ленточка, открывшая народу бар. В
тундру никого не увезли, потому, что вся толпа ринулась в бар. Одной оставленной мною лампочки оказалось маловато, а когда один инвалид зацепил ее костылем, то наступила кромешная темнота, и началась возня. В страхе, что кого-то могут лишить чести, я прорвался на крыльцо, и выкрутил там лампочки для замены. Когда минуты через три вспыхнул свет, выяснилось, что с честью из ситуации вышли все, включая растерянную барменшу, но весь алкогольный запас был утрачен.
 В клубе оставались одни старухи и при удвоившемся свете они дико
разглядывали барменшу. Но постепенно в клуб стали возвращаться
подвыпившие мужики и остаток презентации прошел более успешно.
Самое страшное оказалось в том, что то же самое творилось первые две недели ежевечерне. С первыми тактами «Увезу тебя я в тундру» народ посредством инвалида разбивал лампочки и грабил бар. Я запретил включать эту песню, но ничего не изменилось. Повесил у входа объявление, что вход с костылями запрещен, результата не добился. И тогда я, разозлившись на все, психанул, подогнал к окну свой «Беларусь» и включил обе фары. Сам я стоял между фар и разбить их было практически невозможно. Народ понял это и потерял остервенелый интерес к посещению клуба. Осталось надеяться хотя бы на вялый интерес, все-таки водка ночью нет - нет, да и требовалась. Но чтобы компенсировать нанесенные убытки пришлось поднять цены и уж тут то народ, привыкший к халяве, в клуб ходить перестал. У ди-джея и барменши энтузиазм пропал, а заплатить им пока еще было нечем. А тут еще не ко времени вышел казус со стенгазетой. Один из ее постоянных читателей, хотя там кроме названия и букв то не было, увидел на фотографии свою родную тетку, которая жила в городе.
Тетке его было 67 лет, и на следующий день приехал милиционер.  Хорошо, что я накануне решил на время клуб оставить в покое и повесил замок. Стенгазеты  тоже сжег еще с вечера и улик милиционер не нашел. А я от всего отказывался и угощал гостя сначала чаем, потом водкой, а потом самогоном. Куда и когда милиционер исчез, я  не помнил. Но говорят, что какой-то милиционер, похожий на моего, долго жил у моего свояка Степана, так как раньше помогал его бабе рожать. Кстати он уже был старшим лейтенантом, хотя и года не прошло.
Или прошло? Надо вам это?  Правильно, а мне тем более.
 Мне было не до милиционера, не до Степана, потому как на очереди было казино. Торопиться я уже не стал. Надо было все продумать и подготовиться тщательнее. В первую очередь учесть те ошибки, которые были допущены при открытии ночного клуба. Нужна была охрана. И я стал готовиться. В первую очередь надо было найти подходящее помещение. Клуб не подходил, в силу своей скомпроментированности.
 Ого! 22 буквы. Круто.
 И кроме того в него лезли бы старухи - болельщицы, а казино, с его
крупными выигрышами требовало конфиденциальности и анонимности. Но выход был найден. Под казино я решил приспособить свою баню. Купил две колоды карт, рулетку и приволок с городской свалки игральный автомат старой конструкции. Правда пришлось его немного переделать, но зато получилась новая модель. От ди-джея отказался, так как у него легкой музыки, не отвлекающей игроков, не оказалось. Но в тишине тоже сидеть в бане не уютно и я позвал соседа. Он хорошо играл на ложках. Мы порепетировали и он научился исполнять туш в честь чьего-нибудь выигрыша. Ну, а на заказ за бабки в предбаннике, где игра была менее нервной, он исполнял «семь – сорок». Барменшу пригласил, но уже на роль официантки. Алкоголь у нее находился в топке под замком, чтобы не воровали, а разносила она стаканы с водкой в тазике.
Крупье я уделил особое внимание. Вспомнив, как жена ловко обманула меня с беременностью, решил, что и с клиентами она расправится легко. На ферме она взяла отпуск, увольняться пока не рискнула. Ну, а охранником на первое время стал я сам. Одевал свою дембельскую амуницию и с виду был достаточно грозен, хотя спортивные штаны мое достоинство роняли. Это в одном из смыслов. А в другом, те же спортивные штаны мое достоинство подчеркивали. Интересно. Штаны одни, а достоинства разные. 
В последний момент вспомнил, что в казино еще бывают фишки, разноцветные кругляшки. Зачем они, я не знал, но все-таки взял пару черенков от лопат и напилил кругляшков, покрасил их тем, что было
под рукой и высушил на печке.
 Кстати, кто знает, зачем фишки, пометьте на полях. Потом мне расскажете.
 Написал на доске «Казино» и повесил на свою баню. Игральный автомат разместил в предбаннике, а пару столов для карт и рулетки в
самой бане.
У вас сомнения на счет рулетки? Спокойно.
Убедившись, что все готово, я назначил на субботу презентацию. Казино свое я красиво назвал «Инагурация». В субботу народу вокруг бани собралось много, старухи толпой лезли к единственному окну. А посмотреть было на что. Охранник, в смысле
я, следил, чтобы больше десяти человек в казино не набивалось. Крупье играла с посетителями в «дурака» и в рулетку.  Выиграть у моей жены в «дурака», было делом не хитрым, зато на рулетке она брала свое и даже имела доход. Игроки делали ставки, называли цифры, а Маринка брала рулетку в левую руку, а правой дергала. Практически никто не мог угадать, сколько сантиметров выдернет она, и игроки впадали в азарт.
Ну что съели? Я про тех, кто не верил в мою рулетку.
Ставки доходили  до предела. Пределом был прицеп свежего навоза.  У проигравших еще был шанс отыграться на игральном автомате. Автомат этот раньше разливал газировку по стаканам за три копейки, а сейчас принимал все: часы, зажигалки, брелки, медали. И если этот предмет, просунутый в щель, внизу падал на рычажок, то наливался стакан водки. Везло одному из десяти и это создавало интригу. Но возникла проблема складирования выигранного казином навоза.
Кем, чем? Казином. Так лучше.
 Пришлось сокращать работу казино до трех дней в неделю, а остальные дни я на своем «Белорусе» обналичивал выигрыши, развозя навоз по дачным участкам горожан.
Неплохо с обналичкой?
 Бабки росли, и я стал уже платить зарплату всему коллективу, но в один момент что-то со мной случилось.
Скорее всего, меня не устраивал ни размах, ни торчание в бане. Да и крупных выигрышей становилось все меньше, навоз в деревнях кончался. Как-то раз мы вытащили с Маринкой все из бани, чтобы просто помыться и так хорошо попарились, что столы и автомат этот заносить не стали, а на утро не нашли. Но не расстроились, а наоборот вздохнули легче.
Маринка снова подалась в доярки, а я стал разрабатывать «фирму досуга». Ни клуб, ни баня не годились по разным мотивам и были в какой-то степени скомпроментированы.
Слово то же, а букв осталось всего 18.
 Деревню свою я, конечно же, знал вдоль и поперек. Вдоль ничего радужного не наклевывалось, а вот поперек жила одна старушка, у
которой не дом, а домище настоящий был, и жила она в нем одна. Бабушка лучше всех в деревне помнила сексуальную революцию березовой рощи и сутками рассказывала о ней. И что удивительно,
больше из своей долгой жизни не помнила ничего. Причем рассказ этот она начинала, когда вступала с кем-то в тактильный контакт, потому как, исходя из возраста, она была слепая и глухая.
 Тут пошлости нет. Тактильный контакт – это когда кто-то кого -то задел, взял за руку, похлопал по плечу и т.д.
Выпустив же жертву из рук, она не знала, слушает ли ее кто-то, и на всякий случай, еще часа два рассказывала. Жила она в одной комнате, а под фирму пошли пять остальных. В этих комнатах, судя по слою пыли, она не была последние сорок лет, и вряд ли они бы ей понадобились. Я оформил над бабулей опекунство и прорубил отдельный вход. А чтобы совесть была чиста, подкармливал бабулю ежедневно. По методике Павлова выработал у бабушки рефлекс - как только она заканчивала утреннюю и вечернюю молитвы, на столе появлялась нехитрая деревенская снедь.
 Может надо убрать фамилию Павлова и исчезнут ассоциации? Я бы убрал.
Комнаты я сам обставил со знанием дела. Тот день, когда я в самоволке, прячась от патруля, залетел в фирму досуга в городе, запомнился во всех подробностях. Солдат туда обычно не пускали, за наши деньги можно было только поговорить с охранником о погоде. А тот день оказался счастливым для меня. Оказалось, что в этой фирме третий день работала по чьей-то анонимке комиссия от партии «Женщины России». Предупрежденный мужчинами России, руководитель этой фирмы срочно закупил шашки, шахматы и нарды, а также привез целый самосвал кроссвордов. Во время проверки все сотрудники изображали досуг, играя во все подряд, а девчата переодетые малярами красили «комнаты для игр» на втором этаже. Краска на лестнице уже третий день не просыхала и самая отчаянная женщина России при попытке подняться наверх, поскользнулась на третьей ступеньке и получила открытый оскольчатый перелом каблука со смещением отломков.
 Руководитель фирмы тут же позвонил Шойге, и тот, находясь во Владивостоке, отправил самолет с каблуками в наш районный город. В самоволку же мы ходили по гражданке, и у меня была красная куртка с полосами на рукавах. Вылитый спасатель. Влетев в фирму, я смешался с толпой, но на всякий случай рванул на второй этаж.
Судя по всему, в суматохе меня просто не заметили, и я попал к девчонкам – малярам или маляркам.
Это кому как больше нравится.
 Я думаю, что вы уже поняли, что ждало меня при встрече с девочками, уже трое суток находившимися не при делах. Но в стройбате тоже слабонервные не служат, и произошел обмен опытом по полной программе. Комиссия и спасатели убыли вместе, но мы к несчастью этого не заметили. На первом этаже накрыли столы по случаю банкета в честь удачно завершившейся инспекции и послали гонца за девчатами. А так как они были в полной отключке, то решили, что они надышались краской, и вынесли их на чистый воздух. Я же, выбравшись из под кровати, уже связывал простыни, но не успел и с заломленными назад руками предстал перед удивленным начальством. То, что я погулял на халяву, они поняли сразу, но радость у ребят била через край, и зацепив меня раз по морде, объявили амнистию. Но я всегда помнил добро и, прощаясь, пообещал затащить к ним замполита.
Замполит им был человеком нужным не по сексуальным показателям, а совсем по другим причинам. В нашей части по ночам постоянно отлавливали отчаянных девчонок и приводили к замполиту, а он беседовал с ними и писал письма родителям. Теперь же отловленные девчонки могли выбирать между письмом родителям и тремя трудоднями в фирме досуга.  Все три стороны остались довольны, а замполит вообще собрался поощрить меня сверхсрочной службой, но меня тянуло в родную деревню. А в фирме я тоже стал человеком своим, и переделать бабулины комнаты под фирму, это мне сильно помогло.
Наставил раскладушек. Душ соорудил, из колодца насосом воду качал. Холодновато, конечно, но в деревне народ закаленный. Сутенером на первое время сам решил поработать, но вот с девчонками вопрос не решался. Молодых из дома вообще перестали выпускать. Вдовым тоже нет смысла в фирму идти, когда свой дом имеется. По соседним деревням тоже опасно искать. Мужики прибьют. Поехал в город, зашел посоветоваться в фирму. А там говорят:
- У нас куча студенток вокруг ходит, но мы их на работу не берем, потому, как руководство техникума запретило. Были случаи, когда преподаватели встречались со своими ученицами, грубо
говоря, в постели. Это сильно мешало процессу учебы и, после   серьезных переговоров, студенток от фирмы отлучили, а преподавателей оставили. Вот и забирай в свою деревню студенток во время каникул. Стройотрядов сейчас нет, а бабки им тоже нужны.  Пошел я, со студентками поговорил и привез полную телегу.
А из Малых Блуд выходят и входят, точнее входят и выходят, три дороги в разные стороны.
Не удержался от пошлости, тем более плагиат. Столько страниц держался и все насмарку. Слово какое-то смешное попалось. Раньше слыхал, но не писал его. Что за «насмарка» такая? Не знаете? Ну, хоть кто-то же должен знать.
Я выбрал на этих дорогах живописные места и поставил там по две студентки дорожными путанами, чтобы каждого конного и пешего с пути истинного сбивали. А сам, как сутенер, пошел по дворам, якобы газонокосилку искать, а сам мужикам про студенток лапшу вешал. Чтобы обойти все дворы придумал газонокосилку, а то косу или серп дали бы в первом доме. Ну, по пути зашел к ветеринару деревенскому. Договорились за бутылку, что в табличке у него допишем:
- Ветеринаровенеролог.
А когда привез девчат по списку на осмотр, ветеринар совсем растерялся. Осмотрел у всех зубы, заставил походить по комнате на четвереньках и под юбку каждой побрызгал дихлофосом.
На списке внизу написал: - «проверено, мин нет» и поставил какую-то старую печать.
На мой вопрос: - причем здесь мины? - долго рассказывал про войну, где он был сапером.
Все было готово, но были сомнения, сработает ли?
Сработало. Народ огородами  повалил в фирму. Записывались в очередь, а на ладони ставили номера. Причем, чтобы записаться на вечер или на ночь надо было утром сбежать с поля. И, что интересно, урон сельскому хозяйству наносило не отсутствие пьяного тракториста на рабочем месте, а проложенные через поля тайные тропы. На них делались засады из числа комсомолок - доброволок, но за одного битого, как говорится, двум небитым дают и фирма потерь не замечала.
 Поговорка испохаблена лично мной. Каюсь.
Были попытки прорваться в фирму тех же доброволок с целью погрома и выцарапывания глаз, но металлическая дверь надежно  охраняла студенткам если и не честь, то здоровье. Правда, однажды
был случай, когда под покровом темноты и, переодевшись в пьяного мужа, в фирму проникла гражданка Отморозок, но через 4 минуты во всем призналась, и попросила принять ее на работу. Ей было предложено выполнить минимум требований: развестись с мужем, поступить в техникум, хотя бы заочно, а потом уже приходить со своей раскладушкой. Уже вечером следующего дня она была принята на работу. Буквально со второго дня в фирме стали регулярно появляться и мужики из соседних деревень. Возникали драки с нашими и надо было что-то придумать. Я решил увеличить штат дорожных путан, а кое-где планировал открыть и дочерние фирмы.
Но среди путан появились санитарные потери. Если в фирму бабы проникнуть не могли, то на дорогах часто нападали на студенток. Особенно свирепствовала банда бабы Дуси. Банда отличалась тем, что не только царапалась и кусалась, как все остальные, но и ругалась обидными матерными словами. Пришлось снимать путан с боевого поста. С дочерними фирмами тоже было не просто. Мне нужны были заместители на местах, но серьезных было очень мало. Большинство же с первого дня превращалось в клиентов и не следило за обстановкой. Погромы следовали один за другим.
А  еще через неделю стали жаловаться студентки на основной базе:
- денег у клиентов нет, предлагают сеном, силосом, шкурами всякими. А картошки и свинины уже на все общежитие набрали.
     В общем, поехали мы по домам, а на будущий год еще приедем.
И уехали. А в городе другого училища нет. Что же делать? Пришлось отправить в отпуск и Отморозка. 
Дня через три приехали два городских паренька и предложили, пока нет студенток, поработать в фирме голубыми. Обещали за месяц втянуть в это дело деревенских мужиков, но я предложил им сначала поговорить с мужиками, а потом уже обсудить этот вопрос. Мужиков я созвал к восьми часам, тему собрания сообщать не решился. Ровно в восемь начали собрание с доклада одного из ребят, а пять минут девятого городским удалось все же вырваться от мужиков, но гнали их насквозь через две соседние деревни. Им еще повезло, что мужики у нас на собрания трезвыми не ходят, а то
хватило бы сил и до города проводить.
Казалось бы, всем моим планам пришел, мягко говоря, конец, но я и не думал это дело бросать. Я имею в виду деревенскую
интеллектуальную революцию.
Была у меня еще одна заветная мечта, о которой даже жена не знала, к счастью. Смотрел я в городе по видику порнуху, да нет, хуже даже. А что может быть хуже? Ясное дело – групповуха.
 Я думаю, дорогие мои, что вы согласны, что это гораздо хуже
 И я с тех пор мечтал, но не посмотреть, а поучаствовать.
Значит, оставалось найти троих. И был у меня в соседней деревне дружок, Витька. Мы с ним и до армии и после, много ратных дел на стороне совершили, в смысле развратных. Парень он был стоящий и для групповухи вполне годился, на мой взгляд. Главное, что был он человеком серьезным, как и я.
 Не надо иронизировать.
 Во-вторых, не менее женатым и, что самое важное не на крокодиле. Или лучше не на бабе Яге? Оба хороши. Выберите сами.
Все хорошо обдумав, поехал я к Витьку. А тот как раз дома оказался, мотоцикл ремонтировал. Не иначе налево собрался. Это я по Витькиному рулю понял, точнее по мотоциклиному.
Нормальное новое слово.
Обрадовался Витек:
- Вдвоем то мы, как бывало,  посеем панику среди женского населения соседней деревни.
- Подожди, Витек, давай это дело отложим. Разговор у меня больно серьезный.
Понял он, спорить не стал. Пошли в дом, сели за стол переговоров.  Витек самогону достал из холодка. Мне даже легче стало.
Друг конечно надежный, но как начать разговор? Решил я начать издалека и очень осторожно:
-   А видал ли ты Витек, как народ на западе развращается?
-   Не говори. Хорошо, что мы на востоке, давай за это выпьем.
Выпили:
- А неужели тебе самому посмотреть не интересно?
- Еще как интересно, а у тебя есть?
- Да не в этом Витек дело, тут главное не победа, а участие.
- Не понял я про победу, давай лучше выпьем, что нам их
 проблемы.
Выпили:
-   А мне чего-то так хочется себя в групповухе проверить,   
    человеком почувствоваться.
Опять новое слово или нет? В таком сочетании точно новое.
-   Вот ты видал кино, как Табаков с  соседом, Любшиным, бабами на время поменялись? Неужели нам слабо?
Не могу название фильма вспомнить. Может, кто помнит? Позвоните куда-нибудь, пусть еще раз покажут, хороший же фильм, а я хоть название запишу.
-    Кино не видел, но ты меня обижаешь, махнем не глядя и все, давай выпьем. Только скажи, на сколько мы ими махаться будем?
Выпили. Долго я еще втолковывал Витьку, что не в обмене дело, а в групповухе. Долго пили мы, обнимались и жали друг другу руки.
Проснулся я дома, чем был сильно поражен. Голова трещит, но пытается думать:
-  Дойти я не мог. Может,  приснилось, что я к Витьку ходил. Как же узнать, ходил ли и, главное, говорил ли с ним об этом. И Маринки дома нет, и одежда чистая и сапоги. Но главное головная боль. Если бы пьянка приснилась, то голова не болела бы.
Логично.
Но не мог же я из соседней деревни чистым придти. Всегда приходил с головы до пят.
Удачная шутка. А вот добавить, что с головы до пят хоть в чем-нибудь и не смешно.
Не ходил – значит, сон. Была бы Маринка дома, можно было бы на нее дыхнуть. Она бы  сказала, пил или приснилось. На соседа тоже не дыхнешь, не сходишь. Он трезвым не бывает, дыши на него не дыши, все за зря.
Почему не просто зря? Почему за зря? Не понятно.
 Ну, хорошо. А если ходил? Значит, мы с Витьком  договаривались, но что, где и когда решили, хоть убей, не помню. А что Маринке то говорить про тот договор? Она же убьет. У нее там на ферме бык один всех мочит. На меня науськает и хана, порвет. Интересно, Витек Верке скажет или побоится? Лежу, даже вставать не хочется, да и можется не очень.
Слышу, Маринка во дворе топает, напрягся весь. Если бить будет, то лучше бы по голове. Ей уже все равно,
 не Маринке, а голове моей,
а что если по теме бить будет. Тема то эротическая, значит голова не главная. Выдернул подушку из-под головы и тематические места прикрыл.
Слышу, в дом зашла:
- Очухался, алкоголик? Хорошо, что Верка тебя на мотоцикле в коляске привезла, чистого. Повезло тебе. Ты ей всю дорогу, про какую-то порнуху рассказывал. Кино что ли?
- Наверное, не помню.
А у меня даже ноги похолодели, что я Верке то втирал? Вспомнил, как в мотоцикле ехал, орал чего-то на оральную тему.
Ехал я в мотоцикле, потому как в коляске, а вот Верка судя по всему на мотоцикле. Не могла же она со мной в коляске ехать
 Я же думал, что она Витек. Видать кучу неприятностей придется расхлебывать.
А Маринка прямо мысли мои читает. Только про расхлебывание подумал, она тут как тут:
-    Хлебать будешь?
- Чего-то не до еды мне, башка трещит.
- Давай лечись, вечером к Верке пойдем. У них там что-то намечается.
Оба-на! Вон оказывается в чем дело то. Все уже без меня решенное. Нет, так дело не пойдет. Уж больно резкие они, я все хорошо обдумать хотел. Такая вещь, как групповуха с разбегу не делается:
-    Никуда мы не пойдем, тут сначала все продумать надо, чтобы в дураках не остаться.
- Что тут думать? Первый раз что ли? Наливай да пей, но я тебя на себе не потащу.
Вот дура беззаботная. Не понимает, во что впутывается. Неизвестно еще чем это дело закончится:
-     Ты лучше скажи, тебе Витек нравится?
- Конечно, нормальный мужик.
-    А он к тебе приставал?
- Когда?
- Вообще, хоть раз?
- Да кажется, нет.
-   А если бы пристал?
-   Да ему бы Верка все руки повыдергивала бы.
-    Это Верка, а ты?
- Надоел ты мне со своими допросами, лучше бы лег, да проспался до вечера.
Лег я, но не просыпаться, а все обдумать. Ничего в башку не лезет. Почему это у них начинаем? Хорошо Витьку, он Маринку мою схватит и утащит куда-нибудь, а я и не найду, если понадобится. А мне Верку и тащить не знаю куда. Лучше бы у нас. Тут я все знаю.
Нет, вообще это дело опасное. Витек хоть и друг, а что у него на уме. Да ладно на уме, важнее, что у него там. Может, он себе каких
шариков навставлял или еще чего хуже.
И что я против его шариков выставлю? И чего они вдруг сегодня то решили? Я думал недели две на раскачку взять, обдумать все нюансы.
 А вечер прямо как из пистолета нарисовался. Ноги ватные, а идти то надо. Сам же все затеял. Пошли. Приходим, а они на поле копаются:
- О, привет, заждались уже, все готово.
Чего это, думаю, готово у них, у меня то вот ничего не готово. С утра никаких шевелений. На Верку взглянуть боюсь. Прошли в комнату, сели. У меня в мозгах как молотком стучит. Кто же начнет? Хозяин бы по идее должен. Но как представлю, что он ничего не подозревающую Маринку в койку потащит, в глазах мутится. Лучше бы самому первому начать. И вообще надо было Маринке все рассказать, чего я тянул? Если она не знает, может Витьку и морду набить, а отвечать то мне. Нет, надо срочно уходить и пару недель взять на обдумывание.
Тут Витек говорит:
- Наливаем всем по полной и пьем до дна за нас.
Хорошо бы выпить, но тут я вспомнил, что пьянею то всегда первым. Вот в чем дело. Вот где они собаку зарыли. Нет, ребята:
- Я сегодня что-то плохо себя чувствую. Выпейте без меня.
Выпили они, разговорились. Весело им так, несут чушь какую-то, но главной темы не касаются. Правильно я сделал, что не выпил. Сбил я им все планы. Тут я немного ожил, чувствую, что инициатива ко мне переходит.  На Верку глянул, а она в чем с поля пришла, в том и
гуляет. А у меня то Маринка расфуфыренная.
- Пошли, - говорю, - Витек, покурим.
Вышли на крыльцо, Витек говорит:
-    Молодцы, что пришли. Жаль, что ты плохо себя чувствуешь, придется мне за двоих девчонок развлекать. Может ты полежишь?
-    Чего бы я лежал? А чего у тебя Верка прямо с огорода за стол?
- Да мне то что, пускай, как хочет сидит.
Вот так номер, думаю, нет, так не пройдет. Нас тоже не лыком шили. Понравилась мне эта мысль. Решил с ее и начать. 
 Захожу в избу и говорю прямо с порога:
- Нас тоже не шилом лыкали.
Витек с Веркой так челюстями об стол и щелкнули, а у Маринки челюсть на косметике повисла. Повезло. Смотрят на меня своими
миндалинами и понять не могут.
Я вам так скажу, что при открытом рте миндалинами смотреть очень даже удобно. Попробуйте, и вам понравится.
Я и сам не понял, что им сказал, но виду не подаю:
-   Спасибо за угощение, мы с Мариной  уходим, у меня аппендицит.
У Маринки из рук рюмка выпала:
- Тебе же вырезали.
- Видать снова вырос, пошли. Я свой аппендицит лучше знаю.
Наконец  Витек заговорил:
- Пусть Марина остается, а я тебя на мотоцикле в город отвезу.
- Спасибо, но она дома радио включенным оставила. Как бы чего не вышло. Вон соседи утюг оставили и труба. В смысле труба осталась от дома. Нам домой надо, срочно.
Вытащил Маринку из-за стола и домой. Всю дорогу молчали. Она же обиделась.
Пришли домой. Даже не покормила, а сама пол часа на кухне чавкала, специально. Я же хотел в постели в темноте все ей объяснить, а она ест и ест. Пошел, ложку у нее отобрал и сел к серванту, чтобы новую не взяла. Психанула она и спать завалилась. А мне только этого и надо. Лег рядом, обнял  ее и рассказал все, как есть, начистоту.
Молчала она, молчала, а потом прорвало. Как она ругалась, как автослесарь. И откуда такие слова знала, у нас в деревне и машин то ни у кого нет. Потом схватила свою подушку и ушла на другой диван.
Минут через пять обратно заявилась. Легла и неожиданно говорит:
- А вот докажи на мне, что Верка тебе совсем безразличная.
А у меня, как на беду, от таких переживаний все равно к кому полное безразличие, хорошо еще если временное:
- вот я сейчас об ней подумаю, а ты хоть смотри, какой я к ней безразличный, хоть руками проверяй.
Проверила, все сходится. Можно бы уже и спать начинать, но она вдруг еще хуже предлагает, насквозь обнаглела:
- А теперь то же самое обо мне подумай.
- Ты что, с ума сошла? Между вами перерыв устроить надо. Пойду, курну на крыльцо.
Вышел и давай руками изо всех сил разминать больное место.
Никогда со мной такого не бывало. В бочку с холодной водой окунул. Слыхал, что у моржей, которые зимой в проруби купаются, ученые это дело с клыками по твердости путают. Вытащил, не получилось клыка. Залез с горя в «Беларусь» и уснул. И снится мне, как мы с замполитом в городе в фирме досуга, за тех, кто в море отдуваемся. Мне уже последняя осталась, вся из себя навороченная. Я и запел из последних сил:
- врагу не сдается наш гордый «Варяг»
И попер со своим варягом до самого дна. А потом пригляделся, это же Верка Витькова, опять в той же телогрейке.
Проснулся со страху, а у меня все как во сне. Выскочил из трактора и бегом домой. И со всего разбегу на Маринку набросился. Та давай орать благим матом, хотя почему благим, если обычным.
А что это интересно за выражение – благим матом. Придумал же кто-то.
Но ей простительно, со страху.
Тем более, что ей снилась высокая любовь. На верху, на крыше Витек часа два целовал ей ручку, которой она писала стихи о любви. А ручка была перьевая, и он перепачкал губы чернилами, но был возвышенно галантен.
И тут с разбега грубо были перечеркнуты все стихи, причем я или с испугу или с радости, перечеркнул их раза четыре.
Не могу, уважаемые читатели вас обманывать. Если честно, то два, а может даже и один, точно не помню.
Встали утром, оба какие-то растерянные.
Надо бы нам часа два, чтобы после такой ночи с мыслями собраться, да не тут то было. Чуть свет Витек завалился:
- Пошли  покурим.
Вышли на крыльцо, закурили. О погоде обмолвились, в деревне погода по важности сексу не уступает. От нее и урожай зависит, и сенокос и секс, кстати тоже. А потом Витек собрался с силами и говорит:
-    Я про вчерашнее. Дело то это серьезное оказалось. Мы с Веркой всю ночь думали. Давай все обсудим.
-    Вот это ты правильно решил, обсудить надо все, до косточек обсосать.
- Мы с Веркой против групповухи возражаем категорически обеими руками. Сильно она опасная и мужиков может в голубых
     превратить, а у них потом голос меняется, понял?
-   Да мы с Маринкой и не собирались голубыми быть, хватит нам и Бори Моисеева, мы его из телевизора видели. Значит, не будете? Ну и зря. Так и состаримся, а детям и рассказать будет нечего. И чего вы испугались? Какой из меня голубой? Ты на меня посмотри.
- А что у них смотрят?
- Да я и сам не знаю, это я так, к слову. И Маринка тоже расстроится. Загорелась девка, а вы ее тушите.
- Нет, ты не правильно понял, мы же тоже молодые, нам тоже, чего неопасно, только предложи. Верка вот предлагает, что надо просто ими поменяться на один день, посмотреть, что получится. Я вот уже к вам пришел, а ты к нам иди.
-    Нет, это детство какое-то. Ну, пришел ты и что? Маринка сейчас на ферму пойдет, потом печку топить будет, варить еду всякую, стирать, пару писем напишет. А ты что, будешь на моем диване лежать, ночи дожидаться?
- Да на фига варить, ради такого дела поголодать можно.
- Думай, что говоришь, вернусь я завтра, уставший, а в избе шаром покати? Надо, чтобы все приготовленное было, а потом уже ты пришел. И мы с тобой должны на пол дороге встретиться, а то ты умный.
- Во-первых, тебя Верка покормит.
- Опять ты не понял. Я что туда есть приду? Или ты сюда есть пришел что ли? Маринка мне на завтра сварит, а тебе Верка пусть, что хочет холодное дает.
-    Ладно, понял. Сложно все у тебя как-то.
- А ты думал. Кстати, пока я до твоей деревни иду, ты уже вовсю тут орудуешь, да?
-    Да чем я тут орудую, если Маринка на ферме? Да и завтра я домой первый вернусь, значит поровну.
- Все равно не то, чушь какая-то. Я же о групповухе договаривался, чтобы не по разным деревням, а все в куче были. Чего ты голубых  то так испугался?  Мы предлагаем так: одень Верку по человечьи, духами намажь, и приходите завтра вечером. Я все обдумал. Придете. Сядем поедим, покушаем. И начнем танцы включать.
-   А кто первым начинает руки распускать?
- А я будильник заведу, он как зазвенит, все могут кого хочешь
хватать. Понял, как все продумано?
- Это хорошо, но обещай, что ты меня не схватишь.
- Во дурак, я же тебе сказал, что буду Маринку с Веркой хватать.
     И свет выключу, так что запоминай хорошо, что у нас где, чтобы       сервант не опрокинуть. А потом выходим на крыльцо курить, а возвращаемся наоборот. И так до утра.   
- Ладно, придем. Под твою ответственность
Ушел Витек, а я опять задумался. Надо же все-таки без последствий обойтись. Говорю Маринке:
- Придут они вечером, свет выключим, а как только будильник зазвенит, ты под стол прячься, чтобы Витек тебя не поймал.
- Не поняла, я что, как дура до утра под столом просижу, пока вы там Верку ловите? Сам под стол лезь, если надо.
И ушла на свою ферму. Я, конечно, понял, что со столом глупость сморозил, но кто еще о ней позаботится, кроме меня. В общем, решил, что на ходу уже что-нибудь да придумаю.
Пришли они под вечер. Верка в плащ-накидке, что военным выдают.
Я только возмутиться хотел, а Витек накидку с нее снял:
- это мы чтобы народ на улице не пугать плащом закрылись.
Я, как увидел, прямо остолбенел. Верке даже за стол садиться не в чем. Не в смысле, голая, но все белье, как сыр швейцарский. Одни дырки. Я про такое только слышал, а ни разу не видал. Ну, и растерялся, конечно. Сразу музыку врубил, свет выключил и будильник на час раньше перевел. Только успели на первый танец дам пригласить, как будильник уже и зазвенел. Я главное с Веркой
танцевал, судя по дыркам, но по звонку схватил  Маринку и потащил мимо серванта в боковую комнату. Только у дверей Витек отпал, а я от нервов даже не почувствовал, что их двоих тащил. Но из-за Веркиного вида, у меня толком с Маринкой не получилось, чисто тычок какой-то.  И Маринка то ли испуганная, то ли не довольная:
- ты меня то зачем хватал? Верка же ближе была.
- Да ее же схватить не за что. И чего она так вырядилась? Я такой подлянки не ожидал. Да и будильник быстро зазвонил, не успел я освоиться. Сейчас часик полежим, успокоимся и после покурить пойдем. Я тебя очень прошу: если ты Витьку попадешься после перекура, не позволяй ему лишнего. И не одевайся, а то Верке одной в голом виде скучно будет.
Лежим расслабленные, все хорошо, я уже и сил на Верку накопил, пора на перекур.
И тут Верка, как заорет, дико так.
Мы с Маринкой в чем были в комнату залетаем голые, руки дрожат,  не могу выключатель нащупать.
Тут Витек говорит, спокойно так:
- Ну что,  перекур?
-    А ты что, убил ее что ли?
- Ага, чтобы врагам не досталась на растерзание.
- Да какой я тебе враг?
- Вот дурень, я же пошутил, она всегда орет, пошли.
Вышли на крыльцо, покурили молча, а потом Витек говорит:
- Идем, как договаривались?
- Да, но мы не договаривались, чтобы орать. Я чуть заикой или импотентом не стал, а мог бы и двумя сразу.
- Не боись. Если за двумя зайцами погонишься, значит ни заикания, ни импотенции не поймаешь.
- Еще не хватало, чтобы соседи милицию вызвали.
- Не вызовут. Ты вроде не заикаешься. А Верке  рот ладошкой прикрой.
- Подожди, давай на импотенцию меня проверим.
- На мне что ли? Ты же обещал.
- Да не на тебе. Спичкой посвети.
- А он у тебя что, на свет реагирует?
- Вот дурень. У меня где-то тут журнал про голых теток под
крыльцом спрятан, посвети.
В общем, конечно, этот стресс сказался. Раньше мы до второй страницы не успевали дочитать, а тут он только на шестой отреагировал.
Если кто-то не понял о ком речь, я не виноват.
А Витьку хоть бы что, только название прочитал и уже в дом рвется. А я еще на всякий случай в сенях ваты нашел и в ухи напихал.
Зашли мы, я сразу шасть в другую комнату, тело нащупал, рот ладошкой прикрыл и вперед. А нового чего-то, стресса какого-то, как я ожидал, нет и нет. А за стенкой разговоры какие-то.
Я только успел подумать:
- Вот Маринка молодец, наверное, на уговоры не поддается, не то, что Верка – сразу в ход пошла.
И в этот момент за стенкой снова такой вопль, что я даже с ватой с койки упал. Только рванул Маринку спасать, а с койки знакомый голос говорит:
- Да не лезь ты к ним, пускай орут, как ненормальные.
- А почему ты то здесь? Я же тебя, как Верку. Как это?
 -   Да вы пока курили, мы поговорили с Веркой, она с детства в оргазме орет. Я так боялась, что она тебя перепугает, вдруг заикаться начнешь или импотенцию подцепишь, а у тебя еще столько идей в голове. Нельзя тебе заикаться. Вот я и договорилась с Веркой, чтобы она  на своего Витька орала. Ему что, он привычный. А ты вроде и не заикаешься, да и остальное поправим. А Верка сказала, что попробует не орать и если получится, то нас позовет.
В общем, кончилось все тем, что уснули мы, а утром Витек с Веркой рано слиняли. Маринка на ферму ушла, а я стал думать, чтобы еще такое в жизни попробовать? Как говорится: на Верку надейся, а сам не плошай.
И вспомнил я, как в стройбате таджик один про гарем рассказывал. Уж и не знаю, продолжить или хватит вам на первый раз. Ну, хватит, так  хватит, потом на меня не сваливайте. Сами виноватые.