Экзамены

               

По рассказам матери,  я выросла в овчинной шкуре. Я родилась в страшный 1942 год
 Шла война. В  декретный отпуск  женщины уходили почти перед родами , мать родила меня  дома,на такой случай,  была  тётя Шура – повитуха.
- Лежу я,- вспоминала мама  ,- совсем обессилила, кушать страшно хочется в желудке  горит всё огнём.  Ваша бабушка жива ещё была,  принесла  баланду из остатков тёмной муки и выжарок сала. Запах вкусный - невыносимо терпеть. Только я ложку ко рту, как трое старших  детей  прибежали, вокруг собрались ,  прямо в рот смотрят , так всё им и отдала.
- А ты как же?- чуть не плача, спрашивала я.
- А я слезами наелась.  Недельку пролежала , да на работу. 
 Работала  она в это время  в мясокомбинате.  Привозила на бойню раненных лошадей .
  -Наши женщины , чтобы не  обессилить  пили кровь. Подставляли кружки , закрывали глаза и пили.
-Я не смогла,- говорила мать, тошнило  меня.  Мне, как роженице давали бульон. Варили в колбасном цехе , потом вахтёр проверял палочкой, чтоб не попало  туда мясо .
 Бабушка увозила бидончик домой, варила в нём   ячменную муку.  Она  привозила тебя ко мне  на кормление , а молока нет. Я жевала кусочек чёрного хлеба с сахаром завязывала в узелок  марлю и  в рот тебе,  а  кончик привязывала  к одеяльцу,  чтоб не проглотила.  -Переверну овчинную шкуру мехом вверх  на   свободном разделочном столе,- вспоминала страшные военные годы мама,-   там ты  лежала до конца смены.  Начальник пройдёт мимо, промолчит, делал вид , что не видит. Иногда приносил кусок сахара.
     Я переполнялась жалостью к себе, к матери,  и  даже к бабушке, которую совсем не помнила.
 -Бабушка не выдержала, с  горя умерла, после похоронки ,- который раз рассказывала мать ,вытирая слёзы ,- ослабла она совсем, не доедала ,тайком   от меня отдавала свою пайку хлеба старшим детям.
 Мне, после этих рассказов становилось   стыдно,  за то , что  не ела  суп, - там лук плавает, - капризничала  я . Тогда   мама  бросала в суп целую луковицу и в конце варки выбрасывала  из бульона. Но  я  придумывала ещё что-нибудь: то томата много, то жирный очень.
- Зачем  потакаешь её капризам,-  ругала  маму старшая  сестра   Рая.  Она уже окончила  педагогическое  училище. Знала всё про воспитание подростков  и считала нужным образовывать безграмотную мать.
 -Ей хуже всех пришлось ,- отмахивалась мама   от поучений старшей дочери  ,- без  молока выжила.
 И продолжала тайком подкармливать меня   чем-нибудь вкусненьким.
 Вечерами мы  собирались за большим круглым  столом, над ним  висела репродукция с картины Айвазовского «Девятый вал»  в большой деревянной раме.  Над комодом у противоположной стены   висело   мамино свадебное зеркало с туманными  узорами по краям. Считалось обязательным невесте иметь такое  зеркало.
Сколько  я  помню, мама   никогда не сидела без дела . Она  шила на машинке нам или соседям  по заказу, Вязала  то   крючком, то спицами,при этом  или пела свои заунывные , тягучие татарские песни или рассказывала мифы из одной единственной книги, которую знала-
  «Коран». В   своё время  эту книгу  читали  её  бабушка и  мать.   Старшие дети  :   Рая, Лёнька , Зина наперебой убеждали , что всё это «бабушкины сказки», выдумка. Рая, как самая образованная,   доказывала , что многие сказки взяты из «Библии». Мать  вообще не умевшая, читать искренне удивлялась «невежеству» своих грамотных детей .
 Она  обижалась , замыкалась в себя  и уходила во двор покормить цыплят или собаку. Потом возвращалась  и снова садилась за нескончаемую работу.  Рая сердилась и  уходила   читать свои толстые книги  в залу.  Зина, бубня под нос ,  решала  свои задачки.   
  Мне становилось жалко маму и, чтоб  как-то  успокоить её ,я просила  поучить вязать крючком. Это маме  очень нравилось . Она торжественно начинала урок.
 - Только ленивый , не может вязать, в  жизни всё надо уметь,-  поглядывая  в сторону старших девочек, - приговаривала мама , - не только же книжки читать. Как  это не уметь шить и вязать, как так можно жить?  Разве книги прокормят?
  Утомившись, она просила:
 -Завари мастеру свежего чаю. 
Сама, разминая плечи ,  шла  на кухню и приносила  припрятанные на случай прихода гостей, конфетки. Все сразу вспоминали, что их тоже давно мучит жажда и садились  к столу за чаепитие. Наступало  перемирие.
И тут мама  давала волю своим воспоминаниям ,а мы  старались узнать что-нибудь интересное о себе , когда были совсем маленькие.
 Над столом висел  огромный абажур, сплетённый  из алюминиевых  проволочек .  Накидка из белого полотна  с ажурными узорами  отбрасывала  на потолок  и на стены  резные,  замысловатые тени. Тихо гудел  в печке газ , от горячей  чугунной плиты  шло тепло.
За окном подвывал ветер ,дребезжали  оконные  стёкла. Зимы в Баку были не холодные, но с моря дул почти всегда  сырой ветер, быстро темнело.  А дома было уютно и спокойно.
Хотя в квартире  ещё две комнаты , всех тянуло за этот старый, круглый стол, покрытый клеёнкой.  За ним делали  уроки, рисовали и читали , пили чай иногда в праздники  играли в лото.
Мама считала это вредным , праздным времяпровождением , сидела в сторонке и вязала, тихонечко напевая.  Но я хорошо помню, что благодаря этой игре,  я очень рано научилась  понимать цифры,  считать деньги и мама спокойно отправляла меня в магазин за покупками.
   Днём, придя из школы ,  я  любила прятаться в маленькую спальню. Там было небольшое окно с  широким подоконником. Забравшись  на  него,   подкладывала за спинку «думочку»- маленькую подушечку , закрывала окно шторой и там  зачитывалась  очередной книгой.
 Но читать долго не получалось, заглядывали в спальню  то мама ,  то сёстры. Меня  искали , чтоб дать очередное поручение. Работы в большой семье всем хватало.
Никто не догадывался заглянуть за плотную штору,   не  найдя меня ,   не надолго забывали обо мне.  Потом,  спохватившись, шли искать в большой общий двор. Я слышала, как звала меня  сестра,   не выдерживала и выходила тайком из своего укрытия.
 Надо было бежать в магазин, носить воду из колодца,  кормить кур, подметать дворик. А старшим доставалась другая  работа.  Они готовили обед, стирали и гладили бельё, мыли полы.  Когда я жаловалась , что  не успею  выучить  уроки, мама жёстко отвечала:
-Это твои уроки , не мои, успевай когда хочешь» При этом,  как бы между прочим,  напоминала сестре проверить  в дневнике мои отметки.   
  Я поражалась  выносливости и умению  мамы  выполнять тяжёлую . неприятную работу  легко , с песней , с прибаутками. Перед  праздниками   на седьмое ноября и к  Первому мая до обеда мама успевала выбелить все комнаты и уходила во вторую смену,  а там  ведь тоже физический труд.
    После войны мама  устроилась   поближе к дому ,  «маслёнщицей»  в компрессорное хозяйство, проще  сказать,  уборщицей.  На нефтяных промыслах было много компрессорных хозяйств, где под  давлением  перекачивали  газ  по трубам. Огромные компрессора , стоявшие на возвышение из цементных плит, страшно гудели , ременная передача вращалась с бешеной скоростью .   Работа была  сменная.  Маслёнщицы  дежурили вместе со  старшим по смене слесарем.  Слесарь  делал профилактику , остановленному на передышку компрессору, а маслёнщица  доливала  масло  и протирала . Бывало, лопались ремни, что-то ломалось. Тогда останавливали   компрессор на ремонт , после ремонта  тоже  заливали масло   , маслёнщица  всё вычищала и промывала. Ещё входило в обязанность следить за  стрелкой монометра  и докладывать слесарю.
Я хорошо всё знаю, так как  мама иногда брала меня  с собой в ночную смену. Идти в ночь одной по пустынным проулкам , а потом по пустырю  жутко , под ногами  пролегали огромные трубы , их то и дело приходилось перешагивать , не было не только  фонарей, но даже лампочки на столбе.
   В дежурке  я делала уроки , а потом мы ужинали. Собирались две бригады  вместе,  всю  еду  складывали  на стол , каждый старался меня угостить вкусненьким. Потом я спала на топчане. Глубокой ночью мама тоже пристраивалась рядом вздремнуть . 
Маслёнщицы  почти все был  безграмотные .среди них были чуваши, мордва , молокане, татары, уехавшие в Баку из Поволжья  во время войны.  Азербайджанский язык им не давался. Даже на русском  говорили  плохо.
 Наша мама дома   говорила всегда  на татарском , чтобы  мы не забывали свой язык, а на работе её выручал азербайджанский , она его быстро освоила.
 И вот однажды мама  пришла с работы  сильно расстроенная:
- Теперь чтобы  полы мыть, надо грамоту иметь ,- возмущалась  она ,- а то я не так тряпку буду выжимать. Она  вытащила из сумки  брошюрку:
-Приказали  читать  эту книжку, потом будет  экзамен.
 На серой из тонкой бумаги обложке крупно было выведено :
«РУКОВОДСТВО  ПО ТЕХНИКЕ  БЕЗОПАСНОСТИ».
Старшая сестра тут же подковырнула ;
«Вот видишь, теперь без грамоты никуда, а ты ругаешься, когда мы книжки читаем».
 Теперь вечерами мы по очереди читали вслух это руководство, переводили  слова на татарский . многие термины были нам не понятными.  Мы записывали слова на листок, а  мама показывала  и механику, чтоб тот объяснил смысл.
 Я решила , что пора маме научиться грамоте. Запаслась мелом , мокрой тряпкой и стала записывать   печатные буквы на  кухонную дверь.  На время  она стала нашей школьной доской.
 К нашему  удивлению, мама  быстро научилась  и   скоро легко читала   целые   предложения.
«Талантливый человек , во всём талантлив ,- пошутила сестра,- ты мамочка вся в нас пошла». 
 Мы усердно  продолжали  изучать инструкцию, но казённые обороты речи не запоминались .  Наступил день сдачи экзаменов .
 Мама надела своё лучшее платье , лёгкую косыночку , даже чуть- чуть подкрасила губы и ушла.
Мы все волновались и  с нетерпением ждали возвращения. Приготовили праздничный обед , заварили индийский чай,  то и дело выглядывали за калитку. Соседка тётя Оля  тоже  стояла у своёй  калитки готовая первая встретить маму,  после такого  необычного ,тяжёлого  испытания.    
 Мама вернулась радостная, она  сумела ответить на вопросы комиссии, даже сама прочитала  доставшийся ей вопрос, написанный крупно на листке. Начальник цеха похвалил её и обещал повысить разряд.
 Мы собрались все вместе за  нашим круглым столом и бурно обсуждали это,  закончившееся благополучно событие.
  Потом долго мама смешила  тётю Олю, по секрету   рассказывая ей , как  одна  маслёнщица  на вопрос, что надо делать, когда давление падает, ответила:
 «Когда мой  слесарь Вася  командует, Настя давай, я даю, кручу вентиль».
 Вся комиссия,  состоящая из одних мужчин,  просто  «попадали»   от смеха. Председатель насмеявшись, сказал: «Правильно поступаешь ,  команды надо  выполнять».
  Настя, по национальности  молоканка тоже приехала из Поволжья в голодные годы, ей тонкости русского языка были невдомёк. Она не поняла двусмыслицу ответа, не поняла,   почему  смеялась комиссия. Просто  радовалась  и всем рассказывала , что с первого раза сдала экзамен.
Мы с мамой продолжили занятия, и скоро она пристрастилась читать вслух сказки.   Теперь мы  шутили над ней: «Пора переходить на  любовные  романы».