Первый и последний

На старой башне, у реки
Дух рыцаря стоит
И, лишь завидит челноки,
Приветом их дарит:
«Кипела кровь и в сей груди
Кулак был из свинца,
И богатырский мозг в кости
И кубок до конца!
Пробушевал полжизни я,
Другую проволок:
А ты плыви, плыви, ладья
Куда несете поток!»

***
- Больно, - жалуется она.
- Потерпи.
- Долго?
- Еще чуть-чуть.
Целую в щеку и улыбаюсь, а в ответ получаю:
- Да пошел ты.
По бледной коже струится алая кровь… гуашь. Взгляд отражает желание расправиться с этим быстрее или просто придушить меня.
Я тушу сигарету о ладонь, на миг боль возвращает к реальности, сдабривая тело судорогой.
- Чертов извращенец, - рычит Алиса. – Мне натирает, давай быстрее.
Странно, вроде бы я не сильно затянул, но кожа, правда, покрылась красными пятнами.
- Аллергия, - с сожалением шепчет она.
Беру в руки старый Canon. Делаю пару снимков… Целый час завязывания морских узлов на теле жены ради парочки фотографий. Может быть, их примут в какой-нибудь журнал, заплатят немного денег. Должно хватить, чтобы купить еды и дозы.
- Завтра я нарисую на твоем члене кровавые язвы, нафоткаю и разошлю всем твоим бывшим, скажу, что у тебя сифилис, - сыплет угрозами. Может не стоит ее развязывать, пока она такая злая?
Когда нам весело мы занимаемся сексом и смеемся
Когда нам грустно мы колем в вену жидкую смерть, после чего нам становится весело, и мы занимаемся сексом и смеемся. Говорят, смех продлевает жизнь на целых несколько минут. Это, кажется мало на один раз, но если смеяться каждый день максимально долго, то можно прожить вечно,… хотя все равно, рано или поздно собьет машина. Ничего не спасет.
В холоде предрассветных сумерек нам мерещится банальное счастье, когда в руках ощущаются воля и силы на веру в завтрашний день. Дым сигарет образует над головой серый нимб, чудится, будто мы прокаженные ангелы, застрявшие на земле. Нас не принимают ни в рай, ни в ад. А может мы с Алиской призраки? Слоняемся по вонючей квартире в четырех стенах большой комнаты, в других четырех грязной кухни, в четырех – ванной, туалета…

***
- Адам, - шепчет она. – Адам…
В глаза врезается луч света настольной лампы. Холодком пугает ветер из открытого окна. Сонная дымка кружит голову.
- Адам.
Неприятный запах протухшей пиццы, спрятанной где-то там, в углу, трогает нос, заставляя сдерживать рвотные позывы.
Под неярким светом, в ее взгляде читается обреченность и растерянность.
- Что случилось?
В ответ протягивает мне «две полоски» и ждет реакции затаив дыхание.

***
Пушинки беспорядочным танцем витают в воздухе, охота стать таким же белым, воздушным, свободным…
…свободным от реальности жизни, от страха за будущее, от слез за прошлое.
Трехнедельный зародыш в ее животе нас многому обязывает, заставляет двигаться через лень, тормошит. Требует найти работу, заняться спортом, а главное завязать… забыть прошлую жизнь.
На бежевом холсте песчаного берега, оставляем следы образующие большущее сердце. Мы начинаем от центра, постепенно отдаляемся друг от друга в разные стороны, чтобы потом снова встретится.
Шум моря нежно задевает уши. В пушистых волнах чувствуется жизнь, в них нет места смерти. Колыханием они дарят надежду, обещают, что все получится, главное в это верить.
- Ади, - говорит она. – Нам надо завязать! Так нельзя. Понимаешь?
- Ты права, - отвечаю я.
- С завтрашнего дня мы больше не употребляем, - ставит точку.
- А сегодня?
- Сегодня…? – задумывается, сосредотачивается на пушистых волнах. Морской ветерок играется с ее волосами, то поднимает, то опускает.
- В последний раз.
Слово «последний» - само по себе странное. Последним ничего никогда не бывает. Бывает «промежуточный», что-то нечто между началом и концом. Но мы справимся!

***
Пляска мотыльков вокруг раскаленной лампочки над головой, хлопанье белых крылышек, капель воды, скрип половиц – бессмысленная колыбельная наркомании.
Мы под танцем лежим на полу.
Алиса гладит мою руку и обещает:
- Будут близнецы мальчик и девочка. Как мы их назовем?
- Бони и Клайд, Курт и Кортни, Сид и Ненси, Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, - предлагаю я. – Адам и Ева, Самсон и Далила, Пан и Сиринга, Купало и Кострома, Иван да Марья, Микки и Мини, Лило и Стич, Том и Джерри, Траляля и Труляля…
Она смеется. Звонкое эхо отпрыгивает от голых стен.
- Нам будет тяжело, - вдруг замечает Алиса.
- Я знаю.
- Но ведь, впереди целая жизнь, правда? Я стану художницей, а ты устроишься на работу в журнал, любой. Со временем мы заработаем денег на большой загородный дом, заведем собаку золотистого лабрадора и назовем его Спайком. У нас будет трехэтажный особняк с большим бассейном на заднем дворе. Правда?
- Угу, - я поглаживаю ее волосы, наблюдая за суетой мотыльков. Стоило бы спасти насекомых, щелкнув выключателем, но наблюдать за их попытками притронуться к свету хочется вечно, до тех пор, пока они обессиленными трупами не спланируют на пол. 
- А еще специальная отдельная комната для детей. Там будут одни игрушки, любые, какие они захотят. Да?
- Да.
Алиса молчит. Стряхивает пепел сигареты мне на живот, морщусь от жгучей боли и отвожу взгляд в сторону.
Она смотрит мне в глаза, что-то ищет, пробирается к душе.
- Я буду хорошей матерью?
- Самой лучшей, - не сомневаюсь я.

***
Утро следующего дня холодное, мокрое и болезненное. Простыня насквозь пропитана потом. Тысячи невидимых рук хватают за плоть и выкручивают наизнанку, выламывают суставы. Я ощущаю себя тем самым мотыльком, в беспокойстве пытаюсь поймать огонек. Обжигаюсь – лезу снова. Свет передо мной – истина, он таит загадку, в нем спрятан смысл чего-то, надо только дотронуться, и сложный ребус разгадан.
 В поиске жизни в жажде тепла дурак от природы - не знаю. На самом деле нет никакой жизни и света. Только реальность – ломка. Цепляется голодной хваткой за последнее человеческое, что во мне осталось
Алиса кричит, мечется и плачет, проклинает все в первую очередь меня, рвет на себе волосы.
Пытаемся сосредоточиться на несвязных кадрах в телевизоре. Сегодня он наш друг.
- Я так не могу, - скулит жена. – Мне нужно!
На завтрак освежает кусок льда во рту. На обед сушит рот подгорелая корка черного хлеба с плавленым сыром. На ужин давят слюной картинки в кулинарной книге. А на подоконнике лапками к верху скучает дохлая муха. Блеклых крылышек почти не видно на фоне пожелтевшей облупленной краски. Аккуратно поднимаю. Рассматриваю высохшее тельце насекомого. Вес совсем не ощущается. Подношу к носу - запаха нет, так же как и вкуса – кладу в рот.


***
- Мы справимся, - обещаю я, подготавливая шприцы. – У нас получится. Это последний раз!
- Последний, - сухо повторяет жена что-то вспоминая. - Что ты копаешься? - Алиса кусает губы.
- Сейчас-сейчас, потерпи.
Дрожащей рукой натираю вену ватным тампоном, ноздри будто разъедает от запаха спирта, трясет. Накладываю жгут, направляю холодную сталь иглы к «дыре», украшенной багрянцем гематомы.
Мне нужно самому. Быстрее бы! Хочется снова окунуться внутрь себя, пройти по всем стадиям перевоплощения, остаться в волшебных минутах запредельного оргазма.

***
Время тормозит ход. Бешенство сменяется постоянством, по венам путешествует благородное счастье, затрагивает все конечности. Тело более мне не принадлежит.
Алиса снова мечтает о будущем, расписывает каждый уголочек особняка, придумывает внешность наших детей повадки несуществующего Спайка. Она рассказывает, как мы будем гулять по лесу, путешествовать по Европе, ходить в дальние походы, ездить на море и совершать кучу всяких вещей, которые делают все остальные счастливые семьи.
Но мы зарекаемся - никогда не возвращаться к наркотикам!
- Завтра мы начнем жизнь с чистого листа, - твердо говорю я.
Фраза кажется приговором.
- Адам, ты можешь отправить все фотографии в какой-нибудь журнал, а я начну писать новый роман, - советует она.
- Да, мы так и сделаем, - обещаю.
- У нас все получится, мы должны стараться ради нашего будущего, ради наших детей.

***
Осознание ошибок, стыд - особенно чувствуются после пробуждения, вмиг ненавидишь себя и все вокруг, охота застрелится.
Изо рта вырывается добротная ругань. Крик такой, что вот-вот треснет зеркало в коридоре. Хочется расчесать кожу в кровь, изрезаться бритвой, только бы унять зуд. Точно внутри живет еще одно тело, в том теле еще одно и все они движутся. Предстаешь матрешкой в постоянном стрессе.
Со временем, дозы приходится увеличивать, сказывается нехватка «витамина».
Страх передозировки обретает реальность, бороться с ним, нет сил. Кажется это конец.
Замкнутый круг. Жизнь от «последнего» к «последнему». Каждый день обещание, что ад прекратиться, мы поднимемся на ступень выше, займемся собой.
Ради нашего будущего, ради наших детей - Алиса напишет картины, напишет романы, свяжет, сошьет, слепит из глины. Я отправлю фотографии жены в журналы, где мне заплатят много денег, отправлю фотографии жены в журналы…, отправлю фотографии жены…, отправлю фотографии…, отправлю….

***
Сквозь толщу тяжелого рока до меня доносятся слова:
- Привет, чего скучаешь?
- Фоткаю, - показываю Canon.
Смотрит на меня пристально, оценивает, знакомится с татуировкой на руке.
- Что тут написано?
- Gemini – близнецы, - отвечаю я.
- Ты близнецы? А я водолей. У нас зодиакальная совместимость. Алиса, - протягивает руку.
Влажная мерзкая ручонка на ощупь.
В клубе жара. Помещение пропахло дымом сигарет, потом полуобнаженной молодежи, звучным юлулюканьем неформалов, неоновой игрой светодиодов.
- Адам, - представляюсь я.
- Из Эдема? – подмигивает.
- А ты из «страны чудес»?
- Хех. Забавный…
Хватает меня за руку и тащит в толпу кривляющихся танцоров.
Бессмысленная тряска на одном месте - своеобразный выплеск энергии. Алиса позволяет гладить себя, извивается как змея. Пальцами шарит у меня в ширинке.
Ощущаю привкус дешевого пива и фруктового орбита во рту. Скользкий язык вытесняет мой, считает зубы - обмен слюной. Перестаю мыслить головой. Сливаясь с драйвом музыки, даю полную свободу рукам и члену.
- Хочешь, покажу свои татуировки?
С ягодиц два разноцветных глаза, наблюдают за моими движениями.
Звуки электрогитар очередной рок-группы вперемешку с ее стонами в грязной кабинке туалета – бальзам на душу. Биение сердца совпадает с барабанным битом. Эйфория, но хочется большего.
- Алиса, у меня есть два билетика в «страну чудес», - между дела шепчу я.
Она пропускает мимо ушей, опирается руками на бачок унитаза, просит не останавливаться.

***
- Адам, а это не опасно? – в голосе слышатся ноты сомнения.
- Не опаснее чем перепихнуться с незнакомым парнем, - замечаю я.
- Ну, я знаю, как тебя зовут, ты знаешь мое имя, - делает выводы. – Мы, в общем-то, знакомы. Тем более, полная зодиакальная совместимость, - находит оправдание своим грехам.
- В любой момент можно бросить, - искушаю я.
- Не больно?
- Нисколечко. Кайф того стоит, тебе понравится.
- Ну,… я думаю, можно попробовать, - рассуждает Алиса.
Она протягивает мне беленькую правую руку. Синеватые тоннели вен жаждут укола.
- Это в первый и последний раз, - шепчем вместе.