Весь Мир в котомке 1 глава

Во первых дорогой читатель знай! Эту сказку мне помогла воссоздать моя Любимя Муза  Эльза Арман.
Она взяла на себя грандиознейший труд по исправлению ошибок всех видов и размеров.
Я даже незнаю насколько сильно я благодарен этой женщине, этому нежнейшему существу вселенной.. Все чаще думаю, что меня свело с ней само проведение, судьба и может даже демиург.

Весь мир в котомке


Фантастическая повесть

Оглавление
ПРОЛОГ 2
Глава 1. Медведица 3
Глава 2 . Далее в лес - более дров 10
Глава 3. Из глубины времен 17
Глава 4. Приключения только начинаются 22
Глава 5. Больной 30
Глава 6. Грифоны 35
Глава 7. Первая встреча 40
Глава 8. В горах 47
Глава 9. В степи 55
Глава 10. Охота Святославичей 60
Глава 11. Переяславец 65
Глава 12. Византия, ночь с 10 на 11 декабря 75
Глава 14. Феофанно 81
Глава 15. Засада 87
Глава 16. Замок Типия Немрона 91
Глава 17. Снова проснулся 95
Глава 18. Сафраил возвращается.  Битва в лесу.  Агнешка 98
Эпилог 105

ПРОЛОГ

На четвертый день выбежали к небольшому хутору. Всего пять хаток и три амбара.
На поляне в этот момент собралось почти все население деревни. Шесть мужиков да тридцать баб, не считая стариков да деток малых. Все они были вооружены, кто чем. Мужчины сжимали в руках топоры на длинных рукоятках, а женщины угрожающе потрясали серпами и косами.
Посреди поляны стояла простоволосая женщина, лет тридцати. Платье на ней было разорвано, волосы растрепаны и в листве. Стояла, обреченно опустив руки, ожидая лютой смерти под серпами распалившихся товарок. Из разбитой губы на грязную рубашку стекала струйка крови.
Димур вбежал в толпу, как волк в овечье стадо, большой, лохматый, страшный на всю голову, широкий в плечах, как бугай лесной, не человек, а чисто зубр рогатый. Крестьяне испуганно шарахнулись и замолчали.
Вакула, умудрившийся протиснуться между ног негодующих селян, с разбегу взобрался ему на плечо.
- Вы что тут устроили?- взревел Димур, оглядывая всех вокруг.
Вперед вышел невысокий, но ладно скроенный мужик, кулаки явно пудовые, правда роста на две головы пониже Димура будет.
- А ты кто будешь нас спрашивать? Мы в своем праве!.. Ишь!.. - он указал рукой на женщину. – Блудню бьем…
- За что? - спросил, глядя на женщину Димур.
- Так ведь ведьма она, и блудня к тому, потому и бьём,- недоумевая, сказал мужик.- Ведьмачье семя под корень надо известь. Правда, бабы? -обернувшись к притихшим было женщинам, сказал он. В голосе его Димур уловил сомнение, будто бы им, бабам, сейчас виднее.
Все женщины в голос закричали, стали размахивать серпами, а одна даже бросила камень в голову блудни. Камень попал аккурат в бровь, и женщина мешком осела на траву. Енот злобно зашипел, показывая зубы, а Димур выхватил длиннющий меч, который успел добыть еще при осаде. Крестьяне и крестьянки, шарахнулись к хатам, в спешке бросая наземь вилы и топоры. Димур, вдогон, злобно, по-звериному, зарычал. Когда поляна опустела, он наклонился к женщине. Енот уже что-то шептал над ней. Через минуту, кровь из разбитого виска перестала течь, и на щеках женщины появился румянец. Димур, не говоря ни слова, подхватил её на руки, и, сорвав с веревок для просушки всю, какая попадалась, одежду, побежал к лесу. Женщина была без сознания.
Глава 1. Медведица
Идите по белу свету прогуляйтесь.
Авось ума – разума наберетесь.
Караим.

Весна ныне холодная случилась, все никак не хотела злая и лютая зима ей дорогу уступать. Снег не спеша таял под напором весеннего солнца, а на проталинках из полумёрзлой земли, уже стремились навстречу солнышку и теплу мелкие травинки, робкие и пронзительно-зеленые, на фоне клочков белого покрывала.
Медведица проснулась рано, злая и голодная, с двумя ворчащими и толкающимися медвежатами. Коричнево-черная шерсть на её загривке и боках свалялась и теперь свисала грязными комками, в которых все время что-то чесалось и зудело. От этого настроение у медведицы испортилось еще больше. Навалившись широким плечом на завал из веток, что прикрывал вход в зимнюю берлогу, она отпихнула лапой нынешнего медвежонка, который все норовил проскользнуть в образовавшееся отверстие вперед матери. Запах, ударивший ей в ноздри, был оглушающим в сравнении с запахами затхлой берлоги, пахло прелой, оттаявшей листвой и корой. Медведица, пригнув голову к земле, долго принюхивалась, затем негромко рыкнула, невольно притихшим медвежатам. Дескать, оглядеться надо, принюхаться. Медвежата нетерпеливо повизгивали, наконец-то выбрались из тепла берлоги, под первые лучи солнышка.
Старший, пестун, ухватисто засеменил вдоль полянки, вспоминая прошлогодние запахи и деловито поглядывая на чернеющий в стороне лес, младший - нынешний, впервые в своей жизни выбравшийся на белый свет, боязливо жался к матери, тихо поскуливая. Там в глубине теплой берлоги, ему было хорошо и уютно спать, свернувшись клубком у материнского бока, теперь же ему было холодно и страшно.
Медведица грациозно и неторопливо направилась к лесу, то и дело принюхиваясь. Она искала запах чего-либо съестного, способного временно поддержать силы её и потомства, животы у медведей были подтянутыми, а шерсть выглядела какой-то унылой. Пестун уже пришедший в себя, семенил вслед за матерью, подражая её движениям, точно также нюхая воздух. Маленький стоял у завала берлоги и жалобно скулил.
В распадке возле полурастаявшего ручья, под огромным старым дубовым выворотнем, наполовину вмерзший в ледок, лежал мертвый лось. Старый богатырь не смог пережить суровую зиму, обессилив в лютый мороз, он упал, поскользнувшись на льду. Смерть настигла его недавно, и теперь его мерзлой плотью мать медведица спасет себя и потомство. Пестун вместе с матерью грыз подтаявшую падаль, в животе его, плотно прилипшем к ребрам, теперь урчало, и сам он довольно урчал. Малыш терся о мать, выпрашивая вкусного молочка. Только надо было подождать немного, организм матери восстанавливался не так быстро, как хотелось медвежонку. Пиршество продолжалось почти до заката. Звери то и дело ложились в стороне, чтобы отдохнуть, опасаясь насыщаться сразу, давая сокам организма переварить пищу. Наконец медведица разрешила малышу сосать молоко, пестун же крутился радом, отчаянно завидуя братцу.
Охотников медведица-мать, почуяла не сразу, выдал их опасно приблизившийся хруст веток под кожаными подошвами сапог. Двое дюжих, звероподобных мужчин, вышли на поляну из леса. На плечах одного из них лежал олень, свесив голову с молодыми рогами. Тот, что шел позади, нес в руках две тяжелые сулицы, с каменными наконечниками, у обоих за плечами были огромные перевитые кожей луки. Одеты они были в кожаные куртки мехом наружу и в такие же штаны. На ногах их были обуты толстые чуни из лосинного колена, подбитые толстой кожаной подошвой. Мужчины настороженно замерли, глядя на мать-медведицу, вставшую с нагретого ложа. Тот, что шел позади, никогда не встречавший медведицу так близко, тихонько охнул, он был моложе своего товарища, хотя значительно шире в плечах.
– Мать Мокша!..- прошептал он, пятясь.
Медведица смотрела на людей, тревожно, с трудом вспоминая запах этих созданий. Прошлой осенью, вот такие же, подняли на рогатины её мужа, болотного медведя, отца нынешнего пестуна. Упомянутый пестун, наоборот, проявил нетерпеливую любознательность и скакнул, приветствуя вышедших из леса зверей, таких больших, волосатых. Вслед за ним и маленький, уже насытившийся материнским молоком медвежонок вытянул мордочку, принюхиваясь к необычным гостям. Мать предостерегающе заворчала. Охотники, не сговариваясь, попятились, ступая медленно и осторожно, не поворачиваясь к медведице спиной, оба были утомлены сегодняшней охотой и напуганы. Да и связываться с матерью медведицей уже не хотелось, понимали: Мать-медведица - родственник, а родственников беспокоить нельзя, оба были из рода лесных оборотней-беров. А весной и подавно медведи злы и опасны. Младший охотник даже закрыл глаза, шепча имена щуров и пращуров, как учил волхв Караим, туда и обратно – ВаллараараллаВ…
Медведица подождала, пока пришельцы скроются за кустарник, и совсем уж было собралась обойти поляну, как случилось то, чего все встретившиеся пытались избежать. Любознательный дурачок-пестун кинулся вслед за охотниками. Перескочив через ручей, он вмиг оказался на том месте, где они только что стояли, ему восхотелось поиграть с человеками. Медведица кинулась вслед за сынулей, взрывая мощными когтями мокрый дерн. Охотники невольно замерли и обернулись. Молодой инстинктивно вскинул сулицу, а старший опустил тушу оленя на мшистую валежину, готовый встретить медведицу кривым каменным ножом. Пестун, который и не понял, отчего мать так злится, продолжал бежать прямо к охотникам, радостно подпрыгивая и пофыркивая.
Медведица, грозно рыкнув, встала на задние лапы, так она была выше людей на две головы.
- Все, Димур, сейчас она нас убивать будет, - сказал старший, отбрасывая нож и вытаскивая из петли каменную секиру. Широко расставляя ноги, он зарычал, готовя себя к смертельному бою.
- Ето как? - растерянно спросил молодой охотник, губы его задрожали, и сулица выпала из внезапно ослабевших рук.
- Молча!.. Возьмет и придавит, как котят,- вскидывая секиру над головой, огрызнулся старший охотник.
Медведица пошла вразвалку, вскинув передние лапы со страшно торчащими когтями. Пасть её была широко раскрыта, и клыки грозно обнажены. Ноги молодого охотника внезапно сделались мягкими, словно клок бараньей шерсти, и он, жалобно охнув, сел задом на мерзлую землю. Медвежонок–пестун, поняв, наконец, что происходит, жалобно заверещал и кинулся обратно за ручеёк. Медведица, встав на задние лапы, шла в атаку, внезапно махнув лапой навстречу летящей в её голову секире, она выбила секиру из рук охотника. Доброга метил между глаз, а вместо этого полетел влево, теряя опору. Медведица, став неожиданно быстрой, сомкнула челюсти у него на загривке, раздался хруст перекусываемой плоти и костей. Доброга, так звали старшего охотника, дернулся в её зубах и замер. Медведица ещё немного потрепала его и развернулась к сомлевшему Димуру, второму охотнику, сидящему на земле, в пасти её вместе с кровью был клок волос Доброги. Димур отползал от нее задом, шурша прелой листвой, пока не уперся спиной в поваленную сосну. Он почувствовал, как его страх теплой волной прокатился от ног к голове и куда-то исчез. Вместо него пришло нечто другое, необыкновенное, злое, обиженное за Доброгу, что-то вскипело внутри испуганного юноши, и он стал меняться.
Зверь смотрел, как человек медленно встает на ноги и скидывает куртку. Глаза парня внезапно сделались пронзительно желтыми и засверкали, словно два огонька на фоне черного леса. Медведица впервые видела, как человек, такой беззащитный и жалкий, становится зверем, подобным ей, или еще страшнее. Воздух вокруг Димура засверкал искорками, словно маленькие молнии окутали его тело, запахло свежестью. Плечи молодого охотника внезапно налились, и сквозь темную, словно кора дуба кожу, стала пробиваться бурая шерсть. Пальцы на руках и ногах его наоборот стали короче, и из них вытянулись двухдюймовые когти, поблескивающие вороненой сталью.
Через пару минут перед ней стоял зверь, внешне напоминающий медведя, только худой, поджарый, состоящий, кажется, из жил и смерти. Даже пахло от него непривычно, как в грозу, когда с неба падают огненные змеи, чтобы поджечь лес. Необычный зверь стоял на задних ногах и молчал, и это молчание было страшным, оно давило ожиданием, ожиданием смерти... Медведица попятилась, шерсть на её загривке встала дыбом. Зверя напугало это необыкновенное превращение, её мозг никак не находил объяснение происшедшей перемене. Только что перед ней сидело слабое, трясущееся существо, и вот появилась смерть. В том, что это смерть, медведица даже не сомневалась, зверь, который двинулся в её сторону, готов был убить. Именно убить - не драться во имя еды или жизни, а просто убивать. Медведица, поджав короткий хвост, кинулась в кусты.
Димур еще немного постоял, глядя вслед убегающей медведице, затем опустился на все четыре лапы и вдруг увидел шерсть на своих руках - лапах, которые стали страшными и когтистыми, и этот страх, что погнал медведицу, вдруг обрушился на него самого ледяным водопадом. Молодой охотник вдруг осознал, что изменился - перекинулся, как говорили в их племени, принял вторую натуру, стал зверем, как далекие предки. Говорят раньше, много-много лун назад, рождались такие люди, они запросто преображались в своих далеких родственников, диких первозверей - перволюдей. Теперь и Димуру сподобилось испытать на себе такое, он стал полузверем, легендарным предком БерромморреБ.
От всего, что произошло и от осознания этого, Димур просто потерял сознание, отключился, он уже не чувствовал, как его тело вновь стало меняться. Трещали суставы, выворачиваемые необыкновенной магией, опадала шерсть, которая не успевала втягиваться в становящуюся опять человеческой кожу. Наконец Димурово тело, приняв прежний облик, вытянулось и устало затихло, а на лбу выступили крупные капли пота. Медведи убегали далеко в чащу, тревожно ворча, подальше от необыкновенного, непонятного и злого.

Он пришел в себя ночью и долго не мог понять, где находится, все кости словно вывернуло из суставов, боль была сильной, но терпимой. Димур встал и огляделся. Невдалеке лежал мертвый Доброга, к нему уже принюхивался вышедший их чащи енот. Всем известно, что еноты не едят падаль, но этот был какой-то странный. Глаза зверька зловеще сверкали в темноте, он встал на задние лапки и потирал передними, словно человек перед обедом. При этом рожа у енота была уж больно подозрительная.
- Брысь отсюда! - рявкнул на него Димур.
- Сам пошел, оборотень! Вежества не понимаешь, молодой, поди, глупый, - ответил, почесывая подбородок, енот.
Челюсть Димура удивленно отвисла.
- Ты чо, разговариваешь? - спросил он необычного енота.
- Нет, пенёк, это ты слышишь!.. Делать мне неча, как с тобой разговоры разговаривать,-  ответил на этот раз енот и деловито принюхался. - Валил бы ты отсюда, нечистый, пока все не собрались. Тут у нас сходка намечена,- добавил он как бы невзначай.
- Сам ты нечисть,- обиженно сказал Димур. Он обошел убитого друга и подобрал на всякий случай его секиру. Енот тем временем собирал сухие веточки и раскладывал кострище. Димур исподтишка наблюдал за необычным животным. К другу он больше не подходил, в его народе не принято было хоронить убитых зверями людей тем более, если зверь убит пращуром.
- Ты чего, костер разжечь хочешь? А как без огня, без уголька-то? - спросил Димур.
- А? Ты еще здесь, - вскинул глаза енот, - Ну ладно, оставайся, раз смыться не успел, только помалкивай да гляди в оба, здесь болтливых не любят.
Димур устало сел на валежину и принялся ждать. Тело все еще болело, было страшно и непонятно. Наконец из леса начали выходить необычные существа, некоторые похожие на корявые стволы дубов, а иные пострашнее, казалось состоящие из клыков и зубов, покрытые шерстью, даже чешуей. Димур совсем затаился. Гости, то и дело оглядывались некоторые боязливо, а иные нагло щелкая зубами, клыкастые, жуткие, при этом еще и облизывались. На Димура почти не обращали внимания, сидит себе раскрыв рот, может ворону ловит человек, кто его знает, с ними, с людьми, всегда что-то не то…
- Во попал… - прошептал Димур, у него начали трястись коленки, из леса на полянку вышла девушка, божественно прекрасная, пышнобёдрая, высокая, с торчащей грудью. Волосы черные, как смоль, были заплетены в толстую косу, достигавшую пояса, на котором висел длинный, каменный нож. Компания приветствовала её появление дружным оханьем и свистом. Девушка, мило улыбнувшись, стрельнула глазами в сторону Димура, и тот вмиг потерял голову, плечи его вдруг независимо распрямились, а грудь выгнулась колесом. Гости, тем временем расселись у неведомо как разгоревшегося костерка, и Димур вдруг увидел, что убитый ими с Доброгой накануне олень, уже освежеванный и насаженный на вертел, мерно крутится над жаром углей. Запах жареного мяса ударил в его ноздри, и рот наполнился вязкой слюной. Он взглотнул, в животе зарычала вечно голодная собака.
- Все здесь? - спросил, встав, высокий леший, удивительно похожий на кедровую шишку- переростка.
- Нет, Караима нету, опять опаздывает,- ответил кто-то из толпы.
Димур встрепенулся. Караим был великим вещуном, шаманом его рода-племени. А что общего у Караима и этих вот существ? Димур стал ждать, давясь слюной, енот примостился рядом на валежине и тихо сопел.
Наконец-то в стороне от костра возникла вспышка, и, на миг ослепшие, все увидели Караима. Димур даже удивился, Караим выглядел помолодевшим, борода его на этот раз лежала ровными прядями, а не торчала, как обычно, седыми клочьями в разные стороны. Глаза не блестели лихорадочным блеском, вдохновенного камлания, и вообще он выглядел скорей степенным старичком, чем задуренным колдовством шаманом.
- Приветствую вас, господа лесные, болотные и прочие, благородные, сущие и вещие,- с поклоном сказал Караим, тут его взгляд упал на Димура. Он удивленно вскинул брови, и еще раз поклонившись обществу, шагнул к юноше.
- Ты что тут делаешь, отрок? - грозно нахмурив брови, спросил волхв Караим. Димур почтительно склонил голову перед грозным колдуном.
- Я… Мне… Не знаю…  - промямлил он испуганно.
- Он тут, ну, в общем, почтенный Караим, он оборотень теперича,- сказал вдруг, откуда ни возьмись, давешний енот.
- Оборотень?! Караим подошел вплотную к Димуру, вгляделся в его глаза и наложил на голову руки. От ладоней, лежащих на растрепанных волосах, Димур почувствовал необыкновенное тепло, и страх, терзавший его до сих пор, куда-то исчез.
- Да… - задумчиво сказал Караим, - Все понятно. Ну, ты посиди здесь немного, хочешь, поешь и послушай, утром поговорим.
Он вернулся к костру и заговорил о чем-то с сидевшей вокруг него нечистью. Енот принес Димуру здоровенный кус зажаренного мяса и, присев рядом на бревно, стал рассказывать.
- Ты парень теперяча наш, в родное стойбище тебе хода нету, люди тебя убьют сразу. Ты теперь нечисть лесная. Привыкай. Ты жуй, жуй, глотай.
Димур жевал и глотал. Вместе с сытостью к нему приходило необыкновенное спокойствие.
- Так уж устроен молодой дикий организм, ему усталость до еды, и всякая беда тоже до еды. Поел и в люлю, а там трава не расти, будет день - и будет пища, - так говаривал сам Караим, древнейший вождь племени Беров- лесных людей, медвежьих родственников.
Нечисть лесная о чем-то своем совещалась до утра. Съели всего оленя, только косточки собрали в кучку, а утром леший над ними пошептал, и вот вам новый олешек, муха не сидела, и рога совсем такие же, и копыта. Димур, правда, этих чудес не видел, спал, свернувшись клубком на прелой, мерзлой листве, в обнимку с енотом по имени Вакула. Караим подошел к ним тихо и долго смотрел на малышей. Димур, что-то шептал во сне и сучил ногами, шлепал губами, словно сосал мамкину сиську. А его друзяка енот, чесал во сне лапой за ухом и в паху, и попеременно. Караим вздохнул и наклонившись, разбудил обоих.
- Чо? Чо? - повскакали, дико оглядываясь.
- Вставать пора, скоро солнышко выглянет, а вы все дрыхнете, сони,- ласково сказал Караим. Сейчас он выглядел, как обычно, борода торчала в разные стороны, а вместо чистой полотняной рубахи на нем была рваная шкура, увешанная клыками и оберегами.
- Просыпайтесь, ребята, разговоры говорить будем,- Караим вернулся к костру. Димур и Вакула вяло потянулись следом.
- Познакомиться, как я вижу, вы уже успели, ну, слава богам, хоть тут нормально. Мне тут давеча рассказали, что произошло,- грозно глядя в глаза Димуру, сказал Караим. И помолчав, продолжил.- Теперь тебе к людям хода нет, они хоть и кичатся своим родством с медведями, а толку-то, давно уже людьми стали, хитрые, подлые, так и норовят сужимничать. Прибьют, тебя, как почуют, что ты изменился.
- Да не изменился я,- обиженно пискнул Димур.
- Изменился, ты сам еще не знаешь. Видно много в тебе от предков, раз так быстро сподобился человечачество свое скинуть. Вот я вчера с местной братвой, лесной да болотной пообщался, и решили мы тебя отпустить восвояси.
- В какие такие свояси? - спросил встревоженный Димур, ресницы его обиженно дрожали.
- А я? - спросил енот Вакула, перебивая Димура.
- А ты с ним пойдешь, все одно от тебя толку нету, магию ты не превозмог, даже превратиться обратно вот уж пятую весну не можешь. Так видать, и помрешь в шкуре енота. Енот Вакула горестно вздохнул и опустил усатую мордашку. Димур, жалея животное, положил широкую ладонь ему на плечо. Караим продолжал:
- А помогать тебе, Вакула, больше никто не хочет, леший, который тебя волховству учил, сказал:  «Не хочу, мол, с этим тупицей время терять».
Енот горько зарыдал. Караим продолжал, понизив голос:
- Но ты не отчаивайся, шуруй вот, хотя бы с Димуркой по белу свету, авось и научишься уму разуму, все одно, вы изгои…
Димур кивнул головой на лежащего невдалеке Доброгу.
- А с Доброгой как?
- О нем не боись, ты теперь о себе думай. Я в племени объясню, мол, унесла тебя мать-медведица. Идите, идите... - Караим махнул рукой в сторону леса. - На восток идите, там леса нехоженые, тропы не топтаные, там авось и сховаетесь, - Да!.. Ты теперь если не погибнешь сразу, долго жить будешь, оборотни они почти бессмертные.
Караим махнул рукой и исчез, вспыхнув яркой звездой. Ненадолго ослепленные этой вспышкой, друзья сидели в предутренних сумерках молча, переваривая услышанное и переплакивая свою, такую необычную, жизнь. Наконец вдоволь наплакавшись, и утерев сопли, встали.
- Ты знаешь, где этот восток, о котором говорил волхв? - спросил Димур.
- Нет, а пойдем туда,- Вакула ткнул лапкой себе за спину и прибавил,- Может там.
- Пошли,- сказал Димур.- Ты меня просто Дим, называй, так меня мама звала. И всхлипнул.
- Ладно, Дим, а ты меня - Вакула, хоть я теперь и енот, раньше все-таки человеком был, хоть и глупым.
- Как человеком? - Дима все еще терзал вопрос, а человек ли теперь он сам? Ведь его преображение в оборотня произошло так неожиданно. До сих пор он ничего не чувствовал. Ему все еще казалось, что он все тот же подросток, парубок, который только вчера ушел с опытным охотником в чащу, добыть оленя, а сегодня он изгой, и доля его горька. Горька, потому, что не выживет никто без роду, без племени, без теплого угла, без огонька в ночи, к которому каждый стремится. И не сварит ему никто уже мясного бухлера и не укроет его спящего толстой и мягкой шкурой.- Ох…изгойская доля…
- А вот так, грустно рассказывал Енот.- Был я давным-давно, таким же дурилой, как ты, только поумнее, и решил в волхвы податься, больно любознательным оказался. Все поглядывал за колдунами, да подслушивал. - Он вздохнул глубоко и печально, так, что ближайшее дерево - ильм, ответило жалобным покачиванием ветвей, и продолжал:
- Решил свои заклятия изобрести, вот и наделал делов-то. Все мои учителя говорили, что-де я дюже талантлив, а толку-то! Возьмусь из пня козу делать. Тут как тут,- молния сверкнет, а того хуже гром и прямо в самое то место, где учитель, хмм… А иная работа, до того не удавалась, аж жуть берет. Взялся как-то травы изучать, ведарем заделаться решил.
- Ну?
 - Чо ну? Видишь, какой стал? А?.. А мог бы кентавром, или самим драконом, а стал енотом, волосатым и немытым.
- А чо не моисся-то?- удивился Димур.
- А ты сам енотом был? Еноты без нужды в воду не лезут, они только еду полощут. Да и не любил я человеком-то мыться… Ясно?
- Ага, а колдовать, ну расколодовываться, обратно пробовал?
- А чем я, по-твоему, в учениках у лешего занимался?
- Ну?
- Чо ну, да ну! Такая же история, как возьмусь в человека обращаться, и… Все!..
 - Да… - глубокомысленно вздохнул Дим. - И я теперь такой же… Пойдем, что ли, восток искать...