Весь Мир в котомке 6 глава

Глава 6. Грифоны
Тикать надо, Димур! Тиикааать!
Вакула

Конь всадника даже пугливо шарахнулся от такой наглости. Ему-то, коню, сразу стало понятно, что за обликом этого гиганта таится страшный зверь, которому такой коняка, что называется, на один кутний зуб.
- Кито такой? Почо приплыл на мой земля? - злобно сверкнув глазами, пискляво сказал всадник, пытаясь сдержать испугавшегося коня.
- Димур. Иду икать странную штуку, не знаю, правда, какую,- честно ответил Дим. Енот даже брезгливо сплюнул.
-Ти глупая, дурак, кто не знает - какую штуку искать, тот совсем дурак,- и прибавил,- Врешь, собака, говори, кто послал.
Димур смущенно улыбнулся.
-Я не собака, я Димур, из рода Беров, что живут у Алатырь-камня.
-А!!! - закричал воин и отскочил назад. - Вяжите лазутчика, он Арзанец!..
В тот же миг, десять арканов взвились в воздух, и толстые конские веревки опутали Димура, больно перехватив ему шею. Что-то дернуло его, и земля, больно стукнув, понеслась, мелькая перед глазами со скоростью стрелы. Немного погодя, Димур уже думал, что так его по голове даже волхв Караим не бил.
Впереди стояли кругом кибитки, вяло лаяли тощие и злобные собаки, которые впрочем, поджав хвосты, сразу кинулись под пологи кибиток, свисавшие до земли, как только развеявшаяся пыль показала, какого пленника привезли доблестные Каджигет и его сакифуры.
Димур лежал, глядя в рассветное небо, связанный по рукам и ногам, и наслаждался тем, что его наконец-то перестали куда-то везти, бить и пинать. Вездесущие ребятишки, сначала робко, исподтишка, окружили необычного гиганта, и теперь проверяя свою удаль, тыкали палочками связанного пленника. Всякий удалец, приблизившийся ближе других, сразу надувал щеки от гордости, вот, мол, какой я смелый да удалый. Димура смешили детские лица, ему всегда было хорошо среди детишек, наверное, в нем самом всегда будет жить ребенок. Он вспомнил родное стойбище и волосатых, полуголодных ребятишек, вылезших по весне из дупел деревьев, и ему стало хорошо. Где-то вдали за великим лесом жило его племя его народ… хранивший заветы доброты, умеющий читать звезды и самый, самый, самый… бе…бе… Димур зевнул и уж совсем было задремал, когда маленькая совсем девчушка, видимо, в силу своих лет и вовсе не знавшая страха, присела на корточки возле самого лица чудовища.
- Дай воды, кроха,- шепнул Димур пересохшими от степной пыли губами.
Девчушка, весело засмеявшись, мелькнула голыми, поцарапанными коленкам и исчезла из поля зрения. Несколько минут спустя она появилась, с трудом волоча кожаный бурдюк с водой. Ребятишки что-то кричали на неё, махали грязными ладошками, однако, как только смелая Палцедарма наклонила костяной наконечник к губам связанного пленника, все замолкли, отскочив на безопасное с их точки зрения расстояние. Девочка гладила маленькой грязной ладошкой большого зверя, и Димур вдруг понял, что ребенок каким-то образом понял, какой он, Димур, на самом деле. Не то, что он оборотень, а совсем иное. Маленькие карие глаза видели его душу.
 - Как ты смеешь, дочь сайги и шакала, поить священной водой врага! - грозно прокричал подбежавший воин. Он заслонил солнце и только по движению тени Димур понял, что воин грубо схватив малышку, кинул её на землю. Раздался даже не плач, а какой-то протяжный всхлип, в котором слышалась боль, смешанная с обидой и страхом.
- Ты чо дитятко обижаешь! - взревел Димур грозно. Воин больно ударил его в ребра концом копья. В Димуре вскипела кровь. C детства не любил, когда большие, вонючие, волосатые, маленьких обижают, сладкие соты отбирают.
Тут в лагере что-то произошло, воин забыл о связанном Димуре и, заверещав, побежал к кибиткам. Дим, изловчившись, сел. Теперь он отчетливо видел, что в лагере паника, все вокруг бегали, суетились, собаки выли, обратив головы к небу. Димур тоже взглянул в ту сторону. Аккурат напротив низко летящего облака он увидел четыре, затем еще четыре быстро опускающиеся точки. «Грифоны!..» - понял Димур, вспомнив небесных хищников, которые встретились им с Вакулой вчера вечером. Звери на бреющем полете низко прошли над кибитками. Воины, уже вскочившие на коней, мчались им на встречу, пуская в небо стрелы. Но, увы, не те это были стрелы, их длина едва превышала локоть, а Димуров и вообще палец. Сотни этих тросточек прошли мимо цели.
- Тикаем! - услышал он голос енота Вакулы и сразу вслед за этим почувствовал, как острые зубки режут конскую веревку, опутывавшую его с ног до головы. Димур тем временем смотрел, как грифоны хватают детей. Острые словно сталь когти, впивались в детские тела, дробя тонкие косточки. Вот уже и третий детский крик оборвался...
 Пока местные богатыри метались на своих низкорослых конях, больше мешая, чем помогая друг другу, восемь грифонов рвали и кидали на землю слабых женщин и детей, успевая лишь один раз откусить кусок плоти. Они-то действовали умело и слаженно. Злые, свирепые, крылатые псы выбирали молоденьких, мягких, беззащитных. Стратегия у зверей была такова: двое насыщаются, остальные шестеро отвлекают воинов, одновременно присматривая новую добычу. Димур успел увидеть, как одна из тварей схватила в лапу малышку Палцидарму.
- А…А!.. - громко заорал Димур и кинулся на врага, со всей скоростью, на которую был способен. Грифон еще не успел подняться на двенадцать локтей, кода Димур метнул в него копье. Попутно отобрал второе у набежавшего на него воина, метнул его в следующее чудовище. Грудь зверя пробило насквозь. Тварь рухнула, даже не успев понять, от чего ей вдруг стало больно. Копье прошило зверя насквозь и свалилось на голову того самого, что пинал Палцидарму.
- Дим! Чо делаешь? Тикать надо, т-и-икать!.. Кричал мелькнувший где-то в ногах Вакула.
 - Брысь! - рявкнул на него Димур, и отобрал секиру у одного из богатырей, попутно сломав тому руку, не понял сразу, что секира привязана к запястью воина кончаком. Взвесив топорик в руке, Димур успел, прокричать:
 - Эх, легковат!..
Грифон налетел на Димура, пытаясь сбить с ног одним мощным ударом лап. Но не таков оказался наш оборотень, он встретил зверя ударом мощного кулака в лоб, аккурат выше клюва, потом, видно, вспомнив про секиру в левой руке, хекнув, приложился лезвием в висок уже мотающему головой в разные стороны зверю. Топорик сломался.
– Тьфу… чо такие маленькие секиры!..
Чьи-то маленькие ручонки обхватили его колено. Опустив глаза долу, Димур увидел Палцидарму, с радостью подумал «Уцелела, кроха…»
 - Ну, ты даешь, малыш!.. - восхищенно тявкнул неизвестно откуда взявшийся Вакула.
 - Не мешай! - рявкнул опять Димур. В этот момент воины, словно одумавшись, всерьез начали атаковать копьями оставшихся в живых тварей. Бестолково толкаясь, они нападали на грифонов, бросая в них копья и топоры. Громко кричали оставшиеся в живых женщины и дети, повсюду стонали раненые. Димур склонился и взял дрожащее дитя на руки, пытаясь успокоить. Тут только он заметил, что при падении ребенок то ли вывихнул, то ли сломал ногу. Бросив крутящемуся у ног еноту:
- За мной!  - он побежал к перевернутой повозке. – Лечи, сделай так, чтобы не умерла, - дрогнувшим голосом сказал он Вакуле.
- И что ты с ней возишься, все равно не выживет. Не сейчас, так потом, детей всегда много гибнет, - ворчал, глядя на Димура, Енот.
 - Если умрет она… Тогда, тогда…. - Димур так сверкнул на Вакулу глазами…
Девочка уже закатила глаза, теперь, когда ушел страх, пришла сильная и внезапная боль, личико её побледнело, а из полуприкрытых глаз катилась одинокая слезинка. Все в душе Димура перевернулось. Казалась все, какие есть в человеке чувства, сейчас смешались и вот-вот готовы были разорвать его грудь. Он вскинул глаза на Вакулу, в них стояли слезы. Енот, вильнув хвостом, потупился, затем присел и сказал ворчливым голосом:
 - Положи её и отойди, поди, посмотри - что там.
Димур потрепал его по голове и, пятясь, выбрался из-за опрокинутой кибитки.
Грифоны, те, что уцелели, улетали, собрав свою страшную жатву. Люди бродили между перевернутыми кибитками, натыкаясь друг на друга, выкрикивали имена родных. Большинство из них плакали, выли, сидя в пыли.
Димур склонившись, подобрал кривой меч и теперь рассматривал его; легок больно, чуть больше ножа, каким учил владеть его Страж. Внезапно он понял, что окружен кольцом людей. Он неторопливо оглядел их. Бросилось в глаза, что никто из них не направил на него оружие. Тогда Димур взял саблю за лезвие и протянул её рукоятью вперед ближайшему воину. Люди молчали. Тогда он бросил её себе под ноги и, развернувшись, пошел к той самой кибитке, где оставил Вакулу с девочкой. Люди молча расступились перед гигантом в рваной и грязной рубахе, в просветах которой виднелись ссадины и кровящие ранки. Тот, что раньше пинал девушку, сидел в пыли, держался за голову, оглушенный древком упавшего на него копья. Димур на миг остановился и, приподняв воина за шиворот, сказал:
 – Детей бить нехорошо, понял? - Воин испуганно затряс головой.
Палцидарма спала, свернувшись калачиком и обнимая дремлющего с ней рядом енота. Щеки её залил здоровый румянец, от давешней бледности не осталось и следа.
Вакула приоткрыв один глаз, проворчал:
- А что ты думаешь, от волховства не устают? - и отвернулся от стоящего с умильной рожей Димура.
Димур чувствовал, как усталость медленно опустилась на него, необыкновенное спокойствие охватило душу. Впервые в своей жизни он вдруг почувствовал, что оказался по-настоящему кому-то нужен в этом огромном мире. В его родном племени он был всего лишь мальчишкой, охотником, окруженным сильными и жестокими людьми, потом это ужасное превращение... А здесь все было иначе, рядом были слабые, испуганные существа, которых он должен был защитить, и маленькая девочка, которая дала ему воды, а теперь мирно спала, обняв пушистый хвост Вакулы. Димур отошел от лагеря на холм и уселся, уставившись вдаль.
Какой огромный все-таки мир! Где его край? Он просидел так, долго наслаждаясь ветерком и красотой, раскрывшихся перед ним холмистых просторов. Его долго не беспокоили, сидел так, пока не почувствовал стук маленьких Вакулиных коготков о твердую сухую почву. Енот присел рядом, совершенно по-собачьи зевнув.
 - Там к тебе целую делегацию собирают, думают ты бог-воин, пришедший из глубины реки. Знаешь, Дим, они ведь реку боятся, а воду считают священной и даже рыбу не едят, ты теперь живым богом можешь в их народе оставаться.
- А что такое д е л е г а ц и я? - обернувшись спросил Дим.
Вакула в ответ махнул лапкой:
- Я ему про Фому, а он мне по Ерему... -  енот глубоко вздохнул и продолжил. – А я бы не отказался, вот.
Димур протянул руку и погладил Вакулу по мягкой шерсти на голове. Енот фыркнул, отстранившись.
 - Еще чего, никогда больше так не делай,- проворчал он. - Я ведь тебе не тварюшка бессловесная, я маг и волшебник, колдун и кудесник, и к тому же мужчина. Понял?
- Ладно, прости,- тихо сказал Димур. Позади послышались чьи-то шаги, Димур встал.
Их было семеро, старики и одна женщина средних лет. На вытянутых к Димуру руках женщины лежал длинный платок.
- Возьми,- прошипел тихо Енот.
 Димур шагнул к склонившим головы людям и, протянув руку, взял платок. Некоторое время он не знал, что же с ним делать, для кушака он был короток, на голову его тоже как-то ни то, ни се. Димур повязал его на запястье. Женщина заговорила, приглашая Дима пройти с ними к уже приведенным в порядок кибиткам.
Кибитки теперь стояли определенно не так, как раньше, они располагались, образуя четкий квадрат, в середине которого был разбит огромный шатер, пахло вареным мясом, в котлах что-то вкусно булькало, в животе Димура громко заквакали жабы. «И откуда им взяться?» - походя, подумал Дим. Енот уже чего-то раздобыл, и теперь хрустел сочной печенью, изредка вытирая лапкой усы.
Пир длился несколько часов. Кочевники вовсе не забыли погибших, их обрядили в чистые одежды и усадили в круг отдельно от живых, возле каждого поставили миску наполненную бухлером. Вот только костер в центре этого круга не горел. Живые же гуляли до утра. Димур пил какую-то кисло-солоноватую жидкость, от которой голова его шумела, как родной лес весенними кронами. Проснулся он в центре шатра в окружении молодых девушек. Они о чем-то шептались, украдкой поглядывая на Димура. Волосы их были распущены, и сам Димур был абсолютно голый. С трудом вспоминал, будто бы он всю ночь, или даже больше, зачем-то боролся с ними, все время боясь поцарапать и искусать. И еще было что-то такое… прекрасное, жаркое, томное, в этой борьбе, словно горящие ласковым огнем угольки жгли теперь его живот и грудь.
 Одевшись, Димур вышел из шатра. Люди вокруг суетливо собирали пожитки, запрягали в кибитки волов, где-то слышался топот огромного стада этих сильных животных. Енот сидел на холмике. Димур шагнул к нему. В ногах чувствовалась какая-то слабость, но он взял себя в руки и, подойдя к Вакуле, присел рядом.
 - Вот тебе и Димур,- с печалью в голосе вдруг сказал Енот.
 - Чего, случилось-то?
 - А ты что сам ничего не помнишь?
 - А чего, помнить-то, вчера же было, сегодня новый день. Кто все помнить будет, голова у того распухнет и лопнет, как лесная тыква,- ответил, недоумевая Димур.
Енот удивленно посмотрел на молодого и глупого оборотня.
- Ты же вчера столько…. Со столькими!.. Да знаешь, сколько Димурчиков теперь у них понародятся? Ну ты даешь!..
- А, это?.. - протянул, смутившись, Варвар. Смутно помню, наверное… теперь думаю, это ритуал какой-то был. Мне что-то говорили ночью, а я сам знаешь, плохо с утра помню.
 - Хм… ну ладно, пойдем, они тут сами справятся,- отрешенно сказал Енот.
Спустя пару часов кибитки двинулись на север, вслед за многочисленными стадами. Димур и Вакула еще некоторое время смотрели им вслед, пока облако пыли не скрыло уходящий за новыми пастбищами маленький народ.
 Но ни Димур со своим звериным чутьем, ни Вакула со своей магией так и не заметили девчоночьих карих глазенок, которым еще долго мерещились на горизонте две фигурки: великого и прекрасного спасителя, которого она напоила, и его маленькой лесной собачки.
Лишь семнадцать лет спустя Вакула узнал, что племя это покорило всю степь и назвалось Сарматы, а управляла этим народом маленькая девушка-сиротка.