Перепёлка

Для сельского жителя, пожалуй, самой лучезарной порой года является зима. Тело отдыхает от праведных трудов весенне-осеннего сезона, а душа начинает припоминать, что она принадлежит не вьючному животному, а человеку. Человек, правда, этого ещё не осознаёт в полнной мере – всё ещё видит себя на изнурительном сенокосе за селом или изнывающим на ежедневных огородно-дворовых работах. Рука ещё непроизвольно тянется ко лбу, чтобы утереть с него обильный пот, а остальное тело и душа настойчиво влекут к другому...

Сегодня в пять утра они (душа и тело) повлекли Степана в осенний автобус междугородного сообщения. Он, Степан, лёжа в постели, посмотрел-посмотрел  на голубые хлопья снега за предрассветным окном своей комнаты, подумал немного и... на ходу впрыгнул в автобус красного цвета, облепленный желтыми листьями.

И сразу услышал голосок, от которого посветлело в глазах:

- Напиши мне, напиши! – кричала девушка в окно кому-то на уплывающем перроне, и торопливо водила пальчиком по стеклу в дождевых струях.
 
- Хорошо! – сказал Степан, усаживаясь рядом. – Хорошо, хорошо!

Подтянутый, в армейском обмундировании без погон, он не произвёл на девушку желаемого впечатления.

Она брызнула в него синевой своих глаз и, снова повернувшись к окну, ничего не сказала.

Но Степан почему-то знал, что она ещё обязательно что-то скажет. Ему этого хотелось. Он мечтал, чтобы она хоть что-нибудь да сказала. Потому что её  птичий голосок, после стольких дождей, обогрел его душу: так бывало уже – грохот взрывов на чужой земле, гортанные крики иноверцев, выстрелы, боль, предсмертная тоска и ты вдруг слышишь эти родные птичьи голоса. Слышишь и дышишь. Слышишь и дышишь. А они поют и поют. Поют птицы, и ты, босоногий, бежишь с удочкой к речке... И все голоса медсестричек и женщин-врачей, что  потом прозвучали  над тобой, прицельно раненым пулей, казались голосами этих чудо-пташек: «Держись, дорогой, всё пройдёт, всё пройдёт! Не смертельно!»
 
- Напиши мне, напиши! – крикнула она ещё раз в закрытое окно автобуса.
 
 Потом уже, когда автобус выехал за город, она обернулась и, разглядывая Степана во все свои голубые глаза, неприязненно спросила:

- Что «хорошо»? Вы сказали: «хорошо». Чего же хорошего? Люди прощаются, а вы: «хорошо»!

- Всё пройдёт! – ответил он, подмигнув.

- Нет! – сказала она. – Не пройдёт!

- Не пройдёт, если ранение смертельное, - сказал он. – Если наповал! А если царапнуло, обязательно пройдёт.
 
Теперь, глядя на хлопья снега, что летели за окном, Степан понимал, что говорил тогда ересь. Постыдную ересь много пережившего, возомнившего из себя невесть что, пустопорожнего словоблуда. А у неё, может, правда, в то время была какая-то любовь, и не его это было дело. Но он возвращался в тот день домой после долгого лежания в госпитале, и ему  хотелось слушать её птичий певческий голос...

- Тебя как зовут? – спросил он, прощаясь перед своей остановкой.

- Аня, - пропела она.

- От моего села Дыдымки до твоего города, Аня, ещё три с половиной часа езды, - сказал он туманно. – Даже, если выстрелить прицельно, пуля до тебя не долетит... Спасибо за знакомство. А я - Степан. Прощай, перепёлка!

Поднялся с сиденья, глянул на ручные часы и, прихрамывая, вышел в осеннюю ночь.

А она на него долго недоумённо смотрела. Cловно только проснулась. Смотрела, как он, сильно хромая, шёл к выходу, как осторожно спустился вниз.
 
- Дыдымки? – переспросила она.

Но Степан её не услышал.

«Если успею пересчитать листья на её окне, - подумал он тогда, провожая взглядом автобус и её, неожиданно запорхавшую в тёплом свете ладошку. - Если успею пересчитать...» И не успел – мелкий дождь опавшими листьями облепил почти весь осенний автобус, что долго ехал вдоль гряды придорожных пожелтевших деревьев.

- Напиши мне, напиши! – врезался в память птичий крик, обращённый ею к кому-то на перроне автовокзала...

Степан тихо встал с кровати, постоял над сладко спавшей женой, бережно прикрыл одеялом её оголившееся плечо, неслышно натянул на себя брюки, рубаху и, осторожно ступая, вышел в другую комнату. Включил свет. Разыскал на этажерке тетрадь и авторучку. Сел за стол и, не раздумывая, написал: «Сейчас полшестого утра. Cкоро автобус в райцентр. А я вспомнил, что сегодня ровно двадцать лет с тех пор, как мы вместе. Уезжаю за шампанским. Буду обратным рейсом. Жди меня, перепёлка!»

(из книги "Белый день на дворе", издательство IGRULITA Press, USA, 2013)