Куратор из Хеседа

               


Видя мои мытарства со старенькой мамой, подруга посоветовала:
 - Своди — ка ты её в Хесед.
 - Да.- что-то особого желания нет.
 - Почему?
 - Регистрировала я сестру-покойницу, себя тоже, а толку никакого.
 - Ну и напрасно. Я знаю, что там есть такая услуга для стариков.
 - Какая?
 - Патронаж, называется.
 Я ,конечно, задумалась, но мысли свои держала в тайне от матушки. Накануне Хануки нам позвонил родственник из Израиля. Он всегда регулярно звонил, долго беседовал с мамой, и на этот раз, после разговора с дядей Толей, она зашла ко мне в комнату в благодушном настроении и завела разговор:
 - Скоро Ханука, давай съездим в Хесед.
 - Мам,- да далеко ехать — то.
 - Ничего,- метро есть в городе.
 - А выдержишь? Давление  прыгает.
 - Выдержу. Мы потихоньку.
Собрались и поехали. Народу в этом Хеседе, что в Большом театре. Даже гардероб какой-то театральный.
 Очень долго матушку регистрировали, копировали документы, учили писать заявление.
Почему учили? Да, потому что она опять стала про войну рассказывать, а это вовсе не засчитывается в Хеседе. Ей стали объяснять, что лучше бы она написала, что была эвакуирована туда-то и туда-то, потому что спонсируют Хесед немцы. Ну, наконец, заполнили всё.
Я тут про патронаж заикнулась. Девушка, которая вела регистрацию, была душевной, понимающей, но её всё время отвлекали, и она послала нас в 201 каб. Зашли. За тремя столами сидят служащие. Подошли к одному столу, нас послали к другому, от другого к следующему. Наконец, женщина от третьего стола очень экспрессивно встала и вывела нас опять к столу регистрации.
 - Пишите заявку,-говорит, на патронаж. Придёт комиссия. Но по баллам точно не пройдёте.
 - Ё-моё, - опять баллы. Это уж точно, что не пройдём. Смекнув, что дело проигрышное, говорю:
 - Не надо ничего. Никаких заявок. Всё хорошо у нас. Справимся сами.
Матушка вообще ничего не поняла. Приехали домой. Чувствую, что она довольна. Да и мне неплохо, всё же зарегистрировала её.
Проходит день. Телефонный звонок. Она бежит к трубке и разговаривает с представителем Хеседа. Я слышу ,конечно, её реплики:
 - Что мне надо? Мне надо, чтобы ко мне пришёл человек, хотя бы раз в неделю, и я могла бы с ним выходить на улицу.
Повесив трубку, она сообщила мне, что завтра к нам придут на обследование. Целый день она находилась в  восторженном состоянии. Тщательно готовилась к обследованию, пела, убирала свою комнату. Ей так хотелось общаться с неизвестной пока, но такой желанной подругой, подаренной ей Хеседом к Хануке.
Пришли две женщины, одна из которых сказала, что она куратор и работает в Хеседе уже 17 лет. Предложенные тапки отвергла, сказав, что есть бахилы. Мне прямо даже как-то неловко стало, потому что в моей квартире ещё никто в бахилах не ходил. Матушка усадила их на диван и опять стала «соловьём разливаться», то есть с упоением про войну рассказывать. А на куратора это вовсе никакого впечатления не произвело.
  Все наши жалобы на тяжёлую жизнь были выслушаны. Потом куратор достала какие-то бумаги, стала писать. Понятно всё,-надо же отчитываться будет. Подписали мы её бумаги, она что-то про тревожную кнопку стала рассказывать, что её сейчас даже в квартирах устанавливают, а звонок в Хесед поступает. А зачем эта кнопка,-подумала я,-если есть телефон и номер 03. Куратор осталась довольна вообще положением дел, положила бумаги в сумочку, посетовав, что очень долго искала наш дом. Девушка, пришедшая вместе с ней, посоветовала в критических случаях общаться с соседями. Они оделись, улыбнулись нам ещё раз и ушли, очень, видимо, довольные собой. Мамка моя подошла ко мне с вопросом:
 - Что это было?
 - Как что? Результат нашего с тобой похода в Хесед.
 - А эта, рыжая,кто такая?
 - А это куратор.
 - А зачем они приходили?
Я ,собственно говоря, и сама не поняла, зачем. Видимо, надо было подписать бумаги к Хануке.