Бойкот

Рассказ



  Шестой Б  был самым отчаянным во всей школе. Даже строгие и опытные учителя шли на уроки как на подвиг. Еще год назад  говорили, что это дружный хороший коллектив, что у ребят есть глаза, уши и души. Но их классная руководительница Нина Ивановна Арканова летом уехала из райцентра навсегда. Вместо нее классным руководителем назначили Софью Петровну, выпускницу педагогического института, приехавшую сюда по распределению. Софья Петровна  преподавала математику первый год. Отношения с классом у нее не сложились с  начала сентября. Когда она впервые  вошла в класс, маленькая, худенькая с пышными волнистыми волосами до плеч, похожая скорее на десятиклассницу, чем на учителя, класс разочарованно загудел. Никто не хотел поверить, что на месте их обожаемой, яркой и властной Нины Ивановны будет теперь вот эта пигалица.  В классе начался невообразимый гвалт, и бедная Софья Петровна до конца урока не смогла установить дисциплину. На перекличке во время знакомства ребята нарочно представлялись не своими именами. Вместо Юшкова вставал Юрьев, а вместо Потапова – Гусев. И все дружно хохотали. Софье Петровне едва хватило мужества дождаться звонка, а потом она плакала в учительской за шкафом.  Она долго думала, как найти подход к детям, а потом твердо решила не сдаваться, чего бы ей это не стоило. Каждый день  молодая учительница входила в класс с неизменной приветливой улыбкой, делая вид , что уроки алгебры и геометрии в шестом Б для нее удовольствие. Эта улыбка обезоруживала ребят и они немного поутихли, а Софья Петровна тем временем знакомилась с шестиклассниками индивидуально, оставляя в классе после уроков кого-нибудь из учеников для беседы. Тут она с удивлением обнаружила, что каждый из них по отдельности в сущности хороший ребенок, но почему вместе они превращались в неуправляемое стадо, понять не могла. Софья Петровна поставила перед собой цель сблизиться с ребятами.
    Поначалу она пыталась укротить шестой Б алгеброй. Для шестиклассников это был новый предмет, но, после нескольких уроков, ей удалось увлечь лишь с десяток человек. Остальных двадцать она для себя разделила на две группы:   гуманитарии чистой воды и не желающие воспринимать вообще что-либо.
    Вера Суркова оказалась в числе гуманитариев чистой воды. На уроках алгебры
она всегда была рассеяна, отвечала невпопад и все время мечтательно смотрела в окно. Алгебра  давалась ей с трудом, но по истории, географии, русскому языку и литературе у нее всегда были хорошие оценки. Софья Петровна сразу заметила эту девочку. В тот злопамятный первый урок в шестом Б она участие в травле молодой учительницы не принимала, и, когда начался свист и шум, повернула голову и с  удивлением оглядела сверстников, как будто видела их впервые. Может поэтому  Софья Петровна  почувствовала симпатию к Вере, несмотря на ее неспособность к математике. У Сурковой была подруга  Люся Кирсанова. Софья Петровна всегда удивлялась, как две абсолютно разные по характеру девочки могли так тесно дружить. Люся была похожа на мальчишку – короткая стрижка, крепкая спортивная фигурка, резкие движения. Способная, все схватывает на лету. Вера же высокая, тонкая, с мягкими вечно высыпающимися из косичек волосами, медлительная и ужасно рассеянная. Люся Кирсанова опекала Веру, помогала ей по математике, а на переменах защищала ее от мальчишек. Они всюду ходили вместе как попугаи-неразлучники.
    Вообще, организация в шестом Б, по мнению классной руководительницы, была великолепная. Ребята, честно выполнявшие домашние задания по алгебре и геометрии, на переменах давали списывать свои работы всем нуждающимся. На контрольных существовала система, по которой хороший ученик был просто обязан прислать шпаргалку неуспевающему. Обнаружив это, Софья Петровна на классном часе спросила ребят, считают ли они правильным, когда один человек живет за счет труда другого, на что Гера Гусев, лучший ученик шестого Б ответил: « Мы живем по принципу - « Один за всех – все за одного». Он был заносчивый и самовлюбленный мальчик с лицом сказочного принца.  Большинство девчонок в классе были тайно влюблены в него. Даже Люся Кирсанова. Софья Петровна замечала, с каким обожанием смотрит она на Геру, когда тот отвечает урок. Гера был несомненным лидером в классе. К лидерам среди девочек Софья Петровна отнесла и Надю Зубову. Эта ладная светловолосая   приветливая школьница была дочерью учителя истории и к тому же завуча Николая Федоровича. Училась она легко и с удовольствием, была со всеми в хороших отношениях, обладала хорошими организаторскими способностями. К  ней прислушивались даже самые отпетые хулиганы. Софья Петровна пыталась через Надю повлиять на климат в классе, решив, что та легко может организовать одноклассников на добрые дела. И в самом деле, если надо было привлечь ребят к уборке территории школы или организовать помощь ветеранам – тут Надя была незаменимой. Благодаря ее влиянию шестой Б в этом всегда был на высоте. Но когда весь класс сбегал с уроков пения, учителя находили  за партой лишь одну Зубову. Позже выяснялось, что Надя знала об этом.
Почему же ты, как староста класса, не воспрепятствовала этому? – удивленно
спрашивала ее Софья Петровна.
Я никогда не пойду против коллектива, - отвечала Надя даже с некоторой
 гордостью.
Тогда зачем же ты осталась, а не сбежала вместе с ними?
Я не могу подвести отца...
   Мало-помалу Софья Петровна смогла навести порядок на своих уроках, но успеваемость по ее предмету была по-прежнему низкой. На педсоветах ей доставалось от учителей, которые поначалу тоже приняли в штыки молодую девушку.
Вот объясните мне, - сердился на нее  директор школы Петр Андреевич, -
Почему эти же дети в пятом классе по математике успевали, а в шестом вы ставите  им  «неуд»  за четверть? Что они за лето другими стали , что ли?
Судя по тому,  что вы говорите,  Петр Андреевич, - да. Они стали другими.Они
вошли в тот самый  возраст,  который называется подростковым. Трудный возраст... Я знаю это по себе, потому что не так уж давно сама его пережила.
Что вы мне тут педагогику разводите? – Петр Андреевич был просто
 возмущен словами этой соплюхи. -  Вместо того, чтобы сказать: хорошо,  я буду работать над этим,  вы еще пытаетесь все свалить на возраст. Идите и работайте! А в следующей четверти, я надеюсь, неуспевающих у вас в шестом Б не будет!

   А в следующей четверти Веру Суркову увезли на скорой прямо с урока математики. Как раз была контрольная по алгебре. Вера вдруг как-то вся скукожилась и уставилась в одну точку.
Что с тобой, Вера? – Софья Петровна наклонилась над девочкой.- Тебе  плохо?
Живот болит очень сильно - прошептала Вера белыми губами.
Ага, живот у нее болит, -  как-то зло и насмешливо сказал Гера Гусев.- Боится
пару за контрольную получить, вот и приставляется.
  Софья Петровна побежала в учительскую и вызвала  скорую. Вере в этот же день вырезали аппендицит.
   Через неделю Надя Зубова собрала весь класс и объявила, что надо бы Веру навестить. Все одобрительно загудели, только Гера проворчал: «А не слишком ли много чести?»
  Надя шикнула на него и сказала, что идут все желающие, а нежелающие могут расходиться по домам. Никто не ушел.
   Ребята появились под окном Вериной палаты так неожиданно, что Вера растерялась. Она выглянула в форточку в длинной до пят больничной рубашке бледная и немного похудевшая.
  -     Тебе больно было? – спросил ее Юрка Рубцов,  добрый парень и беспросветный двоечник.
Не слышу... Что? – переспросила Вера, высовываясь побольше.
Больно было,  когда аппендицит вырезали? -  крикнула за него Люся
Кирсанова.
Терпимо...
Аппендицит-то был с ножками? –  вдруг осведомился Гера Гусев. Он сказал
это ехидно и довольно тихим голосом, но был услышан. И все мальчишки заорали: аппендицит с ножками, аппендицит с ножками! Они стали смеяться, толкаться, гоготать и показывать на Веру пальцами. Прибежала  медсестра стянула девочку с подоконника, выглянула в форточку и пристыдила ребят:
Эх вы, бессовестные! Как можно девочке такое говорить! Зачем вы тогда
приперлись? В больницу с добром ходят! Марш отсюда, и чтобы я вас здесь больше не видела! Довели только девку до слез...
   Она уложила Веру в постель, укрыла одеялом, погладила по растрепанным волосам.
  -    Не расстраивайся,  дочка, не бери в голову. Много еще в жизни будет всяких неприятностей. Береги нервы, пригодятся  на будущее.
  Вера весь день лежала неподвижно и даже не плакала. Она вспоминала, как  летом они почти всем классом были в лагере. Едва темнело, собирались у костра, и Нина Ивановна читала им « Вечера на хуторе близь Диканьки». Все сидели так дружно и тесно,  казалось, даже дышали хором, а теперь вдруг стали какие-то злые и непонятные. «Все смеялись надо мной. Даже девчонки! И Люська Кирсанова с ними!..»
   Вскоре ее выписали, и отец привез ее домой. В понедельник надо было идти в школу, и при этой мысли у нее замирало сердце. Она не хотела никого видеть.
Что это Люся твоя тебя не навещает? -  поинтересовалась мама, увидев как
дочь печально сидит у окна и смотрит на падающий снег. - Поссорились, что ли? То дневала и ночевала, а то вдруг больную подружку и навестить не придет?
   Вере нечего было ответить матери и она промолчала.
   В понедельник, когда она пришла в школу, никто уже об « аппендиците с ножками» не вспоминал. Ее встретили возгласами: смотрите, кто пришел и привет, Верка! От сердца отлегло, и она пошла к своей парте у окна. Но место ее было занято. У окна сидела незнакомая очень хорошенькая девочка со светлыми пушистыми косами.Тут подлетела Люся Кирсанова:
Здравствуй, Верка! Это новенькая, Лиля Фомина. Пока тебя не было, я ее к
себе посадила. А ты иди на последний ряд, там с  Юркой Рубцовым рядом место есть.
Вот пусть она и идет! А я хочу сидеть на своем месте! –  сказала Вера и
голос ее задрожал от обиды. Дело было даже не в новенькой, а в подруге, которая с такой легкостью отрекалась от нее.
Эй ты, больная! - закричал через класс стиравший доску Гера.- Иди давай,
садись, куда сказали, а то...

  Тут прозвенел звонок, в класс с диким топотом влетела остальная часть шестого Б.  Вера постояла в проходе, подумала и пошла на задний ряд к Рубцову. Он гостеприимно подвинулся.
    -  Садись Суркова,   я не кусаюсь..
Софья Петровна , войдя в класс, сразу заметила Веру.
Я очень рада, что ты выздоровела. Но почему ты села не на свое место? Я
думаю, что надо восстановить порядок. Для новенькой мы найдем другое место, ты должна сидеть за своей партой, как обычно..
  Все замолчали и смотрели на Веру.
  -   Ничего, Софья Петровна, мне здесь даже больше нравится.
  -   Во! Там ей самое  место и есть, – на весь класс прошептал Гера.
   Алгебра в голову не лезла. Вера даже понять не могла, о чем идет речь на уроке. Она еле сдерживала слезы, чтобы не заплакать. Колючий комок стоял в горле, и она не могла его проглотить. На переменах Вера из класса не выходила, а сидела одна и чертила что-то в своей тетрадке. Чувствуя свою вину перед подругой,  Люська один раз за весь день все-таки подошла к ней и спросила: «Ты что, обиделась на меня, что ли? Так ведь надо же новенькой помочь освоиться. А потом мы опять вместе сидеть будем, правда?. – И умчалась куда-то.
   Новенькая Лиля Фомина оказалась отличницей. Учителя  нахвалиться  ею не могли, мальчишки сразу в нее влюбились, а девчонки  искали с ней дружбы и заискивали перед ней. Особенно старалась Люся Кирсанова. Больше после уроков она к Вере не приходила, а каталась на коньках вместе с новой подружкой. А сама Вера  после болезни как-то отстранилась от класса , погрустнела, редко смеялась и вечерами больше сидела дома. Шов на животе плохо срастался, из за того, что во время перемены кто-то нечаянно толкнул ее на угол парты, и теперь началось воспаление. От уроков физкультуры она была освобождена.
   В тот злополучный день, когда  ребята, переодевшись, умчались в спортзал, в классе по разным причинам остались три девочки: Вера, Люся Кирсанова и новенькая Лиля Фомина. Спортзал находился прямо под классной комнатой. К полу под учительским столом был прикручен большущий винт, на котором крепился канат. Около винта образовалась небольшая щель, и, заглянув в нее, можно было видеть все, что творится в спортивном зале. Вера разложила на задней парте учебники и стала решать задачу по алгебре. Задача оказалась трудной, Лиля два раза подходила, объясняла решение, а потом они с Люсей, от нечего делать  отодвинули стол, и лежа на полу стали поочереди заглядывать  в спортзал.
Ага, - говорила Кирсанова, - мальчишки на канате сейчас будут лазить, а
девчонки с физруком на брусья пошли.
Дай посмотреть! – Лиля локтями отпихнула Люсю и тоже стала
подглядывать.- Точно! Вон поползли уже. Юрьев лезет. Слабак,  даже до половины подняться не мог. А сейчас Рубцов... Вера, иди посмотри, какой Юрка молодец. Пулей наверх взлетел!
Да не могу я! – ответила Вера.- не получается у меня задача.
Слушай, а давай мальчишкам в эту дырку записки бросать, – предложила
вдруг Люся Лиле.
Давай! А что писать-то будем?
   Подружки пошептались, похихикали,  выдрали из тетради листок бумаги и стали писать. Потом снова легли на пол, свернули записку в маленький квадратик и затолкали ее в щель.
Что вы там написали? – поинтересовалась Вера.
А ты не отвлекайся, делай уроки, а то опять пару по алгебре отхватишь...
   Отправив еще несколько приветов сверху вниз, и убедившись, что почта дошла до адресатов,  довольные девчонки стали наблюдать за реакцией.
Смотри, Гусеву записка прямо на голову упала! Ой, физрук на потолок
посмотрел и пальцем пригрозил. Теперь попадет нам!
   Они соскочили, задвинули стол на место, сели за свою парту и стали снова шептаться, поглядывая на Веру. Скоро прозвенел звонок.
   Первым в класс влетел Гера Гусев, за ним остальные мальчишки. Он подбежал к парте Веры и заорал на нее.
Ты, убогая!.. Будешь еще тут записки подкидывать. Да я на тебя вообще
смотреть не могу, дура поганая! - он больно пнул Веру по ногам и бросил записку на парту.
   Юрьев тут же схватил смятый клочек бумаги, развернул и громко прочитал: « Гера, я тебя люблю. Вера  Суркова». Мальчишки загоготали, заулюлюкали и окружили Веру. Кто-то дергал за косички, кто-то просто надрывался от хохота. «Втюрилась! Втюрилась! Дать ей по мозгам хорошенько!». Вера защищалась от них руками, пыталась что-то сказать, но ее никто не слушал. Тут в класс  вместе с девочками вошел учитель физкультуры Александр Андреевич: « Ну-ка, сядьте на минутку!» Александра Андреевича все боялись. Он с ребятами никогда не заигрывал, разговаривал с ними сухо и строго. Все притихли.
Итак, сегодня благодаря этим трем девочкам, оставшимся в классе,
фактически был сорван урок физкультуры. Я не буду разбираться, кто прав, кто виноват, но отныне ни один,  даже временно освобожденный от физкультуры, не будет оставаться в классе во время урока.. Все будут находиться в спортивном зале. Вот тогда у  некоторых не будет  времени на любовные записки, - и он выразительно посмотрел на Веру, которая сидела, закрыв руками лицо.  - И еще: ваш класс за плохое поведение я лишаю права участвовать в школьных соревнованиях по лыжам, - заявил физрук  и стремительно вышел из класса.
   Поднялся невообразимый шум. К лыжным соревнованиям готовились с самого начала зимы, и Александр Андреевич говорил, что у шестого Б есть все шансы победить, потому что трое лыжников: Люся  Кирсанова, Надя Зубова и  Саня Потапов  в гонках на пять километров показывают лучшее время. Все орали  в один голос и готовы были с кулаками наброситься на Веру.
 Да  не писала я никаких записок, вот девочки могут подвердить! - Она не
выдержала и громко разрыдалась.
Это правда? – строго спросила староста класса Зубова  у двух притихших
подружек.
   Лиля, опустив голову молчала, а Люся сказала вполне твердым голосом:
    - Конечно, неправда. Это она писала.
     Зубова  повернулась к ребятам и объявила.
    - Ну раз нас наказали всех вместе, тогда и мы накажем Суркову. Предлагаю объявить ей бойкот. С этого дня никто  не должен с ней разговаривать. С нарушителями бойкота будет то же самое. Кто за?..
   И все, кроме Рубцова, подняли руки.
    Опять прозвенел звонок. Следующим уроком была литература - любимый предмет Веры. Учительница  Ксения Ивановна положила перед собой стопку сочинений.
Я очень разочарована вашими работами. Казалось бы, уж такая близкая и
простая для вас тема: «Зима пришла»... Несколько работ довольно грамотно написаны, но без души, без искорки. Поэтому пятерку на весь класс я поставила только одну - Вере Сурковой. Замечательно, Вера! Я сейчас вам прочту, и вы поймете за что.
А можно не читать нам ее сочинение? - Зубова поднялась со своего сиденья.-
Мы не хотим слушать! – И весь класс в знак протеста стал ритмично топать ногами.
   Вера сорвалась с места и кинулась вон из класса. Она схватила в раздевалке пальто и выбежала на улицу. Шла по рыхлому снегу не разбирая дороги. Подальше от стыда и позора, от обиды и несправедливости, от подлого предательства, которое сейчас свершилось на глазах у всех. «За что? Что я им всем сделала? За что они меня ненавидят?» - думала она. Ноги сами принесли ее к дому, но у дверей она остановилась. Вера не могла показаться матери в таком виде. Начнутся расспросы, и если сказать правду, то мама непременно пойдет в школу разбираться, а там уж держись все учителя и ученики вместе взятые. Только хуже сделает. Нет, надо куда-то спрятаться, отсидеться, прореветься и решить, что делать дальше. Она забралась по лесенке на сеновал, зарылась в сено и дала волю слезам. Она плакала так горько, так безнадежно и так долго, что силы покинули ее, а слезы кончились. Теперь она лежала одна-одинешенька со своей бедой. Никому не нужная, оскорбленная и униженная . И больше всего сраженная Люськиным предательством. «Вот так просто – взяла и соврала». Вера вспоминала, как в пятом классе они поклялись друг другу в дружбе, как всегда и повсюду ходили вместе, и как Люська учила Веру делать то, что умеет сама: плавать, бегать на перегонки, кататься на коньках. А потом они вместе бежали к Вере домой, и мама кормила их обедом... Как же теперь жить, как завтра идти в школу, где все от нее отвернулись?..
    На дворе уже стало темнеть, а у Веры замерли руки и ноги. Она стала оглядывать стены, чем бы еще укрыться, и тут увидела  веревку, висевшую на большом гвозде. «Вот, - подумала она, - я возьму эту веревку и повешусь. Я повешусь, а они потом  узнают и всем будет стыдно за то, что несправедливо обижали меня... Не могу, не хочу дальше жить!..
   Она  выкарабкалась из-под сена, дотянулась до веревки и, стащив ее с гвоздя, стала перекидывать через бревно. Бревно шло под самой крышей сеновала, и ей с трудом удалось это сделать. Потом она села и стала лихорадочно мастерить петлю. Делать петлю ее научила Люся, когда в прошлом году они ходили в поход на Нижнее озеро. Руки совсем замерзли на холоде, пальцы не сходились вместе. Вера подышала на них, потом расстегнула пальто и подержала руки под мышками.  Пальцы немного отогрелись и Вера, наконец, сделала петлю. Подтянула другой конец веревки  покороче, примотала на железный крюк, торчащий из стены,  нашла в углу сеновала какой-то ящик. Осталось накинуть петлю на шею, встать на ящик и прыгнуть с него. Она снова села на сено и заплакала. Представила, как мама с папой найдут ее на сеновале мертвую. И как будут убиваться по ней. Они-то в чем виноваты? Зачем им такое горе?
   Тут что-то заскреблось на лесенке, и на сеновал влезла ее любимая кошка Мурка. Она подошла в Вере, стала громко мурлыкать и тереться об ноги, словно умоляла девочку не делать глупости.
Ладно, Мурка, пойдем домой! Я не буду... Надо жить как-то...

   На следующий день класс встретил ее гробовым молчанием. Никто не подходил к ней на переменах, никто ни разу ни обратился  на уроках. Все вели себя так, как будто Веры вообще не существует  или она невидимка. Тогда она улучила момент, когда в классе была только Люся Кирсанова:
  -   Послушай, Люся, - сказала ей Вера дрожащим от волнения голосом. – Ведь ты-то  знаешь, что я ни в чем не виновата. Так почему же и ты от меня отворачиваешься? Скажи им правду!
Раз все против тебя - значит ты виновата.- отрезала та. – И вообще отойди от
меня подальше, а то сейчас кто-нибудь зайдет, и мне заоодно с тобой объявят  бойкот.  Кстати, мы всем классом ходили к Александру Андреевичу просить прощения за тебя,  и он разрешил нам участвовать в соревнованиях.

   Бойкот  продолжался уже четыре дня. Утроми Вера усилием воли заставляла себя пойти в школу. Как-то за завтраком она спросила у отца:
Папа, а бывает так,  что весь коллектив против одного человека, а этот человек
на самом деле прав?
Бывает, конечно, дочка. Все в жизни бывает...
И что же тогда делать?
Кому?
Ну, тому человеку...
Не знаю, Вера, что тебе и сказать-то. Бороться, наверное, доказывать свою правоту.
   Отец давно заметил, что с дочерью творится что-то неладное. Ее словно подменили. После школы сидит дома одна, никуда не ходит. Забьется в угол, книжки читает. Похудела, осунулась. Надо бы в школу, сходить не случилось ли там чего?.. Он ушел на работу и там забыл обо всем на свете. Вера опять осталась одна со своей бедой.
  А в школе дела были совсем плохи. Ребята сначала с энтузиазмом подхватили бойкот, но вскоре им надоела игра в молчанку и некоторые, особо приближенные к Гере, перешли к откровенным издевательствам. О причине бойкота уже никто и не  вспоминал, но команду : «Ату ее!»  не забыли. Ей ставили на переменах подножку, и она падала, ей  сыпали на сиденье мел, дергали за косички, а однажды Юрьев стер доску мокрой тряпкой, а потом подошел к Вере и мазанул ее по лицу: «На, понюхай, чем пахнет!». Мальчишки гоготали, а девчонки отворачивались. Им было жалко вечно заплаканную несчастную Веру. Лиля Фомина даже предложила прекратить  бойкот. Но никто ее не поддержал и она, виновато поглядев на Веру, примолкла.
   Софья Петровна была не в курсе случившегося, но не заметить, как ее подопечные издеваются над Верой, не могла. Она пыталась поговорить об этом с Надей Зубовой, но та отрезала: «Она  заслужила такое отношение к себе. Мы сами разберемся, вы не беспокойтесь».
   Однажды у Софьи Петровны образовалось «окно» в расписании. Она решила пойти в библиотеку, посидеть в тишине и проверить контрольные работы. Проходя мимо лестницы,  она услышала тихий плач. Под лестницей стояла Вера и уткнувшись в стенку горько плакала.
Верочка, что случилось? Почему ты не на уроке, и плачешь почему?
Девочка уткнулась ей в плечо и вся затряслась от рыданий.
Пожалуста, Софья Петровна, миленькая, я вас прошу, я вас просто умоляю –
переведите меня в  шестой А!
Успокойся, Вера, и расскажи мне все по порядку.
   Софья Петровна вытерла своим платком зареваное лицо девочки, привела  Веру в библиотеку, дала ей стакан воды. И Вера , всхлипывая, ей все рассказала. И про  аппендицит с ножками, про то, как Люся променяла ее на дружбу с новенькой, про урок физкультуры и записки, про очередное предательство самой близкой подруги, про бойкот и издевательства одноклассников.
Поймите, Софья Петровна, я не жалуюсь, просто я не могу больше все
это в себе держать! Если сказать маме - она придет в школу и устроит скандал, папе - так он занят с утра до самой ночи, а лучшая подруга от меня бегает, как от прокаженной.- говорила Вера, вытирая рукавом лицо. – Вот вам рассказала и даже легче стало...
   Слушая Веру, Софья Петровна и сама чуть не плакала от сочувствия к  этой беззащитной девочке.

А знаешь, Вера, вот я о чем подумала - если я переведу тебя в другой класс,
где гарантия, что подобная история не повторится.. Там такие же ребята, как и у нас в классе, и они тоже могут быть жестокими и бессердечными, тем более, что  до них все равно дойдет вся эта история. Я думаю, первое, что ты должна сделать сейчас – это расправить плечи и гордо поднять голову.- Она приподняла ей подбородок и легонько встряхнула за плечи.- Ты ни в чем не виновата , запомни это! Что делаешь ты, когда тебя обижают? Правильно, плачешь. Значит, показываешь свою слабость. А ты попробуй дай отпор обидчикам. Они сейчас этого от тебя никак не ожидают. Это их обезоружит, я уверена.  Вот увидишь, они посмотрят  на тебя по-другому.
   Вера уже не плакала. Она смотрела на Софью Петровну и даже слегка улыбалась.
А вот уже и урок кончился. Так быстро прошло время, а я  и не успела
проверить контрольные работы. Ты какой урок пропустила?
Немецкий...
Я поговорю с учителем, скажу, что это я тебя задержала. А сейчас иди в класс
и ничего не бойся. Только зайди с улыбкой, словно ничего и никогда не было. Будь немного артисткой. Давай, Вера, вперед!
   Вера  подошла к двери, постояла, подумала, а потом решительно вошла в класс. Так входят в огонь или прыгают в прорубь. Лицо у нее было спокойное, и она улыбалась, как будто только что закончила приятный и веселый разговор. Все, кто был в классе в этот момент, немного растерялись. Рубцов даже за дверь выглянул, чтобы проверить, нет ли там чего подозрительного. Но никого там не было.
Эй, ты, чего лыбишься? – Юрьев с тряпкой в руке направился к  ней. – Весь
урок где-то шлялась, аж разрумянилась. Ну я тебя сейчас опять подбелю маленько...  - он протянул  было тряпку, но Вера вдруг вырвала ее из рук подростка и изо всей силы ударила  его этой тряпкой по лицу. От неожиданности тот  резко отшатнулся и упал  в проход, схватившись за щеку:
Ты чего дерешься-то? - жалобно, как маленький, простонал он.- Больно ведь!..
Еще раз подойдешь – побольней вмажу, - сказала Вера и села за свою парту.  На секунду в классе наступила мертвая тишина.
Во, дает! Молодец, Верка, пусть не лезет! – опомнившись, одобрительно
заговорили  вокруг. Юрьев был самым крупным в классе, и мало кто осмеливался связываться с ним.
   -   А вообще, скажу я вам, ребята, - сказал Рубцов,- бойкот там у нас или не бойкот, а Вера Суркова свой парень. Жаль, что она не мне записку написала...Я бы возмущаться не стал..
   Все  дружно засмеялись.
   Потом Софья Васильевна провела  классный час. Она  не хотела, что бы Вера знала об этом, и отправила её домой, а ребят задержала.
    -   Я хочу поговорить с вами о вашем пресловутом девизе: «Один за всех, и все за одного!», так, кажется, а Гера?  Красиво звучит, благородно. Но то, что вы сделали с Верой, это не только не красиво, это подло. Вы, не разобравшись, всем коллективом умышленно затравили Веру.Она даже не успела еще придти в себя после операции, как на нее свалилась новая беда. Не думаю, что кто-нибудь из вас хотел бы оказаться на ее месте. А самое главное, в классе в тот день оставались три девочки. Почему же во всем обвинили только Суркову, мне не понятно.
   -   Откуда вы знаете, что эту записку не она писала?  - с вызовом спросил  Гера Гусев.
    -   Неважно, откуда я  знаю. Я просто в этом уверена. Поэтому советую вам сменить в вашем девизе всего одну букву: « Один за всех, и все НА одного». Так будет правильней. Это как раз то, что произошло в нашем классе. Мне стыдно за  вас всех, но особенно за Люсю и Лилю. Подставить невинного под удар, а потом сидеть и тихо отмалчиваться, когда над тем издеваются – это... я даже не знаю, как называется...
   Классный час затянулся надолго. Шестиклассники сидели тихо и слушали. Расходились неторопливо, даже как-то нехотя.

    Когда утром следующего дня Вера шла в школу, она еще не знала, как ее встретит класс. Она появилась на пороге с решимостью к бою, если последует подножка, пинок или плевок.
  -  А вон и Веруня наша пришла, - неожиданно ласково пропел над ухом Юрьев. – Ты.. это... правильно, что врезала мне вчера. Давай, кто старое помянет...
Да ну тебя! – беззлобно прервала его Вера и направилась  к задней парте.
Вера, - окликнула ее Люся Кирсанова, - куда ты? Садись на свою парту.
   Вера повернулась и увидела, что Люся сидит одна и, как ни в чем ни бывало,  машет ей рукой,  место рядом пустует, а Лиля пересела к Потапову на вторую парту в третьем ряду. Вера усмехнулась и громко, на весь класс, сказала .
Спасибо! Мне сейчас здесь больше нравится. Я уже привыкла.
   Она плюхнулась на сиденье рядом с Рубцовым, улыбнулась ему: « Привет, Юрка!» и облегченно выдохнула. Кошмар кончился так же неожиданно, как и начался.



                Конец.
Toronto
2010