рассказы День рождения, Грибы

МИЛЯНОВСКАЯ ИРИНА ФЕДОРОВНА
«ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ»
РАССКАЗ   

      В последнее время  Ольга Ивановна, колхозница тридцати семи лет, все чаще и чаще ловила себя на мысли о том, что она действует, как живой механизм, чем-то отлажено, минута в минуту и без переживаний. Утром рано-рано подъем, дойка коровы, приготовление пойла для этой же коровы, приготовление корма для двух парасюшек, еды для детей и для нее. Потом надо было бежать на колхозные работы. А это опять же дойка коров, прополка овощей на колхозных полях, сенокос и так даже, и так далее.
      А вечером встреча с детьми. Их было трое: подросший мальчик Витя и две крохотные близняточки Анечка и Любочка, которые совсем недавно начали ходить. Муж Петр Степанович в конце войны, после госпиталя, побывал дома несколько дней и оставил ей этот  живой подарочек, вечную память о себе. Вскоре Ольга Ивановна получила на мужа похоронку. Тогда же она узнала о том, что у нее будет ребенок. Горько пришлось ей тогда. Душа разрывалась надвое. С одной стороны она понимала, что мужа у нее больше не будет. Кто на нее позарится, на тридцатисемилетнюю вдову, измотанную, высохшую на колхозной работе, с сыном на руках, которому еще расти да  расти до взрослого состояния. Так что детей у нее больше не будет. С другой стороны, родить в такое время сироту – дело не простое. Она и хотела родить и хотела избавиться от беременности. Для этого она поднимала тяжести, изводила себя на работе. Только это все было бесполезно. Новая жизнь была неистребима. Она жила, росла, развивалась, толкалась и ласкалась в ее утробе. В положенный срок Ольга Ивановна родила двух девчонок. Это было уж слишком. Хотелось, и плакать и хохотать одновременно. Хорошо, что Витя, ее повзрослевший до времени сынок, утешал ее.
- Ничего, мама, - говорил он ей, - вырастим, воспитаем.
Учительница в школе говорила Ольге Ивановне.
- Дорогая, у вас очень добрый ребенок, он все понимает, хорошо учится, дисциплинирован, отзывчив, добр. Вам повезло с сыном.
      Ольга Ивановна в глубине своего сознания понимала, что ей, и в правду, повезло с сыном, а на поверхности было наоборот. Она за своими заботами не видела сына, не видела. Некогда ей было смотреть на него, некогда и все тут. Вот и сегодня, собираясь на работу, она говорила сыну о том, что надо сделать по дому, на огороде, чем кого и как накормить.
- Да за девками приглядывай. Как бы их свиньи не слопали.. .Как бы они в помойную яму не свалились, - говорила она сыну.
  А Витюшка между тем посматривал на нее как-то особенно весело, ласково, норовил все приблизиться к ней, прижаться к ней своим худеньким телом.
- Что это с ним? – подумала Ольга Ивановна, - играется как жеребенок с маткой.
     Но это все, что она успела подумать. В следующую минуту ее уже не было дома. Она скорым шагом мчалась по росистой тропинке к колхозному коровнику и почти не замечала, как клубился серо-розовый туман над рекой, как матово серебрилась трава и листва на деревьях отягощенных росой, как перекликались по деревне петухи, как щелкал кнутом деревенский пастух старичок Данила, как угнув рога и морды вниз, спешили к этому Даниле местные коровы. Да нет же! Все это она видела и слышала, но ей было так некогда, так переполнена была ее душа, голова, сердце колхозными заботами, что ей не приходило в голову остановиться хоть на минуточку, чтобы оглядеться, почувствовать, понять, оценить красоту разгорающегося утра. И так весь день. Солнце взошло, обогрело, обсушило, накалило, а потом зашло за край земли. Ольга Ивановна все это видела, но не придавала этому значения. Некогда было.
    Домой она пришла затемно. Пришла и рухнула на крылечко. Анечка и Любочка чистенькие и накормленные спали на своей лежанке. Корова вздыхала в своем хлеву, свиньи похрюкивали в своей сараюшке. Все было, как всегда в порядке. И Витюшка вертелся рядом, как давеча утром, заглядывая ей в глаза, улыбаясь, норовя прижаться к ней.
- Что это с ним? – подумала Ольга Ивановна тупо и безучастно.
- Мама, - проговорил Витя, присев рядом с матерью на крылечке, - а у меня сегодня день рождения. Мне исполнилось  двенадцать лет. Я уже большой.
- Большой, а дурак, - равнодушно проговорила Ольга Ивановна и зевнула.
     Витя вздрогнул, отшатнулся от матери и заплакал. Ольга Ивановна подняла голову и впервые за этот день посмотрела на сына.
- Чего он плачет? – подумала она. Он что-то сказал, и я что-то сказала…. А что он сказал? День рождения? Двенадцать лет?.. Ах, Господи, Боже мой! Это ведь у него день рождения!
    Потрясенная своей догадкой Ольга Ивановна встала на колени перед плачущим сыном, обняла его, прижалась головой  к его коленям и завыла.
- Прости меня сыночка, ненаглядный мой! Прости свою глупую, ненормальную мамку, работа меня измотала, извела совсем. Прости, сыночек!
     Но она тут же подумала о том, что  своими воплями может напугать Витюшку. Поэтому она замолчала, поднялась с колен, обмахнула юбку.
- Сейчас мы будем праздновать, - заговорила она довоенным голосом, - мы будем отмечать твой день рождения. У меня и подарок готов, только я замоталась и забыла…
    Ольга Ивановна вбежала в дом. В горнице она остановилась перед большим сундуком, где на дне хранились семейные реликвии. Она достала из-под стопок всякого тряпья черную каракулевую папаху с красной ленточкой на передке и тяжелый армейский бинокль.
- На, Витя, это теперь твое. Это от дедушки память осталась, от моего папани. Он – герой Гражданской войны. Он погиб за рабочее дело, за то, чтобы нам с тобой хорошо жилось. Теперь это все твое. Ты – хозяин.
    Ольга Ивановна оттерла слезы, которые залили все ее худое, морщинистое лицо и улыбнулась.
- Ну а что же мы есть будем? Угоститься бы надо. Я яичницу сейчас сготовлю.
- Я уже все сделал, мама, - сказал Витя, снова ласково улыбаясь,- картошка в печке еще теплая, молоко есть, хлебушек…
    Мальчик взял в руки папаху и бинокль, внимательно посмотрел на них. Такого щедрого подарка он не ожидал от своей суровой матери, не ожидал от нее такого взрыва материнской любви и ласки. Этот день рождения он помнил всю свою жизнь.                01.03.2011
МИЛЯНОВСКАЯ ИРИНА ФЕДОРОВНА
«ГРИБЫ»
РАССКАЗ

   Была середина августа.
Милая пора! Последние летние денечки. Огороды отяжелели от поспевающей всякой всячины. Боже ты мой, сколько тут всего: и гороха и бобов, и лука, и чеснока, и моркови со свеклой. А картошка! А кабачки! Вот прелесть-то! Лежат эти самые кабачки как поросята на гряде: толстые, раздутые, зеленые в полосочку, желтые и даже оранжевые. Дарья Петровна в это время года ощущала себя миллионершей. Только бы управиться с этой прорвой овощей, ягод, яблочек. А тут еще и грибы пошли. Ну, это вообще кайф, Дарья Петровна до смерти любила искать грибы, находить их и собирать, собирать. На этом ее любовь к грибам заканчивалась. Дальше эстафету перенимали мать и муж. Они их солили, варили, мариновали и так далее. Муж Костя, между прочим, тоже любил бродить по лесу в поисках грибов, но делал он это спокойно, рассудительно, без эмоций и потери всякой сознательности. И вот в самую середину августа, в хороший солнечный денек Костя и Дарья Петровна, оставив двух своих сыновей шести и восьми лет на соседей, отправились в лес за опятами. А лес-то был совсем рядом, за забором и простирался он далеко-далеко. Бог знает как далеко, возможно, до Тихого океана. Некоторое время супруги шли молча. Костя сосредоточенно и совершенно бесчувственно поглядывал на пни и себе под ноги, а Дарью Петровну начал охватывать бес нетерпения. Грибов еще почему-то не было, а должны были бы быть. У подножия одной из многочисленных горок, покрытых смешанным лесом, Костя остановился и предложил Дарье Петровне пойти в обход горки разными путями и на другой стороне горки встретиться. Дарья Петровна согласилась. И они разошлись. Муж пошел в одну сторону, а Дарья Петровна в другую. И тут счастье начало улыбаться ей. Она набрела на старую, полусгнившую березу, которая лежала на земле Бог знает с каких времен. Ствол ее был весь покрыт молоденькими, ядреными опятами. Дарья Петровна опустилась на колени перед березой, трепеща от восторга. Лицо ее и без того румяное, стало еще розовее, а на губах заиграла шаловливая улыбочка. Ножичком, аккуратно она срезала миленькие, хорошенькие грибочки и складывала их в жестяной короб, специально приспособленный для этой цели. Короб сразу же наполнился на одну треть. А потом пошли травяные опята, опята, которые росли на пнях, на стволах деревьев. Желтенькие на высоких, крепких ножках, с бархатистыми воротничками под шляпками, упруго поскрипывающие под ножом и нежно аппетитно пахнущие будущими похлебками, пирогами и прочими, прочими изделиями, в которых участвуют эти бесценные грибочки. Дарья Петровна в грибном угаре забыла про все на свете: и про Костю, и про горку, которую надо было обойти. Грибы, грибочки увели ее куда-то совсем в другую сторону. Она потеряла всякое представление о времени и о местности, где она находилась  в данный момент. День был хорош. Солнышко светило сверху. Усталости она не ощущала, голода тоже, а грибы манили, звали ее все дальше и дальше. Наконец, короб был заполнен доверху и весил он уже прилично. Только тогда Дарья Петровна опомнилась и начала соображать. Где Костя? Где горка, которую надо было обойти? Увы, нет ни Кости, ни горки. Места были чужие, незнакомые. В лесу было тихо-тихо. На солнце набежали облака и пошел реденький мелкий дождик. Дарья Петровна встревожилась. Она начала озираться по сторонам, прислушиваться. Все ее чувства обострились до предела. Только это все не помогло. Тишина, дождик, да сумеречная темнота от облаков, которые уже превратились в сплошную тучу. Дарья Петровна неуверенно побрела по лесу, все озираясь и прислушиваясь. А лес  сделался таким мрачным, глухим, неприветливым, опасным. Идти по бездорожью было очень трудно: валежник, густые переплетенные травы, неровности под ногами: то какие-то ямки, то бугры. Да еще усиливающаяся с каждой минутой сырость от дождя, который разошелся уже не на шутку. Дарью Петровну охватило уныние и страх. Короб уже не казался ей воздушным, но она не бросала его, а упрямо тащила на своих не могучих плечах. Вдруг ей послышался отдаленный гудок электровоза. Дарья Петровна приободрилась и пошла на этот звук. Ей вскоре повезло. Она вышла на старую, уже давно заброшенную машинами дорогу, и пошла по ней, думая, что эта дорога  приведет ее когда-нибудь к людям.
   Вдруг совсем рядом загудел электровоз,  Дарья Петровна оглянулась. Оказывается она шла вдоль железнодорожного полотна, а электровоз почему-то  стоял  совсем не на станции, а среди леса и гудел. Мало этого, машинист высунулся из окна, манил ее к себе руками и что-то кричал ей. Дарья Петровна ничего не могла понять.  Однако она взобралась по каменистой  насыпи наверх и очутилась рядом с электровозом, а из открытых дверей вагонов ее звали, манили какие-то люди. Она хотела подняться по лесенке в вагон, но не тут-то было. Лесенка была высоко над землей, короб за спиной тяжелый, а ноги мокрые-мокрые. Она могла только ухватиться дрожащими руками за  нижнюю, мокрую железную ступеньку и это все. Тогда какие-то мужчины подхватили ее за руки, и рывком втащили ее вместе с коробом в тамбур. Двери закрылись. Электровоз бодро рявкнул и понесся дальше к городу. Дарью Петровну ввели в вагон, усадили на мягкое  сиденье. Кто-то подал ей кружку горячего, сладкого чая, кто-то стащил с нее мокрую ветровку и укрыл ее теплой курткой, а она все твердила о том, что ей надо найти Костю. Тогда ей объяснили, что места эти, где ее обнаружили – дикие, отдаленные от жилья, что здесь бродят медведи, что никакой, даже самый ненормальный Костя никогда не придет сюда, и Дарья Петровна затихла.
   Долго ли, коротко ли, но очутилась она все-таки в своем родном городе, в своей квартире такой милой и теплой.  Дома была одна мама. Она ужаснулась, увидев Дарью Петровну, ее мокрые, спутанные волосы, изъеденное мошкарой и комарами лицо. Дарья Петровна поставила короб в прихожей и в немногих словах рассказала маме все, что случилось.
-  Мама, я ничего не хочу, ничего не могу, мне бы только прилечь да уснуть, - простонала она.
Но мама вместо того, чтобы пожалеть и приголубить свою незадачливую доченьку, вдруг ужасно рассердилась.
- Нет, ты не будешь спать! – Закричала она. – Ты сейчас же поедешь обратно на дачу. Ты представляешь, что там сейчас  творится? Тебя же весь поселок ищет. О муже ты подумала?  О  детях подумала? Вот уж не ожидала я, что воспитаю такую глупую, легкомысленную и жестокую дочь. А твои поганые грибы я выброшу на помойку. Подумать только, из-за нее поезд остановили!
   Однако, заглянув в короб, мама притихла.  Ради такой красоты можно было свихнуться. Она даже накормила дочь горячим супом, помогла ей переодеться во все сухое и выпроводила ее за дверь уже без ругани.
   Часа через два  Дарья Петровна была уже возле своей дачи. Вечерело. Небо уже очистилось от облаков и закатное солнышко, как ни в чем не бывало, посылало ей свой последний привет. Поселок был тих и безлюден, точно вымер. Даже собак не было слышно. Только сосед напротив стоял на крыльце своего дома  и внимательно смотрел на Дарью  Петровну. Она помахала ему рукой и вошла в дом. В  доме никого не было, ни мужа, ни детей. Она стащила с себя сапоги и без сил повалилась на диван. Сосед вошел в комнату вслед за нею. Он внимательно всмотрелся в ее лицо, словно желал убедиться, точно ли это она, потом он крепко выругался и ушел. И еще Дарья Петровна услышала, как во дворе грохнули подряд два ружейных выстрела. Это был условный сигнал поисковикам о том, что человек нашелся, что можно не волноваться. Что было потом, Дарья Петровна уже не осознавала. Она наконец-то смогла провалиться в глубокий, безмятежный сон.
                2011.