Рыбалка

Смирнову явно не везло.
Особенно с тех самых пор, как все его  сослуживцы увлеклись, вроде бы безобидным совсем занятием – подледным ловом на мормышку.
Первое время Смирнов не понимал:
 – Что интересного в том, чтобы часами сидеть на морозе, надеясь добыть угощение соседскому коту в две-три рыбешки?
Тех, кто мог поймать больше и добивался того не в мечтах, а по настоящему, Смирнов никогда в глаза не видел!
И когда, после выходных, у них в коллективе только и было разговоров что о прошедшей «классной рыбалке», он старался уходить в курилку, чтобы не принимать участия в абсурдном занятии.
Но не тут-то было!
Пошли разговорчики по кабинетам. Дескать, отбывается Смирнов от коллектива. Ставит себя выше других:
 – И вообще неизвестно что от такого нелюдима и эгоиста можно ожидать.
Эта молва была ему, конечно же, – не по душе. Однако Смирнов крепился, как мог. Долго обходил рыбаков дальней дорогой. До тех пор, пока дело не приняло самый серьезный оборот.
Вызвал его к себе заведующий отделом – заядлый удильщик и прямо поставил перед фактом.
Вопрос задал, от которого не уклонишься:
 – Не желаете ли, господин Смирнов, поменять место работы?!
И вот тут неудачник понял:
 – Рыбалки ему не избежать!
Выходные он провел на озере.
Обморозил уши, заработал кашель и первые признаки радикулита. Однако в целом не пропал, выжил, хотя и вернулся домой ни с чем.
Насмешек он не избежал.
Кроме того, коллеги по работе только и делали всю неделю, что делились мнениями об удачном выезде на природе и такой замечательной рыбалке, какой давно не было!
Ну, а Смирнову что сказать?
Снова эти пять рабочих дней молчал, да стеснялся обмороженных ушей, намазанных сердобольной супругой пахучим барсучьим салом до зеркального блеска.
И когда в ответ на его молчание снова пошли шепотки за спиной, Смирнов ясно и без надежды на иное решение понял:
 – Пора переходить в глухую защиту!
В пятницу, накануне «культпохода», намеченного профсоюзной организаций их отдела на предстоящие выходные, он уже был на озере.
Обошел все излюбленные сослуживцами места рыбной ловли.
Устал изрядно, перенервничал, натрудил мозоли, но возвратился довольным собой.
Благо, что по причине не заживших ушных обморожений получил освобождение от участия в общественном мероприятии.
Субботу и воскресенье он провел как обычно – на диване перед телевизором, с газетой в руках. Нисколько не заботясь при этом:
 – Что на его счет подумают в коллективе и как отнесутся к отступнику от общественных интересов?
И верно!
В понедельник в учреждении было на редкость тихо. И чего радоваться в скучных разговорах о неудачном и бесцельном сидении над лункой, в которой не то чтобы поклевки, ряби по воде не было.
Так и повелось. По пятницам Смирнов выбирается вечерами на природу, а по понедельникам на его работе нечем хвастаться, хоть убей.
Так что через месяц, ближе к весне былые рыбацкие страсти улеглись сами, как говорится, собой.
Откуда было знать сослуживцам, про пятничные озерные моционы коллеги? Когда он появлялся на озере с мешком комбинированных кормов и щедро сыпал все это богатство прямо в лунки, где они коллективом любили рыбачить.
Перекармливал, стало быть!
И не безуспешно. Зажирел окунь. За крючок хватать перестал. Со дна не поднимался, где комбикорм устилал все толстым слоем.
Прекратился клев, как отрезало!
А без надежды на улов, какое же, на самом деле, сидение у воды?
Приуныли рыбаки, распались их кружки тесного общения вокруг былых энтузиастов. Заскучали коллеги. Особенно по «стопарику от простуды», что прихватывали с собой на озеро в неимоверных количествах.
Один Смирнов повеселел и уже с превосходством посматривал на обманутых лохов.
Но, недолго длилась его радостное настроение. Не постоянной оказалась спокойная жизнь. Кое-кто из коллектива похлеще прежнего увлекся дарами природы:
 – Купил ружье с патронами и завел собак от лаек-бельчатниц, до борзых, натасканных на русаков.
На охоту, видишь ли, собрались ходить. И Других приваживают…