Жили-были... Лариса Кандаракова

 
     В некотором царстве, в некотором государстве… Хотя нет, начну по-другому. Жили-были дед да баба. Не богато, не бедно, не шатко, не валко, а жили почитай тридцать лет. Всяко было. Правильно говорят: жизнь прожить – не поле перейти.

     Дед был невысокого роста, худощав, с торчащей клинышком бородкой. Спокойный по характеру, он редко перечил жене и старался лишний раз не попадаться ей на глаза.

     О бабе я расскажу поподробнее, чтобы у вас о ней сложилось правильное мнение. Высокая, на голову выше мужа, крупная женщина, очень властная по натуре, всегда чем-то недовольная, сварливая и ворчливая. Она во всем перечила деду, делая все наоборот.
     Это главное качество ее характера   прошу запомнить!

     Не проходило и дня, чтобы она не обвинила деда во всех смертных грехах и в погубленной своей молодости. Она так и говорила:

- Всю молодость мою загубил! А какая я девка была – прямо наливное яблочко! Деревенские парни так и увивались за мной, так не-е-ет, надо было мне выбрать именно тебя…

     И так далее, в том же духе.
     Если же она хотела обидеть деда побольнее, намекая на его маленький рост и худощавость, то повторяла свою излюбленную фразу:

- Были же повыше и постатнее, так не-е-ет, правильно говорят – любовь зла…

     Дед пропускал все мимо ушей, делая вид, что ничего не слышит. Он вообще умел в нужный момент притвориться глуховатым. Да, честно говоря, и не обижался он на бабку: ее монолог про «наливное яблочко» мог рассказать и сам, с начала до конца. К ее ворчанию он уже привык, как привыкает человек к шуму дождя. Мысленно он называл ее «Мое радиво», и когда она замолкала, ему как будто чего-то не хватало.

     В то осеннее утро дед сидел у окна и подшивал валенки, готовясь к зиме. Бабка гремела на кухне за шторкой, тихо бурча о своем.

- Иди, дед! – позвала она его из-за шторки.

Дед отложил валенки и пошел на кухню к столу. «Опять каша», - подумал дед. И точно: на столе дымился завтрак – каша.

- Надоела ты со своей кашей, - сказал дед. - Я бы щец похлебал.

- Обойдешься без щец, командир какой нашелся! Тебе и каша пойдет.

- Почему это? – удивился дед.

- А потому, что у тебя всего один зуб – жевать-то нечем, - уточнила бабка.

- На себя посмотри! – обиделся дедок. – У тебя на один зуб больше.

- Пра-авильно! – нараспев сказала бабка. – Давай, попрекай меня! Я тебе всю молодость мою подарила, а была-то я – как наливное яблочко…

     Ну все, подумал дед, - началось. Он молча ел кашу, а бабка ворчала, не останавливаясь. «Как она успевает есть и говорить одновременно? – мысленно удивлялся дед. – Рот-то один!»
Доев кашу, дед встал с лавки и направился в сени.

- Ты куда? – прервала свой монолог бабка.

- За грибами в лес.

- Возьми с собой хлеба, а то проголодаешься!

- Не надо, я быстро.

- Надо! – строго сказала бабка, заворачивая хлеб в чистое полотенце и кладя его в корзину деду.

«Надо было попросить харчей в дорогу, она тогда точно бы ничего не дала. Теперь придется таскаться с этим хлебом. Поперечная она и есть поперечная!» - думал про себя дед. Уже выходя из избы, он услышал вслед: «Долго не задерживайся!».

     Привычной дорогой пошагал он к лесу, до которого было рукой подать. «Так-то она ничего, вот и заботится обо мне, - мысленно рассуждал он. – А что. В девках красивая была, так-то оно так. Да и сейчас у ней седых волос мало, хоть за плечами уже больше полвека…».

     В лесу  дед палкой на ходу шевелил листву, надеясь найти грибы. Раза два над ним пролетел Змей Горыныч. «И чтой-то он разлетался? Наверное, к дождю!» - думал дед, глядя вслед улетающему Змею. Затем он встретил важно шагающих навстречу Бабу Ягу и Кащея Бессмертного. Они шли под руку и о чем-то мило беседовали. Дед чинно с ними поздоровался и пошел дальше.
     Вдоль тропинки, по которой шел дед, расположились на пикник Леший, Водяной и Кикимора. Они жарили шашлыки и играли в волейбол. Из транзистора, стоявшего у костра, доносился голос охрипшей тетки, которая пела о безответной любви. «Молодежь», - подумал дед. Жизнь в лесу шла обычным чередом.

     Шел он так, шел, и увидел под деревом пень, на котором сидел Иван-дурак. Дед медленно подошел к Ивану, сел рядом на сваленное дерево, достал кисет и закурил. Оба молчали.

- И чего ты тут сидишь? – не выдержал дед.

- Сижу вот, думаю, где поквартироваться. Дом-то на ремонте, жить негде.

- Наши ремонт-то делают, лесные? – полюбопытствовал дед.

- Нет, бригада из-за Кудыкиной горы.

- Далеко-онько…- протянул дед.

- Бригада небольшая, семь гномов, - уточнил Иван-дурак. – Но работу их хвалят. Да и берут за работу немного, всего упаковку йогурта «Растишка» в день.

Оба замолчали.

- Так как насчет пожить у тебя? – опять спросил Иван-дурак.

Он уже спрашивал, но дед сделал вид, что не услышал.

- У меня бабка ворчливая, квадратов мало, да и харчеваться сильно нечем.

- Это не проблема, - сказал Иван-дурак.

Затем он достал из-за пазухи скатерть-самобранку и сказал:

- Скатерть-самобранка, поесть нам дай-ка! – и бросил ее к ногам деда.

Глянул старик на скатерть и обомлел: на ней появились и блины, и шаньги, и много всякой всячины.

- Да чего, жалко, что ли, места, - быстро сказал дед. – В тесноте, да не в обиде.

     К избе они пришагали под вечер. Бабка увлеченно раскладывала пасьянс и сделала вид, что их не заметила. Подождали, постояли, но хозяйка продолжала увлеченно перебирать карты.

- Бабка!  Не выдержал дед. – Я тут постояльца привел, просится пожить у нас. Я ему объяснял, что у нас места мало, харчеваться нечем, а он все одно – пусти да пусти.

Бабка встала, аккуратно сложила карты, положив их в карман  фартука, и подошла к деду.

- А чего ты за меня решаешь? Изба моя, приватизированная, хочу – пускаю постояльцев, хочу – нет, дело мое!

И, обращаясь к Ивану-дураку, сказала:

- Проходь!

     Иван сел на скамейку у стола, на столе расстелил скатерть, и после заветных слов весь стол был заставлен вкусностями.

- И где ж ты взял тако чудо? – спросила бабка, присаживаясь за стол.

- После развода с Марьей премудрой. Она сказала, что я дурак дураком, хоть с голоду не помру.

     За столом за разговорами засиделись дотемна.
     Со следующего дня жизнь потекла размеренно. Иван-дурак часто отлучался, контролируя гномов. Бабка стала терпимее, живее, забыла про свой радикулит. «Изменилась бабка, - задумывался дед. – К чему бы это?»

     И вот однажды сидел он и вязал сети для ловли рыбы, краем глаза следя за бабкой. Она вытащила из-под кровати свой сундук, достала оттуда все вещи, провонявшие нафталином, разложила их на кровати.

- Проветривать, что ли? – спросил дед.

- Нет! – отрезала бабка. – Ухожу я от тебя. Совсем, - подытожила она.

- С чего это? – удивился дед. – Обратно не приму! – пристращал он. – Бессовестная! Столько лет совместной жизни коту под хвост!

- Ценить меня надо было, а теперь поздно! – ответила бабка, накидывая на плечи цветастый платок. – Ты посмотри, в кого я превратилась из наливного яблочка? И все из-за тебя!

- Тьфу! – плюнул дед и отвернулся к окну довязывать сеть.

     Скрипнула дверь, на этот звук обернулись оба. На пороге стоял Иван-дурак в начищенных сапогах, красном сюртуке и цветком за ухом. Одуванчиком.
Дед все понял и молча стал наблюдать за обоими: за женихом и своей бабкой, то есть невестой.

- Вот, - наконец-то решился Иван-дурак. – За тобой пришел. Будем жить у меня, а деда ты брось, стар он уже… - и вопросительно посмотрел на бабку.

- Та-ак, - протянула старуха.

Дед оглянулся на нее: что-то в ее глазах предвещало грозу. «Сейчас начнется!» - подумал дед и приготовился смотреть бесплатный спектакль.

- А это ты почему за меня все решил? Может, я не согласная вовсе! «Будем жить», - передразнила она Ивана-дурака противным голосом. – Ишь, шустрый какой нашелся!

- Так уговор был, - попытался встрять дурачок.

- Был да сплыл, командир нашелся!

- Так дед у тебя стар… - Иван-дурак досказать не успел – бабка его перебила.

- Да какое тебе дело до моего деда? Я с ним почитай тридцать лет живу, и старый он или нет – не тебе судить!

- Самобранка, - опять попытался вставить слово дурачок.

- Да плевать я хотела на твою самобранку! Не все продается и не все покупается! – закричала бабка и стала выталкивать Ивана за порог.

     Закрыв за ним дверь, она подошла к кровати, покидала все вещи в сундук и задвинула его под кровать. Затем ушла на кухню и сердито там гремела кастрюлями, о чем-то с собой разговаривая.
     Дед молча довязывал сеть, смеясь про себя над Иваном-дураком. Незадачливый кавалер знать не знал, что бабка-то поперечная и все наоборот делает.

- Иди, дед! – раздалось из-за кухонной шторки.

Он молча встал, отложил сеть и пошел к бабке на кухню, думая, что опять придется есть ненавистную кашу. Ан нет, на столе в тарелке дымились наваристые щи с косточкой. Бабка прятала улыбку в уголках губ.
Дед уселся поудобнее на лавке за столом, отхлебнул из ложки щи и сказал:

- Молодца ты у меня, уважила старика. Столько просил щец, дождался-таки наконец.

- «Молодца», - съехидничала бабка. – За кои-то века ты меня похвалил. А то всю жизнь стирай на тебя, убирай, готовь, и ни слова благодарности! Руки-то глянь какие стали! – тут она вытянула свободную от ложки руку. – Старые, жилистые… А раньше-то, помню, была, как наливное яблочко…

         «Началось», - подумал дед. Жизнь вошла в свое русло.