Ностальгия 34

 За окном электрички, которая увозила Киру в дачный поселок с романтичным названием Дубравы, мелькали пригородные платформы, частные дома, заснеженные леса и перелески.
 Неожиданно громкий музыкальный аккорд вывел ее из задумчивости:
 - Незабудка, незабудка, в сказке я живу как будто. И тебя я, незабудка, не забуду никогда…, - раздувались меха баяна.
 Кира привычно полезла в кошелек, достала купюру и внезапно очарованная пением, прислушалась внимательней, стараясь поймать каждое слово. А не молодой мужчина заканчивал одну песню и начинал следующую:
 - Милая моя, солнышко лесное…,-казалось, вырывалось из самой глубины его души, взмывало к потолку и плавно растекалось по вагону.
 Песня закончилась, и в наступившей тишине, мужчина, смущенно оглядываясь по сторонам, начал передвигаться по вагону. Электричку качало из стороны в сторону, и он шел тяжело, как-то боком, прихрамывая, останавливаясь почти у каждой скамейки, придерживаясь рукой за поручни, чтобы не упасть.
 Подавали плохо. Люди, расстроенные только что прошедшим повышением цен на билеты, неловко отводили глаза, мрачно поглядывали в окно.
 - Спасибо, - с чувством произнесла Кира, как только мужчина поравнялся с ней, и протянула ему деньги.
 И, то ли что-то притянуло его в ее взгляде, то ли просто устал и не захотел идти дальше, только мужчина поблагодарил, как-то тяжко вздохнул и неловко присел напротив Киры.
 У него было болезненно-одутловатое лицо, с проступавшими мелкими красными сосудиками на коже. А взгляд его выцветших потухших глаз, был каким-то остановившимся, усталым, изможденным.
 Долго рассматривать человека было неудобно, и, опустив глаза, Кира вдруг наткнулась взглядом на его сапоги.
 Потрясенно она смотрела на них не в силах отвести глаз. Еще никогда в жизни она не видела таких старых, невероятно стоптанных сапог, которые готовы были вот-вот развалиться. Но при этом обувь была чистая, а дырки аккуратно прикрыты заплатками.
 - Мне их еще Поленька покупала, когда жива была, - внезапно заговорил мужчина, перехватив взгляд попутчицы.
 - Но…, - она вопросительно приподняла брови.
 - Да, знаю, знаю, доченька, что сказать хочешь. Неприлично, мол. Только не хочу я ничего нового. Вот доношу эти старые сапоги, которые мне любушка моя выбирала, да и в них же к ней и уйду.
 Любил я ее очень. Пылинки с нее сдувал, надышаться не мог, только не уберег, заболела она моя душенька. Вот тогда и простудилась, когда за сапогами-то этими в очереди на ветру отстояла. Принесла домой и говорит: «Вот Ванечка, теперь у тебя ноги всегда в тепле будут, носи на здоровье».
 - Неужели за сапогами очереди были? – Удивленно спросила Кира, - в какое же время-то страшное вам выпало жить!
 Она вспомнила, что когда была школьницей, мама покупала ей всегда обувь не очень удобную и на вырост, при этом говорила почему-то, что достала, а не купила. Бывало, что туфли терли, и их приходилось разнашивать.
 - Да за всем очереди тогда были. Только время то было замечательное, хорошее было время! В походы ходили, песни у костра пели. Сколько мы с моей Поленькой песен хороших спели. Вот, а сейчас я эти песни людям пою. Вот топчу еще землю старыми сапогами - все, что от любви нашей с Поленькой осталось, и пою, чтобы она там, птичка моя, слышала, что помню и приду скоро.
 Кира снова посмотрела на эти старые сапоги и почувствовала, как ее новые супермодные сапожки смущенно спрятались под скамейку.