Ностальгия 33

 "Удивление побуждает людей философствовать."

 Аристотель




 - Была Анютка, а теперь баба Аня стала. Аннушкой добрые люди зовут.  Восьмой десяток ведь мне, милая, подумай ! 
 С румяной ватрушкой в руке, осторожно прихлёбывая горячий чай, Надюшка с удовольствием оглядывает тёплую, начисто промытую комнату. Яркий абажур льёт шелковистый свет. Свет стекает по самоварным бокам, золотит пироги на столе, изумрудом загорается в вазочке с вареньем из крыжовника.

  Невысокие окна без занавесок слабо синеют сквозь густую зелень комнатных растений. Давно знакомые кружевные и вышитые салфетки, хозяйкино рукоделье, – повсюду на нехитрой мебели. Даже серый котище Фарадей дремлет на старенькой вышивке, на тёплом кафеле лежанки. Пёстрые половички приглушают вишнёвый отблеск половиц.
 «Хорошо!» – блаженно вздыхает Надюшка. Далеко отошли куда-то институтские дела, незаконченная курсовая работа, непонятное поведение Димы... немало у юности забот. Надюшка – третьекурсница, изучает по мере сил и желания романские языки. 
 Девица эта небольшая любительница спорта, а вот – выманило яркое мартовское солнце, поставило на лыжи, направило сквозь лесок, по припорошённой лыжне в это недальнее подгородное сельцо. За самоваром, за приятной беседой до ранних северных сумерек засиделась Надюшка у старинной приятельницы. 

 Сгущается на дворе холодная синь, пронизанная светом восходящих звёзд. Чайный да пирожный дух витает над белейшей скатертью. Складный старушечий говорок льётся в приятно горящие с мороза уши, мягко обволакивает пушистую голову Надюшки.

 - ...А всё, грешная, книжки читать люблю. Управлюсь по дому – долго ли! и за книжку. Невелико у меня теперь хозяйство, милая, всей и скотины – кот да петух. Не для кого теперь держать-то, одна осталась... Сказки люблю всякие: про звёзды, про частицы... Ух, интересно! Жаль, непонятного много, давно ведь я в школе-то училась. Хотела было письмо отписать, порасспросить, да... поленилась.
 -  Со мной тоже так бывает. Не удаётся преодолеть момент инерции.
 -  Смолоду шустрая была, а поди ж ты, – боязно чего-то стало... засмеют  ещё, думаю. Ну так мы хоть с тобой-то поговорим. Хорошо ты сделала, что ко мне завернула. А и не вовсе мы с тобой чужие – я тебя, махонькую, в баньке нашей парила. Не помнишь, поди... По второму годку ты была.
 -  Помню,  Анна  Фёдоровна... Тепло, помню, было, мягко... И запах такой приятный... листом берёзовым? И травами будто...
 - Ишь ты... Да и я-то теперь припоминаю: чистотел со зверобоем заваривала – ополоснуть тебя, сударыня, а мягко тебе было – пелёнку в тазик постилала, а как же! ( Бабушка Анна придирчиво оглядела бывшую свою подопечную и, видимо, осталась довольна. – «Девка, что репка!») ...Немного у меня гостей-то бывает. Разве Прохоровна когда  забежит, учительша. 
 -  Это муж у неё учитель?
 -  Нету мужа у ней и не бывало! Старая девушка она. А сынок-от, слыхала нет  ли, на адвоката выучился, денег, сказывают, много получает. А мамоньку-ту и забыл – и  не попроведает.
 - Сынок?! ...Чей?
 - Да Прохоровны сынок, Ванятка! ...Ну, только с ней немного наговоришь. Одно в голове: инопланетяне. Инопланетян, видишь ты, ждёт. Только об них и разговору.
 - А что, Анна Фёдоровна, – нет инопланетян?
 - Да к чему они, пока мы-то живы? Одни во Вселенной живём, так то, милая, да и то – всё никак поладить не можем...       
 - Вот и по формуле Дрейка*, кажется, так, а всё же... столько звёзд, столько  миров, всё небо мерцает, переливается! 
 Бабушка Анна поправила голубой, в белый цветочек платок на голове, глянула  весело:
 - А это, милый друг Надя, чтобы дух у тебя захватывало, Господь так устроил, – а  больше ни для чего. Сама ты рассуди: без этого простора, без мерцанья-то  многозвёздного – задохнулись бы мы, как вот в лукошке каком. Из младенчества-то  повыбрались бы маленько да огляделись... ну и заскучали бы сразу.      
 -  Думаю, что вы правы, Анна Фёдоровна. ...Впрочем, я на них сердита.
 -  На кого это?
 -  На пришельцев. В самом деле, что же это такое: шныряют на тарелках в нашем воздушном пространстве, ямы какие-то роют... и всё тайком. Нет бы представиться незнакомому обществу, объяснить, зачем явились. Неучтивость какая! У нас и своих, невоспитанных землян хватает, а тут ещё – из космоса будут прилетать!    
 -  Ох, ха-ха-ха! ...ох, Прохоровна тебя не слышит, твоё счастье!
 Скрывая улыбку, Надюшка рассеянно глянула в оконное стекло, на ледяные узоры, в которых блуждали голубые, зеленоватые лучики звёзд, – и тихонько ахнула:
 -  Анна Фёдоровна, посмотрите, – какой прелестный фрактал! 
 -  И где? А-а, цветок-от на окошке. Пересадила его позавчера, – ничего, живёт.  Забыла его названье-то, мудрёное  такое. Да ты чай-то пей, али остыл? Так я подогрею  да ещё заварю.
 -  Вам помочь?
 -  Сиди знай. На вот, полистай пока. Библиотекарша, спасибо ей, присоветовала, сказала: «в популярном изложении».

 Надюшка приняла тяжело осевший на руках немалый том, а хозяйка отправилась на кухню, откуда и возвратилась вскоре с розово-золотистым чайником в руках, в облаке чайного аромата и в сопровождении кота Фарадея.

 - Ишь... зачиталась, – Анна Фёдоровна ласково глянула мимоходом на пепельно-русую голову, прилежно склонившуюся над книгой. – Про что там? – осведомилась ревниво.   
 -  Да вот, о квантовом соотношении неопределённостей... Как хорошо, правда? Свобода!
 -  Да! хорошо Господь устроил. А то что в ней, в определённости-то? – теснота да неволя... Батюшки, седьмой час! И не видали как стемнело. Ты ночуй у меня, Надя, ночуй, милая. Воскресенье завтра, некуда торопиться, ночуй.
 -  Спасибо, Анна Фёдоровна, я с удовольствием.
 -  Ладно, коль так. А утром, печку затоплю – чугунок поставлю, к завтраку поспеет. Уж поедим с тобой картошки; грузди солёные, огурцы сахарные – всё, милая, есть... Что нос-от морщишь?
 -  ...Вот тут, в вашей книге – опять эти две дороги: одна в микромир, другая – в макро. Как обрывки болтаются...
 -  От человека считаешь, потому так и выходит у тебя. Нет никаких обрывков, одна дорога.
 -  Всё равно. То есть, я против линейности... Надо концы соединить, тогда будет красиво...**

 Надюшка смущённо уткнулась в чашку, сделала большой глоток и отчаянно раскашлялась. Бабушка Анна похлопала гостью по спине, пожевала губами раздумчиво...
 -  Так. Не разберу, про что ты толкуешь. А стрела-то***? Она, скажешь, тоже кривая? ...То-то, самой смешно стало. Не-ет, эта беда невелика, а вот есть... Брусничного попробуй, на меду варила.
 -  Спасибо. То-то вкус у него такой... замечательный! ...Какая беда, о чём Вы?
 -  Вот и ешь на доброе здоровье.
 -  Впрочем, я, кажется, догадываюсь... Вторая модель, бесконечно расширяющаяся Вселенная, так?
 -  Так, милая.
 -  Ну-у, я думаю, Бог не допустит, спасёт Своё творенье.
 -  Да ты что, Надюшка? Какой тебе Бог? Ведь эта модель – безбожная...
 -  Как же... быть?
 -  А вот как, милая... Мы-то на что? Для чего живём? В углероде по уши закопаться, только и всего?
 -  Это значит... ох, Анна Фёдоровна, сердце замирает... значит: «Уходя, включите свет!»...
 -  Так, милая. ...А только первая-то модель**** верней, по-моему, хоть и весу  недостаёт.
 -  Найдётся, думаете, скрытая масса?
 -  А как же. Найдут учёные люди.
 ...Бабушка Анна ворошит в полоскательнице чашки с блюдцами; посуда позвякивает легонько. Надюшка, со свежим полотенцем через плечо, насухо вытирает.
 -  ...Про Вселенную с тобой толкуем, а кругом-то – всё ведь вселенные! Сколько нас тут? – никак четыре?
 -  Мне кажется – пять, Анна Фёдоровна.
 -  Где! Ну, ты да я, да Фарадейка, да та, Большая – вот и считай.
 -  Крестьянский космос ещё...
 -  Эх, милая... Рожки да ножки только и остались от крестьянского космоса.
 -  Ну, хоть рожки... А может, он и возродится как-нибудь...

 Неспешно течёт беседа за прибранным столом. Тихонько постукивают ходики
 на стене, слева от неправильного, волнистого зеркала. Странно отражаются в нём лица: девичье и старушечье.

 Луч месяца пробирается сквозь ветки герани, мешается с золотистым электрическим светом. Со своей вышитой подушки жмурится на месяц Фарадей, всё медленнее шевеля кончиком хвоста. С лёгкой иронией, издревле присущей кошачьему племени, он снисходительно прислушивается к беседе, размышляет лениво: «Игра у них такая. Ничего, пусть себе тешатся... «физики». Кот широко, сладко зевнул – и вдруг насторожил ухо: « О чём это? ...хороши шутки: -2 рыбы, весь улов!»*****. От обиды кот даже мяукнул слегка. Но снова наплывает дрёма, нежит ровное тепло, убаюкивают негромкие голоса... Кот сворачивается поуютней, прикрывает нос пушистым хвостом... и засыпает.


 Примечания:

 *         формула весьма приблизительного расчёта вероятности внеземной разумной жизни
 **       возможно, Надюшка мечтает о квантовой теории гравитации (пока не создана)
 ***     стрела времени
 ****   модель «пульсирующей» Вселенной.
 ***** решение арифметической задачи, предложенное студентом Полем Дираком