Вечер, свечи, звезды

Как часто бывает, в деревнях зимой, отключили свет. Найдя на кухни пачку свечек, я зажег одну. Загорелась, прикрытая ладонью, слегка потрескивая. Таким слабым маленьким огоньком. Немного погодя окрепнув, и резко выпрямившись, заиграла красками. Теперь она может преодолеть путь к окну, теперь  может. Идем, и вот она уже радует глаза на подоконнике. А за окном, зимняя паутина черных деревьев и поле, заснеженное поле, а над всем этим звезды, маленькие яркие лучистые точечки. Ветер устами шепчет, свече, та установленная у щели оконной, рада бегущей прохладе.  Внимая, дрожит, неровное пламя.  Низко сгибаясь до края, демонстрируя гибкость и молодость, синими, красными, желтыми искрами вспыхивая в полумраке. И плачет каплями парафина, слезы бегут, теплые слезы молодости, слезы наивности и доверчивости. Да это слезы, следствия первого обмана или первой вопиющей несправедливости. Но страсти улягутся, так всегда приходит к концу. И ветер знает об этом.  Каждая свечка догорает, и из сильного смелого обжигающего пламени, становиться слабым и неровным, готовым затухнуть в любую секунду. Ветер забирает слабый огонек. И вот я снова во тьме. А впрочем, зачем, тратить свечки. Одевшись по теплее и встав на лыжи. Я кликнул пса, то достаточно долго выбирал между сенями и поздней прогулкой, но ворча, в вразвалочку последовал за мной. Старый беспородный, но такой верный пес. Он был веселым и милым довеском при покупке дома, я нашел его щенком у крыльца. Тогда я подумал, что неплохо иметь пса и оставил питомца. Так мы с ним и жили, сейчас он уже был дряхлым и старым, а я только перевалил, через тридцать. Нам светила луна и звезды, лыжи скользили по твердому насту, я не спешил, снег блестел и играл. Гаврош, так звали моего пса, следовал за мной, постоянно оборачиваясь назад, как бы оценивая расстояние. И так мы шли и шли, минуя деревню, над крышами вился дым, в окнах горел свет. Такие маленькие, милые желтые окна. Я представил себе семью сидящую за столом, старики глава семейства и его жена, их дети, в свою очередь отец и мать и их... Пьют чай разговаривают. Эх хороший уклончик, и шурша лыжами я спустился в долину, тут было темнее, и не было видно деревни, зато моему взору предстала закованная льдом река. И когда моя жизнь остановилась как эта река. Ворчание Гавроша вернуло меня из раздумий. Недвусмысленно дав понять что замерз, поскуливая и крутя головой в сторону дома.  Ну что же пора домой. Гаврош радовался. Он весело и вприпрыжку спешил к теплу.  А я? Куда двигаюсь я. В тот вечер я пил чай и жег свечки, верный пес, свернулся лохматым клубком под столом и уснул. А я долго не мог уснуть, дожидаясь первых лучей зимнего солнца.