Издержки войны

  Однажды БАНЗАЙ шел мимо кладбища Софии-Шарлотты в сторону выставочного центра. В то же время ГУДВИН шел по той же стороне бульвара Королевы Елизаветы мимо пенсионного ведомства.
Когда они встретились, ПОСТОРОННИЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ отметил 18:07 в журнале наблюдения, сверившись на всякий случай с часами на фасаде здания биржи труда.
   Банзай был одет в черную куртку Дики, темно-серые в клетку штаны охранника и носил патентованные ботинки доктора Мартенса из блестящей черной кожи без характерной прошивки. Тонкий черный подшлемник вместо шапки, сутулость и широкий воротник делали его похожим на грифа, сосланного жить среди людей.
  Гудвин был одет в темно-синюю драповую шинель ВВС Швеции, темно-коричневые в клетку брюки и носил туфли мастерской "Триппен" из матовой черной кожи. Вязаная шапка рыбака, шинель и длинный хрящеватый нос придавали ему вид пирата, выпущенного на поруки. Банзай курил экологически чистую швейцарскую траву в транспортно-пусковом контейнере OCB (черный). Гудвин курил непальский гашиш ручной сборки в транспортно-пусковом контейнере OCB (белый). Посторонний наблюдатель отложил монокуляр, выплюнул потухший окурок (твердый марокканский гашиш пополам с песком) и взялся за органный микрофон.
 - Гудвин. - сказал Банзай, передавая и принимая косяк.
 - Банзай. - сказал Гудвин, принимая и передавая косяк.

Наблюдатель поднял окурок, нашарил зажигалку, щелкнул, затянулся и покачал головой. Лобовое стекло заволокло дымом, сквозь который тускло просвечивало желтое пятно почтового ящика. В двух кварталах позади, у больницы Красного Креста, "скорая" включила сирену. Сердце мира словно пропустило удар, затем время двинулось дальше.

 - Пока жив, нет предела унижению. - сказал Гудвин. - Но что делает актер, если все роли - амплуа, если декорации, костюмы и грим предопределены, суфлер лишь напоминает, что скоро придется уйти со сцены, а зритель один и видит все?
 - Он играет роль, забывая о себе. Ты говоришь цветистые банальности. - ответил Банзай. - Играть честно -  в твоей власти. А больше - ничего. Спасибо и на том. Что более достойно - рабство или служение?

Наблюдатель наклонил голову и прижал прикрепленную сбоку черепа трубку рации к плечу, вдавливая тангенту. Закончив говорить, он всякий раз слегка поднимал голову вверх, так что со стороны могло бы показаться, что он бьется в замедленном раз в десять припадке. Могло бы, но не казалось - потому что посторонний наблюдатель себя не наблюдает.
 - Вышка, Вышка, я - Штопор, прием.
 - Штопор, я Вышка, на связи.
 - Вышка, у меня ситуация четыре, как понял меня?
 - Принято, Штопор. Почему так скоро? Прием.
 - Не могу знать, Вышка. Запрашиваю РВП ГБР, прием.
 - У ГБР нештат на маршруте, РВП Ч+15, прием.
 - Вышка,  вы там, ****ь, охуели? У меня стрелка уже в красном, прием.
 - Спокойно, Штопор. Приборы?
 - Сто.
 - Ебаать. Жди, Штопор.
 - На приеме.
Наблюдатель выпрямился, прикурил еще раз и в несколько затяжек прикончил косяк. Повернувшись направо, он аккуратно выплюнул его в приоткрытое окно, попав точно в ухо проезжавшему мимо велосипедисту. Взмахнув левой рукой, тот резко свернул направо, пролетел небольшой газон, въехал передним колесом между прутьев решетки, разбив стекло полуподвала биржи труда, и врезался лбом в кирпичную стену.
 - Кибела-ж-мать, - выдохнул наблюдатель - началась смена...

Тем временем Банзай и Гудвин поменялись косяками вновь, и Гудвин сказал:
 - Служение, конечно. Знать бы, кому...
 - Не начинай опять, хорошо? - сказал Банзай, скривив и без того страшное лицо. - Тебе мало было?
 - Мог бы и не напоминать. - сказал Гудвин, - Или напомнить, откуда я тебя в прошлый раз вытаскивал?
Банзай неожиданно улыбнулся, напугав черную вьетнамскую свинью, которую каждый вечер выгуливал живущий в доме напротив гомосек. Свинья произвела одномоментную дефекацию и рванула в сторону дома, отчего гомосек выронил свой айпад.
 - Пошел ты в ****у, Гудвин. - сказал он, наблюдая борьбу свиньи и анальной жертвы Степана Йобса за место у руля их причудливого тандема.
 - Хайль Кибела, - согласился Гудвин. - А ты, Банзай, пошел на ***.
 - Шива Ом, - согласился Банзай. Оба рассмеялись, приведя этими звуками борьбу противоположностей к единству - свинья и ее хозяйка метнулись через дорогу, рассудив, что с Дома выдачи нет, а айпад застрахован.
 - А ведь хорошая дурь, - сказали еще живые мертвецы в унисон и рассмеялись снова.

В машине наблюдателя пискнула  и зашипела рация.
 - Штопор, Штопор, я Вышка, прием.
 - Вышка, я Штопор, на приеме. - сказал наблюдатель, снова склонив голову к плечу.
 - Штопор, ГБР не приедет, действуй самостоятельно, как понял, прием.
 - Да вы ****улись, Дора Моисеевна, я наблюдатель, я по штату не долж-
 - Штопор, грызло забил быренько! Радиообмен нарушаешь, приказ по-боевой не выполняешь? Назад можешь не ехать. Твой фарштинкинер тухис привезут сюда и похоронят. По штату.
 - Дорочка Моисеевна, да вы ж не так поняли, ну я ж не отказываюсь, ну чем я их буду-
 - Придумай, чем. Все, Штопор, сопли сглотнул и выполняй. Доложишь. Конец связи.
Наблюдатель выключил запись, опустил микрофон и некоторое время сидел неподвижно, наблюдая, как велосипедиста грузят в вырулившую прямо на газон "скорую".
 - Вот ведь халда старая, - сказал он наконец и тут же страдальчески ойкнул, вспомнив про "черный ящик". Обеими руками нажал на болты с разных сторон трансмиссионного канала, вынул из открывшегося тайника дерринджер, откинул вниз стволы, защелкнул обратно и сунул в карман спортивного костюма. Выйдя из машины, наблюдатель открыл багажник, достал гаечный ключ и два гвоздя "сотки" из валявшихся россыпью в ящике для инструментов и захлопнул крышку. Тяжело вздохнув, он пересек дорогу и направился к двум повернувшимся в его сторону фигурам.

 - Фу, Бэрримор, что это? - спросил Гудвин, докурив и растоптав косяк.
 - А это нас опять убивать идут, лорд Баскервиль. - ответил Банзай, проделав то же самое.
 - Какая пошлость, мой верный друг. Но почему?
 - Плебеи, сэр.
Они рассмеялись в третий раз.

Бывший посторонний наблюдатель выстрелил прямо сквозь куртку. Тяжелая тупая пуля вошла в лоб Гудвина и вырвала затылок, выплеснув наружу фонтан багрово-серой жидкости. Вторая попала Банзаю в горло, перебив позвоночник, отчего голова перевернулась  и повисла на куске кожи перед грудью. Подойдя ближе, он сунул разряженный пистолет в карман, опустился на колено и аккуратно прибил гвоздем первую лужу крови к асфальту, затем вторую. Поднявшись, он посмотрел через дорогу. Работники биржи труда, вышедшие посмотреть на незадачливого велосипедиста, разбегались во все стороны. Очкастая толстуха в заблеванной белой блузке билась в дверь биржи, открывавшуюся наружу, беззвучно открывая и закрывая рот. "Скорая" рванулась, куда глаза глядят, хлопая незакрытой дверцей; санитары бежали вслед. Покачав головой, бывший наблюдатель выронил гаечный ключ и пошел к машине. Забравшись внутрь, он натянул на голову гарнитуру радиосвязи, прокашлялся и надавил тангенту левой, окровавленной рукой.
 - Вышка, Вышка, я Штопор, прием.
 - Штопор, я Вышка, на связи.
 - Задание выполнил, цивилы в панике, есть побочные, прием.
 - Принято. Шехину зафиксировал? Прием.
 - Ясное дело, не курсант. Прием.
 - А хули не докладываешь, некурсант? Ладно. Шуруй оттуда, мы зачистим.
 - Есть! Прием.
 - И это, за халду. Сегодня после ужина - ко мне в модуль. В двадцать сотен чтоб был на пороге, как... штопор. Принял?
 - Есть, - сказал бывший наблюдатель упавшим голосом.
 - Конец связи.

Отключившись, он уронил голову на руль и затрясся в беззвучных рыданиях. Через пару минут дрожь прекратилась и бывший наблюдатель выпрямился на сиденье. Заведя машину, он вырулил на дорогу и взял курс на несущуюся навстречу лавину синих проблесковых маячков. Утопив в пол педаль газа до упора, он смотрел прямо перед собой, но видел лишь сужающуюся воронку, в конце которой росло, приближаясь, черное ядро.