Время размышлений, продолж. 1

-   Совершенно верно, - кивнул Сталин, - они не боятся разрушать отжившее, чтобы расчищать место для будущего.
-   И безответственность в определённой степени помогает диктаторам.
-   Объясните.
-   Самодержец не может обещать народу того, чего не способен выполнить. Коли сказал – должен выполнить. Каждое невыполненное обещание подрывает авторитет его самого, наследников. Диктаторы же – люди временные. Чтобы удержаться у власти, они могут обещать полную свободу, полное счастье, сытость и обилие, рай на земле – всё, что угодно. Когда народ устаёт ждать одних благ,  ему обещают другие, более заманчивые. Люди верят, им хочется надеяться на лучшее, они охотнее принимают лозунги “щедрых” демагогов, нежели правдивые, но скромные обещания здравых руководителей. Каждый диктатор, жонглируя призывами и обещаниями, одурманивает, словно ослепляет, обывателей. Один сулит им сытость и спокойствие, другой – мировое господство. И вот люди ждут, не теряя надежды от обещания до обещания, пока диктатура разваливается. А она разваливается обязательно.
-   В какие сроки? – спросил Сталин.
- Коли не под влиянием извне, то после своей победы, когда выявится её бесперспективность. По формуле: можно всегда обманывать одного человека, можно какое то время обманывать весь народ, но всё время обманывать весь народ – на это не способен никто.
-   Формула звучит убедительно. А чем Вы её подтвердите?
-   Любое замкнутое общество: государство, партия, вооружённые силы – любая закрытая организация предрасположена к загниванию и разложению. В силу отсутствия гласности и полного общественного контроля, при огражденном от критики руководства такие сообщества рано или поздно, однако, загнивают обязательно, причём болезнь начинается с головы, совершенно не контролируемой при диктатуре. Более того, любая закрытая  организация в конечном счёте становится преступной. Последний пример – Адольф Гитлер….
-   А как не допустить преступлений? – спросил Сталин. – Какие гарантии?
-   Гарантии? Свободная критика всех государственных звеньев, всего руководства до самого верха, публичное обсуждение всех мероприятий. Сокращение до крайней необходимости военных и государственных тайн. Полностью независимый суд. Требуется оппозиция (действующая оппозиция – мой курсив), которая сразу вскроет образовав-шуюся гниль, заставит смотреть людей на события с различных точек зрения, действовать не в угоду диктатуре, а ради общественных интересов. Оппозиция выравнивает линию, выправляет изгибы, помогает не допускать ошибок.
 -   Согласен с Вам, - произнёс Сталин.
-   В чём же остановка?
-   Легко сказать оппозиция, - Иосиф Виссарионович говорил с усмешкой. – Оппозиция оттягивает на себя массу времени, отвлекает от движения по главному направлению, к главной цели (ещё одна грубая ошибка советских руководителей – они хотели, как можно быстрей, построить светлое будущее, не меняя психологии и сознания российского народа, который по интеллекту и образованию был различным – мой курсив). Оппозиция – это противник, который рвётся к власти, не давая гарантии, что новая власть будет лучше прежней…
-   Оппозиция – это коллектив, это сила, имеющая влияние, заставляющая опасаться себя. А я, скорее выступая в роли шута при короле: шуту дозволено всё, что думает. В нашем случае – не для веселья, а для контраста.
-   История знает случаи, когда шуты оказывали большее влияние на жизнь государства, нежели министры и целые кабинеты министров. Но вы – наш друг, Николай Алексеевич,  а разве шуты и короли бывают друзьями? Дружба предусматривает равенство.
-   Возможно. Справедливо лишь то, что я не против вас и не стремлюсь к власти.
-   Это тоже очень существенно, - произнёс Сталин,  - У вас нет шкурнических интересов. От такой оппозиции только одна польза.
- А вот у Лаврентия Павловича другое мнение, повернулся я в сторону Берии, смотревшего меня округлившимися, настороженными глазами. – Лаврентий Павлович готов без промедления отправить меня на Лубянку, в самую изолированную камеру. Не правда ли?
   Беря молча пожал плечами.
-   Отвечай Лаврентий! – весело прищурился Сталин. Скажи, что ты думаешь?
-   Сделаю, как будет приказано.
-   Отвечай прямо, Лаврентий! – Сталин продолжал улыбаться, но голос его звучал требовательно. – Ты считаешь нужным арестовать его?
-   Да! – Берия очень тонко чувствовал, когда можно смягчить Иосифа Виссарионовича лестью, когда пошутить, а когда необходимо говорить только правду, какой бы она не являлась, дабы не вызвать гнев.
-  Значит, считаешь нужным убрать товарища Лукашова?
-   Да! – твёрдо повторил Берия.
-   Ну, что же, это хорошо, когда у человека есть определённая точка зрения, - заметил Иосиф Виссарионович, прохаживаясь по кабинету. Остановился около Берии, жёстким взглядом заставил Лаврентия Павловича подобраться, вскочить с кресла. Спросил вкрадчиво тихо: - у тебя крепкая память, Лаврентий?
-   Никогда не забываю твоих слов, великий и мудрый!
- То, что услышишь сейчас, запомни особенно. Если когда-нибудь с Николаем Алексеевичем что-нибудь случится, если хоть один волос упадёт с его головы, то же самое, но ещё хуже будет с тобой и со всеми твоими родственниками! – Сталин ткнул чубуком в грудь Лаврентия Павловича, жест был таким резким, что Берия отшатнулся...”.
    А теперь, господа-товарищи, на досуге поразмышляйте, на каком уровне диктатуры стоит наше общество? Общественная организация – это мёртворождённое дитя, оно бездействует, оно создано для проформы.
 Народу вешают на уши обещания, обещания – одно за другим, а воз и ныне там. Время единой России прошло, они уже своими действиями рассказали всю правду о себе, они пыжатся, что-либо сделать, а преступники, коррупционеры безбедно живут за границей, свозят награбленное в иностранные банки и плюют на наш российский народ. Это не их народ!
   Подумайте, господа, крепко подумайте!
Ещё раз извиняюсь, но к господам я себя не причисляю!