Горы зовут

Мощной, волосатой рукой, с пальцами-сардельками, выловил из кастрюли сосиски, кинул их на тарелку, на сосиски пришлёпнул столовую ложку горчицы и бросил на прилавок тарелку. Хозяин небольшой забегаловки, на привокзальной площади Тбилиси, занимал своими габаритами, четверть объёма помещения. Для меня место у стоячего столика нашлось; с сосисками и пивом, затолкав под столик чемоданчик, я блаженствовал: охлаждался и утолял голод. А голоден был потому, что на поезде Москва-Тбилиси, в котором я приехал, после Туапсе, отпало всякое желание сходить поесть в вагон-ресторан. Буйный нрав и неудержимый темперамент, а скорее всего распущенность и гордое чувство «хозяина», превратили вагон-ресторан в кабак, в самом плохом понимании этого слова. 

Сосед по столику, невысокий, худощавый, пожилой грузин, предупредил меня в отношении чемоданчика: уведут!     «Да там ничего нет, - ответил я, - и кто уведёт?». «Они» - коротко и загадочно высказался сосед и вышел. Я ничего подозрительного не видел.

С хозяином, возле прилавка, пил водку на пару, очень солидный капитан гаишник, приехавший на милицейском мотоцикле. На запястье у капитана болтался полосатый жезл.   

«Они» обитали за углом забегаловки. На деревянной скамейке сидели трое мужчин, очень громко разговаривающих, почти кричащих. Из их грузинских слов я выхватил одно, вроде русское, - Машка. Машка сидела тут же, покачивалась. Пока я курил, её увели за следующий угол, откуда, через некоторое время появилась в образе воробьихи, только что искупавшейся в грязной луже. Я плюнул и пошёл покупать билет до Кировакана. Поезд местный, Тбилиси-Ереван, отходил через четыре часа, но билетов в кассе не было. Уеду без билета, так я решил, присмотрел скамейку, сел, прикрыл глаза,  вспомнил…

Четыре года назад, в Литве, в Рукле, в учебном пункте ВДВ, когда я получал «материальную помощь», подполковник сказал мне: «До встречи на Кавказе» Я тогда не обратил внимания на это, думал «дядя шутит». Снова я новобранец, теперь младший лейтенант, расту.      Возраст Христа, пожалуй, придётся оставить «мечту» о беспросветных генеральских погонах, можно остановиться на одном просвете и на самых скромных звёздах.

Перестройка Никиты Сергеевича продолжения не имела, всё начало возвращаться на  «круги своя», посёлок Калевала, который получился из бывшей Ухты в 1963 году, стал районным центром старого-нового Калевальского района. От Ухты остались лишь наименования организаций: совхоз «Ухтинский», леспромхоз  «Ухтинский», да пожилые продолжали Ухту поминать. Населению стало удобнее жить: собственное правительство под руками.

Пассажирский поезд Тбилиси – Ереван заполнили способом анархо-демократическим: садились, кто хотел и куда хотел, грузили в пассажирский вагон всё, без чего мог прожить Тбилиси и без чего пропадает Армения, и хорошо ещё, что в Тбилиси слоны не водились, их не грузили.

Я впервые был в горах, первый раз ехал в поезде по горной железной дороге. От Туапсе до Тбилиси окно вагона притягивает: море, горы, буйная южная растительность, дома, каким-то образом существующие на крутизне склонов. Я засмотрелся. Сосед по купе спрашивает: «Что думаешь?». «Думаю, как кукурузу садили на такое поле». Сосед ответил: «Зачем надо думать, да? Из рогатки, с поезда. Не надо пустяки думать, иди чача пить». От Тбилиси в сторону Еревана вообще сплошная железнодорожная экзотика. В моей голове плохо приживалась мысль о реальности существования тяжеловесного железнодорожного сообщения в таких экстремальных условиях. Но факт в наличии - мы ехали. Временами со скоростью пешехода. Про один мост, через речную долину, (долины тут не русских полноводных рек – в ширину, а по кавказки – в глубину), на головокружительной высоте пропускающий поезда, ходит предание-легенда. Про инженера, построившего этот мост. О том, что он стоял под мостом во время первого рейса тяжелого состава. Внизу, под мостом, остались следы сапог инженера на свежем бетоне. Вот такая красивая легенда о былых умельцах.

А  теперь легенды кончились, скучная проза жизни заставила лезть в карман, искать там затерявшийся смятый трёшник: по вагону ходил проводник. С сопением старого паровоза, выпускающего пар из своего прохудившегося нутра, останавливался около каждого пассажира и протягивал, солидных размеров, ковшик ладони, в который попадали трёшки и пятёрки. Много он не брал.

Я стоял в тамбуре, курил. Присоседился невысокий крепенький светловолосый мужчина, чуть постарше меня, познакомились, разговорились. Валерой его звать. Русак. Вырос на Кавказе. Валера предложил: «Ехать долго, ехать насухую скучно, давай выпьем». Немного помявшись,  сказал ему, что у меня в кармане вошь на аркане, да и где найдёшь выпивон. Вагона-ресторана в составе не было. Валера коротко хохотнул, притушил сигарету: «Пошли».

Через два или три вагона, около купе проводников Валера остановился. Дверь открыта, проводник на месте. Быстро, на грузинском языке, Валера договорился. Проводник достал начатую бутылку водки, плеснул полстакана. Валера выпил, без закуски. Я без закуски не умею и стою, и держу стакан. Проводник догадался: «Закусить нада?». Достаёт откуда – то снизу, но не с пола же, лаваш, отрывает порядочный кусок, суёт его мне под нос: «На!».  Смотрю на его грязные пальцы, держащие хлебушек, и думаю – с водкой не страшно, выпил. Сидели, стояли, курили, говорили, договорились до того, что Валера говорит: «Бросай ты этот Север, приезжай, доходное занятие найдём. Вот тебе телефон, по нему меня найдёшь». Бумажку с номером телефона  взял, сунул в карман. Не впервые  становлюсь объектом вербовки, то ли обличье у меня такое, то ли разговор и суждения отдают некоторым нестандартом, что привлекает внимание, то ли ещё что-то.

 В Москве было дело. В 1959 году. Отслужил срочную службу.  Дружок мой, Толя, у которого  остановился, несколько отошёл в сторону. Причина достаточно уважительная: к нему приехала невеста. А моя не приехала, осталась она скучать и ждать меня. Осталась в Карелии. Бродил я как-то по павильонам и аллеям ВДНХ, как неприкаянный, зашёл в летнее кафе, возле фонтана «Золотой колос», взял пару кружек пива. Народу не было. Напротив, за соседним столом, пил пиво мужчина средних лет, в светло-сером костюме. 

Сидел долго, спешить никуда не надо, смотрел, как кормят зеркальных карпов в пруду, как наглые чайки участвуют в этом процессе, и не заметил, когда подсел за мой столик, незнакомец в светло-сером костюме. Разговорились. Сказал, что демобилизовался, жизнь устраивать теперь надо. Незнакомец антимонию не разводил: « Хочешь работать у меня, рискованно, но денежно». Мне такой оборот событий не понравился. Я сказал, что рисковать не собираюсь, надо осмотреться, подумать, и, вообще, через двадцать минут у меня назначено свидание около главного входа. Встал и ушёл.

«Звони после сборов, что-нибудь сообразим» - сказал напоследок Валера, но я ничего не ответил, я спешил к армейским крытым «Уралам», стоящим около вокзала. Горный центр подготовки военных альпинистов принимал новобранцев.

Историю создания этого центра поведал, однажды, майор Чуб, начальник штаба сборов. Министр обороны СССР Маршал Гречко навещал Болгарию. На одном из приёмов, устроенных болгарскими братьями по оружию, по случаю  открытия центра по подготовке горно-стрелковых войск, Гречко перебрал и заявил: «У нас такой центр уже давно работает!», пригласил болгар посетить учебный центр. Когда маршал проспался, ему доложили об этом. Советские сапёры доказали, что они умеют работать. За два месяца, в нетронутых горах Армении, под Кироваканом, возник лагерь. Приехавшие болгары увидели чёткую работу горного учебного центра.

На высоте 1800 метров над уровнем моря, по правому склону долины горного ручья, раскинулся лагерь военных альпинистов.  «Потёмкинская лестница» соединяет хозяйственные сооружения с палаточной террасой. Уже после, когда мы обжились, когда много раз, пыхтя после плотного завтрака, обеда, ужина, одолевали бетонные ступеньки, поднимаясь к палаткам, догадались посчитать – получилось 102 ступеньки.

А пока, мы толкались в штабе, в медпункте получили противоядие от укуса каракурты, фаланги, скорпиона, змеи и прочих гадов, от всего этого,  комплексное спасение заключалось в одном уколе, от которого хотелось немедленно лезть на самую высокую отвесную скалу. Была встреча товарищей и знакомых по сборам в Литве, получили обмундирование для военнослужащих южного региона, обмундирование альпиниста, со многими причиндалами: ботинками, кошками, ледорубом, альпенштоком, ну и прочим имуществом, необходимым для покорения горных вершин. Возможного покорения, возможных вершин. Вершины плавали в облаках, и когда вырывались из их плотных объятий, начинали сверкать своей сединой.

Склон нашей горы покрыт низкорослой травой, из которой начинают выстреливать огоньки горных маков, куртины кустарника оживляют неуютную картину каменных веснушек-россыпей. Всё это в безмолвии. Только горный ручей  бормочет, непрерывно, непонятным говором.

Нетерпеливые «альпинисты» шастали по окрестностям лагеря. Снизу смотришь, стоит, взобравшись на каменную вершину, покоритель гор. Я удивлялся вначале, как это можно, без всякого снаряжения, влезть на гору; только позже, побывав в тех местах, пешим неспешным ходом «штурмовал» эти каменные выступы.  «Армянский иллюзион» получается.

Во время одной из вылазок на «природу», я озадачился следующим видением. С горы, для орошения полей и садов, проложен «U-образный» железобетонный лоток. Спуск с горы – уклон градусов 25, затем короткий подъём градусов 10, и дальше выход на поля. Ходил, смотрел, думал: по идее сообщающихся сосудов, вода в самой низкой части, должна изливаться из лотка. Но она, наплевав на эту идею, стремительно неслась в гору, на подъём. Я не верил глазам своим. Решил - это очередное армянское чудо, но поразмыслив, понял, что центробежная сила скоростного водного потока делает это чудо возможным.

Укомплектовалась наша палатка-группа, кроме меня был ещё один младший лейтенант Володя Патлах, из Николаева. Были ребята с Урала, из Челябинска, из центра России, с Украины. Компания подобралась дружная. Жили весело. После обеда полтора часа сна. Как юные пионеры, только «забавы» посерьёзнее. Привёз кто-то игру карточную, «66» называется. Для нынешнего интеллектуального состояния соответствие имеет. Играли для заполнения пустоты в распорядке дня, а перед выходными, играли на «интерес»: проигравший, забирал большой рюкзак альпиниста и уходил на промысел, за яблоками. Яблоки давал нам, из колхозного сада, приветливый сторож, пожилой армянин, он с охотой разрешал набрать яблок. У него и самогонку, отменного качества, купили на день ВДВ, можно сказать, за символическую цену: один литр – один рубль.

Я, однажды, сходил в эту командировку, посидели, поговорили с  порядочно пожилым армянином,  невысоким, сухощавым и подвижным, довольно хорошо говорящим на русском языке. В пожилых армянах ещё не пропало чувство благодарности к русскому народу, за помощь против геноцида армян Турцией, в начале прошлого века.  Жили они, армяне в горах, без особого достатка, занимались, в основном, скотоводством. Излишеств не было. Да и какие излишества могли быть у трудяги крестьянина.

Преобладающее время военной учёбы занимал альпинизм. Почти ежедневные вылазки в горы, которые необходимо не обходить, это про умного есть присказка: умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт. Так вот мы к данной категории не относились. Мы нахально и упрямо  лезли везде. Правда, было тяжеловато, физически и психологически, уже вышли из того бесшабашного  возраста, когда всё трын-трава. Осталась та пора в двадцатилетних.  Невозможно было штурмовать отвесные стены бойцам, имеющим солидные животы, ну не могли они обнять любимую скалу. Их и не заставляли, наблюдателями служили.

Горный наставник у нас капитан Громов, мастер спорта СССР по альпинизму. Без страховки лез на отвесные скалы, и ещё по дороге работал:  забивал в щели железные поддержки для последующих лезущих, уже со страховкой.  Веселее было катание на роликах по капроновому канату, натянутому как струна, через глубокое ущелье,  без парашюта. До половины пути – под горку, весело, вторая половина – скука, упираться надо, чем ближе к финишу, тем тяжелее руками работать. И это притом, что канат тянули десяток здоровых мужичков, через систему блоков. Инструктор рассказал, как пару лет назад, при натягивании каната, канат оборвался, со свистом прилетел к издевателям, одному из них обвил ноги с такой силой, что ноги пришлось собирать.

На некотором отдалении от лагеря, на лысом пятачке, стоял домик. Заняли его радисты. Круглосуточно, посменно, они несли вахту. Я, теперь уже не радист, тянулся, по старой памяти, к этой профессии.  Интересно было узнать о переменах, о новшествах в радиоделах, посмотреть, как работает радист нашей группы. Появилась новая радиостанция, несколько потяжелела, но функциональные возможности возросли, конструктивно продумана до мелочей, до неразборности, до сохранения работоспособности после пребывания в воде.

Ездили стрелять из пистолета Макарова на танковый полигон. Стрельбы проводил начальник штаба сборов майор Чуб, анархистского склада офицер, по поведению и по содержанию неудержимого словоизвержения. Армейского чинопочитания у него не наблюдалось. Министр обороны Малиновский, по Чубу, друг Хрущёва, руководил армией, глядя ему в рот, а  Гречко – ни рыба, ни мясо, а так, каша какая-то, гречневая.  Главная забота майора на стрельбах заключалась в том, чтобы мы не прострелили себе ноги, в мишень попадёшь- не попадёшь, его не заботило, так как «…Макаров г…но, а Стечкина сняли, жить захочешь – попадёшь». Дополнительно «завёл» майора его зеркальный отраженец – начальник полигона, сержант из местных кадров, ставивший условия майору. Взбесило его, про чинопочитание вспомнил. Ноги мы себе не постреляли, обошлось, но вот при гранатометании «потери» были.

  Недалеко от палаток устроили это мероприятие. Бросали из окопа, вниз по склону, гранаты РГ-42    без усиления корпуса рубашкой. Осколки были обязаны разлетаться на 25-30 метров. Зеваки, они везде есть, устроились в ста  метрах позагорать. Один из них, особенно упитанный, выставил своё пузо в сторону боя. Дождался. Прилетел осколок, распорол ему кожу на животе, увидел боец свой жирок в натуральном виде и отключился. Позвали доктора, из нашей гвардии, быстро он прибежал, сумку матерчатую с красным крестом приволок и не успел открыть. Взглянул на лежащего,  на его рану, не понравилась картина доктору, отключился он,  присоседился. К тому времени и скорая из Кировакана приехала, погрузили обоих и увезли.

Верховное командование сборов пришло к выводу: мы созрели для серьёзных дел, пора покорить самую высокую вершину Армении – гору Арагац, 4090 м. Вдохнуть разреженный воздух древних горных вершин, побывать на вечных снегах, потрогать их, полюбоваться подснежниками склонов Арагаца. Попутно совершить культурно-познавательную, ознакомительную поездку по Армении.

Поехали. На кузовных «Уралах». Синоптики сказали, что в это время года, в этой местности осадков не бывает. Мы им поверили и не ошиблись. Свежий ветер движения открывал глазам моим, глазам северного человека, привыкшего видеть спокойные, плавные линии устройства природы, совершенно дикие, хаотичные нагромождения горных массивов. Притягательная картина первозданного мира. Вот почему так различаются характеры горца и жителя русских просторов, лесов и равнин. По крутым откосам дороги, довольно часто, встречались кучи автометаллома, иногда даже похожие на первоначальные изделия. Мы терялись в догадках: их не убирают – демонстрируют проезжающим, что может быть при нарушении  ПДД; или «овчинка выделки не стоит»; или ,скорее всего, так избавляются от автохлама. 

Мы от своего избавляться не собирались, у нас новые «Уралы», они упорно и прилежно везли по серпантину горных дорог будущих альпинистов СССР, ибо за посещение Арагаца вручают знак «Альпинист СССР».

Как-то внезапно открылась панорама Араратской долины, с  утопленным в плавающей дымке Ереваном. Два сторожа висели над долиной, два Арарата, большой и малый, но, увы, это была уже Турция. Сторож со стороны Армении, гора Арагац, выглядел явно менее эффектно: не было вершины островерхой, лишь белизна снегов на склонах подчеркивала высоту и могущество умершего вулкана. Былая островерхая вершина исчезла при извержении вулкана, в стародавние времена, взорвалась. При этом образовались четыре вершины и в кратере – озеро.

Вот на одну из вершин мы и будем подниматься. Колонна остановились на въезде в Бюракан, посёлок, где построена и работает астрофизическая обсерватория, где бюраканский звездочёт Виктор Амбарцумян, днями и ночами, изучает звёзды и галактики, внеземные цивилизации разыскивает. Остановились для того, чтобы решить о тактике «штурма» Арагаца. То ли развернуть палаточный городок на окраине Бюракана и с утра продолжить «восхождение» на машинах до отметки в       3200 метров, до горного озера Кари, то ли заночевать, на этом Кари. Доехали  до Кари в темноте. Авангард нашего путешествия установил палатки, при свете костра разобрались кто-куда, получили ужин, нырнули в палатки, в палатках – в спальные мешки. Под спиной что-то хрустело. Нос чувствовал холод, пришлось его тоже забрать в спальный мешок.

Пробуждение-бодрое. Утренний заморозок не даёт ленивого спокойствия, движение- спасение от холода. Вспомнили утреннюю зарядку, неорганизованно, но руками помахали.  Под ногами ледок, вот что ночью под спиной похрустывало. На прибрежной  отмели озера Кари, за ночь, лёд появился. Озеро Кари, совсем не озеро, по карельским озерным понятиям, но уважение оно вызывало существованием на высоте 3200 метров. 

Остались нам какие-то 900 метров высоты одолеть, 3200 м уже под пятой. Позавтракали. Чайку тёпленького хватанули. Разобрались со снаряжением для восхождения. Свитер шерстяной, ботинки, тёмные очки, альпеншток – и вперёд! Я во главу снаряжения поставил шерстяной свитер, толстостенный, из грубой шерсти, так как имел печальный опыт выскочить в горы без него.

Было это пару недель назад. В жаркий июльский день пошли в горы. В рюкзак свитер я не сунул, штормовку натянул на голое тело и пошёл. В тот поход попали, на границе танкового полигона, под обстрел. Стальные болванки из танковых пушек очень весело, с каким-то неимоверным скрежетом и визгом, прощались с негостеприимными скалами и камнями, улетая в неизвестном направлении. Мы тоже, только без визга, рванули за гору, поднялись на неё по другому склону, попали в слепой снежный заряд. Моментально от мокрого снега образовывалась корка на всех частях тела, открытого или закрытого. По мере нарастания корка отваливалась, но не на долго. Штормовка моя, намокла, прилипла к телу, зубы застучали. У ребят нашёлся запасной свитер-спасение.  На голое, замёрзшее тело, пришлось натянуть грубошерстный свитер, представляете? Всё обошлось, даже нос не соизволил выдать внеочередную порцию продукции. Так вот: свитер в первую очередь.

Ни каких скал, препятствий, которые требовали преодоления, не оказалось. Равномерное, неспешное движение. Дёргаться не надо. Разреженный воздух высокогорья не рекомендует это делать. Прошли таким образом несколько километров по склону, а в высоту поднялись на 900 метров,  буднично и незаметно, оказались на самой высокой горе Армении Арагаце. Для порядка «Ура!» покричали. «…А я еду, а я еду, за туманом…» пропели. Без гитары. Уставились на горного инструктора нашего, мастера альпиниста, капитана Громова. Стоял он на самом краю ущелья бездонного. Спросили мы: - зачем это нужно?. Был ответ: «Чтобы не потерять чувства опасности». Я ближе метров пяти до края земли, или камня, не имел желания подойти.

Панорама горного великолепия не давала отдыха глазам. Вид обозримых окрестностей  беспрерывно изменялся: облака,  сгустки солнца, тени, не ведали покоя. Расцветка гор, далёких и близких, менялась: то они были тёмно-коричневыми,  то сплошная сирень заливала их, то фантастически-странный фиолетовый оттенок набрасывался  прозрачным покрывалом на вершины и склоны. Солнце, поднявшись в высоту, приступило к исполнению своих основных обязанностей, приносить тепло роду человеческому. Изрядная толика этого тепла приходилась на гору Арагац, и поэтому, зажурчали ручьи из запасов снега на склонах горы, жадно ловили тепло и влагу подснежники. На трёх точках опоры:  две – широко раздвинутые ноги в горных ботинках, оседлав альпеншток, как в далёкие детские годы, при езде на «лошадке», поехали по заснеженному склону. Приятное катание. Но всё кончается. Прощай, незабываемый Арагац, наяву тебя больше уже не будет.

По твоим склонам спускаемся на «Уралах», не выдерживают тормоза, а у нас ещё неблизкий путь: Ереван – озеро Севан – Севанский перевал – Дилижан – Кировакан. До  Севана забываем, что такое горная дорога. Одностороннее движение по пустынной, сравнительно прямолинейной дороге, отличного качества. «Урал» показал на что он способен, и когда блеснула водная гладь Севана, устало сбросил обороты двигателя. Неспешно ехали по побережью Малого Севана. Вода  Севана ушла на нужды народного хозяйства . Вытекающая из озера река Раздан, крутила турбины ГЭС,  «отработанная» вода орошала сады, виноградники, поля Араратской  долины. Уровень озера понижается.

Для спасения уникального высокогорного моря, как называют Севан армяне, пробивается 48ми километровый тоннель в горах Армении, по которому река Арпа поделится водой. Мы искупались, пообедали, знаменитую форель – ишхан ловить не стали; без происшествий проехали оставшуюся часть пути.

На естественном склоне устроен кинотеатр. Бетонные скамейки, образующие подобие амфитеатра, очень прочные, но не особо приятные в эксплуатации: она, хоть и не думает, но тепло любит, беречь её надо, в хозяйстве всё пригодится. Ночи в Армении приходят без раздумья. Было солнце –светло и тепло, спряталось в горы – идеальное время крутить кино, но в присутствии весьма ощутимой прохлады. Поэтому смотрим фильмы в спальных мешках. Смотришь на смотрящего фильм спального мешка и удивляешся: мешок то подпрыгивает, то хохочет, а то и дым из него выходит.

Когда ложились спать, то без молитвы, краткого подведения итога дня, было невозможно заснуть. Самый громкоголосый, в абсолютной тишине лагерного городка, ждущего этого момента, торжественно начинал: «Двадцать пятому дню лагерных сборов…- тут следовала пауза, за которой, единым выдохом всего состава, вылетало – пи…ец!».

Менялись дни, в сторону увеличения, но не менялся штатный ночной дежурный по сборам, майор Григорян, который не мог спокойно относится к ежевечерней молитве, с бранным окончанием. Стремительно вылетал он из штаба, одним махом одолевал 102 ступени Потёмкинской лестницы, начинал бегать по фронту палаток, с криком: «Кто сказал пи…ец ?! Зачем сказал пи…ец?! Встать! Смирно!» Постепенно, майор пар возмущения сбрасывал, бегать около безмолвных палаток надоедало, удовлетворённый наведённым порядком Григорян уходил в штаб, где так хорошо спалось. После привычной процедуры сборы тоже засыпали.

Сегодня учимся преодолевать препятствие,  в  виде горной реки Памбак, подручными средствами, т.е. ногами. Неизвестно, какие промпроизводства или химпроизводства, расположены по этой реке, но когда я увидел воду горной реки, расхотелось лезть в эту муть, несмотря на усиливающуюся жару полдня. Один из альпинистов, представляющий среднеазиатские республики, напился этой воды.  «Что ты делаешь? Разве можно пить такую воду?» - спросил я у него. «Мы всегда пиём вода из арык,- ответил он,- здесь чистая».

Вот ведь как распределил господь при обустройстве мира:  кому солнечная благодать, но отсутствие воды, а кому и Север, с изобилием чистейшей воды, пока ещё. На берегу тренируемся, как надо проходить стремительное водное низвержение. На берегу получается. Изображая народный танец Кавказа, крепко обняв соседей за плечи, образовав, таким образом, мужской военный хоровод, из нескольких единиц личного состава, входим в бурный поток. Вода имеет намерение сбить нас с ног, но благодаря хороводной связке и вращательно-поступательного движения временного воинского подразделения, всё получается. Мы умеем преодолевать горные реки вброд. Теперь бы и помыться не грех. Это делаем по приезду в лагерь, в палаточной бане – душе, нормальной водой горного ручья, протекающего по территории центра.

Подошёл День ВДВ, 2 августа. Приехал поздравить нас командир дивизии ВДВ, год назад, в августе 1968 года, захватившей, так выразился он, город Брно в Чехословакии. День сделали свободным от занятий, хотя, надо признать, на этих сборах мы не напрягались. Свободны от занятий, но не свободны от праздника. Купили чачи у знакомого, яблочного сторожа-армянина, поваляли дурака, посмотрели дежурный фильм о десантуре, дружно прокричали здравицу прошедшему очередному дню нашей службы,  уснули.

Наша группа получила стратегическую задачу: погулять по горам, выйти к определённому сроку к поселению N, найти там газопровод, в живой натуре-кусок трубы диаметром 400 мм., вывести из эксплуатации. Проще пареной репы задание. Уходили мы днём. Получили необходимое для выполнения задания. Впервые снабдили продовольственным пайком в суточном картонном исполнении. В пайке всё в миниатюре, все в культурной упаковке, веса небольшого, но с необходимым количеством калорий. Будем снимать пробу. Карманы наши, от  бумаг, удостоверяющих присутствие наше в бренной жизни, почистил выпускающий подполковник.

Армения не перестаёт удивлять. Если в Литве, на перекрёстках дорог лесных, стояли громадные деревянные кресты с распятиями и иконками, то здесь, при дорогах, в тех местах, где из тяжёлого камня гор пробивал выход родник, с непременно газированной водой, устанавливались изваяния. Сотворены они с любовью. Это не дежурная «Девушка с веслом». Из камня вырублены небольшие фигурки или женщины, или ребёнка, были и орлы с распростёртыми крыльями.  «Сторожили» они драгоценное достояние – воду, угощали утомлённого проходящего.

Поспела ежевика, кавказская малина-гигант, с непонятным приятным ароматом и кисло-сладким вкусом. Гигантский лес из лиственных деревьев: дуба, бука, граба, клёна, ясеня и других незнакомых пород, создавал зелёный сумрак на лесной дороге. По этому сумраку шли мы до настоящего сумрака. Недалеко от дороги приметили поляну со скошенной травой. Поужинали модернизированным пайком. Съедобно, но мало. Старинная каша с мясом, из банки,  была существеннее. Заночевали. Ранним утром, в неверном свете начинающегося дня, с ужасом обнаружил, что ночевали на краю обрыва в глубокое ущелье. Передвигались мы по глухим, ненаселённым местам, что способствовало скрытности передвижения и успешному выполнению задания «боевого похода». Расстояние до поселения N, по карте было небольшим, но если учесть горную местность, то ещё шагать и шагать. Всё же, после полудня, добрались, разобрались в обстановке, нашли трубу, обозначили заложение взрывчатки. Отошли к месту встречи с «Уралом». Ехать лучше, чем идти – самый первый вывод нашего путешествия. Разбор учений завтра.

Нас рассчитывают, не на первый-второй, а домой. Пока считают рубли, мы время не теряем, сдаём альпийскую амуницию, моемся перед дорогой в палаточной бане, влезаем в свою привычную  цивильную поверхностную «шкуру». Расчет притормозился. Бдительные офицеры штаба обнаружили хорошую недоплату, жульничество, со стороны прикомандированных военных финансистов, с единицы по тридцатке. Можно и на «Волгу» набрать. В конце-концов расчёт произведён, последний раз едем на таких привычных «Уралах» в Кировакан, на железнодорожный вокзал, где покупаем билеты, и в пристанционном кафе отмечаем окончание очередных сборов.

Когда был последний разговор с представителем Центра, он сказал: «До свидания на острове Змеином!», пояснил, - десантироваться будем из подводной лодки.

«До свидания на острове Змеином!» - крикнул я ребятам при расставании.