Пуховый платок

Платок был тёплый и пушистый. От него исходило какое-то необыкновенное, обволакивающее и успокаивающее тепло. Зинаида Ивановна держала его на коленях, разглаживая складочки. Потом набросила на плечи и погрузилась в воспоминания.
   Платок передала из России её бывшая невестка – первая жена сына. Хорошая она. Но вот не сложилось у них что-то, не сладилось. Сын женился во второй раз. А она так и живет одна с сыном. Столько лет прошло, а свекровь не забывает: то письмо пришлет, то открыточку к празднику. А теперь вот платок передала, узнав, что Зинаиду Ивановну цыгане обворовали.
  Тот день женщина очень хорошо запомнила. Она пару минут назад вошла в дом, расстроенная болезнью соседки, которую увезла скорая помощь. Спешила накапать себе валерианы, дабы унять сердце, которое так и норовило выпрыгнуть из груди. Выпила капли, обернулась и застыла от неожиданности. На пороге её дома стояли незваные гости: старая, дородная цыганка, укутанная в большой шалевый платок, молодая с ребёнком на руках и мальчик-цыганёнок лет пятнадцати, худенький, черноглазый, юркий.
  Первой среагировала молодая цыганка:
- Бабушка, можно ребёнка перепеленать? – она шагнула вперед и, не давая хозяйке опомниться, положила ребёнка на пол.
- Да что ж ты такого маленького на грязный пол ложишь? – всплеснула руками бабушка Зина. – На кровать положи!
- Не беспокойтесь, мы привычные, - тараторила молодая мать, разворачивая малыша.
  Крепкий мальчуган месяцев пяти-шести, почувствовав свободу, весело заагукал, засучил голыми ножками, довольно улыбаясь. Хозяйка залюбовалась ребенком.
- У него памперс сухой совсем, зачем его менять? – заметила она.
- А вы, бабушка, знаете, что такое памперс? – засмеялась цыганка.
- Знаю, конечно. У меня ведь, дочка, внуков девять и правнуков уже семеро, - женщина оторвала взгляд от ребёнка и посмотрела на старую цыганку.
 Та стояла, сложив руки на груди, у двери, ведущей в гостиную. Дверь была закрыта. Мальчика не было.
 - Дверь зачем закрыли? – забеспокоилась хозяйка.
- Чтобы ребёнка сквозняком не протянуло, - спокойно ответила цыганка.
Зинаида Ивановна хотела возразить, сказать, что из гостинной сквозняка не может быть, но тут в разговор вмешалась молодая:
 - Бабушка, у вас водички не найдется кипяченой для ребёнка?
Хозяйка налила из чайника, стоящего на столе, воды в чашку . Подавая её цыганке, краем глаза уловила через неплотно прикрытую дверь какое-то движение в гостиной.
- А там что за "сквозняк" гуляет? А ну-ка, откройте дверь! – прикрикнула она на незваных гостей.
  Старая цыганка нахмурилась:
- Ты что же, старуха, позоришь нас? Если мы цыгане, то значит и воры?
  Она развернула свой платок и держа его перед собой, словно ширму, ступила шаг по направлению к хозяйке дома. Та внутренне напряглась, чувствуя недоброе, но вида не подала:
  - А ты меня не стыди. И не пугай. Я девятый десяток живу, повидала на своем веку всего. И не боюсь ничего, даже смерти. Уходите!
 Посмотрела в черные глаза старой цыганки и замолчала. Перед глазами поплыли какие-то тени. Ей показалось, что она засыпает.
 Когда, спустя мгновение, очнулась, в доме никого не было.
"Уж не привиделось мне всё это?" – подумала, оглядываясь по сторонам. Вышла во двор, но и там никого не было. Постояв немного на улице, вошла в дом и заглянув в гостиную, похолодела: в комнате царил необычайный беспорядок. Разбросанные по полу вещи лежали вперемешку с документами, шкаф открыт, постель на кровати перевёрнуты.
 Старушка долго не могла прийти в себя от увиденного. Но мало-помалу успокоилась и принялась наводить порядок, попутно проверяя, что пропало. Документы были все, пропало же кое-что по мелочам: 250 гривен, отложенные на покупку дров, новые тапочки, бутылка водки ( она припрятала её на случай гостей. Из узелка, собранного "на смерть", пропали простынь и полотенце. Не было и пухового платка. Он был совсем новый. Женщина берегла его, одевая лишь по праздникам.
 Кое-как убравшись, Зинаида Ивановна вышла во двор. Вечерело. Заходящее солнце повисло над горизонтом, словно не решаясь нырнуть в тёмное облако, украшавшее причудливым узором полоску между землей и небом. Лёгкая прохлада заполнила летний вечер.
 Во двор заглянул сосед:
 - У вас все в порядке, Ивановна? Я видел, от вас цыгане выходили.
 - Спасибо за заботу. В порядке я, видишь – живехонькая.
Женщина поведала о нежданных гостях, сокрушаясь:
- Не жалко этих тряпок. Это дело наживное. Вот простынь и полотенце забрали из узелка, как бы беды у них не было. Плохая примета – забирать себе то, что на смерть другому отложено.
- Добрая ты душа, Ивановна, - покачал головой сосед, - тебя обокрали, а ты злодеев жалеешь.
 -А малыш какой у них славный! – улыбнулась женщина, - такой бутуз!
- Да ну тебя! – махнул рукой сосед и ушел.
  Зинаида Ивановна снова погладила платок, плотнее укутываясь в него. Долгую жизнь она прожила. Долгую и трудную. Но на другую не поменяла бы ни за что. Трудно одной на старости. Дети к себе зовут, да только не хочет она им обузой быть. Зато, когда съезжаются все – светло на душе становится, хвори все отступают. Помнят её, любят. А что ещё на старости человеку надо?